Прощенная земля

 
 
                К. Велигина afalina311071@mail.ru

                ПРОЩЁННАЯ  ЗЕМЛЯ
                (фантастический роман)

                Часть 1. КРИДА.

                Глава 1. УТРО.

        Берега Криды были залиты щедрым утренним солнцем. В городе, великолепном и величественном, полном дворцов с мраморными фонтанами, прохладных садов и апельсиновых рощ, с рассвета началось движение. Гончары, нагрузив на ослов глиняные сосуды, спешили по изящным узким улочкам на огромную площадь: там расположилось праздничное торжище. Туда же держали путь ткачи, цирюльники, пирожники, рыбаки, корзинщики и прочие. Все были нагружены каждый своим добром; у всех было праздничное настроение. Сегодня криды отмечали День Младенца-Воина, одного из своих древних богов. Этот праздник всегда встречали торжественно.
       В этот день молодые матери из знатных семейств, произведшие на свет младенцев не более, чем месяц назад, должны были привозить своих детей на священный Утес Десяти Голосов (там издревле было особенно гулкое и звонкое эхо). На Утесе происходил старинный обряд Посвящения в воины новорожденных младенцев. Главный э'ниос - императорский жрец - бросал младенцев с Утеса в море, где их, обычно совершенно живых и невредимых, подбирали воины в лодках. Младенцы, прошедшие обряд Посвящения считались здоровыми и сильными, как и положено настоящим воинам. Разумеется, обряд относился только к мальчикам. Новорожденных девочек испытывали лишь спустя год и совсем по-другому: они должны были проползти или пройти за определенное время довольно большое расстояние, равное по длине высокой колонне императорского дворца.
        Утес Десяти Голосов, избранный кридами для обряда Посвящения, представлял собой не очень высокую скалу, нависшую над морем. Под ней не прятались грозные рифы, и младенцы не рисковали разбить себе головы о подводные камни. Они могли только захлебнуться и утонуть, но это случалось не чаще одного раза в три-четыре года. Известно, что в течение нескольких первых недель жизни новорожденные сохраняют способность дышать под водой без помощи легких, поэтому им не грозит смерть от удушья. Криды хорошо знали об этой особенности малышей, поэтому молодые матери как правило не боялись за жизнь своих сыновей и дочерей, и Праздник Младенца-Воина был для них в самом деле праздником. В этот день после обряда Посвящения и еще нескольких важных ритуалов обычно устраивался пир в каждом доме, где были новорожденные, а на площади перед императорским дворцом можно было увидеть битвы рабов и пляски, а также угоститься вкусными блюдами и хорошим вином.
        Поэтому сегодня с самого рассвета все знатные матери крохотных будущих воинов, а также их родственницы любого возраста одевались в свои самые красивые одежды, украшали себя самыми изысканными ожерельями, серьгами, кольцами и браслетами. Даже рабы готовились отметить этот ежемесячный праздник вместе со своими господами, хотя их дети не имели права проходить обряд Посвящения. Рабы и рабыни также одевались во все лучшее, что у них было, а черные кучера внизу запрягали лошадей своих господ в позолоченные колесницы, украшенные гирляндами благоухающих цветов и свежесрезанными ветвями пальм.
       Только одна молодая женщина не радовалась в это утро. Одна из тридцати трех счастливых виновниц праздника, она с тоской прислушивалась к тимпанам, свирелям и лирам, игравшим в доме и на улицах. Рабыня-кормилица держала на руках ее дитя, и женщина то и дело посматривала на ребенка с чувством бесконечной тревоги. Ярко-зеленые глаза и тонкие красивые черты лица выдавали в женщине любимицу богини Мэо - белокожей, с розовыми волосами. Ей было всего семнадцать лет. Неделю тому назад она произвела на свет малыша, которому ее муж дал имя Алатэ'ль - Золотой Водопад. Ребенок родился чрезвычайно хилым и слабым; врач с трудом добился от него ровного дыхания, и теперь Йотэ'на - так звали женщину - с ужасом думала о том, что, сброшенный в море, пусть даже тихое и спокойное, ее малыш непременно утонет.
       Её муж, статный воин, за которого ее выдали год назад, человек уже не слишком молодой, простой и несколько грубоватый, заглянул в ее покои:
       - Ты готова, Йотэна?
       - Да, - ответила она с некоторым трудом, стараясь сдержать невольные слезы. Затем взгляд ее больших ярко-зеленых глаз с мольбой обратился на мужа.
       - Ге'лос, - торопливо заговорила она. - Давай не повезем Алатэля на утес и не пойдем туда сами. Никто и не заметит, что нас нет. Иначе... иначе он ведь погибнет.
       Гелос нахмурился, и лицо его приняло упрямо-скучающее выражение. Оно становилось таким всякий раз, когда ему приходилось успокаивать свою молодую жену. За год жизни с ней он успел основательно устать от того, что он называл "женскими причудами", но что на самом деле являлось проявлениями чуткой и тонкой беззащитной натуры, глубоко страдающей от несовершенства мира.
       - Йотэна, - сказал он как можно мягче, но не без внутреннего раздражения. - С Алатэлем решительно ничего не случится: ведь под водой он не будет дышать легкими. Ты совершенно напрасно беспокоишься. А не привезти ребенка на утес мы не можем. Нас знают очень многие; кроме того, эниосы будут вести списки детей, прошедших обряд Посвящения; так что наше отсутствие, конечно, будет замечено. Самое же главное: своим упрямством мы навлечем на себя гнев Младенца-Воина, и он непременно накажет нас за это.
       - О, пусть накажет, пусть его гнев падет на меня! - с жаром воскликнула Йотэна. - Но не дай погибнуть нашему сыну.
       - Если ты не боишься Младенца-Воина, - еще сильнее нахмурился Гелос, - подумай о том, какому позору и наказанию подвергнет нас император. Он не отличается моим долготерпением (ибо разве не я терпеливо сношу все твои капризы?). Он жестоко накажет и нас с тобой, и, без сомнения, Алатэля. Перестань безумствовать, Йотэна. Колесница готова, спускайся и садись в нее. Ийя, - обратился он к рабыне, державшей Алатэля. - Бери своего малыша и также садись с обоими детьми в колесницу. Я приеду на утес вслед за вами, как велит обычай.
       Ийя поклонилась хозяину и, подхватив на руки своего ребенка, который был старше Алатэля всего на два дня, послушно вышла из покоев. Йотэна машинально последовала за ней с безнадежным отчаянием в сердце. Она понимала, что муж прав, но страх потерять ребенка был сильнее, чем правота мужа, и преследовал ее с неотступной силой.
       Служанка и кучер помогли ей сесть в колесницу рядом с Ийей. Та задумчиво кормила сразу обоих младенцев. Ийя была мулаткой, светлокожей, красивой, с большими карими глазами и длинными пушистыми волосами. Младенец же ее по цвету кожи решительно ничем не отличался от Алатэля.
        - Госпожа, - обратилась вдруг рабыня к Йотэне; она говорила очень тихо. - Смотрите: мой Йо'рто очень здоровый и такой же красный, как господин Алатэль, как все новорожденные. Я вижу, вы страшно боитесь за своего сына. Давайте, я отдам вам Йорто, пусть его бросят в воду вместо господина Алатэля; я совсем за него не боюсь. Мой малыш будет посвящен в воины, как настоящий крид!
       И счастливая улыбка озарила ее лицо. Йотэна побледнела и испытующе заглянула в глаза Ийе. Затем коснулась ее похолодевшей рукой.
       - Ийя... ты правда... ты хочешь так сделать? - спросила она сдавленным голосом.
       - Хочу, госпожа, - ответила Ийя. - И совсем не боюсь.
       - О, как ты великодушна, - Йотэна взволнованно схватила свою рабыню за руки, и в ее глазах, сиявших, как два живых изумруда, заблестели слезы. - Если ты сделаешь это, я освобожу и тебя, и Йорто; вы сможете вернуться на родину, станете богаты. Я бы освободила и твоего мужа, не умри он, бедняжка, полгода назад.
        Ийя с изумлением посмотрела на свою госпожу и, целуя ей руки, ласково ответила:
        - Ваша воля, госпожа Йотэна, но только я не знаю, где моя родина (то есть, родина моих предков). Я ведь родилась здесь, в Криде, и люблю Криду. И потом, неужели, дав мне свободу, вы прогоните меня?
        - Напротив! - горячо возразила Йотэна. - Ты останешься при мне, сколько сама пожелаешь, Ийя... Но тише, Кэм идет, а слух у него тоньше, чем у летучей мыши!
        В самом деле, чернокожий кучер Кэм был существом коварным и чрезвычайно любил подслушивать и сплетничать, поэтому рабыня и госпожа замолчали. Кэм, поклонившись Йотэне, занял сиденье возницы, обитое рыжим мехом дикой африканской кошки, и хлестнул коней. Украшенные цветами и множеством пальмовых ветвей, великолепные лошади золотистой масти сорвались с места, ворота распахнулись, и колесница выехала со двора.

                Глава 2. ДРЕВНИЙ ОБРЯД.

        Утес Десяти Голосов был полон народу. Женщины всех возрастов, молодые матери, величественные матроны, дряхлые старухи: все были наряжены в соответствии со своим возрастом и положением в обществе. Легкие нарядные ткани сочетались с серебряными и золотыми поясами, ожерельями и диадемами. Все это сверкало и переливалось. В воздухе стоял запах сандала и ароматических масел всевозможных сортов. И женщины, и дети благоухали, как цветы.
        Покинув колесницу, Йотэна с Ийей поднялись на Утес и заняли места на каменных скамьях. Перепеленывая младенцев в чистое, Ийя завернула Алатэля в более простую ткань, предназначенную для Йорто, а Йорто - в тончайшие пеленки Алатэля. После этого молодая рабыня торжественно передала Йорто Йотэне как сына матери, а Алатэля оставила у себя. Йотэна дрожащими руками приняла младенца Ийи и прижала его к груди. Оба ребенка, накормленные рабыней по дороге, крепко спали. Йотэна сидела бледная, вся подобравшись и искоса поглядывая то на личико своего Алатэля, то на такую же розовую мордашку крепыша Йорто. Ее сердце судорожно трепетало в груди: уж слишком сильно Йорто отличался от ее Алатэля - не цветом кожи и даже не лицом, а несокрушимым здоровьем. Личико Алатэля выглядело гораздо более хрупким и слегка болезненным, хотя при всем этом он был чрезвычайно миловиден. Впрочем, никому бы не пришло в голову обращать внимание на сходство или различие этих двух детей. Эниосы поспешно занимали свои места. На них были яркие облачения с надкрыльями; в руках они держали золотые чашечки с благовонными курениями. Главный эниос Рао в жреческой короне, усыпанной опалами, рубинами и сапфирами, в шелковом просторном одеянии семи цветов (символ радуги), поднял свой сверкающий самоцветами жезл из слоновой кости и торжественно приветствовал взошедшего на утес императора.
        Император Торий, грузный, высокий, седой, в пурпурном плаще и белоснежной длинной одежде появился под ликующие крики толпы и звуки торжественной музыки. Окруженный свитой телохранителей в легких туниках, он занял место в центре утеса, на троне, с роскошью убранном цветами. Вслед за ним появились воины - отцы детей, которым сегодня надлежало пройти Посвящение. Воины выстроились по правую руку от императора, тогда как женщины с детьми и рабынями остались сидеть по левую. Внизу под Утесом стояли в лодках стражники императорского храма, готовясь вылавливать новорожденных младенцев из воды. В руках у них были длинные шесты с шелковыми сетками на концах.
       У подножия Утеса толпились многочисленные зрители, желавшие увидеть хоть что-нибудь из захватывающей церемонии. Довольно большая часть этих зрителей выбралась на лодках в море и широким кольцом окружила стражников храма.
       Йотэна со страхом глядела на непроницаемое лицо мужа, одного из тридцати выстроившихся напротив женщин счастливых отцов. Она знала: он стоит слишком далеко, чтобы заметить обман, на который она решилась во имя своего сына, однако всё в ней трепетало при мысли, что каким-нибудь случайным образом этот обман раскроется. Ийя была гораздо спокойней, но и она время от времени чувствовала, что сердце ее неприятно екает; она невольно прижимала к нему руку.
       Наконец после громкой торжественной молитвы - воззвания к Младенцу-Воину, божеству кридов - главный эниос Рао подал знак, и младшие эниосы протянули руки к матерям, чтобы принять от них детей. Им протянули первых пятнадцать младенцев. Эниосы разворачивали детей и одного за другим подавали Рао, который, возглашая: "Новый воин!", бросал младенца с Утеса.
       Едва был вытащен - живым и невредимым - последний из пятнадцати малышей, как эниосы тотчас протянули руки за остальными новорожденными. Едва живая от страха и тревоги, Йотэна передала Йорто одному из жрецов. Ийя, слегка побледнев, смотрела на то, как развернули ее ребенка и как Рао, крикнув:
       - Новый воин! - бросил его в море.
       Счастливые матери детей, прошедших испытание, прижимали к себе мокрые вопящие тельца, и крохотные "воины", успокаиваясь, принимались сосать грудь матери или кормилицы. Матери второй партии малышей хранили напряженное молчание, с трепетом ожидая своих детей. Йотэна ласково сжала руку Ийи, шепча ей, что с Йорто непременно будет все хорошо - она это чувствует.
       И она не ошиблась. Эниосы уже начали передавать матерям одного за другим младенцев, только что выловленных из воды: живых, здоровых и громко кричащих. Но вдруг раздался возглас:
       - Смотрите!
       И обомлевшие Ийя с Йотэной увидели Йорто, который безмятежно возлежал на руках одного из эниосов. В его крохотной, но цепкой ручонке была зажата длинная белая извивающаяся рыба. Йорто сосредоточенно смотрел на нее и, видимо, был очень доволен своим трофеем. Все ахнули, изумляясь тому, что младенец сумел поймать редкую рыбу, морского угря-альбиноса, но на этом чудо не кончилось. Под давлением руки Йорто рыба вдруг отрыгнула к ногам эниоса что-то круглое и тускло блеснувшее. Когда другой эниос поднял это "что-то" и протер полой своей длинной одежды, все увидели у него в руках древнюю золотую монету кридов. Общий вздох изумления и восторга раздался на Утесе Десяти Голосов - и был немедленно подхвачен эхом.
       Едва шум немного утих, с трона поднялся император Торий. Он воздел руку к небу, требуя тишины, и все голоса тут же умолкли.
       - Мы только что стали свидетелями чуда, - громко сказал император. - Недельный младенец поймал белого угря - а ведь это редкость и для опытных рыбаков! Угорь же носил в себе монету: древнюю монету кридов, десять паллов золотом. Криды же, как известно, прямые потомки атлантов. Когда пучина поглотила Атлантиду, уцелели только три острова: Крида, Нэ'ннос и Ба'ос. Крида - наибольший из этих островов. Нет сомнения, что младенец, совершивший подвиг, равный первому подвигу Геракла, - новый атлант, раз боги даровали ему возможность совершить небывалое и неслыханное. И вот теперь я спрашиваю: чье это дитя?
        И император, взяв Йорто у эниоса, поднял его высоко над головой.
        Йотэна, чувствуя, как холодеют ее руки и ноги, поднялась с места и крикнула:
        - Это мое дитя, император!
        Император благосклонно повернулся к ней.
        - Как твое имя, женщина? - спросил он.
        - Йотэна.
        - А имя младенца?
        - Алатеэль, сын Гелоса, - ответила Йотэна, как полагалось.
        - Я хочу поздравить благородного отца этого ребенка! - торжественно молвил император. - Пусть Гелос, отец Алатэля, подойдет ко мне.
        Сердце Йотэны сжалось, она задрожала всем телом и с трудом устояла на ногах. Ийя тоже сидела ни жива, ни мертва.
         Гелос с сияющим лицом вышел из строя воинов и поклонился императору. Тот завернул младенца в великолепную ткань и произнес:
         - Гелос! Прими из моих рук свое отважное дитя и знай, что отныне ты назначаешься главным военачальником столицы. Ты и твоя супруга с завтрашнего дня должны жить в моем дворце, а сына твоего Алатэля я буду считать также своим сыном и наследником престола. Он получит соответствующее воспитание и образование. Радуйся, добрый Гелос!
        Гелос упал на колени перед императором Торием и с умиленно увлажнившимися глазами взял малыша из его рук. С любовью и гордостью он взглянул на его личико... и вдруг испуганно вскочил на ноги, густо покраснев всем лицом.
        - О великий Торий! - вырвалось у него. - Да ведь это же совсем не мой ребенок! Это не Алатэль!
        И он растерянно и смущенно поглядел в глаза императору. Тот в свою очередь крайне удивился.
        - Как не твой ребенок? Но ведь твоя супруга ясно сказала, что это твой младенец - Алатэль, сын Гелоса!
        - Да, она так сказала, - багровея, глухо пробормотал Гелос, глядя в землю. - Но я знаю своего Алатэля. Он очень хрупок. Он гораздо слабее этого младенца. К тому же, у него голубые глаза, а у этого ребенка - почти черные...
        На Утесе наступила такая мертвая тишина, что слышно было, как шелестит, трепеща на ветру плащ императора Тория. Владыка Криды теперь был так же красен лицом, как и Гелос, а когда заговорил, голос его задрожал от гнева:
        - Эниос Рао! Подведи ко мне Йотэну, супругу Гелоса. Я не знаю, кто виноват произошедшей путанице, знаю только одно - я никому никогда не позволял и впредь не позволю делать из меня посмешище!
        Двое эниосов схватили Йотэну, едва живую от ужаса, и почти поднесли ее к императору.
        - Кто лжет мне, Йотэна, - спросил он сурово. - Ты или твой муж?
        - Я... - очень тихо призналась Йотэна, потом вдруг, бурно разрыдавшись, в мольбе протянула к нему руки:
        - О, сжалься, властитель Криды! Ты столь мудр, что поймешь меня. Я очень боялась за своего Алатэля. Он плохо дышал, когда родился, он непременно утонул бы в море... и я попросила свою рабыню Ийю подменить моего Алатэля ее сыном Йорто...
        - Нет, нет! - вскричала Ийя, обретая дар речи и стремительно подбегая к трону с Алатэлем на руках: ей очень хотелось защитить свою великодушную госпожу. - Это и вправду мой сын Йорто, император, но госпожа ни о чем меня не просила. Я сама подменила детей, госпожа ничего не знала об этом... Я только что призналась ей...
        - Не клевещи на себя! - горячо прервала ее Йотэна. - Молчи. Если бы ты не заговорила о подмене, мне бы, возможно, пришлось просить тебя о ней, Ийя.
        Торий резко хлопнул в ладоши, и обе женщины умолкли.
         - Неважно, кто виноват больше, рабыня или ее госпожа, - холодно сказал он. - Важно то, что виноваты они обе, а стало быть, и их дети. Одно я понял: добрый Гелос тут ни при чем, и я не накажу его. Гелос, твоего ли сына Алатэля держит рабыня Ийя?
        - Да, это Алатэль, - еле слышно проговорил Гелос, взглянув на ребенка.
        - Прошел ли этот ребенок Посвящение в воины? - зловеще спросил император у эниосов, следивших за порядком.
        - Нет, император, - почтительно ответили жрецы. - Он все время был на коленях у рабыни.
        Торий повернулся к женщинам и сказал:
        - Вы обе нарушили закон. Мне стыдно за вас. Этого мало, вы выставили глупцом своего императора и не убоялись гнева Младенца-Воина, который жестоко карает ослушников. Вы обе были бы достойны жестокой смерти, если бы маленький раб в самом деле не совершил чуда: не поймал рыбу, съевшую десять кридских паллов золотом. Без сомнения, Ийя, твой сын любим богами. Поэтому я дарую вам жизнь, а боги пусть хранят вас в дальнейшем, ибо вам предстоят великие испытания. Ведь я тоже не прочь совершить нечто небывалое, - император хищно улыбнулся. - О да, этот случай войдет в летописи кридов. Эниосы, возьмите этих женщин с их детьми, отвезите в императорский дворец и заприте в нижних покоях. Дайте им есть, пить и все прочее, но держите под стражей впредь до моих распоряжений.

                Глава 3. ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР.

       Йотэна не помнила, как их привезли в императорский дворец. По дороге туда она сидела молча, не отвечая на вопросы Ийи, встревоженной ее состоянием, - она не слышала этих вопросов и не видела ничего вокруг себя. Её привели в богато убранные покои и оставили там вместе с Ийей и детьми. Ийя с печалью смотрела на свою молодую госпожу, которая казалась удивительно постаревшей. Взгляд ее зеленых глаз померк и остановился, она молчала и не делала ни единого движения. Ийя, не так потрясенная разыгравшимися событиями, к тому же, более крепкая от природы, боялась за рассудок Йотэны, но совершенно не беспокоилась за себя, Йорто и Алатэля: ей казалось, что император непременно простит их. Он, конечно, прогневался, и его гнев можно понять, но он слишком мудр, чтобы долго сердиться. Он продержит их в заключении несколько дней, а потом отпустит. Конечно, свободу он им, скорее всего, не вернет, даже, возможно, сошлет на север острова, но это не самое страшное в жизни; к этому вполне можно привыкнуть и притерпеться. Главное, чтобы ее, Ийю, не разлучили с любимой госпожой и детьми. Все прочее она выдержит. Да и госпожа все выдержит, если ее рабыня будет усердно прислуживать ей и посильно облегчать ее участь.
       Ийя  была пятью годами старше своей госпожи, поэтому смотрела на нее заботливым материнским оком, как на еще одно свое дитя, знающее жизнь немногим лучше Йорто.
       "Что может сделать с ней император? - размышляла мулатка. - Для нее было бы самым страшным испытанием разлучиться с мужем, если бы она любила его. Но у них с Гелосом так мало общего! Он редко бывал с ней ласков и внимателен, а ее выдали за него только потому, что он просил ее руки. Она же совсем не любила его и не любит. Но все-таки он единственный близкий ей человек. Она сирота, да и родных у нее нет..."
       Это была истинная правда: родных у Йотэны не было, и она не любила Гелоса, но все же была по-своему привязана к нему и к своему дому, ей было бы горько расстаться с ними.
       Молчаливые рабы-негры в светлых одеждах принесли узницам кушанья и питье. Ийя проголодалась и с аппетитом принялась за еду, но ее продолжало беспокоить состояние Йотэны. Та не прикоснулась ни к единому блюду; мало того, она продолжала сидеть там, где ее посадили - на лавке, покрытой роскошными коврами и вышитыми подушками, не шевелясь и глядя в одну точку. Ийя попробовала дать ей вина, но Йотэна не могла пить. Тогда не на шутку встревоженная, Ийя принялась упрашивать рабов привести врача, и даже украдкой сунула одному из них несколько золотых монет. В результате этого подкупа в самом деле появился, наконец, врач. Он осмотрел Йотэну, дал ей что-то понюхать, отчего она вздрогнула всем телом, а затем заставил выпить какое-то снадобье. Лекарство окончательно привело молодую женщину в себя. Она огляделась вокруг, вспомнила обо всем, что с ней произошло и, упав всем телом на лавку, отчаянно зарыдала. Врач попытался ее успокоить, но у него ничего не вышло. После многих попыток вразумить Йотэну, он развел руками и ушел, заявив Ийе, что сделал все, от него зависящее; большего ему не дано. Ийя уселась рядом с госпожой и принялась ласково покачивать ее за плечи и утешать, твердя, что император Торий не предаст их казни - вот, что самое главное, и одному этому следует радоваться.
       - Да, не предаст казни, - Йотэна задыхалась от слез. - Но он разлучит меня с Гелосом, да и Гелос вряд ли простит меня, даже если я с ним останусь... А Алатэль? Меня разлучат с Алатэлем...
       - Но если бы все повторилось, - мягко возразила Ийя, - неужели вы поступили бы иначе и позволили Алатэлю пройти Посвящение в воины?
       Йотэна на минуту задумалась и перестала плакать.
       - Нет, - ответила она медленно. - Нет, Ийя. Я не отдала бы Алатэля эниосам для этого испытания, потому что до сих пор уверена - он не прошел бы его и утонул.
        - Значит, нет смысла плакать, - заметила Ийя.
        - Да, вероятно так, - Йотэна вытерла слезы. - Разлуку с Гелосом я смогла бы вынести, но разлука с Алатэлем убьет меня. Это единственное, чего я боюсь. О боги, какая я, должно быть, дурная жена и мать!
        И, всплеснув руками, она снова заплакала. Ийя покачала головой и вновь принялась терпеливо успокаивать ее. Наконец, слова утешения подействовали на Йотэну, и она крепко уснула, утомленная слезами и обрушившимися на нее несчастьями. Ийя накрыла ее легкой тканью и начала кормить Алатэля и Йорто.


