ВОЛЬДЕМАР ГРИЛЕЛАВИ
Х А Н Д Р А
Родился я давно, прожил уж порядком. Успел напиться, надышаться, налюбиться.
Сижу, сверяю прожитую жизнь с остатком, хочу ответа ясного добиться.
Когда успел состариться, не помню. Всего лишь три десятка лет прожил.
Наверное устал от каждодневных будней, а праздники и радости совсем забыл.
Мгновения чудес, минуты наслаждений. А между ними нудные часы.
Иль скука, или боли потрясений, упреки нравоучений противные басы.
Как быстро радость промелькнет, исчезнет, как долго боль терзает телеса.
Любовь приходит, смерть собой низвергнет, уйдет – и вновь мелькнет ее коса.
И только сон – те восемь часов ночи, - как счастье, как сплошное чудо сказки:
Сбываются мечты, и вечный Крым и Сочи, и жизнь в благоуханье, с тобой любовь и ласка.
Во сне лечу, не чувствуя пространства, и тело легкое, и дышится легко.
Я радуюсь стабильности и постоянству. Заботы все ужасно далеко.
Глаза открыл – налилось тело весом, затылком упираешься в застывшую руку.
Вновь уплывает дыма счастия завеса. И понеслася жизнь на всем скаку.
Какая скука и тоска глухая, как надоело каждый день одно и то же.
Звенит будильник, дом мой извещая, что утро, и пора покинуть ложе.
Начистил зубы, выпил чашку кофе, сказал родным: - до вечера, пока!
И до противности знакомой идешь тропкой, чтоб на работе ждать вечернего завонка.
Ну, отзвенел, а дальше еще хуже – опять тропа, да лишь в обратном направлении.
Жена ворчит, что я забыл обязанности мужа. А у меня хандра, плохое настроение.
Гореть бы пламенем, смеяться, веселиться. Да жизнь как зебра: то черно, то бело.
Хандра напала, впору удавиться. Не жалко жизни, жалко своего тела.
Конечно, там потише и спокойней, мозги никто не сушит, не долбит.
Да только вот сгниет дотла покойник. А это мне еще совсем претит.
Найти б глухое тихое болото, где кроме жаб, лягушек никого.
Ох, захандрил сегодня я чего-то. И кроме муки ну не видно ничего.
А на дворе весна звенит, взывает и к жизни, и к любви, к большому счастью.
Забросить к черту, радость ведь бывает! Не может долго быть пурга, ненастье.
Нет, черная полоска шире белой. Наверно, так судьба распорядилась.
Один лишь шаг я сделал неумелой, и жизнь вся вдребезги на части развалилась