        Прошло несколько дней. Йотэна и ее рабыня с обоими младенцами по-прежнему жили в отведенных им покоях. Никто не заходил к ним, кроме негров-прислужников, приносивших еду. Сами они не могли выйти из своего заточения: двери накрепко запирались снаружи. Узницы были лишены возможности даже выглянуть в окно: оно находилось почти что под самым потолком. Им оставалось только слушать щебет птиц в императорском саду, другие звуки к ним не доносились.
        Йотэна стала спокойней. Она свыклась со своим новым положением, смутно надеясь так же, как и Ийя, что, может, все обойдется, император скоро простит их и отпустит на свободу. Она наивно надеялась на это, потому что им подавались самые изысканные кушанья, приносились пеленки для детей, присылались благовонные масла и прозрачнейшая ароматная вода для омовений, а также - в изобилии дорогие свечи, дабы они не оставались в темноте. Они жили, как почетные гостьи, ни с кем, однако, при этом не видясь, не разговаривая и вообще не получая никаких известий из внешнего мира. Видя такое учтивое обхождение с ними, Йотэна постепенно успокаивалась и даже позволяла себе тешиться мечтами: вот император объявляет ее неповинной и освобождает их с Ийей. Они выходят с детьми из заточения, а у ворот дворца их ожидает колесница с Кэмом, и улыбающийся Гелос протягивает к ним руки. Ийя, напротив, с каждым днем становилась все менее уверенной в их освобождении. Осторожное обращение императора с виновными узницами казалось ей зловещим. "Он, видно, готовит для нас какое-нибудь особенно жестокое наказание", - думала она со страхом. Ей невольно приходило на память хищное выражение на лице императора Тория и его слова: "... я тоже не прочь совершить нечто небывалое... этот случай войдет в летописи кридов..." Сердце ее обреченно сжималось от таких воспоминаний, словно в предчувствии грядущих ужасов. Но она брала себя в руки и скрывала свои страхи от Йотэны.


        Наконец, спустя неделю после их заточения, за женщинами пришли два сумрачных эниоса, велели взять детей и следовать за ними. Йотэна и Ийя повиновались. Эниосы и два воина из императорской стражи повели их по длинным переходам и галереям дворца, а затем - вниз по лестнице, глубоко вниз. Узницы не смели обменяться между собой ни словом, ни взглядом: обе смертельно перепугались, решив, что настал их последний час.
         Наконец, их ввели в огромную полутемную залу, озаренную лишь несколькими свечами. Там их ожидал главный эниос Рао. Он знаком велел им сесть. Тут же плотная драпировка, закрывавшая стену напротив них, раздвинулась, и Йотэна с Ийей увидели вместо стены исполинский бассейн, озаренный множеством факелов.
        В этом бассейне, занимая его третью часть, лежал огромный голубой кит. На спине кита был большой прозрачный шар, а в шаре обомлевшие и онемевшие женщины разглядели фигуру человека. По сравнению с китом и шаром человек казался удивительно маленьким и хрупким. Ийя и Йотэна вскрикнули от удивления. Кит плеснул огромным хвостом и нырнул под воду вместе с шаром. Через минуту он всплыл опять. Шар оставался на его спине в прежнем положении, и человек по-прежнему ходил внутри него. Затем он вылез из шара, прыгнул в воду, доплыл до мостков и выбрался из воды. Это был уже немолодой, но стройный и крепкий человек в набедренной повязке - по всей видимости, не раб, а гражданин Криды.
       Он подошел к женщинам и со сдержанной учтивостью поклонился им, потом обернулся к жрецу:
       - Они уже знают, великий Рао?
       Рао покачал головой и ответил:
       - Расскажи им о шаре, Мэ'рос.
       Мэрос вновь обернулся к женщинам и холодно заговорил:
       - Я изучаю океан для императора. Недавно мне удалось воссоздать по древним чертежам ученых Атлантиды вот этот шар. Он из горного хрусталя, но пустой внутри, как вы, вероятно, заметили. Шар прикреплен к спине Дэллы (так зовут мою китовую самку) с помощью воздуха. Мало того, когда шар погружается под воду, он не наполняется водой, но когда поднимается вверх из воды, воздух свободно входит в него. Не спрашивайте меня, как это получается: я поклялся императору свято хранить эту тайну. Внутри шара есть вода, пища, занавески и два ложа с перегородками. Словом, внутренность шара представляет собой небольшое жилище.
        Тут глаза его вспыхнули недобрым огнем, и он с негодованием посмотрел на женщин, после чего процедил сквозь зубы:
        - И вот из-за вас, преступных и никчемных, я вынужден буду по воле императора лишиться и Дэллы, и своего чудесного шара, равного которому нет в мире! Да лучше бы вас обеих с вашими негодными щенками сбросили на острые рифы, чем сохранять вам жизнь, ибо только боги знают, до чего мне тяжело лишаться моего бесценного шара, дабы вы жили в нем припеваючи и разъезжали по морям без всякого риска утонуть! Нет, это уму непостижимо: отдать величайший труд моей жизни, восьмое чудо света этим двум глупым курицам, которые и оценить-то его как следует не сумеют!
        - Мэрос, - строго прервал его Рао. - Не твое дело обвинять этих женщин. Твое дело подчиниться воле императора и великих богов. Ты должен показать Йотэне и ее рабыне их будущий дом, вот и всё.
        - Я делал мой шар для императора, а не для этих слабоумных, - с трудом удерживаясь от более сильных выражений, заметил Мэрос.
        - Перестань, - Рао участливо взял его за руку. - Ведь все твои расчеты при тебе. Я обещал тебе горный хрусталь, а император ручного кита, не так ли? Ты улучшишь свое изобретение, ты сделаешь для императора шар еще красивей, чудесней и удобней этого. Располагай нами, мы все поможем тебе в твоих изысканиях. Через неделю ты получишь новый хрусталь и кита - и приступай к работе, наш великий мыслитель, которым гордится Крида!
        Эти слова, сказанные горячо и искренне, успокоили Мэроса. Лицо его просветлело, и он гораздо снисходительней и мягче взглянул на двух молоденьких матерей, жавшихся друг к дружке. В голове у Мэроса тотчас начал возникать счастливый план преобразования и улучшения шара, глаза его засветились вдохновением.
        - Пойдемте со мной, - сказал он Йотэне с Ийей. - Детей пока что оставьте здесь; раб присмотрит за ними.
        Ийя отдала обоих детей одному из рабов, и вместе с Йотэной последовала за Мэросом. Они приблизились к бассейну и прошли по мосткам. Мэрос велел им встать на маленький плот, и они поплыли прямо к самке голубого кита. Йотэна и Ийя не сомневались, что едва они приблизятся, как исполинское чудовище махнет хвостом и непременно убьет их. Они были в таком ужасе, что даже не могли плакать. Кит лежал, не шевелясь, огромный, темный и блестящий, точно остров, выступающий из воды. Мэрос первым забрался внутрь огромного шара, после чего кинул оттуда женщинам складную лестницу из металлических планок. Одна за другой они полезли по ней. Первой взобралась Йотэна. Вход в шар был круглым и довольно широким. Она без труда проникла внутрь и спустилась по крепко ввинченной в шар лесенке вниз, "на пол". Вслед за ней в шар спустилась Ийя. Они словно оказались в довольно большой комнате с прозрачными стенами, с тремя круглыми окошками и несколькими перегородками красного дерева. Внутри шар представлял собой огромный куб. Здесь были два мягких ложа, пустые светильники на стенах возле каждого окна и столик из слоновой кости, плотно прикрепленный к полу. В него была вделана большая спиртовка. Стены и пол шара были обиты какими-то прозрачными мягкими подушками. На тонкой бечеве из кокосовых волокон, опоясывавшей шар изнутри, была занавеска из плотной ткани. Ее нижнюю часть также удерживала бечева, идущая вдоль всей стены возле самого пола. С помощью маленького рычага Мэрос в одно мгновение занавесил окна и стены, а спустя несколько секунд снова раздвинул занавесь.
        - Здесь погреб, - он ткнул ногой в прозрачный люк в полу, не обитый подушками. - Там будет храниться пища для вас. Вот этот кран в стене будет давать вам пресную воду. Вон в тех котелках, что подвешены за перегородкой, вы будете варить себе пищу, а есть ее можете из деревянных мисок деревянными ложками, которые найдете там же. Вон там кран, который будет пропускать к вам морскую воду для мытья и стирки. Стирать будете тут же возле крана. Здесь использованная морская вода будет свободно проходить обратно в море. На вас и на одежде будет оставаться налет соли, но вам это должно быть безразлично. Ведь ваша главная цель оставаться в живых, покуда это возможно, не так ли? У меня в руках свисток из двух козьих рогов, соединенных вместе. Свисток, окрашенный золотом, ласт сигнал Дэлле, китовой самке, подняться на поверхность; свисток, окрашенный серебром заставит ее погрузиться в море. Разумеется, когда у вас кончится пресная вода, вы погибнете от жажды, но кончится она лишь через месяц после того дня, как ею наполнят стены шара, а будет это через двое суток. Тогда же вы отправитесь в плаванье. А теперь самое важное.
          И Мэрос подул в козий рог, окрашенный серебряной краской. Тотчас шар слегка качнулся, и громко вскрикнувшие женщины упали на прозрачные подушки. Кит вместе с шаром начал стремительно погружаться в воду. Ийя пронзительно завизжала от ужаса, а Йотэна вцепилась в нее изо всех сил. Их окружил подводный сумрак, но как это было ни удивительно, воздух не вышел из шара, и вода, колыхавшаяся над круглым входом в потолке, не проливалась внутрь. Не проникала она также в круглые, решительно ничем не защищенные окна. Йотэна с Ийей в изумлении смотрели на такое исключительное чудо и чрезвычайно дивились ему. Кит плыл довольно плавно, они едва ощущали качку. Затем Мэрос подал киту сигнал всплывать, и Дэлла повиновалась. После того, как она замерла на месте, Мэрос, Ийя и Йотэна перебрались из шара на плот, и Мэрос доставил женщин обратно к мосткам. Эниос Рао помог им взойти на мостки и велел взять детей, после чего сделал знак жрецам увести их.

                Глава 4. НАКАНУНЕ  ИСПЫТАНИЯ.

        - Боги, что с нами будет? - в тоске твердила Ийя, обращаясь к написанным на потолке ликам и фигурам богов Криды.
        Йотэна молча сидела на своем ложе, чуть нахмурившись, с лицом бледным, суровым и решительным. Казалось, она не слышала ни слез, ни причитаний своей рабыни. Ужас, овладевший ею в шаре из горного хрусталя, вдруг оставил ее, уступив место какой-то суровой и строгой мысли. Чем меньше владела собой Ийя, тем сдержанней и спокойней становилась Йотэна. Целый день она молчала, не пытаясь утешать Ийю, но вечером у рабыни от горя и ужаса перед грядущим наказанием пропало молоко, голодные дети принялись кричать и плакать, и Йотэна очнулась, наконец, от раздумий. Она мягко пожурила Ийю за то, что та, такая смелая и великодушная, позволяет себе столь безрассудно отчаиваться. Ведь они скоро окажутся в открытом море, а там детям будет просто необходимо молоко кормилицы. Если здесь, на земле, материнское молоко можно заменить разбавленным козьим или коровьим, то что они станут делать в хрустальном шаре, где жизнь детей и обеих матерей будет зависеть от выдержки и спокойствия последних?
        Йотэна упросила стражу вызвать врача и принести молоко и рожки' для кормления младенцев, а сама принялась ласково утешать свою рабыню. Ийе стало стыдно. Скрепя сердце она вытерла слезы, обещала не предаваться больше бессмысленному отчаянию и принялась кормить Алатэля и Йорто из рожков козьим молоком.
        Вскоре появился врач. Он дал Ийе успокоительного настоя и буквально в точности повторил слова Йотэны: мулатка должна быть спокойна, если не хочет, чтобы оба младенца погибли от голода. Врач уже слышал о наказании, уготованном для обеих женщин императором Торием, и втайне очень сочувствовал молодым матерям, но решительно не знал, чем их утешить; да и никто не знал этого. В самом деле, что, кроме чуда могло утешить и развеселить несчастных, которых через два дня должны были отправить в вечную ссылку - скитаться по безбрежным морским просторам до самого их смертного часа?..
         Видя, как Йотэна и врач стараются подбодрить и образумить ее, Ийя собрала все свои внутренние силы, чтобы перестать переживать. Однако это никак не удавалось ей. Лицо и движения ее стали по-прежнему спокойны, однако сердце втайне обливалось слезами скорби, и она не в силах была совладать с ним. Молоко так и не вернулось к ней. Императору сообщили об этом. Тогда он распорядился доставить в шар несколько замороженных кирпичиков козьего и коровьего молока и сложить их в погребе. Императорские ученые умели замораживать продукты; никто не знал, каким образом.
         Ийя с Йотэной почти не разговаривали оставшееся до наказания время. Ночью они потихоньку друг от друга плакали и в тоске ворочались на постелях, не в силах успокоиться и уснуть.
         В утро наказания их разбудили рано. Суровые служительницы храма, посвятившие себя служению богине правосудия Стаме'не, помогли женщинам вымыться и переодеться в новые чистые одежды. Затем их вывели из дворца и повезли в закрытой повозке вместе с детьми... куда? Они не знали.
         Но вот ткань, скрывавшую мир от узниц (а узниц от мира) подняли, и Йотэна С Ийей увидели, что их привезли на берег моря. Огромная толпа народу собралась вокруг, чтобы поглядеть на необыкновенное наказание. В центре стоял император Торий, окруженный своей свитой. Рядом с ним главный эниос Рао надевал траурное бледно-зеленое облачение и такую же шапочку в знак того, что правосудие скоро свершится. Невдалеке от берега плавал кит, на спине которого горел и переливался на солнце огромный шар из горного хрусталя.
        В полной тишине император поднял руку и заговорил.
        - Криды! - обратился он к народу. - Перед вами две женщины, нарушившие наш закон. Одна из них рабыня, другая ее госпожа. Госпожу зовут Йотэна, супруга Гелоса. Вернее так звали ее до сегодняшнего утра. Сегодня муж ее Гелос отрекся от нее и от сына, и теперь она просто Йотэна, дочь Рэя. Она не пожелала, чтобы сын ее Алатэль прошел священный обряд Посвящения в воины, выказав тем самым недоверие к величайшему из божеств. Эта женщина испугалась, что морская вода повредит ее сыну. Теперь она может успокоиться: ее сын останется при матери. Ему суждена другая смерть, поэтому он не утонет. Сын другой преступницы, Йорто, мог бы стать моим наследником, если бы не оказался сыном рабыни. Боги запрещают нам давать рабам место среди потомственной знати кридов. Но дитя совершило невозможное. Йорто, сын мулатки Ийи, поймал в море белого угря, проглотившего древнюю монету - десять паллов золотом. Поэтому я даю торжественную клятву исполнить последнее желание мулатки Ийи, произведшей на свет героя и храбреца, - разумеется, если это желание не будет касаться отмены или смягчения вынесенного мною приговора. Все остальное я непременно исполню. Говори, Ийя, чего ты хочешь?
        Йотэна посмотрела на Ийю. Та стояла неподвижно, с посеревшим лицом и широко раскрытыми глазами. Было очевидно, что она не в состоянии говорить.
        Тогда Йотэна вышла вперед и, поклонившись, заговорила с императором неожиданно твердым и ясным голосом:
         - Великий император Криды! Моя рабыня Ийя не может пока что говорить, но мне наперед известно ее желание. Вот оно. Если богам будет угодно вернуть нас обратно в Криду целыми и невредимыми, Ийя желает, чтобы Йорто и Алатэль, вдвоем, на правах одного человека унаследовали императорский престол!
         Услышав такое небывалое желание, толпа ахнула, как один человек, а эниосы повалились на колени, моля богов не гневаться на них за слова этой неразумной молодой женщины. Но император улыбнулся и ответил:
         - Я дал клятву исполнить желание твоей рабыни, Йотэна. Полагаю, что она даже не думала о том, что ты сказала за нее. Все ее поступки до сих пор говорили о полном отсутствии тщеславия. Но мне понравилось высказанное тобой желание, и если Ийя молчит, я буду считать твои слова желанием Ийи. Итак, Ийя хочет, чтобы Йорто и Алатэль одновременно наследовали престол и правили единовластно, если вернутся в Криду живыми и здоровыми. Пусть так оно и будет. Рао! Составь документ, который я заверю своей печатью: Йорто и Алатэль будут править, когда вернутся после меня или после избранного мною наследника, или же после любого, кто в момент их возвращения на родину будет править Кридой.
         Тут же был подан пергамент, и Рао в полной тишине, дрожащей от волнения рукой вывел на нем неслыханное доселе, но не подлежащее обсуждению императорское решение.
          Затем эниосы совершили короткое молитвенное служение богам. Ийю и Йотэну с детьми на руках усадили в лодку, где их ждали гребцы во главе с Мэросом. Их отвезли к огромной китовой самке, неподвижно лежавшей в воде. Мэрос помог им забраться по лесенке внутрь шара, после чего оставил их одних, даже не бросив им обнадеживающего взгляда на прощание. На столе Йотэна увидела кусочек папируса и, взяв его в руки, узнала почерк Гелоса.
         "Йотэна! - писал ее бывший муж. - Я пишу тебе эти несколько строк, чтобы ты не сомневалась: я отрекаюсь от тебя по своей воле, никто не принуждает меня. Алатэля я также не признаю больше своим сыном: мне не нужен ребенок, не ставший воином согласно обряду. Я не был счастлив с тобой. Надеюсь, что новый брачный союз вернет мне душевное успокоение и исцелит раны, нанесенные твоей рукой. Тебе я желаю покаяться перед богами и достойно принять смерть - это все, что я могу для тебя сделать. Будь здорова, покуда это возможно. Гелос".
        Папирус выпал из руки Йотэны. Она проглотила слезы и прижала к себе плачущую молчаливыми слезами Ийю.
        - Прощай, Крида, - вырвался глухой шепот из ее уст. - О боги, смилуйтесь над нами и нашими детьми!
        Тут же раздался протяжный звук козьего рога. Дэлла глубоко вздохнула и медленно погрузилась в морскую пучину, увлекая за собой шар, а в нем - оцепеневших от ужаса женщин и крепко спящих детей.

                Глава 5. НАЧАЛО  СКИТАНИЙ.

        Ийя и Йотэна с удивлением и страхом смотрели, как вода синеет за окнами и над круглым входом их нового жилища, но и не думает проникать внутрь. То же самое удивление они уже испытали позавчера, но теперь удивились не меньше, чем впервые. В шаре был воздух, и они дышали им, а ничем не защищенные окна и вход показывали, что они уже довольно глубоко под водой. В хрустальном шаре несомненно была бы теперь сумеречная полутьма, если бы не одно обстоятельство: пять светильников, вделанных в стены, горели ровным, не очень ярким огнем, а на столике из слоновой кости лежали деревянные щепы и трут на тот случай, если светильники погаснут или будут погашены. Это несколько приободрило Йотэну. Она тихонько подошла к одному из окон по прозрачным подушкам ( они были довольно плоскими, и по ним было удобно передвигаться) и осторожно дотронулась пальцем до морской воды, синевшей в этом окне. Палец ее стал мокрым, но вода не могла проникнуть в шар - ее точно удерживала изнутри незримая преграда.
        - Как странно! - вырвалось у Йотэны. - Смотри, Ийя, мы можем коснуться воды, но вода не может коснуться нас.
        - Мэрос, наверно, колдун; он заколдовал и шар, и воду, - предположила Ийя, с некоторым недоверием глядя на опыты своей госпожи.
        - Ах, нет, нет, - решительно возразила Йотэна. - Мэрос вовсе не колдун, он просто ученый. Великий ученый, конечно, - прибавила она торопливо, словно боясь, что хрустальный шар рассердится на нее за не вполне почтительное определение Мэроса. - Да, равных ему нет на земле.
        - Колдун, ученый - разве это не одно и то же, госпожа? - безнадежным голосом спросила Ийя. - Особенно теперь...
        Ее голос осекся, и она умолкла.
        - Полно, - мягко сказала ей Йотэна. - Не грусти, Ийя, боги к нам милостивы. Смотри: мы не тонем, напротив, спокойно плывем. И погреб наш полон. Слуга шепнул мне, что я найду там замороженное молоко. Сейчас я возьму его и растоплю для детей.
        Йотэна открыла прозрачный люк и заглянула в подвал. Затем, пошарив, достала оттуда молочный кирпичик, принесла из-за перегородки железный ковшик с деревянной ручкой и зажгла спиртовку, вделанную в столик. Вскоре на столике уже закипало молоко.
        - Нет, нет, не давайте молоку закипать! - с сознанием дела закричала Ийя, бросаясь на помощь Йотэне. - И вообще, посидите спокойно, а я все сделаю сама.
        В ней вновь заговорила властная и попечительная служанка. Йотэна с улыбкой наблюдала за ней, но вдруг ощутила в себе грусть и глубокую тоску. Улыбка исчезла с ее лица. "Гелос отрекся от меня, - подумала она. - Отрекся, лишил меня последней поддержки. Нет, не последней, - она с нежностью взглянула на Ийю и спящих детей. - Вот они, мои истинные, верные и добрые друзья. И мы, конечно, перенесем все, все! Даже смерть. Потому что нам не с чего падать духом. Нас не разлучили друг с другом. Нас разлучили с Гелосом и Кридой, но мы проживем без Гелоса и без Криды - проживем столько, сколько позволят нам боги".
       С этой мыслью Йотэна опустилась на ложе за одной из перегородок красного дерева и, накрывшись покрывалом, уснула.


       Она просыпается оттого, что Ийя тихонько трясет ее за плечо.
       - Что случилось? - Йотэна вскакивает на своем ложе.
       - Ничего, госпожа, - Ийя старается говорить как можно спокойнее. - Просто мне кажется, что у нас мало воздуха... и я забыла, что следует делать в этом случае...
       - Свисток, - вспоминает Йотэна. - Где свисток из двух козьих рогов?
       Ийя с готовностью подает ей свисток. Йотэна дует в позолоченный рог. Он звучит, как небольшая труба.
       Тут же шар слегка наклоняется: Дэлла услышала сигнал и поднимается с глубины на поверхность. И вот - они выныривают из воды. Солнце ослепляет их, свежий воздух беспрепятственно врывается в круглые окна и в открытый люк наверху. Шар вздымается и опадает. Это Дэлла вздыхает, догадываются женщины. Около пяти минут китовая самка несет их над волнами, а они выглядывают из окон, дышат полной грудью и, улыбаясь, трогают воду, высунув руки наружу. Затем Дэлла начинает проявлять признаки нетерпения. Ей поскорее хочется нырнуть; неизвестно, в каких целях, но она приучена Мэросом нырять часто и оставаться под водой довольно долго. Она все сильнее плещется и раскачивает шар в ожидании сигнала, который позволил бы ей нырнуть. Тогда Йотэна трубит в рог, окрашенный серебром - и они вновь погружаются в сине-зеленую мглу.
      
       
        Прошло несколько дней с тех пор, как Ийя с Йотэной покинули Криду. За это время они успели привыкнуть к своему жилищу и вполне оценили его. Ийя совершенно успокоилась и даже повеселела. Следствием этого было то, что к ней вернулось молоко. Алатэль и Йорто могли теперь по-прежнему питаться им в свое удовольствие, что они и делали.
        В погребе рабыня и госпожа обнаружили довольно приятные вещи: вино, сыры, копченую и мороженую свинину. Маленькая кладовая оказалась полна фруктов и овощей. Кладовая представляла собой сундучок, прикрепленный к перегородке. Даже хрупкая Йотэна не смогла бы поместиться в этом сундучке с головой, если бы сжалась в комок. Зато фрукты были свежи и разнообразны: апельсины, гранаты, смоквы, финики, инжир. Йотэна с Ийей ели их очень бережливо. Был у них и мягкий кукурузный хлеб, благодаря тому, что Ийя искусно распаривала сухари на спиртовке.
        Обе привыкли к окружавшему их подводному миру. Заключенные в шаре узницы могли без устали наблюдать чудесную загадочную жизнь моря, с каждым днем все более пленяясь его красотой. Ночью море казалось звездным небом: оно сияло и искрилось, словно звездами, фосфорическим блеском. Ночные рыбы, привлеченные светом внутри хрустального шара, подплывали совсем близко и с любопытством заглядывали внутрь. Иногда появлялись зловещие акулы. Они плавали вокруг этого загадочного твердого пузыря, который нельзя было разрушить и внутрь которого не следовало проникать. Там была чуждая акулам стихия - воздух. Они чувствовали это.
        Однажды, пребывая в особенно бодром настроении, Йотэна заявила Ийе, что хочет поймать рыбу. Она отвязала кушак от своей одежды, нацепила не него крючок, сделанный из железной заколки для волос, а на крючок насадила кусочек жареной грудинки. Конец кушака с приманкой она высунула в окно, в воду. Не прошло и трех минут, как на крючок попался довольно большой тунец. Ийя умело оглушила его, чтобы он не порвал прозрачных подушек, затем разделала и часть рыбы опустила в погреб. Женщины питались этим тунцом несколько дней.
       На исходе первой недели плаванья Йотэна заметила, что шар постепенно обрастает снаружи водорослями и прилипалами: он стал уже не таким прозрачным, как был изначально. Это не беспокоило ее, но одна мысль невольно пришла ей на ум: "Теперь наш дом станет похожим на днище корабля, а мы с Ийей - на русалок".
       - Алатэль, твоя мама скоро станет русалкой, - сказала она, лаская своего сына. - И твоя тоже, Йорто.
       И засмеялась. Она смеялась впервые со Дня Младенца-Воина. Услышав ее смех, Ийя тотчас развеселилась тоже, а про себя бурно возблагодарила богов за то, что они не дают ее госпоже падать духом.
       Обе узницы очень полюбили рыбную ловлю. Это было замечательным развлечением. Но однажды их приманку проглотила огромная акула; она же утащила кушак и заколку Йотэны в море. Пришлось с этого дня удить рыбу по очереди на кушак Ийи: у Йотэны не было запасного кушака. Да и с акулами следовало быть осторожнее: за кушак они могли вытащить женщин из шара. Правда, акулы нечасто подплывали совсем близко к шару: они побаивались Дэллы и ее мощного хвоста. Один вид кита отгонял их от приманки.
       Йотэна с Ийей не только подолгу любовались морем из окон, но и раздумывали над тайной шара, в котором жили. Как мог сохраняться лед под полом шара и почему вода не проникала внутрь, а воздух проходил свободно? Они не могли найти ответов на эти вопросы. Кроме того, они немало беспокоились: не открепится ли от спины кита шар, прикрепленный, по словам Мэроса (да они и сами это видели) одним лишь воздухом к этой спине? В таком случае шар, вероятно, опустится на дно, и они задохнутся там вместе с детьми.
       - Если такое произойдет, - нахмурившись, говорила Йотэна, - то не лучше ли будет нам, Ийя, покинуть шар, всплыть и постараться держаться на поверхности?
       Ийя сумрачно возражала:
       - С грудными детьми? Даже если нам удастся подняться, мы недолго проплаваем, госпожа, совсем недолго: нас съедят акулы или мы сами захлебнемся. Лучше уж не думать об этом, а просить богов, чтобы с нами не случилось такой беды.
       От нечего делать Йотэна разрезала одну из простыней на большие лоскуты, сделала из рыбьей косточки перо, а из вина чернила и принялась учить свою рабыню писать и читать. Мулатка училась очень охотно; у нее были необыкновенные способности. Выучив грамоту кридов, она взялась за арифметику под руководством Йотэны и уже через месяц бегло писала, читала и решала несложные задачи (считать она умела и прежде). Пресная вода у женщин уже подходила к концу, как и предупреждал их Мэрос. Они почти не пользовались ею или разбавляли немного морской. Один раз им даже удалось набрать полный кувшин дождевой воды. Для этого они несколько раз заставляли Дэллу в течение двух-трех часов подниматься на поверхность и довольно долго оставаться там. Но кувшин был невелик, и молодые женщины с некоторым страхом думали о том, что будет с ними, когда и там вода кончится? Ведь дождь - не дрессированный кит; он не прольется на землю только потому, что услышит сигнал их козьего рога!

                Глава 6. НОВЫЕ  ЛИЦА.

         Однажды утром Йотэна проснулась с глубоким тяжелым чувством тоски. Это тоска уже несколько дней изводила ее, становясь с каждым днем все сильней и нестерпимей. Сегодня же она просто навалилась на Йотэну, словно тяжелый камень, мешающий дышать, и поселилась в ее душе горькой нескончаемой и непреодолимой печалью. Едва Ийя расчесала ее длинные светло-каштановые волосы, как Йотэна не выдержала и расплакалась.
         - О боги! - твердила она, всхлипывая. - Как же я устала, как устала. И как я хочу домой в Криду!
         - Не плачьте, госпожа, - утешала ее Ийя, у которой глаза также были полны невольных слез. - Нельзя так придаваться отчаянию! Давайте раздернем занавесь и полюбуемся на море...
         Йотэна заплакала еще горше.
         - Как ты можешь так говорить, - бормотала она, давясь слезами. - Я сыта этим противным морем по горло. Я видеть его больше не могу, да и ты тоже, я знаю. И это естественно. Мы с тобой жители земли, а не какие-нибудь рыбы. Я не могу постоянно жить под водой. Я устала от этих хрустальных стен, ужасно устала! Я не желаю больше видеть ни этого шара, ни моря. Ох, Ийя, как мне тяжко!
        И она крепко обняла Ийю. Ийя тоже обняла ее, и обе от души плакали добрых полчаса, пока лица их не распухли от слез. Потом проснулись Йорто с Алатэлем, и их крики заставили обеих матерей взять себя в руки.
        Постепенно они совсем успокоились.
        - Будем почаще подниматься на поверхность, - твердила Ийя Йотэне. - И подольше держать там Дэллу. Солнце разгонит нашу печаль.
        Йотэна согласилась с мулаткой, но про себя подумала: "Ах, что такое солнце, если нет надежды вернуться на сушу? Всего лишь манящий блеск, вроде миража в пустыне".
        Но когда они поднялись на поверхность, выяснилось, что и "манящего блеска" им не увидеть. Небо было пепельно-темным, бушевала гроза. Волны - тоже темные - вздымались вокруг угрожающими стенами. Йотэна и Ийя притихли, их лица стали серьезными, а глаза большими и тревожными: они впервые видели шторм в открытом море. Рев волн и ветра напугал их. Они уже хотели приказать Дэлле вернуться на глубину, но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Вместе с огромной волной к шару вдруг поднесло большой темный предмет, и этот предмет, оказавшийся лодкой, мигом застрял в круглом входе шара и встал на нос. Тут же вниз на Ийю и Йотэну (они едва успели отскочить) посыпались какие-то тяжелые вещи, бывшие в лодке. Затем другая волна, налетев со всей силы, во мгновение ока разнесла лодку в щепы и унесла их прочь.
       Все это произошло в несколько секунд. Стремительность и неожиданность случившегося совершенно ошеломили узниц. Ийя машинально дунула в козий рог, и Дэлла тут же с облегчением нырнула: она не любила штормов. Изумленные Ийя с Йотэной увидели, что на полу шара лежат, окруженные какими-то предметами, два человека: белый и темно-коричневый. "Какие-то предметы" оказались двумя бочонками, двумя большими тыквенными флягами и завязанным кожаным мешком. Белый человек был без сознания, негр, его спутник, уже озирался по сторонам с выражением такого же крайнего изумления, какое было на лицах женщин. На негре и его спутнике были только набедренные повязки, но Ийя и Йотэна с детства привыкли видеть подобную одежду и не смутились ее видом. Темная кожа негра также не была для них чем-то непривычным: почти все кридские рабы были темнокожими, хотя негр, которого они теперь видели перед собой, был гораздо красивей обыкновенных негров Криды. Черты его лица были тонкими и живыми, а само лицо - удивительно умным и выразительным. Йотэне даже подумалось, не вернулись ли они к берегам Криды? Трепеща от волнения и надежды, позабыв всякий страх, она обратилась к негру по-кридски:
        - Во имя великих богов, кто ты?
        Негр внимательно вслушался в ее вопрос, но, ничего не поняв, покачал головой, продолжая удивленно поглядывать вокруг, и вежливо ответил на чистейшем греческом языке:
        - Прости, я не понимаю тебя.
        Тогда Йотэна быстро спросила по-гречески:
        - Вы оба из Криды?
        Лицо негра засияло улыбкой, обнажившей ослепительно-белые зубы. Он поспешно встал на ноги, поклонился женщинам с величайшим почтением и учтиво ответил по-гречески:
        - Что такое Крида, добрая госпожа? Я не знаю. Да будет тебе известно, что мы из Рима. Я - отпущенный на волю раб, а это мой друг и господин. Он спасается от гнева императора, так как исповедует христианство. Его имя Марк Спарт, а меня зовут Маго'со. Шесть дней без еды - она у нас кончилась - истомили нас, а несколько часов назад начался шторм. Нас швыряло с волны на волну. Мой друг ударился головой о борт лодки и потерял сознание. Я полагал, что мы погибнем, но Господь явил нам чудо и водворил нас в ваш чудесный ковчег. Слава Тебе, Господи!
        И со слезами на глазах Магосо упал на колени, перекрестился и приник лицом к полу. Затем он встал и поспешно начал приводить в чувство своего друга и господина. Йотэна с Ийей принялись помогать ему. Йотэна шепнула Ийе:
       - Как они оба худы и истощены! Скорее приготовь поесть, Ийя, а я перевяжу этого молодого человека; у него кровь на лице.
       Она проворно вымыла лицо раненому и перевязала ему голову, из которой сочилась кровь. И Магосо, и его друг Марк были молоды, но, видимо, старше Ийи с Йотэной. Им было лет по двадцать пять. Лицо Марка не представляло собой образец красоты, но оно казалось приятным и мужественным. Когда Магосо устроил его поудобней на мягких подушках пола и дал ему глотнуть из тыквенной бутыли, веки Марка дрогнули, щеки порозовели. Он открыл глаза и еле слышно спросил:
       - Где мы?
       - Мы спасены, - ответил негр. - Господь избавил нас от гибели.
       Слабая улыбка тронула губы раненого. Он с облегчением вздохнул, прошептал:
       - Слава Богу! - и тут же крепко уснул.
       - Теперь он будет жить! - весело промолвил Магосо и поклонился Йотэне:
       - Благодарю вас, добросердечная госпожа! И вашу рабыню тоже. Не позволите ли узнать ваши прекрасные имена?
       - Не нужно церемоний, - дружески ответила ему Йотэна. - Мы всего лишь бедные узницы. Я - Йотэна, а это - Ийя, но она мне больше не рабыня, она моя подруга и сестра. А с нами наши грудные дети, Алатэль и Йорто.
       - Я больше не ваша рабыня?! - Ийя в изумлении всплеснула руками.
       - О нет, - Йотэна обняла ее. - Ты теперь свободна, и сын твой свободен... Это воистину так, Ийя. Называй меня по имени, мы теперь с тобой равны.
       - Нет-нет! - Ийя даже испугалась. - Что это вам вздумалось, голубка моя! Вы для меня навсегда останетесь госпожой, и не спорьте.
       Она застенчиво посмотрела на Магосо и сказала по-гречески (в Криде и рабы, и господа свободно изъяснялись на этом языке):
       - Садись на подушки за столик, я дам тебе немного бульона. Ты не должен просить больше. Ты долго голодал и можешь теперь умереть, если станешь есть слишком много.
       И когда негр опустился на подушки, она протянула ему крохотную чашечку горячего мясного бульона. Он в один миг с жадностью проглотил содержимое чашечки и воскликнул:
       - Да благословит тебя Господь! Я чувствую, как возвращаюсь к жизни! Но что это? - он изумленно уставился на круглый вход в шар. - Мы под водой?! И вода не проливается вниз?! Вот диво так диво! Позвольте мне узнать, куда держит путь ваше удивительное судно?
       - Мы сами этого не знаем, - с горечью призналась Йотэна и рассказала Магосо решительно все, что произошло с ней и с Ийей. Магосо слушал с глубочайшим интересом. Время от времени Ийя протягивала ему чашечку бульона, и всякий раз бульон уничтожался так мгновенно, что, казалось, едва Магосо касается чашечки рукой, как бульон тотчас оказывается непосредственно в его желудке.
       Когда Йотэна завершила свой рассказ, Ийя тотчас объявила Магосо, что теперь следует на некоторое время расстаться с бульоном и позабыть о нем.
       - Я готов во всем подчиняться тебе, - ласково ответил Магосо. - Тем более, что я уже засыпаю и даже вижу сон... Простите, я должен поспать. Ваша история потрясла меня... да...
       И он прилег возле своего друга и господина.
       - Магосо, - Ийя тронула его за плечо. - Подожди спать. Что в бочонках и бутылях?
       - О, вода, - невнятно ответил он. - Вода и вино - очень, очень крепкое... Пользуйтесь, если угодно...
       И он тут же заснул так крепко, что, казалось, никакая сила на свете не заставит его теперь проснуться.

                Глава 7. ШЕСТЕРО В ШАРЕ.

        Теперь их было шестеро.
         Стоило новым людям появиться "на борту" хрустального шара, как Йотэна перестала чувствовать печаль и тоску; напротив, она неожиданно ощутила прилив свежих радостных сил. Примерно то же самое могла бы сказать о себе и Ийя. Монотонная жизнь узниц неожиданно обрела разнообразие и глубокий смысл. Они не могли бы сказать, в чем заключается этот смысл. Они лишь понимали, что к ним чудесным образом вернулась надежда на лучшее и вера в будущее. Кроме того, у обеих прибавилось забот. Они по очереди ухаживали за раненым Марком Спартом. Для них было радостью кормить его бульоном и поить виноградным вином - лучшим вином Криды. Что касается Магосо, то он давно уже оставил диету и с удовольствием отдавал должное рыбе и овощам, которое умела так вкусно приготовить Ийя. Мяса он не ел, чтобы женщины могли дольше наслаждаться этим продуктом,  запасы которого не пополнить в море. Гибель от жажды теперь отдалилась, благодаря двум увесистым бочонкам пресной воды, а крепчайшее вино в тыквенных бутылях приятно разнообразило стол. Магосо оказался отличным работником. Он стирал за Ийю детские пеленки, мыл посуду, протирал прозрачные подушки, которыми был изнутри обит шар - и без устали, с неустанным любопытством истинного сына Африки изучал внутреннее устройство шара. Он не уставал восторгаться тем обстоятельством, что шар плывет не сам по себе, а прикреплен к спине китовой самки. Он внимательно осмотрел погреб и заявил, что разглядел под его прозрачным дном какие-то странные камешки, закрепленные в определенном порядке. Он пришел к выводу, что именно они создают морозный холод в погребе. В стенах шара Магосо также разглядел камешки, вделанные в горный хрусталь, и высказал предположение, что они препятствуют воде вливаться в шар. Впрочем, проверить эту гипотезу пока что было невозможно, и Магосо занялся свистком из двух соединенных козьих рогов. Эта вещь, подающая киту сигналы то погрузиться под воду, то вынырнуть, чрезвычайно заинтересовала негра.
        - Я помню, - сказал он Ийе с Йотэной, - что в детстве видел подобные свистки. Мои соплеменники делали их для дельфинов, чтобы приучить их подплывать к берегу. Приручить дельфина считалось счастливым знаком. Я даже помню, как делается такой свисток. Не знаю, послушался ли бы этого сигнала кит, но дельфины слушались. Думаю, у вашего Мэроса было нечто подобное; просто он не дал вам этого свистка с собой в дорогу.
        Увлеченный воспоминаниями о свистке, Магосо поймал большую мурену и из ее хрящевых костей смастерил таинственную круглую сетчатую вставку для козьего рога. Он поместил эту вставку в рог, окрашенный золотом, и дунул. Прозвучавший сигнал заставил Дэллу забеспокоиться: он явно не был знаком ей. Тогда Магосо сунул свою вставку в рог, окрашенный серебряной краской. Прозвучал другой сигнал. Кит заволновался. Даже в шаре все почувствовали, как напряглось его могучее тридцатиметровое тело. Дэлла словно внимательно прислушивалась. Магосо дунул еще раз, и Дэлла стремительно ринулась куда-то, как пришпоренная лошадь.
         - Она поняла! - засмеялся Магосо, глядя на своих попутчиц. - Она будет теперь искать берег! Наверняка мы скоро очутимся на суше.
          Ийя весело засмеялась, заразившись весельем Магосо, но Йотэна только робко улыбнулась. Она боялась поверить своему счастью, несмотря на убежденность, прозвучавшую в голосе молодого негра.
          Вечером четвертого дня их совместного плавания Марк Спарт окончательно пришел в себя и начал поправляться. Он ласково заговорил с Магосо, и голос его звучал тверже и бодрее, чем до сих пор. Впервые его красивые глаза цвета ночного неба осознанно остановились на Йотэне и Ийе. Он увидел, что обе женщины очень молоды и хороши собой, а Йотэна, к тому же, белокожая, с волосами цвета лесного ореха, красиво убранными на затылке, и глаза у нее удивительные, ярко-зеленые, точно два живых изумруда. Он учтиво приветствовал женщин по-гречески и поблагодарил их за внимание к нему. Он рассказал, что они с Магосо тайно покинули Рим на крепком судне, именуемом "Центавр", но шторм не пощадил это судно. Все погибли, лишь им с Магосо удалось спастись на лодке. Правда, вскоре они съели все свои скудные запасы пищи, а новый шторм едва не погубил их.
       Узнав, что теперь все они путешествуют на ките в хрустальном шаре, Марк выразил изумление. Йотэна повторила ему историю, которую уже слышал Магосо: об изгнании их с Ийей вместе с детьми из Криды.
        - Велик Господь, - то и дело повторял Марк, слушая Йотэну с глубочайшим интересом.
        - О котором из богов ты говоришь? - спросила Йотэна.
        - Я верую в единого Бога, - кратко ответил Марк. - Я христианин, Йотэна. За это меня собирались убить в Риме люди императора. И не только меня... Но не будем больше говорить об этом. Скажу одно: Господь избрал тебя и твой шар орудием нашего с Магосо спасения, и если бы я мог стоять на ногах, я низко поклонился бы вам с Ийей.
        Йотэна слегка порозовела, затем торопливо сообщила Марку, что Магосо сделал свисток из хрящей мурены, и это, вероятно, позволит им теперь добраться до берега.
         - Да, - подтвердил Магосо. - Йотэна права. Я уже отдал приказ киту возвращаться к суше.
         - Магосо мастер, - Марк прикрыл глаза. - Он мой преданнейший друг, и у него золотые руки. Мы отплатим вам за вашу доброту, женщины Криды. Пока мы живы, у вас не будет друзей более благодарных, нежели мы. Разве только ваши дети, - и, мягко улыбнувшись, он заснул.
         - У моего господина и друга умерли жена и сын, - печально сообщил Магосо на ухо Йотэне. - Еще до того, как он стал христианином, три года назад. Их поразила болезнь легких - и в два дня их не стало. Марк очень плакал. Но после уверовал в Бога и перестал сокрушаться. Ему приснился сон, что его жена и ребенок в Раю. Они предупреждали его об опасности и говорили, как ему следует спасаться. Я никогда не оставлю его, никогда не покину. Мы с ним дружим с детства...
         И Магосо вздохнул.


         Спустя два дня Марк уже может ходить, а еще дней через пять они с Магосо предпринимают отчаянную вылазку в открытое море. В кожаном мешке, упавшем с лодки в шар, хранится множество замечательных вещей, необходимых в быту. К таким вещам относится и моток веревки. Марк и Магосо обвязываются частью этой веревки, а другой ее конец прикрепляют к лестнице в шаре. Набрав побольше воздуху, они вылезают в одно из окон и плывут рядом с шаром, увлекаемые вперед китом, - плывут довольно быстро. Вскоре они возвращаются назад, мокрые и очень довольные.
        Йотэна замечает, что Марк Спарт держится гораздо более замкнуто и отчужденно, чем веселый и открытый по натуре Магосо. Он никогда не говорит много. Он всегда вежлив и учтив с женщинами, всегда приветлив и готов им помочь, но Йотэну почему-то не оставляет чувство, что Марку хочется почаще быть одному, что они с Ийей и детьми мешают его размышлениям. Он не обращает внимания на детей и не очень охотно говорит с женщинами. Не мешает ему один лишь Магосо. Когда Марк смотрит на негра, глаза его теплеют, а речь становится живой, непринужденной и даже шутливой. Но стоит женщинам принять тот же тон, как Марк снова делается учтиво-непроницаемым и холодноватым. В такие минуты от его красивых глаз веет отчуждением, и смущенные Йотэна с Ийей умолкают в неловкой растерянности. Ночью, когда оба друга спят, Йотэна задумчиво шепчет Ийе:
       - Не правда ли, дорогая, этот Марк очень странный человек? Иногда мне кажется, он едва терпит нас? Может, это потому, что мы язычницы, а он христианин?
       - Нет, госпожа, - возражает Ийя. - Мне так не кажется. Ведь Магосо тоже христианин, но он ласков с нами. Просто у господина Марка тяжело на сердце, когда он видит женщин или детей. Шутка ли потерять жену с ребенком! Вы мне сами рассказывали.
       - Да, конечно, - соглашается Йотэна. - Но ведь мы не виноваты в их гибели.
       - Так ведь он нас и не винит, госпожа, - резонно замечает Ийя. - Просто ему горько видеть нас. А ведь он рад сделать для нас всё, что мы ни попросим.
       - Конечно, - вздыхает Йотэна. - Я вижу, понимаю. И все же мне грустно, что мы мозолим ему глаза.
       - Так уж получилось, - Ийя пожимает плечами. - Хорошо, что он теперь живой и здоровый. А если удастся выйти на берег, они, вероятно, расстанутся с нами, и мы больше не будем испытывать его терпение.

                Глава 8. ЗЕМЛЯ.

       Спустя еще несколько дней, когда Дэлла всплывает наверх, Магосо, высунувшийся из входа в шар наружу, вдруг радостно восклицает:
       - Земля!
       Его крик производит на всех огромное впечатление. Особенно взволнована Йотэна. Когда походит ее очередь подняться по лесенке и взглянуть на землю, она так и впивается глазами в приближающийся берег. Покрытый тропической зеленью, он удивительно живописен; на его восточном берегу, к которому приближается Дэлла, видны изящные домики и церковь. Очертания берега кажутся Йотэне очень знакомыми. Она вглядывается в них и вдруг всплескивает руками, так, что едва не падает с лесенки, и срывающимся голосом кричит:
       - О боги! Это же Нэ'ннос, остров, принадлежащий империи кридов! На нем лежит заклятие. Но раз он близко, значит, приблизительно через час мы будем в Криде!
       Слезы счастья льются из ее глаз. С дрожью в ногах она спускается вниз, обнимает плачущую от радости Ийю и с сияющим лицом повторяет своим спутникам:
       - Это Нэннос, я знаю. Его невозможно спутать с другим островом, ибо я увидела гору Э'бро в форме акульей головы, разинувшей пасть. Друзья мои, Крида близко. Дэлла вернулась домой.
       - Значит, Йотэна, теперь твой сын вместе с сыном Ийи примет императорскую власть? - с чуть насмешливой улыбкой спрашивает Марк: он не относится почтительно к правителям-язычникам, от которых успел пострадать. Но Йотэна не замечает его насмешки.
       - Да, да, - лихорадочно сжимая виски руками, твердит она. - Императорскую власть... Но это все неважно: мы вскоре будем на суше, в Криде!
       Магосо и Марк не слишком радуются этому ее утверждению.
       - Нас там непременно будут преследовать как христиан, - уверенно предполагает Марк.
       - Да, - соглашается Магосо. - Нас захотят уничтожить или продать в рабство.
       - Нет, нет! - порывисто возражает Йотэна, и глаза ее сияют, точно два изумруда на солнце. - Никто не тронет вас, друзья мои. Едва мы прибудем в Криду, я укажу вам надежное убежище, где буду тайно навещать вас, поить и кормить, пока не приду к убеждению, что вы можете выйти из этого убежища, ничего не опасаясь. Ведь правда, Ийя?
       - Конечно, - горячо подтвердила Ийя. - Мы будем заботиться о вас, как заботились бы о родных братьях. Вы можете положиться на нас.
       Марк и Магосо ответили женщинам благодарными улыбками. Но вдруг Марк задумался и даже нахмурился:
       - Постойте! - сказал он серьезно. - Ведь Нэннос принадлежит Криде; стало быть, это языческий остров. Откуда же там взялась христианская церковь? А ведь я видел ее своими собственными глазами. И все вы тоже видели.
       Этот вопрос смутил Йотэну и Ийю: они не знали, что ответить на него. Магосо тоже находился в затруднении. Наконец он все же решился предположить:
       - Может, это не Нэннос? Может, ты ошиблась, Йотэна?
       - Нет! - Йотэна заволновалась. - Я не могла ошибиться. Мне очень хорошо известны очертания этого острова, как и большинству жителей столицы. Все мы с детства знаем Нэннос.
       Магосо с Марком переглянулись. Магосо снова взобрался по лесенке к выходу и выглянул наружу.
       - Ба! - вырвалось у него. - Дэлла вовсе не собирается в Криду. Она уже совсем рядом с Нэнносом. Еще несколько минут, и мы окажемся в каком-нибудь километре от берега. Хорошо бы на такой случай иметь лодку или плот... Но чего нет, того нет.
       - Дэлла не плывет в Криду? - удивилась Йотэна. - Почему? Но это неважно. На Криду можно переправиться с Нэнноса; там живет несколько рыбаков.
       - Это верно, но как же мы доберемся до суши? - Марк задумался. - Разве только вплавь? Пусти-ка меня, Магосо.
       Магосо уступил Марку наблюдательный пункт. Несколько минут Марк безмолвствовал, вглядываясь в приближающуюся озаренную солнцем сушу, потому вдруг заговорил, и в голосе его прозвучало удивление:
       - Посмотрите в окна, друзья мои. Кто-то спешит к нам в лодке. Вы видите?
       Все четверо взрослых припали к окнам и в самом деле увидели, что к ним спешит лодка, а в ней человек. В это время Дэлла остановилась. Теперь она лежала, лениво пошевеливая хвостом.
       - Пока плывет лодка, - сказал Марк, - соберем-ка поскорее наши вещи. Пора прощаться с шаром. Мне кажется, человек, плывущий сюда, охотно перевезет нас на берег - уж очень он спешит к нам.
       Ийя и Йотэна перепеленали детей и быстро собрали два узла с одеждой. Магосо так же быстро наполнил свой кожаный мешок необходимой кухонной утварью и съестным, а через плечо перекинул бочонок с лучшим кридским вином, предварительно прикрепив к нему веревки.
       Вскоре человек на лодке подошел совсем близко к киту и шару и бросил якорь.
       - Приветствую вас на Нэнносе, люди, прибывшие на ките! - воскликнул он по-гречески. - Да пребудет с вами Господь! Я давно жду прибытия кита с шаром на спине.
       - Кто ты, добрый человек? - спросил Марк.
       - Здешний священник, - был ответ. - Мне известно, что вы должны прибыть, мне было откровение. Но кто вы и что вы, я не знаю.
       - Двое из нас христиане, - ответил Марк, глядя в морщинистое загорелое лицо пожилого священника. - А четверо - язычники.
       - Язычники! - священник сокрушенно покачал головой. - Что же мне делать, сын мой? Уже два столетия нога язычника не касалась земли Нэнноса. Ступать за землю, наказанную Богом землю Нэнноса, могут только христиане, иначе жителей острова ждут неисчислимые бедствия.
       - Но ведь нам нужно только добраться до Криды! - сказала ему в окно Йотэна. - Пожалей нас, отец.
       - До Криды?! - священник осенил себя крестным знамением и ответил Йотэне:
       - Не знаю, из каких ты далеких земель, дитя мое, раз тебе неизвестно, что вот уже два столетия, как Криду поглотило дно морское. Криды больше нет. Остатки кридов живут теперь на Нэнносе, да и тот наказан Богом.
        После этих слов последовала длительная пауза. Все были ошеломлены и молчали.
       - О, не смейся надо мной, что ты говоришь... - начала было в невнятной, но сильной тревоге Йотэна, но Марк перебил ее:
       - Отец, не скажешь ли ты нам, который теперь год?
       - Четыре тысячи пятьдесят первый от Рождества Христова, - отозвался священник.
       Марк сильно побледнел, побледнел и Магосо.
       - Не может быть... - потерянно прошептал он. - О нет!
       - Что, что случилось? - вне себя от глубочайшей тревоги, спросила Йотэна.
       - Вы плавали в шаре двести пятьдесят лет, - ответил ей Марк. - А мы с Магосо немного меньше... Криду постигла судьба Атлантиды. Один лишь Нэннос остался на поверхности моря.
       - Не совсем так, сын мой, - возразил священник. - Остался еще остров Ба'ос. Правда, он необитаем.
       Йотэна взглянула в беспомощное, полное ужаса лицо Ийи и, тихо застонав, мягко упала на подушки пола, погрузившись в глубокое беспамятство.

       
       Ее привел в чувство Магосо. Он озабоченно смачивал ей губы и виски крепким вином из тыквенной бутыли. Рядом плакала Ийя:
       - О, бедная моя госпожа! Неужели она умерла?
       И мулатка в тоске заламывала руки.
       - Она жива, жива! - воскликнул Марк, придерживавший голову Йотэны.
       - Да... я жива... - еле слышно прошептала Йотэна, открывая глаза.
       - Йотэна, - Марк бережно и в то же время довольно сильно тряхнул ее за плечи. - Теперь не время сокрушаться о Криде. Ты должна решить, что будет с нами дальше. Священник Нэнноса отец Иоанн готов перевезти нас на тот берег, но с одним условием: вы с Ийей должны оставить веру в ваших кридских богов и принять христианство. Если вы этого не сделаете, мы все будем вынуждены уплыть в шаре к другим землям, потому что мы с Магосо не бросим вас: вы спасли нам жизнь.
       - Ах, нет, хватит шара, - с трудом произнесла Йотэна, приподнимаясь. - Что бы ни случилось, довольно шара. Боги отреклись от Криды, бросили ее - и она погибла. Но твой Бог (а я думаю, это Бог, в которого ты веришь), не оставил ни тебя, ни всех нас, бывших с тобою. Я согласна принять христианство, только сперва объясните мне, что это за вера. И пусть нас перевезут на берег: все-таки, это часть моей возлюбленной родины.
       Марк улыбнулся ей впервые теплой и дружеской, даже нежной улыбкой.
       - А ты, Ийя, согласна стать христианкой? - спросил он мулатку. Та твердо ответила:
       - Да, согласна. Лучше жить на Нэнносе, чем без конца скитаться по морям. К тому же, если христиане презирают язычников, как нам жить среди них, оставаясь язычниками?
       Марк засмеялся в ответ на этот вызов.
       - Ты не права, Ийя, - сказал он. - Истинный христианин никогда не будет презирать язычника, если этот последний будет достоин уважения. Дело не в этом. Просто отец Иоанн утверждает, что с тех пор, как погибла Крида, остров Нэннос может принимать лишь христиан. Если на остров являются язычники, начинает действовать древнее проклятие, и тогда неизбежна смерть всех жителей острова. Отец Иоанн называет остров Нэннос Наказанной Землей. А теперь - скорее в лодку. И отпустим Дэллу: пускай себе кормится вблизи острова.
        Магосо подхватил Алатэля и Йорто и сел в лодку к священнику; Марк помог перебраться туда же Йотэне и Ийе. Отец Иоанн вытянул в лодку якорь, сел на весла и погреб к берегу. Никто не смог бы грести за него: священник сказал, что у его лодки очень капризный норов, и только он сам может управлять ею.

                Глава 9. ПИР У ПРАВИТЕЛЯ.

        В тот же вечер Йотэна, Ийя, Алатэль и Йорто были окрещены священником и приняли причастие. Отец Иоанн попросил их быть гостями в его доме и отвел им две комнаты - одну для женщин с детьми, другую для мужчин; сам же переселился на кухню (впрочем, там было вполне просторно). Когда хозяин и гости ужинали, в дом явились два стройных воина. Они поклонились священнику и странникам. Один из них сказал:
        - Чужеземцы, прибывшие на остров! Великий правитель Нэнноса Лавр Кэст просит вас завтра утром посетить его дворец. Он пришлет за вами носилки.
        Марк поклонился за всех и ответил:
        - Друзья, передайте правителю, что мы с удовольствием примем его приглашение.
        Воины ушли.
        - Наш правитель славный человек, - заметил отец Иоанн. - Он уже не молод и у него нет наследников. Он любит принимать гостей и угощать их; ему приятно будет видеть новые и столь молодые лица, тем более, что недавно скончалась его супруга, высокородная Анна, и он частенько ропщет на свое одиночество, хоть и знает, что роптать - грех. Кроме того, - отец Иоанн улыбнулся, - вы - гости, единственные в своем роде. Вы удивительнейшие люди. Вы ухитрились прожить гораздо больше, чем это дано человеку, но ничуть не состарились. Неужели по вашим расчетам вы плыли всего полтора месяца? Велик Господь! Он пронес ваш шар и кита через десятки лет - и вы даже не почувствовали этого. Не плачь, Йотэна, - торопливо прибавил он. - Твоей родины больше нет на свете, но под ногами у тебя и твоих спутников земля, а над головой - небо. С тобой твой сын, вокруг тебя дружеские лица. Разве этого мало? Не будь такой неблагодарной. Все-таки, Нэннос - часть Криды, а двести пятьдесят лет и даже больше - это мгновение для Бога.
       - Верно, - согласилась Йотэна, утирая слезы. - Но я все еще не могу привыкнуть к тому, что стряслось с нами.
       - Свершилось с вами, - мягко поправил ее отец Иоанн. - А с вами свершилось нечто великое и значительное. Не печалься, дочь моя. Знаешь, что я тебе скажу? У нашего правителя Кэста хранится почти что вся летопись Криды: быть может, ты найдешь там историю о тебе и об Ийе, и о ваших детях. Наверняка летописцы не обошли стороной удивительное наказание, назначенное для вас вашим императором.
       - Да, это действительно может быть, - согласилась Йотэна.
       Она, как и Ийя, еще не привыкла сидеть за столом на стуле, а не на подушках, и поминутно боялась упасть на пол. Для Марка Спарта и Магосо это тоже, видимо, было непривычно, но Йотэна заметила, что они привыкают ко всему новому гораздо быстрее, чем она. Теперь они были одеты в предложенные им священником домотканые туники и с простыми длинными плащами и походили на живые шахматные фигуры: белую и черную, вернее, коричневую. Свои светлые волосы Марк уже успел коротко остричь; он также сбрил и бороду, и казался теперь еще моложе прежнего.
        Когда они расходились по отведенным им комнатам, он шепнул Йотэне:
        - Не плачь и не бойся: мы с Магосо рядом. И потом, я уверен - нас окружают люди добрые. Но что за проклятие лежит на этом острове?
        - Ах, я толком не знаю, - тихонько ответила Йотэна. - Знаю только, что пока была Крида, на Нэнносе не жил ни один человек. Жить здесь запрещалось императорским указом. Думаю, отец Иоанн прав: это наказанная Богом земля. Вероятно, завтра нам расскажут о ней побольше.
        Марк кивнул и бережно пожал руку ей и Ийе, прощаясь с ними на ночь. Магосо сделал то же самое, и, пожелав друг другу спокойной ночи, все разошлись по своим комнатам.


       Йотэна уснула сразу, так как ужасно устала. Но среди ночи она проснулась от смутного беспокойства. Луна ярко светила в зашторенные окна дома. Ийя и дети крепко спали. Йотэна вспомнила, что Криды больше нет, что прошло двести пятьдесят лет со дня ее изгнания с родины. И вот она жива и по-прежнему молода, а все, кого она знала вместе с окружавшим их миром - казалось, таким незыблемым! - исчезли, ушли... Ушел в иной мир отрекшийся от нее, Йотэны, Гелос, ушли слуги, знакомые, рабы, император с эниосом Рао и другими жрецами, ученый Мэрос... Йотэна еле слышно застонала от острого ощущения страха и какого-то бездонного одиночества. Знал ли Мэрос о таинственных свойствах шара, который сделал собственными руками, или не знал? Ведь он делал шар для императора. Может, и с императором стряслось потом то же самое, что с ней, Йотэной и ее спутниками. Может, до сих пор где-нибудь по морям странствует кит, который давно бы умер, если бы не шар из горного хрусталя на его спине. А в этом шаре император - живой или мертвый...
       От этих мыслей ее пробрала противная зябкая дрожь, но она вспомнила, что является теперь христианкой, а значит, находится под покровительством милосердного Бога, который непременно поможет ей и защитит ее. И у нее есть теперь свой ангел, ибо она получила при крещении имя Мария, и этот ангел хранит и оберегает ее.
       Постепенно к Йотэне вернулись бодрость и утраченная сила духа. Она прошептала короткую молитву, которую выучила минувшим вечером, встала с непивычно высокой кровати и приблизилась к окошку. Ставни были раскрыты, теплый легкий ветерок с моря слегка пошевеливал занавески. Йотэна увидела множество крупных звезд, рассыпанных, как бриллианты, на иссиня-черном бархате неба, и огромную луну, повисшую над густыми зарослями тропической зелени. Эта зелень, ярко озаренная лунными лучами, серебрилась в мирной дремоте, а невдалеке, за деревьями и кустарником, так же дремотно и мирно плескались у берега морские волны. В воздухе стоял густой сдобный запах нагретой за день земли и растений, и гремел неумолчный хор цикад. Торжественный покой природы целительно подействовал на усталую душу Йотэны, к тому же, вид, открывавшийся из окна, напомнил ей Криду.
       "Пусть же отныне остров Нэннос называется моей родиной, - подумала она в живом умилении. - Это ведь и есть часть Криды, часть Атлантиды. Пусть остров не так уж велик. Зато на нем можно жить и быть счастливой, можно растить ребенка, можно верить и надеяться. Правы христиане, когда говорят: "Велик Господь!" и "Слава Богу!""
        Йотэна аккуратно перекрестилась не совсем еще твердой рукой и, улыбнувшись ночному небу, отошла от окна. На душе ее было тихо и светло. Теперь она могла спать спокойно.
               

        Утром после легкого завтрака за Йотэной, Ийей, Марком и Магосо приезжают воины правителя. Мужчинам предложено сесть в одни носилки, женщинам в другие. Носилки впряжены в лошадей; они из дорогой вышитой ткани. Внутри - мягкие подушки и прохладительные напитки.
        - Мы должны взять с собой и наших детей, - говорит воинам Ийя.
        Те не протестуют. Что ж, детей, так детей. Их правитель всегда был добр к детям, он любит их.
         И вот, благословленные отцом Иоанном, странники трогаются в путь в торжественном сопровождении воинов Нэнноса. Жители острова спешат посмотреть, как к их правителю едут гости: это очень редкое и всегда приятное событие. Женщины, мужчины, дети - все заполняют три небольших улицы, из которых состоит город кридов: теперь единственных кридов на целом свете.
        Правительственный дворец стоит за пределами города. Он окружен красивой высокой оградой. За оградой - сад, зеленый, буйно разросшийся и полный ароматных цветов. Там свистят, щелкают и заливаются птицы. Возле самого дворца - он кажется Ийе с Йотэной крохотным особняком по сравнению с императорским дворцом в исчезнувшей Криде - бьет великолепный фонтан. Но что за чудо! Ийя и Йотэна видят, что сверкающие струи воды бьют из хрустального шара, укрепленного на спине мраморного кита. Обе молодых женщины молча всплескивают руками при виде этого зрелища. Они с изумлением переглядываются, но не говорят друг другу ни слова.
        На широких ступенях дворца их встречает сам Лавр Кэст, правитель Нэнноса. Это добродушный пожилой человечек в белых одеждах и в небольшой шапочке, усыпанной драгоценными камнями.
        - Мир вам, добрые странники! - очень приветливо говорит "господин Кэст", как его здесь называют, сияя темными карими глазами и ласково улыбаясь. - Прошу вас, прошу сюда. Вы мои самые дорогие и удивительные гости, я чрезвычайно рад вам.
        Странники склоняются перед ним, желая поцеловать его руку, но он не позволяет им этого. С отеческим чувством он обнимает всех четверых и ласково крестит детей. Он подзывает двух темнокожих служанок и велит им взять детей и позаботиться о них, пока он будет беседовать со своими славными гостями и угощать их.
        - Вы, вероятно, удивились при виде моего фонтана? - весело спрашивает он, и его живые глаза хитро поблескивают. - Ах, друзья мои, не удивляйтесь, все очень просто. Чертеж, изображающий шар и кита, нашел в летописи атлантов еще мой прадед. С тех пор кит с шаром на спине является гербом Нэнноса. Мы до сих пор верим, что изобретение наших далеких предков принесет нам счастье; и мы не ошиблись. Вы прибыли к нам на ките, в шаре из горного хрусталя, живыми посланцами от несуществующей более Криды. Ведь это величайшее чудо, мои дорогие! Прошу вас сесть за этот пиршественный стол. Мои повара очень для вас старались.
        Когда они садятся за стол в пиршественном зале и после молитвы приступают к трапезе, правитель не может оторвать от них глаз, полных самой искренней радости. "Какое у этого человека удивительно доброе лицо, - невольно думает Йотэна. - И как он приветлив! Никто и никогда не был так рад меня видеть, как этот совершенно чужой мне правитель Нэнноса. Да нет же, какой он чужой! Он такой славный, что кажется совсем родным..."
        Гости с удовольствием пьют вино и едят устриц, рыбу, тушеную в вине и в молоке, креветок с омлетом из черепашьих яиц, каких-то маленьких жареных птичек с очень вкусным мясом, приправленным травами, и еще множество очень редких и удивительно вкусных блюд. Лавр Кэст не отстает от них, успевая при этом говорить - видимо, он очень истосковался по общению.
        - Рабов у нас на острове нет, - сообщает он. - Есть слуги. При нашем населении в семь тысяч человек это гораздо удобней. Люди охотнее работают, чувствуя себя свободными; я плачу им деньги. Может, это не интересно, но мне кажется, я должен рассказать вам, что здесь и как. У нас выращивают кукурузу, хлеб, виноград, овощи, коренья и травы; фруктов в изобилии, мы даже торгуем ими. У нас есть рыбаки, охотники, звероловы , скотоводы, земледельцы, ремесленники. Земля здесь, в центре острова, чрезвычайно щедра и богата. Поэтому жители Нэнноса все щеголи и у всех превосходное настроение. Единственное, чего нам не хватает, - это общения. Да, друзья мои, мы здесь сильно оторваны от мира. И не можем принимать гостей-язычников или же добрых мусульман, хотя были бы очень рады это сделать: современные криды чрезвычайно гостеприимны. Мы торгуем, приезжая на корабли, что бросают якорь неподалеку от острова. Мой замечательный помощник и управляющий Нико Тэ'грос - о, ему бы стоило родиться правителем! - поведает вам потом подробно, чем и как мы торгуем, если вас это заинтересует. Я же более хотел бы поговорить с вами о древних летописях и сообщить вам нечто чрезвычайно для вас приятное.
        - Приятное и для нас с Магосо тоже? - решился вежливо уточнить Марк Спарт, дружески улыбнувшись господину Кэсту.
        - Для вас? - Лавр Кэст засмеялся. - Друг мой, я считаю, вы сами будете решать, приятно для вас это или нет, тем более, вы с Магосо можете повернуть всё в приятную для вас сторону. Если, конечно, Господу будут угодны ваши стремления. Я уже знаю, молодой мой гость, что тебя зовут Марком. Так вот, Марк, оставайся жить в моем дворце; и ты, Магосо, тоже. Вы будете здесь на правах желаннейших родственников, потому что Йотэну и Ийю я настоятельно буду просить остаться во дворце и считать его отныне своим домом. Не удивляйтесь. Мы окончим трапезу, и я покажу вам летопись, которая всё вам объяснит.


        Когда застолье заканчивается, правитель приглашает гостей в свои покои. Там на большом столе разложены древние рукописные свитки - летопись Криды.
        - В этих свитках отражены события трех последних столетий, - говорит Лавр Кэст Йотэне. - Смотри, дитя мое, тут должно быть написано о тебе, об Ийе и о ваших детях.
        Йотэна быстро пробегает глазами несколько свитков. Спустя минут пять, она радостно восклицает:
         - Да, господин Кэст, вот о нас: целых два свитка. Чертеж нашего шара... и еще одного шара. Значит, Мэрос создал второй шар!
         - Да, - говорит Кэст, - но не создал, а воссоздал. Он воссоздававал удивительные шары атлантов не для того, чтобы император совершал морские прогулки, а для того, чтобы тот мог укрыться в шаре в случае мятежа или смены власти на достаточное количество лет. Мятеж действительно произошел при преемнике императора Тория, и этот преемник спрятался в шаре, укрепленном на голубом ките, и прожил в нем десять лет, едва ощущая течение времени. Но тот, кто отнял у него власть, узнал тайну хрустального шара и обнаружил местопребывание свергнутого императора. Преемник Тория был убит, а кит вместе с шаром бесследно исчезли. Мы и по сей день не знаем, где они. Но вот документ, не отвергнутый ни одним правителем кридов.
        И он протянул Йотэне пожелтевший от времени пергаментный свиток, написанный на кридском и греческом языках. Йотэна с трепетом прочла:
                "Месяц шестой, год Миролюбия Четырнадцатый, День синеперстого бога Паджа.
                Записывает Рао, главный эниос храма Всех Богов Криды, со слов императора Тория.

                УКАЗ.

         Обязуюсь сам и обязую последователей моих на престоле Криды сделать наследниками своими неких Йорто, сына рабыни Ийи, и Алатэля, сына высокородной Йотэны, когда бы они не появились вновь среди кридов, будучи живыми и здоровыми. Вышеназванные Йорто и Алатэль должны править Кридой единовластно, для чего повелеваю изготовить для них двойной трон. Матерей же их, Иотэну и Ийю, рабыню, если вернутся с детьми своими на родину, признать свободными и отдать в их распоряжение лучшие покои императорского дворца, дабы постоянно проживали при детях своих.

                Император Торий".

        Йотэна взволновалась. Глаза ее вспыхнули, точно изумруды на солнце, а щеки окрасились ярким румянцем.
        - Это тот самый указ! - воскликнула она. - Рао писал его при мне. Впрочем... какое это теперь имеет значение?
        - Как же какое? - очень удивился господин Кэст. - Этот документ не оспорил ни один правитель кридов - ни на Криде, ни на Нэнносе. Видимо, все считали вас. отбывших на ките в море, погибшими. Я тоже не собираюсь оспаривать этот указ, потому что вижу в нем и во всем происходящем перст Провидения. Йотэна и Ийя! Я назначаю ваших детей, Алатэля и Йорто, своими законными наследниками: пусть по моей кончине правят единовластно островом Нэннос. Соответствующий указ уже составлен мной и подписан нынче ночью. Я знал, что поступлю так, еще не видя и не зная вас. Теперь же, узнав вас, я очень рад, что ваши дети станут моими наследниками. Я удочеряю вас, молодые женщины. Таким образом, если я скончаюсь раньше, чем Йорто и Алатэль достигнут совершеннолетия, вы (или ваши будущие мужья) временно будете править вместо них совершенно законно. Вам будет помогать Нико Тэгрос. Ах, он незаменимый человек! Нико!
        И появился Нико: очень высокий, очень здоровый, чрезвычайно сумрачный человек с невеселым замкнутым лицом. Ему было на вид лет сорок пять.
        - Я здесь, мессэрэ Кэст, - молвил он гулким низким голосом, склоняясь перед правителем.
        - Позволь тебе представить, друг мой, моих дочерей: Ийю и Йотэну. Их дети, Алатэль и Йорто, отныне мои наследники. Я уже говорил тебе вчера, что намерен принять такое решение, и вот - я его принял. Документы в моей сокровищнице, ты знаешь, где их найти.
        Нико Тэгрос почтительно кивнул и молча поклонился Йотэне и Ийе, которые были все еще настолько ошеломлены происходящим, что стояли неподвижно.
        - А это, - продолжал Лавр Кэст, указывая на Марка и Магосо, - мои возлюбленные молодые гости, друзья и спутники моих дочерей. Не знаю, согласятся ли они поселиться во дворце и называться Почетными Гостями правителя?
        Нико Тэгрос устремил на "Почетных Гостей" внимательный пристальный взгляд карих глаз, настолько светлых, что они казались золотистыми, и также поклонился им.
        Тут опомнились Ийя с Йотэной. Бросившись на колени перед господином Кэстом, они принялись целовать его руки и благодарить за оказанную им величайшую милость. То же самое сделали Магосо и Марк. Но правитель ласково поднял их и молвил:
        - Не надо, друзья мои, ведь вы заслужили все это. Согласны ли молодые люди принять мое предложение?
        Магосо вопросительно взглянул на Марка. Тот улыбнулся и ответил:
        - Да, мессэрэ Кэст, мы с удовольствием станем вашими Почетными Гостями, хотя, право же, не заслуживаем этого. Если вам угодно, мы поселимся во дворце, но временно. С вашего позволения, мы в скором времени построим собственные дома и переселимся туда.
        - Это ваше право, - весело сказал правитель. - Я непременно выделю рабочих, чтобы они помогали вам строить дома, раз вы хотите быть самостоятельными. А доброго отца Иоанна, которому Ангел во сне возвестил о вашем скором прибытии на остров, я велю позвать нынче к ужину - он достойнейший и весьма приятный человек! А теперь, - он вновь обернулся к Тэгросу, - Нико, покажи моим дочерям и гостям дворец, а заодно и те покои, где они отныне будут жить.
        Нико поклонился своему повелителю и почтительно обратился к гостям:
        - Прошу вас, следуйте за мной.

                Глава 10. КР`ЭМХОСЫ - ЛЮДИ ПЕСКА.

       Дворец, хотя он и невелик, чрезвычайно красив. Нико Тэгрос показывает своим спутникам их покои; они великолепны. У Ийи и Йотэны теперь по две служанки, а у Марка и Магосо по двое слуг. Алетэль и Йорто теперь на руках у новой кормилицы, и обе матери ничего не имеют против этого. Ийя сперва колеблется, отдавать ли Йорто кормилице, но какая-то мысль, которую она никому не сообщает, решает ее колебания. Она весело говорит Йотэне:
       - Теперь я совсем свободна, и хочу себя почувствовать свободной даже от того, что мне так дорого - от моих малюток.
       - Ты совершенно права, дорогая, - Йотэна целует ее в щеку с особенной сердечностью. - С тех пор, как родились наши дети, ты была при них денно и нощно и, конечно, утомилась. Мы теперь приемные дочери господина Кэста и можем позволить себе отдохнуть.
       Они смеются и хлопают в ладоши, как дети, а Марк и Магосо, невольно улыбаясь, наблюдают за ними. Нико Тэгрос тоже смотрит на них - без улыбки, но взгляд его теплеет и смягчается. В самом деле, эта метаморфоза достойна сочувствия, во всяком случае, со стороны мужчин: превращение двух почтенных женщин-матерей в веселых жизнерадостных девушек. Конечно, у этих девушек уже есть дети, но Йотэна с Ийей так свежи, молоды и хороши собой, что, кажется, и камень при виде их готов стать волшебным, чтобы чудесным образом продлить до бесконечности их веселье и юность.
       В одной из комнат Тэгрос показывает молодым людям высушенного белого угря и древнюю золотую монету кридов достоинством в десять паллов. Йотэна и Ийя тотчас узнают их.
       - Ведь это Йорто поймал! - восклицают они в один голос.
       - Да, - своим низким голосом подтверждает Нико. - В летописи описан этот случай.
       Он приглашает всех четверых подняться вслед за ним на крышу, чтобы они полюбовались сверху на остров Нэннос и на море.
        На крыше очень красиво. Она плоская, широкая и длинная. Вдоль каждой из ее четырех сторон насажены розы и другие цветы, а посередине бьет небольшой фонтан, в бассейне которого плавают радужные рыбки необыкновенной красоты. Отсюда, с крыши, вид на море и на остров особенно замечательный. Отсюда гора Эбро уже не напоминает разинутую пасть акулы. Такой она кажется с моря, издали, а вблизи это просто две высоких горы, стоящих рядом и соединенных перешейком, в середине которого поблескивает еле заметная голубоватая нить горной реки.
       - Смотрите! - восклицает Магосо, указывая в морскую даль. - Там наша Дэлла. Шар так и сияет на солнце.
       В самом деле, Дэлла плавает не очень далеко от берега. Она и шар из горного хрусталя хорошо видны.
       Вокруг дворца по всей долине разбросаны каменные дома, утопающие в зелени. Видно, как на пастбищах пасется скот; видны все три улицы Нэнноса, населенные особенно густо: но по сравнению с обширным островом эти три улицы кажутся лишь небольшим скоплением домов.
       - А что там? - вдруг спрашивает Йотэна, указывая Нико Тэгросу на голую песчаную пустошь на довольно большом расстоянии от домов. Посреди этой пустоши возвышается странной формы каменная постройка, напоминающая невысокий причудливый дворец без окон и дверей.
       - Это и есть то место, из-за которого наказан Нэннос, - сумрачным голосом откликается Нико Тэгрос. - Это мади'да, капище древних кридов, обитавших когда-то на Нэнносе.
       - Нэннос наказан за эту постройку? - Йотэна удивлена.
       - Нет, но без участия мадиды он не был бы наказан, - неохотно поясняет Тэгрос. - В общем, на это место нельзя ходить.
       - Почему? - спрашивает Ийя.
       - Потому что вас могут увидеть крэ'мхосы - Люди Песка, - загадочно отвечает Тэгрос.
       - Люди Песка? - Йотэна удивлена еще больше. - Кто это? Я никогда не слышала о них. Но даже если они нас увидят, что будет?
       - Вы исчезнете, госпожа, превратитесь в песок, - мрачно говорит великан Нико. - Проще говоря, вы умрете, и никто не найдет вашего тела - только одежду, полную песка, вот и всё.
       - Это легенда? - с некоторой небрежностью спрашивает Марк Спарт.
       - Нет, господин, - следует ответ. - Крэмхосы не легенда. Если вы присядете, я расскажу вам о них.
       Все пятеро садятся на мраморную скамеечку возле фонтана.
       - Это началось очень давно, - начинает Нико Тэгрос. - Тогда Нэннос был еще обитаем, как все острова Криды, а память об исчезнувшей Атлантиде была еще довольно свежа. Криды, населявшие Нэннос, жили хорошо, но были довольно злонравны. Они выстроили мадиду из песчаника, и там поклонялись златоглавому богу Тусу, покровителю богатства. В ваше время, госпожа Йотэна, этому богу уже не молились и даже имя его лишний раз не поминалось. Жертвы Тусу обычно приносились золотом, серебром и драгоценными камнями. Криды приносили сокровища в мадиду и складывали их там в многочисленных комнатах, проникая туда через потайные подземные ходы, так как - вы видите - в мадиде нет ни дверей, ни окон. Эти сокровища были их собственными, и они никогда не скупились на них. Но однажды настали трудные времена: настолько трудные, что когда приблизился День бога Тусу, приносить жертвы - два пуда сокровищ! - было нечем. Жители Нэнноса не знали, что делать. Вдруг они заметили, что к берегу подошел иноземный корабль. Спустя некоторое время стало известно, что богатый купец хочет переждать непогоду (а начинался свирепый шторм) на Нэнносе. Купца встретили очень ласково. Его на славу угостили яствами и винами, развлекли плясками, а после отвели в опочивальню вместе с тремя его молодыми спутниками. Пока те спали, несколько десятков мужчин с Нэнноса отправились на корабль (он назывался "Великий фараон"), где по доброй воле остались матросы, кормчий и капитан.  Подъехавшие на лодках к кораблю криды убили всех, кто находился на "Великом фараоне", а после разграбили судно. Теперь они могли принести ежемесячную жертву богу Тусу: два пуда драгоценностей! И у них бы хватило серебра, золота и самоцветов еще на несколько жертвоприношений - да заодно и на торговлю с другими державами, чьи корабли подходили к Нэнносу.
       Когда купец и его друзья проснулись, они увидели, что погребены в одной из комнат мадиды. К ним вошел жрец капища и сообщил, что их людей больше нет на свете, что судно разграблено и сожжено, а сами они - купец и его спутники - до самой смерти своей останутся в храме из песчаника, дабы до императора Криды не дошла весть о злодеянии, совершенном жителями Нэнноса. "Я хочу в последний раз взглянуть на море", - сказал тогда купец; его же спутники в это время горько рыдали и плакали, прощаясь с белым светом навеки. Удивленный спокойствием купца, жрец сказал, что позволит ему увидеть море, так как вполне ценит его мужественный нрав. Под усиленной охраной купца привели на Скалу Страха. Она была очень высока (теперь от нее мало что осталось). Его поставили лицом к штормовому морю.
       "Сколько должно весить одно жертвоприношение вашему богу?" - спросил купец.
       "Два пуда", - ответили ему.
       "Никогда больше ваше жертвоприношение не будет столько весить, - молвил купец и разразился громким смехом. - И знаете почему? Вот эта золотая монета в моих руках будет тянуть вес ваших сокровищ к себе, и пока она не у вас, два пуда вам не набрать. Знайте, что таким образом я проклинаю остров Нэннос, погубивший жизнь моих матросов, друзей и мою собственную!" С этими словами он швырнул монету в море. Монета представляла собой десять паллов, как утверждали те очевидцы, что позже сумели спастись.
        Купца отвели обратно, посмеявшись над его проклятием, но когда понесли два пуда сокровищ к ногам идола Тусу и положили на весы, дабы не ошибиться, оказалось, что до двух пудов не хватает веса десяти кридских паллов, одной-единственной монеты золотом. Стали добавлять сокровища и вскоре завалили ими весы, но по-прежнему до двух пудов не хватало десяти паллов. Принесли другие весы; повторилась та же самая история. Разумеется, пытались добавлять десять паллов золотом, но эти монеты ничего не изменили: нужна была та, одна-единственная, брошенная в море. Как только все убедились в этом, эниосы в ужасе поспешили в заточение к купцу, чтобы молить его о пощаде и отпустить на свободу... но его не оказалось. Он бесследно исчез вместе со своими спутниками.
       В ту же ночь изнутри капища поднялся в небо огромный столб песка. Песок засыпал ходы, выходы, переходы, ведущие в мадиду, засыпал жилища нэнноских жителей и погубил добрую тысячу мужчин, их жен и детей. Остальным, в том числе и некоторым очевидцам происшедших событий, удалось убежать от ужасной песчаной бури. Но ночью, дрожа от пережитого потрясения в своих наскоро выстроенных шалашах, они вдруг увидели нескольких человек, которые приближались к ним. Эти люди были с ног до головы осыпаны песком. Он так плотно держался на их телах, что они казались состоящими из песка. Схватив несколько спасшихся людей, они увели их с собой. Наутро нашли только одежду уведенных; она была полна песка. В ужасе оставшиеся в живых бросились прочь с Нэнноса на лодках в Криду. Там обо всем случившемся узнал император. Он захотел собственными глазами увидеть, что сталось с Нэнносом. Но когда он был на пути к Нэнносу, таинственный голос, прозвучавший с небес, повелел ему вернуться на Криду и никого не пускать на Нэннос. "Там смогут жить только христиане, которых еще нет на свете, - сказал голос. - А занесенные песком криды будут отныне жить лишь в своих скрытых от глаз песком переходах и называться Людьми Песка - крэмхосами. Их жизнь станет мрачной и ужасной, ибо они будут искать золотую монету и не находить ее. Они будут подобны призракам, но смертный покой получат только тогда, когда минует срок наказания Нэнноса. А если они получат десять паллов, брошенных купцом в море, - ту самую монету - они выйдут из своих подземных жилищ, чтобы убить всех, кто поселится на Нэнносе; и зло восторжествует".
        Император Криды в страхе вернулся назад и издал первый указ, запрещавший кому-либо селиться на Нэнносе. В течение многих веков одни только рыбаки отваживались подплывать к острову и даже проводить там одну-две ночи - от этого им не бывало вреда. Но когда Криду поглотило дно морское, все, кто успел спастись, очутились на Нэнносе. В первую же ночь Люди Песка увели несколько человек, а еще несколько видели их издали. Почти каждую ночь им удавалось похитить несколько человек до тех пор, пока на Нэнносе не высадился первый христианский священник. Он окрестил всех кридов, и Люди Песка потеряли свою власть над потомками атлантов. Но все-таки они могут похитить христианина даже теперь: если тот окажется вблизи их капища или не запрет своего жилища в Ночь Крэмхосов. Как только на острове появится язычник, не желающий немедленно обратиться в христианство, Люди Песка восстанут средь бела дня из своих песчаных жилищ, и все полчище двинется на кридов, чтобы погубить их - превратить в песок. Разумеется, Господь пощадит души кридов, но кому хочется, чтобы его бренное тело превратилось в песок раньше времени?
       - Так крэмхосы живые или мертвые? - уточнил Магосо.
       - Не живые и не мертвые, - ответил Нико Тэгрос. - У них нет обыкновенных земных желаний; они не размножаются, не умирают и не стареют. Они не нуждаются в еде или воде, им не бывает холодно или жарко. Но они неуязвимы. Такое чувство, что песок защищает их от ран и смерти. Они не бывают голодны, но могут есть, не испытывают жажды, но могут пить. Один раз в месяц им дано покидать свои пески и выходить на поверхность. Тогда они жгут костры возле мадиды и пляшут те ритуальные пляски, которые плясали в день жертвоприношения Тусу. Этот день (вернее, ночь) дает им наибольшую свободу. Они могут приходить на улицы Нэнноса и даже входить в жилища, которые плохо заперты, чтобы увести с собой тех, чья вера слишком слаба и чья душа отзывчива на зло. Но они уводят людей лишь затем, чтобы получить десять паллов, брошенных когда-то в море. Это самая опасная для нас ночь. Мы накрепко запираемся в своих жилищах, чтобы крэмхосы не пробрались к нам. А между тем, и им, и нам известно, что десять паллов уже подняты со дна морского и хранятся здесь, во дворце правителя. Вы уже видели эту монету.
         Догадка ослепительной молнией сверкнула в мозгу Йотэны.
         - Это монета, которую выплюнул белый угорь, пойманный Йорто! - воскликнула она, всплеснув руками.
         Ийя вскрикнула.
         - Да, - подтвердил Нико. - Так что теперь раз в месяц Люди Песка непременно осаждают дворец, дабы похитить монету. Им это не удается; тогда в бессильной злобе они ищут, кого бы увести с собой и предать смерти - в отместку за то, что им не отдают монеты.
         Он умолк, и наступила тишина, нарушаемая лишь плеском воды в фонтане. Все молчали. История, рассказанная Тэгросом, потрясла даже мужчин. Марк первым нарушил молчание.
         - Что же, - заговорил он. - Значит, остается неизвестным, каким образом можно справиться с этими крэмхосами?
         - Да, это неизвестно, - подтвердил Тэгрос. - Говорят, что у крэмхосов хранится книга, где на древнем языке кридов сказано, какой конец ожидает Людей Песка. Но эту книгу найти невозможно. Они выносят ее только в Ночь Тусу - ночь своего праздника - и кладут у ног Тусу, златоглавого идола в главном зале мадиды. Едва кончается обряд поклонения Тусу, как они вновь уносят книгу. Но мы не знаем, насколько это достоверно. Ведь эти сведения я почерпнул из древнейших летописей нэнноских кридов - теперешних Людей Песка, а более новых сведений ни у кого нет, потому что никто еще не возвращался из мадиды живым. Несколько человек за последние столетия отважилось проникнуть в мадиду, чтобы спасти Нэннос, но они бесследно пропали. А теперь, дочери и гости правителя, прошу вас, пойдемте посмотрим сад.
         И они спустились вниз.
         По сравнению с императорским садом в Криде, который хорошо помнила Йотэна, представшее перед ней теперь живописное скопление деревьев, кустарников и цветников занимало очень небольшую площадь, но, тем не менее, сад вызвал искреннее восхищение всех четверых. Глаза, уставшие от морских видов, с удовольствием останавливались на этих ярких цветах, плодах и густой пышной зелени. Ийя с Йотэной, развеселившись, даже затеяли игру среди роз, а Марк и Магосо, с трудом сдерживаясь, чтобы не присоединиться к ним, улыбались. Нико Тэгрос был задумчив. Он с удовольствием смотрел на новых дочерей правителя, ему нравились Почетные Гости, но вместе с тем он помнил, что через неделю - ежемесячный праздник крэмхосов, а это значит, предстоят заботы и тревоги, неизбежные в такие ночи.
        - Нико, - Марк Спарт тронул его за руку. - Есть ли у господина Кэста библиотека? Я хотел бы изучить древний язык кридов.
        - У господина Кэста большая хорошая библиотека, - ответил Тэгрос. - Но чтобы знать древний язык кридов, господин, следует сначала выучить современный язык, на котором говорят жители Нэнноса. Если вам угодно, я мог бы помочь вам изучить кридский язык.
        - Я был бы тебе очень благодарен, друг, - ответил Марк.
        Нико помолчал, потом осторожно заметил:
        - Я знаю, зачем вам это нужно, господин. Но послушайтесь моего совета: не пытайтесь проникнуть в мадиду. Вас там ожидает гибель.
        Марк пожал ему руку.
        - Нико, ты очень проницателен. Даю тебе слово, что ни за что не попытаюсь проникнуть в мадиду раньше, чем буду совершенно точно знать все, что с ней связано. Я хочу изучить все древние данные об этом капище и его песчаных переходах. Магосо тоже будет учиться вместе со мной, ты ведь не против этого? Он славный товарищ, верный и преданный, у него тонкий ум и золотое сердце.
        - Пусть учится и господин Магосо, - согласился великан.
        - Какой же он господин, - рассмеялся Марк.
        - Все Почетные Гости правителя Кэста - господа, - строго заметил Тэгрос.
        - Ты прав. Прости мне мой неуместный смех, - сказал Марк, с уважением глядя на Нико.
        Магосо слышал их беседу. Когда Марк отошел от Нико Тэгроса, негр шепнул своему другу:
        - Марк, я был когда-то рабом, но господином мне быть еще не доводилось, - и улыбнулся. Марк хлопнул его по плечу:
        - Теперь ты узнаешь, Магосо, что быть господином зачастую гораздо труднее, чем быть рабом.
        - Человеком быть вообще нелегко, - резонно заявил Магосо. - А ведь все люди: и господа, и рабы.
        - Записывай свои мысли, - серьезно посоветовал Марк. - Ты начал говорить афоризмами. Пока Йотэна с Ийей предаются детским забавам, ты сделаешься настоящим христианским философом.
        - Ну нет, - возразил Магосо. - Это слишком большая честь: быть философом. Я лучше просто выучу язык кридов, чтобы в трудный час быть рядом с тобой, Марк.
        - Благодарю, - Марк искренне пожал ему руку.
        - И чтобы беседовать с Ийей на ее родном языке, - невинно добавил Магосо, опуская глаза.
        - Ах, вот оно что! - Марк не выдержал и снова улыбнулся. - Теперь я все понимаю. И давно у тебя такие серьезные намеренья насчет Ийи?
        - Я еще в хрустальном шаре сделал ей предложение, - признался Магосо.
        - А она?
        - Она сказала, что ей надо подумать, - Магосо снова весело улыбнулся. - Славная девушка. Красивая, неприступная. И такая добрая!
        - ... Магосо еще в шаре предложил мне выйти за него замуж, - шептала в это же время Ийя Йотэне, усадив ее рядом с собой на скамейку и краснея.
        - Да что ты! - взволновалась Йотэна. - А ты?
        - Я... - Ийя потупилась. - Я сказала, что мне надо подумать. Но я только так сказала. Я влюбилась в него с той минуты, как впервые напоила его бульоном из маленькой чашечки.
        - Как я рада за тебя! - Йотэна с нежностью обняла ее. - Конечно, выходи за него, дорогая. Вы будете отличной парой! Он человек надежный... И будет хорошим отцом для Йорто. Магосо любит маленьких детей.
        - А вы, госпожа? - тихонько осмелилась спросить Ийя.
        - Что я? - постаралась искренне удивиться Йотэна, при этом стремительно розовея.
        - Вы разве совсем не влюблены в господина Марка? - голос Ийи стал еще тише.
        - В Марка? - Йотэна попыталась придать своему голосу как можно больше изумления. Заливаясь при этом краской еще гуще. - Я совершенно не думала об этом. Право, не знаю, дорогая. Да и зачем мне это? Он не выказывал желания жениться на мне. К тому же, я пока что вовсе не влюблена в него.
        - ... А ведь Йотэна тоже очень красива, - говорил в это время Магосо Марку. - С точки зрения белого человека, конечно. Тебе так не кажется, Марк?
        Марк Спарт обратил на друга равнодушный, даже немного скучающий взгляд и нехотя ответил:
        - Да, Йотэна красива. Вероятно, она недолго будет одинокой. Кто-нибудь посватается к ней.
        - Не ты ли это будешь, Марк? - осторожно осведомился Магосо.
        - Я?! - Марк рассмеялся не без некоторой желчи в голосе. - Сомневаюсь, что я. Вряд ли. Ведь ей нет до меня никакого дела, а я не привык никому навязываться со своими чувствами.
        Он спохватился:
        - Да и чувств никаких нет. Разве ты этого не видишь, Магосо?
        - Вижу, - ответил Магосо. - Но мне кажется...
        - Молчи, пожалуйста, - Марк нахмурился, глядя в сторону.
        - Мне кажется, ты отгородился от всех женщин шаром из горного хрусталя, - упрямо продолжал Магосо. - И от всех детей тоже. Ты запер свою душу для любви. Разве это неправда?
        Лицо Марка стало суровым.
        - Нельзя быть счастливым дважды, - сдержанно ответил он. - И прошу тебя, не говори со мной больше об этом.
        - Господа! - громко обратился ко всем четверым Нико Тэгрос. - Я показал вам все, что должен был показать, а теперь нам следует вернуться во дворец, где нас ожидает мессэрэ Кэст.
        Впятером они вернулись во дворец. Маленький правитель Нэнноса действительно ожидал их с нетерпением. Он успел ужасно соскучиться по своим молодым гостям и теперь радостно выбежал им навстречу. Он провел их в гостиный зал и тут же занял одушевленной беседой. Его лицо сияло при этом такой искренней радостью и радушием, что все четверо почувствовали себя безмерными эгоистами и окончательно полюбили престарелого правителя, как родного. Особенно горячей любовью прониклась к нему Йотэна. Она не помнила своего отца, а этот человек был теперь ее приемным отцом, смотрел на нее с нежностью и готов был сделать все для нее и ее сына. От глубокого чувства любви и признательности на ее глазах выступили слезы. Она порывисто схватила руку Лавра Кэста и прижала ее к своим губам. Он удивленно и ласково посмотрел на нее:
       - Что ты, дочь моя?
       - Ах, господин Кэст, - ее голос задрожал от переполнивших ее чувств. - Вы так добры ко всем нам! Ради вас я готова отдать жизнь.
       Лавр Кэст сердечно коснулся рукой ее щеки. Он был растроган.
       - Тише, дитя мое, - молвил он. - У тебя тонкая благодарная душа. Я счастлив видеть это. Я тоже очень всех вас люблю, друзья мои. Да будет над вами благословение Божие!
       ... К ужину во дворец явился очень довольный отец Иоанн и два его помощника-монаха: они уже знали, как принял правитель своих гостей. Ужин был настоящим пиршеством. День - второй день, проведенный странниками на Нэнносе - закончился так упоительно, как заканчиваются обычно счастливые сны, и дочери правителя вместе с Почетными Гостями разошлись по своим опочивальням.

                Глава 11. НОЧЬ  КРЭМХОСОВ.

       Следующие несколько дней уходят на осмотр острова. Лавр Кэст устраивает праздник в честь своих наследников, приемных дочерей и Почетных Гостей. На праздник являются именитые нэнносские сановники. Правитель знакомит их с "людьми из хрустального шара" и велит принести и показать своих наследников - Алатэля и Йорто. Малыши, еще полтора месяца назад совсем одинаковые, теперь вовсе не похожи друг на друга. Голова Алатэля покрылась легкими золотистыми волосами. У него нежно-розовая кожа и, хотя он очень окреп за время пребывания в шаре от свежего морского воздуха и полного покоя, видно, что он гораздо более хрупкий и слабый, чем Йорто, цвет кожи которого слегка потемнел, стал немного смуглым и приобрел бронзовый оттенок, а на голове начали пробиваться не курчавые, но сильно вьющиеся жесткие черные волосы.
       Оба младенца очень привязались друг к другу, хотя и не могут никому этого рассказать. Если плачет один из них, тут же подает голос и другой. Если одного уносят, другой приходит в беспокойство: ему не хватает пыхтенья, сопенья и криков молочного брата. Они и сами не подозревают, насколько привыкли друг к другу.
       Гости задаривают наследников и их юных матерей множеством нужных и ненужных, но одинаково красивых вещей. Марку Спарту и Магосо преподносят новейшие воинские доспехи, усыпанные драгоценными камнями, украшенные золотом и серебром, красивые щиты, в центр которых накрепко вправлены панцири слоновых черепах, и легкие, остро отточенные кридские мечи в великолепных серебряных ножнах.
      Правитель совершает путешествие на Дэлле. Он проводит там всего несколько минут, но за это время успевает пройти целый день. Чем дольше находится мессэрэ Кэст в шаре, тем скорее бежит для него время на земле. Правитель приказывает кормить Дэллу каждый день планктоном возле главного причала. Китовая самка быстро привыкает к этой кормежке.
       Дни идут радостно и беззаботно. Марк и Магосо приступают к изучению кридского языка под руководством Нико Тэгроса. Вечерами Ийя и Магосо как бы невзначай встречаются в саду и подолгу о чем-то беседуют. В эти часы Йотэна и Марк тоже невольно задумываются друг о друге, но лишь для того, чтобы острее ощутить собственное одиночество. Впрочем, Марк на одиночество не очень ропщет; он выходит в море с рыбаками, учится метко стрелять из лука, ездит по острову на одном из красивейших коней - подарке правителя. А Йотэна ищет спасения от своих сокровенных мыслей в обществе Лавра Кэста, который всегда по-отечески рад ей. Одиночество успело сильно утомить престарелого правителя, и он с превеликим удовольствием беседует с Йотэной.
       Незаметно и очень быстро приближается неотвратимая ночь, тревожная для жителей Нэнноса, - ночь Людей Песка...


       Накануне Ночи Крэмхосов на улицах Нэнноса царило необычайное оживление: накрепко закрывались колодцы, чердаки, сараи, конюшни, птичники, загоны для скота. В девять часов вечера все жители домов заперлись на засовы, а в десять - заперли на засовы все двери правительственного дворца. Теперь туда нельзя было попасть даже с черного крыльца. Были также закрыты ворота и калитки, ведущие в сад. На улицах и возле дворца наступила такая тишина, будто все люди и животные на Нэнносе вдруг внезапно умерли.
       Сумрачный Нико Тэгрос несколько раз обошел дворец и лично проверил все дверные и оконные запоры. Ставни закрыли раньше времени, поэтому в правительственных покоях сделалось необычайно темно и немного душно. Тогда открыли вентиляционные отдушины и зажгли множество восковых свечей.
       Приемные дочери правителя с некоторым страхом наблюдали за всеми этими приготовлениями. В их ставнях были вырезаны крохотные окошечки, через которые можно было наблюдать ночной сад и подъездную дорогу, ведущую к воротам.
       - Ах, госпожа, как я боюсь этих крэмхосов, - вполголоса говорила Ийя, лаская Йорто, игравшего золотой погремушкой с бубенцами.
       - Пустяки, - отвечала Йотэна дрожащим голосом. - Все мы крепко заперты. Правда, Алатэль?
       И она прижала к груди Алатэля, засунувшего в рот хвост игрушечного попугая из слоновой кости.
       - Я ни за что не усну, - заметила Ийя. - Все-таки я еще не привыкла к таким вещам. Ведь это очень страшно, госпожа: люди, покрытые песком. Брр!
       - Подумаешь, - возразила Йотэна. - Если человек выкупается и после этого вываляется в песке, он тоже станет похож на крэмхоса. Дети в Криде часто так делали. И вообще, будешь ты спать или не будешь, а нам все-таки лучше лечь, как обычно, - будто ничего не происходит.
       Так они и сделали. Как следует помолившись, молодые женщины положили детей в колыбели рядом с уже спящей кормилицей (дети тотчас уснули) и легли в постели сами. Но не успели они закрыть глаза и попытаться уснуть, как их заставили вздрогнуть отдаленные звуки: барабанный бой и звон каких-то струнных инструментов. Это была военная музыка и она приближалась. Ийя тихонько вскрикнула и села в постели. Йотэна молча повторила ее движение. Они с ужасом взглянули друг на друга. Обе одновременно подумали: хорошо, что они оставили свечи горящими! Меньше всего им хотелось бы в эту полночь остаться в темноте.
       Но тут в эту спальню тихонько постучали, и страх женщин прошел.
       - Наверно, это Нико Тэгрос, - предположила Йотэна.
       Ийе пришло на ум совсем другое, и она с охотой побежала открывать двери. Со свечами в руках появились Магосо и Марк.
       - Не помешали ли мы вашему сну? - учтиво спросил Марк, глядя на Йотэну.
       - О нет! - с радостным облегчением воскликнула она. - Как хорошо, что вы оба здесь! Мы ужасно испугались. Вы слышите этот барабанный бой?
       - Да, это тимпаны, лиры и трубы из морских раковин, - сказал Марк. - У них совершенно другой звук, чем у козьих или коровьих рогов. Вылезай из кровати, Йотэна, ты все равно не уснешь. Посмотрим в "глазки" ставен, что' будет дальше.
       Он невольно залюбовался Йотэной: ее лицо в эту минуту точно светилось изнутри от страха и одновременной с ним радости, глаза вспыхивали зеленым огнем при блеске свечей, а вся фигурка в тонком полотняном ночном одеянии казалась особенно хрупкой и женственной; отливающие ореховым цветом темные длинные волосы рассыпались по плечам. Магосо незаметно взял за руку Ийю, потому что также нашел ее неотразимой, но она отобрала руку и строго погрозила ему пальцем, хотя в душе была очень довольна.
       Молодые женщины поспешно накинули себе на плечи длиннейшие покрывала и, задрапировавшись в них, подошли к ставням вместе с молодыми людьми. Марк осторожно заглянул в окошечко правой ставни, а Магосо - в окошечко левой.
       Звуки древней военной музыки приближались с каждой минутой. Наконец, они увидели странную толпу людей. При свете ярко озарявших сад масляных светильников можно было разглядеть, что люди эти мертвенно светлы кожей, и она не блестит, а лишь искрится биллионами крохотных песчинок. Когда первые крэмхосы подошли к воротам, музыка смолкла и наступила тишина.
        - Как всегда, заперто, - громко сказал чей-то голос. - Зря, Э'флик, ты привел нас сюда сегодня. Лучше бы пройтись по улицам: там иногда бывает для нас пожива.
       - Нам не нужна пожива, - ответил ему другой голос, жесткий и сухой. - Нам нужна эта проклятая монета, а она здесь.
       Ийя с Йотэной, дрожа, переводили с кридского на греческий беседу крэмхосов. Марк и Магосо напряженно слушали их.
       - Что будет делать великий Эфлик с этой оградой? - подобострастно спросил чей-то третий голос.
       - Нет ничего проще, - прозвучал ответ. - Сегодня К`армас нашел в подземных переходах окаменевший ствол дерева. Он длинен, а мы, древние криды, сильны и ловки. Эй, эниосы! Несите сюда бревно. Прислоняйте к воротам. Мы переберемся на ту сторону и окажемся в саду.
       Что-то глухо загремело по ту сторону каменных ворот. Затем Марк и Магосо увидели, как по бревну поднялись первые несколько человек. Очутившись на воротах, они привязали веревку к одному из железных декоративных копий наверху, и спустились вниз. Марк с изумлением разглядывал их. Да, все они были покрыты мельчайшим песком: прочным, но таким тонким слоем песка, что отчетливо были видны их черты лица. Песок не скрывал только глаз, ресниц и набедренных повязок. Глаза же у крэмхосов так походили на обычные человеческие, что невольно приходило на ум: неужели эти люди в самом деле нечто опасное, а не просто ряженые, обсыпавшиеся ради смеха песком? Теперь, очутившись в свете масляных светильников, Люди Песка стали желтыми, почти белыми.
        Впереди всех шел ко дворцу тот, кого называли Эфликом. Это был высокий, очень стройный человек с удивительно красивыми и правильными чертами лица. Он был бы весьма эффектен, если бы не был крэмхосом. Против своей воли Марк не мог отвести от него глаз, думая: "Вероятно, это их правитель: он командует всеми. Надо найти его имя в летописях и побольше узнать о нем".
        - Эфлик... - еле слышно прошептал он, чтобы лучше запомнить это имя.
        Крэмхос тотчас остановился и насмешливо улыбнулся, взглянув прямо на то отверстие в ставнях, через которое Марк смотрел на него. Белые зубы Эфлика блеснули в огне светильников. Он жестом подозвал к себе юношу с длинными волосами и, указав ему на окно, за которым скрывались молодые люди, сказал своим сухим жестким голосом по-гречески:
        - Взгляни, Кармас: за этими ставнями обо мне сейчас думают. И знаешь кто? Некий Марк Спарт, римлянин. Он считает, что я красив, хочет запомнить мое имя, гадает, не правитель ли я крэмхосов и даже хочет прочесть, что' написано обо мне в летописях.
        Громкий хохот Людей Песка раздался в саду, а растерявшийся Марк побагровел от неожиданности и стыда. Йотэна с Ийей задрожали, а Магосо еще пристальней принялся наблюдать за крэмхосами.
        - Марк! - дружески обратился к нему Эфлик. - Разве тебя не предупредили, что нельзя произносить наши имена вслух, не то мы сразу узнаем решительно все мысли этого человека? Твои спутники, прибывшие с тобой в шаре, благоразумно молчат, во всяком случае, они ни разу не назвали моего имени, и я о них ничего не знаю. Я только знаю, что они их хрустального шара, вот и все. Ты же оказался неосторожен. Да еще называешь нас "крэмхосами", как и прочие: это еще одна твоя ошибка. Мы - древние криды, оставшиеся в живых, а не какие-то "люди песка". Что за нелепое название! Этот песок просто защищает нас от ран и смерти. То, что я хорош собой, не отрицаю. Многие женщины говорили мне об этом. Правда, от мужчины я еще не слышал подобных комплиментов: ты первый. А если хочешь узнать о моей жизни на поверхности земли, открой окно и я передам тебе свитки, которые всегда ношу при себе. Я люблю, когда обо мне читают. Открой окно, Марк! Ты ничего не найдешь обо мне в библиотеке правителя.
        - Открой окно, Марк! - повторил хор глухих торжественных голосов.
        Магосо крепко стиснул руку Марка, но тот, собравшись с силами, подал знак другу, чтобы тот не тревожился за него, и холодно ответил, не повышая голоса:
        - Эфлик, ты, конечно, услышишь, что' я тебе скажу: ведь я вторично назвал твое имя. Мне теперь незачем кричать. Вот мой ответ: я не открою окно. Если тебе угодно что-либо передать мне, оставь на том месте, о котором я сейчас подумаю, - и он ярко представил себе полюбившееся ему место в саду недалеко от ограды. Что же касается прочего, то не могу отрицать, что ты красив. Я не беру обратно своих мыслей, как и слов, и сумею ответить за них. Твоя внешность соответствует античным классическим канонам красоты. Еще же хочу добавить, что красив ты или уродлив, для меня не имеет значения, потому что я намерен приблизить твой конец и конец других крэмхосов - Людей Песка, а не древних кридов! По-другому я не буду называть вас. Вы для меня до самого часа вашей гибели останетесь крэмхосами. Вы не древние криды, потомки атлантов, вы - позор древних кридов.
        Глаза Эфлика широко раскрылись, и в них молнией блеснул темный огонь.
        - Третья твоя ошибка, - хладнокровно молвил глава крэмхосов. - Не разговаривай с нами долго! Пока ты говорил, я успел узнать не только твои мысли, но и всю твою жизнь, несчастный. Я мог бы сейчас много порассказать о тебе: вероятно, это развлекло бы присутствующих. Но я не стану этого делать, ибо мне некогда терять время на беседы с тобой. Берегись: я теперь личный твой враг, а я немногих удостаиваю такой чести! Избегай песка, с нынешенго дня он будет особенно зыбок под тобой. Не окажись случайно нашим гостем. То, что я обещал тебе, ты найдешь на месте, назанченном тобою. Мы непременно встретимся с тобой еще; уж слишком ты приятный собеседник. А теперь прощай, у нас мало времени. За мной, древние криды!
       И, круто развернувшись, Эфлик пошел прочь вместе с многочисленными Людьми Песка. Странно было думать, что эти люди не старятся, не растут, не умирают. Их было очень много - и все мужчины. За несколько минут их толпы затопили весь сад и окружили дворец. Затем где-то послышались тяжелые удары в главную дверь дворца и в несколько черных дверей: крэмхосы пытались пробить их или сорвать с петель.
       Йотэна не заметила, как в ужасе прижалась к Марку, а Ийя - к Магосо. Мужчины очнулись от столбняка раньше женщин и поскорее отвели их подальше от окна.
       - Мы не будем называть его по имени, - торопливым шепотом предупредил Марк. - Никого из них! А его обозначим словом Вождь. Пусть тот что стоял возле него, называется пока что Помощник Вождя.
       - Юноша с длинными волосами? - осторожно уточнила Йотэна, которая, как и Ийя, подсматривала в щели ставен.
       - Да, - отрывисто подтвердил Марк: ему все еще было не по себе; в сиянии свечей мерещились черные глаза Эфлика, блеснувшие угрожающим огнем. - Эти полулюди очень злы. Я не сомневаюсь, что Вождь сдержит свое слово и будет отныне преследовать меня ожесточеннее, чем остальных.
       - Но чем ты обидел его? - немного удивился Магосо. - Ты же ничего особенного ему не сказал.
       - Зло не ищет причин для того, чтобы ненавидеть воинов добра, - отозвался Марк. - Я, конечно, очень грешный человек, но все же я охраняю Свет и стою на страже Любви по мере своих сил. Крэмхосы же орудие зла, абсолютного зла. Но все-таки они люди. Поэтому я интересую Вождя. Я тоже человек, и он тоже меня интересует. У него яркий характер. И он умен. Но на нем - проклятие.
        - Интересно, возможно ли для таких людей очищение? - задумался Магосо.
        - Это известно Господу, - тихо ответил Марк. - И я всем желаю очищения, особенно себе самому. Мы не будем судить крэмхосов. Наше дело - избавить Нэннос от этого ужаса. Если человеку возможно это сделать, я приложу все силы, чтобы так оно и произошло.
        Через час осада дворца прекратилась: крэмхосам пора было жечь костры возле мадиды и исполнять ритуальные пляски. Не оглядываясь, они стали один за другим взбираться по веревке на ворота, а оттуда - вниз по бревну на землю. Марк проводил взглядом их толпу, удаляющуюся прочь от дворца.
        После этого он и Магосо попрощались с женщинами и отправились спать, а Йотэна и Ийя, забравшись в свои постели, тут же крепко уснули.

                Часть 2.  НАКАЗАННАЯ ЗЕМЛЯ. 

                Глава 1. ЭФЛИК.

       Утром Марк встает раньше всех и поскорее спускается в сад, на то место, которое так ярко представил себе вчера. Он хочет убедиться, что все, произошедшее ночью, не было сном.
        Возле ручейка, куда принесли его ноги, лежит красивый камень. А рядом с ним... Марк взволнован. Да, рядом с ним - свитки... Они так ветхи, что страшно взять их в руки: того и гляди рассыпятся. Но взять необходимо, и Марк берет - с величайшей осторожностью. Как она только сохранилась, этакая древность! Может, благодаря песку? Свитки обильно осыпаны им; песок словно прирос к пергаменту, но буквы сквозь его тонкий слой видны отчетливо. Текст написан на древнекридском. Марк поспешно уносит свитки к себе и прячет их.
         Когда он вновь покидает покои, то встречается с Нико Тэгросом. У помощника правителя немного виноватый вид.
         - Простите, господин, - говорит он своим низким голосом. - Я не предупредил вас, что нельзя разговаривать с крэмхосами. Для всех нас это с рождения закон, и я даже не подумал о том, что вы будете говорить с ними. Теперь они знают о вас не меньше, чем вы сами.
         - У меня нет тайн, Нико, - отвечает Марк. - Даже от крэмхосов. И я рад, что поговорил с ними: это принесло неплохие плоды. Их Вождь оставил мне свои свитки... Единственное, чего я не понимаю, это: зачем он так поступил?
       - Вы имеете в виду Эфлика? - Тэгрос презрительно щурит свои золотистые глаза. - Не бойтесь, их имена нельзя произносить только в Ночь Криэмхосов; все остальное время они не слышат нас. Разумеется, если вы случайно не встретитесь с ними средь бела дня или вечером (такое изредка бывает). Что же касается Эфлика, то он, без сомнения, просто тщеславен. Ему хочется, чтобы люди, прибывшие на Нэннос в хрустальном шаре, узнали об его невероятных злодеяниях. Они ужасны и беспримерны по своей жестокости. Но Эфлик - не повелитель крэмхосов. Он только правая рука повелителя, которого зовут Грамэ'мбрас. Это прозвище. На древнекридском языке оно означает Ведущий Вниз. Настоящее имя Грамэмбраса неизвестно. И о нем нет ни слова в летописях.
       - Об Эфлике тоже нет ни слова, - заметил Марк. - Он так сказал, и я ему верю. Что же касается его тщеславия... Да, возможно, ты прав.
       Марк не сказал Нико Тэгросу о том, что внезапно пришло ему в голову. А пришло ему в голову вот что: "Эфлик зачем-то рассказал мне о моих ошибках, хотя ему выгоднее было бы, чтобы я не знал о них. Он зачем-то предупредил меня, чтобы я был осторожен на песке... Хотя можно было бы гораздо скорее убить меня, не предупреждая. Но он ненавидит меня очень сильно, в этом нет сомнений. Я видел его взгляд, а глаза говорят яснее слов. Вероятно, я для каких-то целей нужен ему живым. Какая самоуверенность - думать, что я могу пригодиться ему для его черных дел! Вот она, гордыня! Или это предвиденье чего-то недоброго - предвиденье, доступное лишь служителям тьмы?.."
      Вслух он спросил:
      - Нико, сможешь ли ты перевести эти свитки с кридского на греческий? Мы с Магосо будем записывать за тобой. Мы с ним еще очень слабы в вашем языке, а правду нам необходимо знать уже сегодня.
      - Конечно, - откликнулся Тэгрос. - Я все переведу. Не знаю только, к добру ли это. Можно ли брать в руки то, что пришло к нам от Людей Песка? Этому еще не бывало примеров.
      - Я думаю, можно, - заметил Марк. - Ведь я уже держал эти свитки в руках. Мы прочтем молитву, чтобы наше знание о зле привело нас к добру.
      За завтраком Лавр Кэст, который слышал ночную беседу Марка с крэмхосами, как и большинство обитателей дворца, встревоженным голосом попросил его быть осторожнее.
      - Я мало знаю о Гамэмбрасе, - сказал он Марку, - но Эфлика все очень боятся. Точных сведений у меня о нем нет, но, кажется, он погубил множество несчастных матросов того купеческого судна, гибель которого предшествовала превращению наших нечестивых предков в Людей Песка.
      Марк не спорил, но тотчас после завтрака призвал к себе Магосо и Нико Тэгроса. Нико принялся переводить текст свитков на греческий, а Магосо и Марк записывали: так выходило быстрее, кроме того, текст получался в двух экземплярах.
      - "Прошлой ночью, накануне жертвоприношения богу Тусу, - печально и глухо переводил Нико, - я, Сио, летописец Нэнноса, был свидетелем ужаснейших деяний Эфлика, скрывающего свое лицо. В детстве Эфлик пострадал от пожара, особенно лицо его. Говорят, что оно все в шрамах и ожогах, оттого он и не показывает его никому, а носит на лице темную полупрозрачную ткань, дабы скрыть его. Но роста он высокого и сложения превосходного. Ему тридцать три года, но он живет один, чтобы беспрепятственно соблазнять чужих жен, сестер и дочерей, чьи мужья, братья и отцы не думают о нем худого, так как считают его слишком уродливым для побед над женщинами. Женщины же обманывают мужчин своих, уходя к сему безобразному соблазнителю, ибо он сладкоречив и ласков. Так было до ночи сегодняшней; сегодня же это чудовище презрело прежние мерзости свои ради новых, еще худших.
       Эфлик, что значит "дельфин", встал во главе пятисот мужчин-злодеев, среди которых назову десять главнейших: Кармаса, Грамэмбраса, Птола, Гасса, Кэбра, Кэма, Ламоса, Тэ'джела, Нинния и Сетоса. Главным они выбрали Эфлика Обожженного (ибо таково его прозвище), и он, сей Дельфин, ставший Акулой, злодей непомерный, повел других злодеев на убийство неповинных и беззащитных. Я был рядом с тем судном, ибо хотел дать впоследствии описание "Великого фараона"(так называлось судно), что прибыл к нам из Египта. Но не успел я приблизиться к кораблю на своей лодке, как увидел множество других лодок; они стремительно приближались. Я узнал в гребцах самых отъявленных негодяев Нэнноса. Презирая непогоду, они стремились к "Великому фараону", словно стая хищных птиц. Предчувствуя недоброе, я спрятался за скалой и бросил там якорь, дабы видеть, что собираются делать земляки мои и единоверцы. Я все еще надеялся, что они не хотят худого. Матросы думали так же. Они помогли негодяям подняться на борт. Тут же раздался громкий свист. Это был знак, и криды бросились на матросов. Они убивали их ножами, саблями, кололи пиками, рубили томагавками. Я хорошо видел, как многие, ранив одного-двух человек, в страхе перед совершенным преступлением кидались обратно к своим лодкам. Но те десять, которых я назвал выше, неистовствовали беспощадно. Особенно усердствовал Эфлик. Он был уже совершенно обагрен кровью несчастных жертв, он словно опьянел от нее и призывал все к новым и новым убийствам! Очень скоро на "Великом фараоне" не осталось в живых ни единого человека. Тогда убийцы принялись вытаскивать из трюма ценный груз, серебро и золото - и сбрасывать его в лодки. Груза оказалось великое множество. Затем Эфлик и друзья его велели нескольким человекам отвести судно в бухту богини Эсси и там сжечь, а сами повезли награбленное богатство вместе с остальными к дальнему причалу и выгрузили его.
       Летописец Эгос, мой добрый товарищ, уже рассказал в своем правдивом повествовании о не совершившемся жертвоприношении, о купце, хозяине "Великого Фараона", и его десяти паллах, и как засыпало песком нечестивых кридов. Все мы, оставшиеся в живых, были охвачены ужасом и бежали сегодня от песчаного столба, фонтаном забившего из верха мадиды, и стали искать пристанища на побережье, ибо песком засыпало и наши дома. Я выстроил себе шалаш и ныне пишу о новых бедствиях, посетивших нас.
       Я был в мадиде, когда приносилась жертва. Когда она не состоялась, и вспомнили все о проклятии купца, который был родом крид, но все время плавал в Египет, возглавляя караван судов, гнев народа нэнноссого обратился против Эфлика. Я сам видел, как несколько человек поволокли его к морю, чтобы утопить и вернулись, заявив, что сделали это. Прочие зачинщики успели попрятаться. Потом пошли к купцу, дабы отпустить его с миром, но тот исчез, а с ним и спутники его. Когда же стол песка засы'пал нечестивцев, их семьи и все дома наши, и бежали мы на берег, наступила ночь. И явились перед нами погибшие от песка, все обсыпанные песком так плотно, что не видно было их кожи. Мы думали, это призраки, но они были теплы и ощутимы, те есть, живы, но уже не те, каких мы знали. Одного из этих людей другие называли Эфликом и дивились, что он жив, говоря: "Мы же убили тебя". Он со смехом отвечал: "Меня исцелило море, я выполз на берег и отлежался за скалами, а теперь я у вас главный после Гамэмбраса, Ведущего Вниз, и вам остается только подчиняться мне. И они схватили тех из нас, на кого указал Эфлик. Я, притаившись, следил за ним и видел, что это и впрямь он и ростом, и фигурой; обожженное же лицо его покрыл слой песка, и оно стало гармоничным в своих чертах. Голос же изменился: из грубого и громкого стал сухим и жестким, как песок. Эфлик и люди его увели четырех из нас. Куда? Мы не знаем..."
       На этом летопись обрывалась, свитки заканчивались. На краешке пергамента стояла приписка: "Сио тоже был уведен мной, Марк. Наутро нашли его одежду, полную песка, а сам он исчез бесследно, как и многие. Будь здоров. Эфлик".
       Нико Тэгрос потемнел лицом, переведя последние слова; его золотистые глаза вспыхнули мрачным огнем. Марк и Магосо переглянулись.
       - Каков негодяй, - задумчиво молвил Марк. - Еще и приписывает для меня на древних рукописях! Теперь я понимаю, почему он так меня ненавидит. Я сказал ему, что он красив, а у него, оказывается, под слоем песка - обожженное лицо.
       - Я не чувствую в нем ненависти к тебе, - простодушно заметил Магосо. - Скорее, он заинтересован тобой и расположен к тебе.
       - Он обещал погубить меня, - отозвался Марк. - Он мне угрожал, разве ты забыл?
       - Но о его ненависти пока что ничего не говорит, кроме слов, - сказал Магосо. - Да, он убийца и злодей, но ты ему, вероятно, по душе.
       - Я не желаю быть по душе злодею, - резко ответил Марк. - А потом, взгляд заменяет множество слов.
       Магосо не стал спорить. Он и не подозревал, что заронил сомнения в душу Марка. "Я могу понять злодея, если он ненавидит меня, - думал Марк. - Но если я начну считать, что этот убийца испытывает ко мне дружеские чувства, всё встанет с ног на голову. Ведь тогда окажется, что, вопреки очевидному, он вовсе не убийца... Или он хочет сделать меня "своим человеком", чтобы я заманивал к нему людей или творил еще что-нибудь подобное? Это может быть, но тогда долго же ему придется ждать помощи от меня..."
        Его размышления прервались сами собой, едва он заметил угрюмое лицо Нико Тэгроса. В глазах этого замкнутого человека Марк вдруг прочел такую боль, такой немой крик отчаяния, что мигом позабыл о собственных заботах.
       - Нико, - тихонько окликнул он великана. - Ты чем-то огорчен? Скажи.
       - Моя дочь, - еле слышно вымолвил Нико и вдруг быстро приблизился к Марку в мольбе и смятении, не спуская глаз с его лица:
       - Господин! Я не знаю, что мне делать! Я не хотел говорить вам об этом, но сегодня - уже третий раз в Ночь Крэмхосов! - моя дочь ушла из дому потихоньку от меня. Я не знаю, где она была в такую ночь, когда все двери заперты и добрые люди прячутся от злых сил. Когда она вернулась, я, как и в предыдущие разы, ни слова от нее не смог добиться! Я не понимал раньше, в чем дело, но теперь - боюсь признаться в этом даже самому себе! - кажется, понимаю. Она... не дай Бог, она влюблена в этого проклятого крэмхоса!
       На лицах Марка и Магосо выразилось сильнейшее изумление. Потом Марк невольно рассмеялся:
       - Может ли это быть, Нико! Которая же из женщин способна полюбить крэмхоса? Только какая-нибудь шальная, а ведь твоя дочь наверняка не такова. Сколько ей лет?
       - Семнадцать, - глухо ответил Тэгрос.
       - Как ее зовут?
       - Клавдия. Или просто Клави - так я зову ее.
       - Это римское имя, - улыбнулся Марк.
       - Много имен пришло к нам из Рима и Греции, - заметил Нико Тэгрос. - Мать Клави, моя жена, скончалась семь лет назад; мы с дочкой остались одни. Я очень люблю Клави, и она меня тоже. Но с тех пор, как она стала исчезать из дома в Ночь Крэмхосов, что-то словно встало между нами. Поверьте, я потерял покой. А тут еще эти свитки летописи... Что же мне думать о моей дочери? Куда и к кому она ходит?
        - Я постараюсь выяснить это, - сказал Марк. - Но я не знаю ее в лицо. Как вышло, что я до сих пор не видел ее?
        - Она не служит во дворце, - ответил Нико. - Да и вообще нигде не служит; к тому же, не очень любит общество. Пойдемте со мной, господа, я вас познакомлю с Клави.
        Нико Тэгрос провел Почетных Гостей в свои покои и позвал:
        - Клави!
        Появилась молоденькая девушка. Несмотря на свои семнадцать лет, она казалась младше Йотэны, ее ровесницы. Марк мысленно сравнил их и тут же решил, что Йотэна несравненно красивей. Клави оказалась мала ростом, худощава, с невыразительными чертами бледного личика. Правда, у нее были красивые голубые глаза и роскошные светлые волосы. но больше она ничем не обращала на себя внимания.
       - Познакомься, Клави, - сказал ей Нико. - Это Почетные Гости нашего правителя: Марк Спарт и его друг Магосо.
       Клави учтиво поклонилась, но не сказала ни слова.
       - Может, теперь ты скажешь, где была нынче ночью? - не выдержал Тэгрос.
       В глазах Клави вспыхнуло упрямство. Она неохотно ответила:
       - Зачем тебе это знать, отец? Я не делала ничего дурного и бесчестного, а остальное - моя тайна. Не вынуждай меня лгать тебе.
       Её голос показался Марку таким же невыразительным, как и лицо, но за всей этой невыразительностью стояло нечто незыблемое и ясное: характер. И этот характер представился Марку весьма примечательным.
       - Если ты что-то скрываешь от меня, - хмурясь, заговорил Нико Тэгрос, - это уже бесчестно. Добрые дочери не поступают так со своими отцами, если любят их.
       В глазах Клави мелькнули сочувствие, понимание и нежность. Она ласково обняла отца и сказала:
       - Ну зачем ты себя мучаешь? Ты же знаешь, что я люблю тебя.
       - Может, ты любишь еще кого-нибудь? - спросил Нико Тэгрос и, стараясь говорить шутливо, уточнил:
       - Какого-нибудь крэмхоса по имени Эфлик?
       Тут Марк и Магосо с изумлением увидели, что последние слова Нико произвели на девушку впечатление Медузиной головы. Она вдруг стремительно отпрянула от от отца, и в ее широко раскрытых глазах так ясно отразились страх и растерянность, что стало очевидно: Нико Тэгрос, целясь наугад, попал в самую точку. Увидев ее реакцию, Нико побледнел и всплеснул руками:
       - Как! Ты в самом деле влюблена в Человека Песка?! В Эфлика?!
       Клави тотчас овладела собой. Рассмеявшись, она схватила отца за руки и воскликнула:
       - Отец, что с тобой? Меня просто очень напугали твои странные слова. Где же видано, чтобы девушка в здравом уме и твердой памяти полюбила крэмхоса? Ведь Люди Песка не знают ни добра, ни любви. Мало того, что они язычники, они еще и убийцы. Среди них нет достойных и благородных. И неужели ты мог подумать, что я, твоя дочь, способна отдать свое сердце бездушному крэмхосу? Да ведь это гибель для любой девушки! Крэмхосам чужды земные желания. Если они видят женщину, они хотят только одного: уничтожить ее или использовать в своих целях. Надо быть безумной самоубийцей, чтобы полюбить крэмхоса, надо отречься от всего доброго и прекрасного, надо забыть Бога! Нет, я совсем не такая, отец!
       Теперь голос Клави стал спокойным и твердым, она говорила то, что всегда знала, в чем была уверена. Нико Тэгрос с удовольствием слушал ее, и лицо его постепенно светлело. Но Марк чувствовал ее слабое место; он тихо спросил:
       - Но, может, Эфлик отличается от других крэмхосов, Клави? Может, он лучше прочих Людей Песка?
       Его подозрения оправдались. Клави съежилась от этого вопроса и, потеряв вдруг всю свою уверенность, ответила дрогнувшим голосом:
       - Среди них много Эфликов, господин. Я не знаю, о котором из них вы говорите; к тому же, у меня очень мало сведений о Людях Песка, не больше, чем у всех жителей Нэнноса.
       - Марк говорит о правой руке Грамэмбраса, - спокойно пояснил Магосо. - Ведь черты его лица безупречны, он умен и обаятелен.
       - В самом деле? - Клави вдруг решительно взглянула на Магосо, словно заслоняя собой кого-то невидимого. - Я не знала этого, господин. Но даже если бы это было так, полагаю, в остальном этот крэмхос ничем не отличается от прочих Людей Песка. Стало быть, глупо с моей стороны было бы выделять этого крэмхоса и видеть в нем человека только из-за его лица или роста. Не правда ли, отец?
       - Правда, - согласился Нико Тэгрос. - Ты все говоришь верно... Но ведь ты куда-то уходила ночью?
       Клави пожала плечами:
       - Клянусь тебе, что крэмхосы тут ни при чем. Если я с кем-то и встречаюсь, отец, то это, разумеется, не крэмхос... вот всё, что я могу пока что сказать тебе. Остальное - моя тайна. Эти встречи  совершенно невинны, можешь мне поверить. Впрочем, раз ты так переживаешь, вот тебе мое слово: я никуда не пойду в следующую Ночь Крэмхосов.
       - Слава Богу, - с облегчением молвил Нико Тэгрос, целуя ее в волосы. - Я подозревал, что ты влюблена. Не знаю, кто' этот человек, но верю теперь: он достоин тебя.
       И впервые на его угрюмом лице расцвела веселая открытая улыбка.
       - Ты, конечно, умница, - продолжал он, - и не позволишь ему никаких вольностей без моего благословения. Но к чему тайны? Приведи его в дом, я познакомлюсь с ним и благословлю вас.
       Счастливая ответная улыбка озарила лицо Клави.
       - Я думаю, что довольно скоро решусь на это, - ответила она.
       - Вот, господа, все и разъяснилось, - весело сказал Нико Тэгрос Марку и Магосо. - Благодарю вас! Вы очень мне помогли.
       ... Покинув покои Нико Тэгроса, друзья многозначительно переглянулись. Затем Марк шепнул негру:
       - Не нравится мне все это. Тут что-то не так. Боюсь, Эфлик все-таки имеет отношение к Клави, а она к нему. Придется нам следить за ней, Магосо: то мне, то тебе.
       - Неприятное занятие, - сказал Магосо.
       - Что поделаешь, - ответил Марк. - Будет еще неприятней, если с ней что-нибудь случится, не так ли?
       - Так, - согласился Магосо. - А может, и не только с ней.
       - Вот-вот, - подхватил Марк. - Эта несчастная девочка по глупости может навлечь беду на весь Нэннос... и на тех, кого мы с тобой любим, - добавил он еле слышно.
       "Он говорит "мы любим", - улыбнулся про себя Магосо. - Это хороший знак. Кажется, он вскоре решится стать счастливым во второй раз".

                Глава 2. ПЛЕННИК ИЛИ ГОСТЬ?

       Прошло несколько дней. Йотэна с Ийей все еще находились под впечатлением от Ночи Крэмхосов. Им становилось не по себе на всех песчаных дорожках и аллейках, они с содроганием вспоминали Людей Песка. Марк и Магосо старались как можно чаще бывать с ними и успокаивать их. Магосо успокоил Ийю первым, так как сумел как следует отвлечь ее от Людей Песка: он вторично попросил ее стать его женой. На этот раз Ийя дала свое полное согласие. О предстоящем радостном событии жених и невеста объявили Лавру Кэсту сами. Правитель очень обрадовался (втайне он уже давно ожидал этого). Тотчас Магосо был возведен в почетные граждане Нэнноса. Правитель велел выстроить ему красивый дом неподалеку от дворца.
        Магосо и Ийя теперь совершали совместные прогулки, уже не скрываясь ни от кого. Они были веселы и довольны.
        Йотэна с Марком искренне радовались их счастью. Чужая любовь сблизила их и подтолкнула друг к другу. Они стали чаще бывать вместе. Наконец, Марк не выдержал. Однажды вечером, потупившись и слегка краснея, он признался Йотэне, что любит ее и хочет видеть своей женой. Они с жарким трепетом поцеловались, и тут же признались друг другу, что напрасно потеряли столько времени: ведь взаимная любовь уже давно соединила их тысячью незримых нитей, а они боялись признаться в этом даже самим себе!   
        - Как это было неверно, - твердила счастливая Йотэна, пряча раскрасневшееся лицо на груди Марка.
        - Да, любимая, - шептал Марк. - Я убежден, что сам Господь чудесным образом соединил нас с тобой. Мы непременно поженимся как можно скорее. Но... - лицо его на минуту омрачилось. - Но я хочу сказать тебе, что настоящее счастье ждет нас не теперь, а далеко впереди, и наступит оно с того дня, когда мы победим Людей Песка.
        - О, я это знаю, - задумчиво согласилась Йотэна. - До тех пор мы не сможем беспечно радоваться нашей любви; мы будем бояться друг за друга и за наших близких.
        - Но мы будем черпать силу друг в друге, - лицо Марка вновь прояснилось. - Мы будем искать и находить в нашей любви поддержку и утешение.
        Он крепко обнял ее и с нежностью шепнул:
        - Я буду самым лучшим отцом Алатэлю!
        - Я не сомневаюсь в этом, - ответила Йотэна и засмеялась глубоким, полным счастья смехом.

               
        Марк и Йотэна также объявили господину Кэсту о том, что хотят пожениться, и вновь правитель был очень рад: он также ожидал этого союза. Было решено, что свадьба обеих пар, прибывших на Нэннос в хрустальном шаре состоится через месяц, после очередной Ночи Крэмхосов.
        С этого дня Марк с Йотэной, так же, как Ийя с Магосо, стали неразлучны. Они открыто бывали всюду вместе. Йотэна собиралась замуж второй раз, но любила впервые, и теперь вся сияла от счастья. Подобно Ийе, она также позабыла свой страх перед Людьми Песка. Любовь оказалась сильней тревоги и опасений. Но втайне обе женщины страшились теперь за своих будущих мужей. Они очень переживали, когда те отправлялись поохотиться на диких коз или индюков. Марка и Магосо всегда сопровождали придворные ловчие, которые знали самые безопасные тропы, но даже охрана этих надежных и храбрых людей не очень успокаивала Йотэну с Ийей. Они заклинали своих женихов быть очень осторожными и за версту обходить все песчаные места. Напрасно оба уверяли, что ими уже очень хорошо изучен и даже заново сделан весь чертеж подземных ходов, переходов и лабиринтов, ведущих к мадиде, и их расположение. Это было совершенно справедливо, но мало успокаивало женщин. Они хорошо помнили угрозу, сказанную Эфликом Марку: "Избегай песка - с нынешнего дня он будет под тобой особенно зыбок. Не окажись случайно нашим гостем".
       Марк не придавал особенного значения этой угрозе, Магосо - также. Они не собирались приближаться к мадиде или к огромному песчаному пространству вокруг нее. Но однажды Марк был вынужден нарушить слово, данное Йотэне, и перейти границу про'клятого места.

               
       Это случилось за двое суток перед Ночью Крэмхосов. Марк гулял по саду с Йотэной и чувствовал себя вполне счастливым, как вдруг заметил, что Клави, прячась за кустами жасмина, пробирается к черной калитке в стене. Оглядевшись по сторонам, девушка поспешно скользнула за калитку и скрылась.
       - Подожди меня, Йотэна, - быстро сказал Марк. - Я скоро вернусь!
       И он со всех ног бросился вслед за девушкой. "Наконец-то я узнаю, к кому она ходит, - подумал он. - А ходит она неспроста".
       Йотэна не поняла, что' заставило Марка так внезапно ее оставить, но его встревоженное лицо говорило о том, что причина, побудившая его убежать, очень серьезна. Она решила терпеливо дождаться его; когда он вернется, он, конечно, расскажет ей, в чем дело.
       Марк следовал за Клави на не слишком большом расстоянии, но все время держась за кустами и деревьями. Он лихорадочно размышлял: "Куда же она идет? Конечно, не в город кридов. Да я бы оказался последним простофилей, если бы мог подумать, что она влюблена в какого-нибудь крида, живущего поблизости. Если это окажется так, значит, меня ничему не научило то время, когда я прятался, изощряясь во всевозможных хитростях, от императора в Риме, а ведь это было совсем недавно - и очень нелегко".
       Клави в самом деле спешила совсем в другую сторону от городка Нэнноса. Марк был взволнован и заинтригован ее поведением, но эти его чувства переросли в настоящий страх, когда он, наконец, заметил, что девушка держит путь прямо к печаной пустоши, под которой пролегали подземные галереи крэмхосов, засыпанные песком.
       "Как же я буду следить за ней? - в смятении подумал Марк. - Ведь на этой пустоши нет ни одного дерева, за которым можно было бы спрятаться. Да и о чем я думаю! Ведь эта безумная идет на верную гибель; ей конец! Что она делает?!"
       В отчаянии он остановился у последнего перед пустошью дерева и, притаившись, стал наблюдать, что будет дальше с Клави. Он надеялся только на одно: что она живой и невредимой переберется через огромную пустошь. Он, конечно, не сможет проследить за ней до конца или помочь ей, но будет хотя бы знать, жива ли она и все ли с ней в порядке.
       "Как смело она идет, - мелькнуло у него в голове. - Даже не остановилась ни разу! Похоже, она совсем не боится".
       Едва эта мысль пришла ему на ум, как Клави остановилась. В это же мгновение песок рядом с ней закипел, точно вода в водовороте, и из песка появился, словно поднялся из воды, стройный высокий человек, в котором потрясенный этим зрелищем Марк узнал Эфлика! Он увидел, как лицо Клави расцвело доверчивой улыбкой. Эфлик так же радостно улыбнулся ей в ответ. Они подали друг другу руки - и исчезли под землей, вернее, под слоем песка!
       Марк не удержался и вскрикнул при этом неожиданном зрелище. Позабыв всякий страх, он бросился к тому месту, где исчезла девушка. Вскоре он был там, но, к его изумлению, песок на этом месте оказался твердым и гладким: туда, вниз, не могла бы провалиться и букашка, не то что человек. Подумав, что ошибся - пришел не на то место, - Марк поспешно вытащил из-за пазухи карту подземных переходов вокруг мадиды: он всегда носил ее с собой. Озадаченный, он отметил угольком то место, где исчезла Клави, и огляделся вокруг. Сомнений не было, он стоял именно там, где Эфлик встретил Клави и где оба они провалились вниз. Тогда Марк спрятал карту и принялся тщательно изучать песок. Потом, вынув свой кинжал из ножен, он попытался взрыхлить песчаную поверхность. Она поддавалась с таким трудом, что за пять минут он выкопал только небольшую ямку, куда мог всего лишь погрузить ладонь.
       Близился вечер. На землю уже опустились мягкие сумерки. Марк стоял , упираясь одним коленом в землю и чувствовал, как постепенно охватывает душу и смущает ее царящая вокруг мрачная торжественная тишина. Смутное беспокойство охватило его. Огромная вблизи, слепая громада языческого капища словно надвигалась на него, угрожая раздавить. Вокруг не было ни души, а дворец правителя, залитый лучами заходящего солнца, казался удивительно далеким и светлым.
      - Возьму немного песка, - вслух прошептал Марк, чтобы звуками собственного голоса хоть как-то оживить мертвящее безмолвие. - Во дворце есть ученые люди. Они скажут мне, отчего он такой плотный и твердый.
      Он сунул комок песка в небольшую кожаную сумку, подвешенную к поясу туники и собирался уже идти обратно, как вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Он резко обернулся. Перед ним стоял Эфлик. Марк не подал виду, что испугался. Он сурово взглянул в большие черные глаза крэмхоса и спросил:
       - Где Клави? Я ищу ее.
       Эфлик не ответил. Он смотрел не на Марка, а куда-то через его плечо, в сторону мадиды. Затем поспешно схватил его за руку и произнес всего лишь два слова:
       - Не бойся.
       Тут же твердый песок под ними превратился сплошную зыбь, и Марк почувствовал, что проваливается куда-то вниз вместе с Эфликом. Спустя секунду он уже стоял в каком-то мрачном подземелье из песчаника, а кругом разливался тусклый зеленоватый свет. В это свете он вновь увидел Эфлика. Тот втолкнул его в какую-то боковую пещеру и, войдя следом сам, накрепко запер за собой деревянную дверь. Марк очутился в холоде и непроницаемой тьме. Но вот вспыхнула свеча, и ее живое тепло ободрило его. Эфлик предстал перед ним сидящем на богато разубранном ложе; стены пещеры были обиты драгоценными тканями. Эфлик с улыбкой указал ему на второе великолепное ложе и молвил своим обычным сухим и жестким, чуть насмешливым голосом:
       - Садись, Марк Спарт. Я никак не думал, что ты захочешь стать моим гостем так рано.
       Прошептав молитву и перекрестившись, Марк сел на мягкое ложе и опять сурово спросил:
       - Где девушка, которую ты увел за собой?
       Лицо Эфлика приняло насмешливо-удивленное выражение, и он ответил:
       - Разве ты не знаешь, что она давно на пути домой? А вот ты - нет. По собственной неосторожности ты сидишь сейчас здесь и, вероятно, думаешь, что никогда не увидишь больше солнца, неба и своей возлюбленной Йотэны. Что ж, ты очень близок к истине.
       - Мой Господь и в смерти не покинет меня, - твердо ответил Марк.
       - Это достойные слова и достойные мысли, - отозвался Эфлик. - Но поступок твой был очень глупым. Идти за девушкой туда, куда не пойдет самый безмозглый из людей... Не делай больше этого, Марк. Сегодня тебе, на твое счастье, попался я. И я отпущу тебя. Но другие - а их очень много - погубили бы тебя.
       - Почему же ты не погубишь? - вызывающе спросил Марк.
       - Я не обязан отвечать на бессмысленные вопросы, - Эфлик рассмеялся. - Прости, что я так резок с тобой, но, право, я считал тебя умнее.
       - Я тебя тоже, - заметил Марк холодно.
       - В самом деле? - Эфлик заинтересовался. - В чем же моя глупость?
       - Хотя бы в том, что ты считаешь, будто христианка может полюбить тебя.
       - Уже любит, - поправил его Эфлик. - Вот что, Марк: мои гости не могут задерживаться здесь надолго. Скажу тебе одно: не говори обо мне с Клави и не следи за ней - раз; отдай мне взятый тобой песок - два. И три - возьми вот этот камешек. Никогда не теряй его, и не попадешь в беду.
        - Я буду следить за Клави до тех пор, пока считаю это необходимым, - возразил Марк. - Песок я тебе не отдам да и камешек не возьму: мало ли какие беды он принесет мне или другим.
        - За Клави тебе все равно не уследить, - дружески обнадежил его Эфлик. - Песок ты мне отдашь, а камешек возьмешь, потому что он путеводный. Без него тебя убьют древние криды.
        - Не отдам песка, - решительно заявил Марк.
        - Какой ты несговорчивый, - Эфлик покачал головой и протянул руку. Марк с изумлением увидел, как песок выползает из его кожаной сумки и по воздуху переходит в руку Эфлика. Он попытался удержать песок, но тот просочился между его пальцами и исчез в ладони крэмхоса.
        Тут же за дверью раздался топот ног, шаги и голоса. В дверь постучали. Лицо Эфлика тотчас стало непроницаемым. Он встал, быстро накинул на Марка какое-то покрывало, погасил свечу и вышел за дверь. Марк, сидевший неподвижно, услышал оживленную древнекридскую речь, красивую и звучную. Среди нескольких голосов он ясно различал голос Эфлика, сухой и жесткий. Он говорил с твердой уверенностью. Марк слышал, как несколько раз он рассмеялся. После этого шаги и голоса стали удаляться.
         "Надо попробовать сбежать", - подумал Марк, но тут дверь открылась, и Эфлик вошел. Он вновь задвинул засов, скинул с Марка покрывало и песчаной шершавой рукой стиснул во мраке его руку, прошептав:
        - Вставай, если хочешь жить. Когда-нибудь ты мне задашь один-единственный вопрос, который будет самым важным из всех вопросов, и тогда мы с тобой поймем друг друга.
        - У меня нет вопросов к убийцам, - угрюмо ответил Марк. - Даже если они собираются спасти мне жизнь.
        - Убийцы не спасают жизнь, они отнимают ее, - молвил Эфлик. - Тебе надо очень мало говорить, Марк, и очень много думать. Пришло время думать, римлянин, слышишь? Пора!
        И они стремительно вознеслись куда-то вверх, сквозь толстые наслоения песчаника и песка. Марка охватило чистым вечерним воздухом. Заря ярко горела на быстро темнеющем небе, и уже зажигались первые звезды. Они оказались на том самом месте, где провалились вниз.
       - Не бери в руки даже часть Наказанного Песка, - сказал Эфлик. - Я имею в виду песчаную пустошь вокруг мадиды. Твой поступок мог погубить кридов в нашу ночь. А теперь возьми этот камешек. Он мал и невзрачен, но гляди, что будет.
       Марк недоверчиво взял камешек из руки крэмхоса и тотчас увидел, как все песчаное пространство вокруг мадиды покрылось продольными и поперечными зелеными полосами, которые словно слегка светились.
       - Иди только по зеленым полосам, - сказал Человек Песка, - и тогда древние криды никогда не поймают тебя. Сегодня они видели тебя и зашли спросить, не знаю ли я, куда ты делся. Я ответил, что у тебя был этот камень, поэтому ты ушел, не попавшись им в руки.
       Марк пристально взглянул ему в лицо.
       - Уж не хочешь ли ты сказать, что ты добрый крэмхос? - спросил он насмешливо, но голос его невольно дрогнул.
       - Добрый? - Эфлик улыбнулся жесткой улыбкой. - Нет, не ищи добрых среди убийц, разграбивших "Великий фараон". Ведь это было! И есть сейчас то, что я отпустил тебя, а если было бы нужно и возможно, отдал бы жизнь за тебя. Думай, в чем тут суть, разреши эту загадку.
       - Может, ты ко мне неравнодушен? - усмехнулся Марк, хотя внутри него все дрожало, как натянутая струна.
       - А ты разве равнодушен к ближнему своему? - спросил в ответ Эфлик.
       - К ближнему? - Марк стремительно заглянул ему в глаза. - Ты хочешь сказать, что...
       - Думай, Марк, - прервал его Эфлик. - И прощай!
       Тотчас он исчез в песке, а Марк отправился домой по зеленым полосам, с трудом веря  в собственное избавление. "К ближнему, - стремительно вертелось у него в голове. - Если он ближний, значит, он не крэмхос... Он отдал бы жизнь за меня, потому что он ближний мой. Но убийства на "Великом фараоне"?.. Что же это? Раскаявшийся крэмхос? Нет! Он задал мне загадку. Я должен разгадать ее, не спрашивая никого об ответе. Даже Клави не могу спросить, а ведь она бы мне все рассказала".
       ... Когда Марк вернулся во дворец, он первым делом спросил у Магосо, не знает ли тот, дома ли Клави? Магосо сказал, что Клави давно уже дома. Тогда Марк бросился к Йотэне, чтобы успокоить ее. Он сказал ей, что "следил за одним человеком", так как это было очень важно (возможно, этот человек связан с крэмхосами). Йотэна спросила, не нужна ли ее помощь, но Марк уверил ее, что все в порядке и поскорее перевел разговор на другую тему. Когда Йотэна с Ийей ушли в свои покои спать, Марк позвал к себе Магосо и рассказал ему обо всем, что произошло. Потом спросил:
        - Что ты думаешь об этом?
        - Дай-ка мне камешек, - попросил Магосо. Хорошенько рассмотрев его, он вдруг с удивлением воскликнул:
        - Да ведь такие камешки я видел в погребе нашего хрустального шара!
        - Ты считаешь, он оттуда? - встревожился Марк.
        - Не знаю, - Магосо был озадачен. - Надо проверить.
        - А что ты думаешь об Эфлике?
        - Не знаю, - снова ответил Магосо, покачав головой. - Он вряд ли хитрит с тобой. Он хочет, чтобы ты что-то понял.
        - Да. Но что?
        - Он же сказал тебе: думай. Я тоже буду думать, - ответил Магосо. - Интересно, что означали зеленые линии, по которым ты шел?
        - Я уже знаю это, - Марк вытащил карту Наказанных Песков. - Я проверил. Эти линии абсолютно совпадают с чертежом.
        - Чертежом переходов?
        - Да. Это плоские гребни стен между переходами, и они довольно широки. Когда держишь камешек в руке, начинаешь видеть эти гребни, и тогда уже нельзя ошибиться и ступить ногой в засыпанное пространство: то есть, в самые переходы. Беды бы от этого не было, если бы не крэмхосы. Но они не чувствуют человека, если он идет по гребню стены; или просто не могут его схватить.
        - Значит, у Клави есть такой же камешек?
        - Наверняка. Она шла очень уверенно. Конечно, она видела зеленые полосы, а я - нет. И просто счастье, что я попал в руки Эфлика, а не другого. Он спас мне жизнь и хочет, чтобы я думал, а до чего мне следует додуматься, я не знаю.

                Глава 3. НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ.

        На следующий день Йотэна, зайдя в покои к Марку, обнаружила его все еще крепко спящим. На столе перед его кроватью лежали какие-то записи. Йотэна склонилась над ними и прочла:
        "ЭФЛИК. Что я знаю о нем?
        1) Клави любит его и ходит к нему, но они очень быстро расстаются. Их связывает что-то кроме любви. Что?
         2) Он сказал, что я задам ему один-единственный вопрос, и тогда мы поймем друг друга. Что это за вопрос?
         3) Он спас мне жизнь: не выдал меня крэмхосам и указал мне безопасный путь с Наказанных Песков. Почему?
         4) Он дал мне понять, что он мой ближний, то есть, не крэмхос. Так ли это?
         5) Камешек, помогающий видеть гребни стен, скрытые под слоем песка, взят из хрустального шара. Но не из нашего, я проверил это сегодня поздним вечером. Тогда из какого?
         6) В Ночь Крэмхосов нельзя будет произносить никаких имен, иначе они узнают наши мысли. Это нужно напомнить Йотэне, Магосо, Ийе.
         7) Эфлик хочет, чтобы я что-то понял. Что-то, давшее бы мне право задать тот вопрос, о котором он говорил. Как быть с Йотэной? Разве я могу открыть ей все эти тайны; сможет ли она молчать? Ведь Эфлик сказал: надо очень мало говорить и очень много думать. Почему он говорит загадками?"
        Йотэна глубоко задумалась. Она вспомнила лицо Эфлика - удивительно красивое, полное глубокого притягательного обаяния; вспомнила его угрозу и вчерашнее внезапное исчезновение Марка. Так вот где он, оказывается, был! И он сомневается, сказать ли ей об этом. Она улыбнулась. Тут же Марк, словно, почувствовав ее улыбку, проснулся и сел в постели, протирая глаза.
        - Йотэна! - воскликнул он, увидев ее. - Дорогая!
        Она засмеялась. Он вспомнил про свои записи, встал с постели и, поспешно взял папирус, чтобы спрятать.
        - Я все прочла, - призналась Йотэна. - Прости, пожалуйста. Не бойся, мне можно доверять.
        Он схватил ее за руки и поцеловал:
        - Я рад, что ты все прочла. Мне было тяжело скрывать от тебя то, что я знаю. Сядь, родная, и я расскажу тебе о том, что вчера произошло со мной.
        И он все рассказал ей. В продолжение его рассказа лицо Йотэны все больше светлело. Под конец она радостно захлопала в ладоши и воскликнула:
        - Какое счастье, что Эфлик - друг нам!
        - Друг ли? - усомнился Марк.
        - Ты еще сомневаешься? - удивилась Йотэна.
        - А ты можешь доказать мне, что он человек, а не крэмхос? - спросил Марк.
        - Мне не нужно доказательства, - с улыбкой возразила Йотэна. - Вспомни, чему учит нас Господь: "По делам их узнаете их".
        - Это так, - согласился Марк. - Но были и другие дела: ограбление "Великого фараона", убийство матросов, заточение купца и его друзей в мадиду...
        - Я только женщина, - ответила Йотэна. - У меня очень плохо с логикой, но мое сердце никогда еще меня не обманывало. Я не знаю, как сочетается доброе с недобрым. Я знаю только то, что Эфлик нам друг, и очень рада этому.
        - Если он друг, значит, он не крэмхос, - заметил Марк. - Но выглядит, как крэмхос и ведет такой же образ жизни. Может, он просто умен и ловко обманывает меня, вводя в заблуждение своим мнимым великодушием?
        - Спасение жизни - подлинное великодушие, а не мнимое, - молвила Йотэна просто. - А потом, раз он поступил по-Божески, значит, у него есть свободная воля, а у тех, кто творит зло, ее нет: они лишь подчиняются тьме, они слепые рабы ее.
       Марк слушал Йотэну, широко раскрыв глаза. Потом с восхищением поцеловал ее руку.
       - Как ты мудра, Йотэна! Откуда в тебе эта мудрость? Я мог бы ломать себе голову над загадками Эфлика еще целый год, а тебе хватило нескольких минут, чтобы разрешить половину моих сомнений. Что ж! Теперь я буду знать, что женское сердце мудрее мужской логики. Значит, Эфлик не крэмхос. Но кто же он тогда?
       - Разведчик, - предположила Йотэна. - Его задача - освободить Нэннос от Людей Песка.
       Марк на секунду онемел от такого неожиданного предположения. Оно показалось ему удивительно точным. Затем он воскликнул:
       - Ну конечно! Вот почему Клави любит его и доверяет ему: она тоже разведчица. Они оба хотят одного: спасти Нэннос. Но как же тогда убийства матросов и "Великий фараон"?
       - Он не убивал матросов и не грабил "Великий фараон", - снова предположила Йотэна.
       Марк едва не подскочил на месте.
       - Как не грабил! Но ведь он же Эфлик!
       - Может, он не тот Эфлик, - сказала Йотэна. - В древней Криде это имя было очень распространенным. Ты можешь доказать мне, что он именно тот Эфлик?
       - Нет, - Марк заволновался. - Нет. Тот же рост, такое же сложение... Но лица Эфлика Обожженного никто никогда не видел. Летописец предположил, что это он, потому что этот человек назвал себя Эфликом Обожженным. Он хотел, чтобы все думали, будто он - тот самый Эфлик. А на самом деле он совсем другой Эфлик, вот в чем дело! Теперь мне все ясно - и только благодаря тебе, моя бесценная Йотэна. Он в самом деле разведчик и друг нам. Но где в таком случае Эфлик Обожженный? Ах, понимаю, он был тогда же убит: крэмхосы это знали, поэтому и удивились, увидев "его" живым. Знаешь, что я думаю, Йотэна? Я думаю, что этот человек, назвавшийся Эфликом, помог бежать купцу и его друзьям.
       Глаза Йотэны вспыхнули от волнения.
       - Это нужно проверить, - сказала она быстро. - Да! Нужно каким-нибудь образом узнать у Эфлика, так ли было, как ты говоришь.
       - Я это сделаю, - пообещал Марк. - Но как же камешек? Откуда он?
       - Может, из того шара, что пропал? - спросила Йотэна. - Из второго хрустального шара, сделанного Мэросом для императора?
       - Да, это может быть, - согласился Марк. - Эфлик мог найти этот второй шар и взять оттуда эти чудесные камешки. Но что это за камешки?
       - Нет конца вопросам, - засмеялась Йотэна, - но есть предел моим ответам. Я больше ничего не знаю, Марк. Я только продолжаю радоваться тому, что Эфлик наш друг.
       "Да, это в самом деле замечательно", - подумал Марк. После завтрака он рассказал Магосо об открытиях, сделанных Йотэной, а Йотэна поведала обо всем Ийе, взяв с нее клятву молчать. Ийя торжественно обещала быть молчаливой, как рыба. Она знала о себе, что умеет хранить тайны; так оно и было на самом деле. Магосо же стал размышлять.
       - Если Эфлик не крэмхос, то как же песок держится на нем? - спросил он Марка. - С помощью какого-нибудь клея?
       Марк рассмеялся.
       - Нет, Магосо, - уверенно отозвался он. - Конечно, на свете существует замечательный пальмовый клей, но я почему-то убежден, что в данном случае он совершенно ни при чем. Мне кажется, песок держится на этом человеке с помощью чуда, чтобы он мог наилучшим образом выполнить свою миссию. Но что же это за человек? Я все узнал об Эфлике Обожженном, но до сих пор не знаю ничего об Эфлике Спасающем.
       И Марк, удалившись на берег моря для раздумий, принялся рисовать на пергаменте Эфлика. У Марка был незаурядный художественный дар, к тому же он несколько лет учился живописи у прославленного мастера, поэтому на его пергаменте Эфлик вышел совершенно, как живой: так ясно врезались в память художнику черты его лица, улыбка и исходящая от этого "Человека Песка" притягательная сила. "Я назвал его крэмхосом, - подумал Марк. - А на самом деле он древний крид. Неудивительно, что в глазах его вспыхнула ненависть: он ненавидит крэмхосов еще больше, нежели мы, потому что вынужден жить среди них и носить их песочную маску уже несколько тысяч лет".
       Слезы невольно навернулись Марку на глаза.
       - Великий, благородный человек, - прошептал он. - Брат мой! Сколько же ты уже страдаешь! А я-то, недостойный, считал тебя врагом! Ничего, вместе с тобой мы непременно освободим Нэннос, и тогда песок опадет с тебя, как жухлая листва с полного сил прекрасного дерева.

                Глава 4. ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ.

        В Ночь Крэмхосов все четверо отправились в покои Лавра Кэста. Правитель непременно хотел провести тревожную ночь вместе со своими молодыми друзьями. Он был немного болен, слаб и боялся, что услышав в одиночестве боевую музыку и голоса крэмхосов, в этот раз совсем упадет духом.
        Молодые люди охотно расположились рядом с правителем в удобных креслах, развлекая его беседой и умалчивая о тайне Эфлика, которая сплотила их теперь крепче, нежели хрустальный шар. Йотэна с Ийей вышивали, а Марк и Магосо с удовольствием разглядывали оружие, развешенное по стенам комнаты: индийские, японские и аравийские мечи и сабли, образцы греческих, израильских, римских кинжалов, скифские акинаки. А за окном покоев, за плотно закрытыми ставнями темнела великая и грозная ночь.
        - Знаете, гости мои, - ласково обратился Лавр Кэст к Марку и Магосо. - Вы должны непременно посмотреть удивительнейшую из наших охот: охоту на ма'уджиса.
        - Кто такой мауджис? - живо заинтересовался Магосо, любивший охоту больше Марка.
        - Это великий зверь, - молвил Лавр Кэст. - Он водится только на Нэнносе да на Баосе, который в пяти часах пути отсюда (я разумею морской путь). На Баос попасть почти что невозможно из-за рифов, которые окружают его почти так же плотно, как и Нэннос. К тому же, он необитаем и, как говорят, полон привидений. На Нэнносе этот зверь живет у подножия горы Эбро, в тамошних густых лесах. Видом своим он схож с огромным вараном, только гораздо больше. "Мауджис" в переводе с древнекридского означает "золотой дракон". Он и впрямь точно отлит из золота: у него блестящая желтая чешуя и высокий оранжевый гребень, идущий от лба до хребта. Высотой он со льва, а длиной с анаконду, чью шкуру вы видели в одном из моих покоев. Словом, взрослый мауджис едва ли поместился бы в этой комнате, полностью выпрямившись. Это зверь чрезвычайно редкий и отважный. Он прячется так искусно, что отец мой за всю свою жизнь сумел поймать лишь одного мауджиса, а я - двух. Говорят, это животное приносит счастье. Мы с отцом держали наших мауджисов в северной заповедной части сада. Им было там хорошо, и они не убегали. Но отцовского мауджиса убил один человек из придворных: он хотел попробовать его мяса (кто-то сказал ему, что оно исцеляет от всех болезней, и этот глупец поверил). Он съел мясо мауджиса, будучи совершенно здоровым, после чего заболел и умер. А мои мауджисы оказались самцами, принялись постоянно драться между собой и в конце концов убили друг друга. Может, вам повезет, и вы найдете яйца мауджисов. Если закопать их в песок в собственных покоях и, когда вылупятся маленькие драконы, покормить из своих рук, новорожденные мауджисы будут всегда слушаться вас и бегать за вами, принимая вас за своих родителей, ибо первую пищу эти животные получают от своих отцов, которые вместо матерей заботятся о потомстве. Они умны, верны и преданны. Наши далекие предки даже ездили на них верхом. Но мауджисы вымирают; их осталось очень мало. Говорят, в этом повинно некое растение, занесенное сюда ветром с ближайших островов. Не знаю, верно ли это.
         - Мы непременно посмотрим эту охоту, - сказал заинтересованный Марк. - Но почему же Баос необитаем? Он ведь тоже часть Криды.
         - Да, Нэннос и Баос - единственные уцелевшие кридские земли, - подтвердил правитель. - На нем никто не живет и никогда не жил - может, из-за того, что там множество подводных скал, а может, из-за духов, которых там видели.
         - Каких духов?
         - Это удивительно, но тамошние духи принимают образы тех людей, которые за последние пятьдесят-шестьдесят лет были украдены и убиты крэмхосами, - сказал Лавр Кэст. - Мы считаем Баос нечистым островом.
         - Привидения - это неинтересно, - весело сказал Магосо. - Гораздо интереснее живые, и даже не люди, а эти ваши золотые драконы. Я буду не я, если не приручу хоть одного мауджиса! - и глаза Магосо вспыхнули азартом и озорной удалью.
         - Смотри, как бы они не приручили тебя, - пошутил Марк. - По твоему лицу видно, что ты уже готов построить для этих тварей собственный дом и разбить отдельный сад, чтобы они там благоденствовали.
         Магосо засмеялся, но почти тут же умолк. Все услышали отдаленные звуки тимпанов, свирелей и рогов из морских раковин; у всех пятерых невольно упало сердце. В молчании правитель, его приемные дочери и гости слушали, как крэмхосы приближаются ко дворцу. Марк выглянул в "глазок", вырезанный в ставне, и удивленно вскрикнув, жестом подозвал к себе Магосо. Магосо взглянул и покачал головой, молвив:
        - Вот это да!
        - Что там? - не без некоторого страха спросил мессэрэ Кэст.
        - Дети, - откликнулся Магосо.
        - Да, на этот раз они привели с собой детей и женщин, - сказал Марк.
        - Это бывает, - вздохнул правитель. - Иногда они делают так.
        Марк и Магосо, вооружившись в эту ночь девизом "Nomina odiosa sunt"("Не будем называть имен"), не сказали правителю о том, что кроме детей и женщин они увидели еще одно новое лицо: крэмхоса с черной окладистой бородой, не покрытой песком. Он отличался могучим, хотя и несколько грубым сложением и шел впереди Эфлика. Его тело отчасти прикрывал короткий плащ из золотой с багряным парчи, а на голове сиял венок из сапфиров и лалов. Оба догадались, что это Грамэмбрас - Ведущий Вниз, повелитель крэмхосов. На лице его застыло мрачное замкнутое выражение. Йотэна с Ийей, тоже подошедшие к окну и увидевшие его, едва не вскрикнули от страха, но Марк строго взглянул на них и приложил палец к губам. Они молча кивнули головами в знак того, что поняли его предостережение.
        - Переведите, - шепнул им Марк. Они с готовностью кивнули.
        - Сегодня у нас есть ключи от этих ворот, - тяжелым хриплым голосом сказал Грамэмбрас. - Тэджел, они у тебя. Расскажи, как ты добыл их.
        - Их обронил человек, пришедший сегодня утром из дворца к Наказанным Пескам, - ответил тот, которого назвали Тэджелом. - Такой маленький, щуплый и невзрачный свиду. Он бросил ключи на границе Наказанных Песков и ушел.
        - Может, он решил подстроить нам ловушку? - спросил Грамэмбрас. Услышав эту тяжеловесную шутку, крэмхосы захохотали.
        - Открывайте! - велел Ведущий Вниз. - Может, сегодня они поговорят со мной, как прошлый раз говорили с тобой, Эфлик?
        Кто-то из крэмхосов открыл ворота. Они распахнулись, и, светлая от луны и горящих светильников, толпа Людей Песка вошла в сад вслед за своим повелителем. Женщины-крэмхосы были покрыты песком так же, как мужчины, но песок не скрывал их длинных волос, а тела прикрывали легкие темные одежды. Дети-крэмхосы были разных возрастов; мальчики в великолепных набедренных повязках, как и взрослые мужчины, а девочки - в длинных одеждах, как их матери. Они принялись бегать и играть в саду в то время, как взрослые приблизились к дворцу и подняли головы, пристально вглядываясь в закрытые ставни.
        - Марк Спарт! - громогласно позвал вдруг Грамэмбрас и заговорил по-гречески:
        - Я знаю, ты здесь и слышишь меня. Я хочу говорить с тобой. Мои подданные донесли мне, что в прошлый раз ты говорил с моим доверенным человеком Эфликом Обожженным. Это великая новость: чтобы теперешние люди стали разговаривать с древними кридами.
        - Эфлик, - тихо шепнул Марк и увидел, как Эфлик обратил взгляд на их окно. - Передай: я не буду с ним говорить. А мне ответь: не ты ли спас купца, хозяина "Великого фараона" с его спутниками? И не этот ли вопрос я должен задать тебе?
        Эфлик с негодованием произнес, обращаясь к Грамэмбрасу:
        - Этот презренный пес не хочет говорить с тобой, о великий Грамэмбрас! Зато он спрашивает меня - право, это смешно! - не хоронили ли мы убитых в Лунной Долине?
        Он вновь посмотрел на окно правителя и рассмеялся сухим жестким смехом:
        - Есть такая детская игра, Марк: тепло, но не горячо! Подумай еще немного. Что рядом с Лунной Долиной? Вот, в чем дело.
        - Почему ты говоришь только с Эфликом? - угрюмо спросил Ведущий Вниз невидимого его взору Марка.
        - Может ли человек драться с крэмхосом, Эфлик? - прошептал Марк, не обращая внимания на Грамэмбраса.
        - Этот нелепый римлянин снова обращается ко мне! - Эфлик презрительно покачал головой. - Дать ему ответ, великий Грамэмбрас, или нет?
        - Что он спрашивает? - заинтересовался Грамэмбрас.
        - Его волнует, насколько силен слабейший из нас.
        - Что ж, покажи ему, Эфлик! Хороший вопрос заслуживает хорошего ответа.
        - Иди сюда, Малый Птол, - позвал Эфлик. Из толпы крэмхосов вышел семилетний мальчик.
        - Возьми это себе, - сказал Эфлик, указывая мальчику-крэмхосу на красивый мощный каштан, растущий неподалеку от фонтана. Мальчик обхватил руками ствол и дернул. Дворец дрогнул, а огромный каштан вместе с корнями оказался на плече мальчика.
        - Мне неудобно играть с ним, - с досадой воскликнул Малый Птол. - Он слишком длинный. Можно, я брошу его?
        - Да, малыш, - сказал довольный Грамэмбрас. - О, если бы не десять проклятых паллов, Марк Спарт, мы бы уже давно превратили дворец Лавра Кэста в груду развалин. Но тогда десять паллов вновь затеряются! А они очень нужны нам. Так нужны, что мы не можем даже как следует помять траву в этом чертовом саду. И там, где живут теперешние криды, тоже. Вдруг монету сегодня спрятали в чьем-нибудь саду или доме? Поэтому мы не можем производить разрушений. Но мы можем уводить к себе и убивать живые существа - и будем делать это, пока вы не отдадите нам наши десять паллов! Вы, обычные люди, не можете даже поцарапать нас: мы охраняемы песком.
       Марк молчал, решив ничего больше не спрашивать у Эфлика, чтобы случайно не подвести его, но тот вдруг сам неожиданно заговорил:
       - О боги, когда же этот глупец оставит меня в покое! - и рассмеялся:
       - Великий Грамэмбрас, Марк хочет, чтобы ты дал ему посмотреть твой браслет из слоновой кости с бирюзой. Он художник и хочет изобразить его в цвете.
       - Мой браслет? - Грамэмбрас разразился зловещим хохотом. - О, это чудесная вещь! Пусть он изобразит ее на пергаменте или на дереве. Я оставлю ему это украшение на одной из веток поверженного каштана: ведь Почетный Гость все равно не откроет мне дверей.
       Он снял с руки браслет, а один из подошедших крэмхосов с почтением принял его и повесил на одну из веток.
       - Спасибо, Орест, - громко сказал ему Эфлик. - Но где же те, что играют на свирелях? Арсид! Кэо! Что-то вас не слышно сегодня. Играйте, а мы будем ломать двери дворца - единственное, что мы не боимся сломать. Но как повредить двери, не разрушив при этом всего остального? Вот вопрос. С нашей силой нам это нелегко.
       Марк в это время быстро записывал чернилами на своей ладони, чтобы не забыть: "Орест, Арсид, Кэо". Он был уверен, что Эфлик недаром назвал эти имена все вместе. И в браслете тоже была какая-то загадка: не зря же Грамэмбрас так зловеще рассмеялся. Вероятно браслет опасен: придется быть с ним очень осторожным. Но Эфлик хочет, чтобы Марк как следует рассмотрел этот браслет. Значит, это вещь важная. Если обращаться с ней аккуратно, она сможет многое рассказать Марку. "Но откуда Эфлик узнал, что я художник? - думал Марк. - Ах, да, конечно, Клави рассказала. Ведь я вчера показал ей его портрет. Она притворилась удивленной. Спросила: "Кто это?" Но я видел, как расцвели ее глаза. Она с трудом оторвалась от созерцания этого портрета, а мне сказала равнодушно: "Вы прекрасно рисуете, господин". Но кто же мог подкинуть крэмхосам ключи от ворот? "Маленький, щуплый, невзрачный". Наверно, тоже Клави по приказу Эфлика. Ведь она легко может принять вид человека щуплого и невзрачного, ей удобно будет носить такую маску; высокой стройной женщине это было бы гораздо труднее".
       Остальное не представляло для Марка секрета: Эфлик, вероятно, приказал Клави принести ключи, чтобы крэмхосы уверились, что среди жителей Нэнноса есть предатель, готовый помочь им восторжествовать над кридами. Очевидно, у Эфлика были свои планы. Марк был уверен, что обязательно узнает о них позже.
        Он сделал друзьям знак отойти от окна. Его послушались. Снова молодые люди окружили Лавра Кэста, который в тоске и тревоге прислушивался к тому, как крэмхосы пытаются выломать двери.
        - Ах, - молвил он тихо, - они очень сильны; мы бы никогда не решились драться с ними.
        - Может, они боятся огня? Воды? Негашеной извести? - гадал Магосо.
        - Песку ничего не страшно, - покачал головой правитель. - Самое большее, что мы можем сделать, это выбить кому-нибудь из них глаз стрелой. Этот "кто-нибудь" останется без глаза, а остальные сделаются осторожнее и злее, вот т все. Нет, с ними нельзя сражаться: они бы за несколько минут перебили всех нас.
       ... Вскоре крэмхосы удалились из сада, оставив ворота настежь открытыми. Эти люди походили на ожившие статуи из песчаника; Магосо с содроганием следил за ними в глазок, вырезанный в ставне. На лицах Людей Песка жили только глаза и рты. Их в самом деле было трудно, почти невозможно уязвить. Крэмхосы возвращались к мадиде; молодым людям тоже пора было расходиться по своим покоям.
       Они так и сделали. Попрощавшись с господином Кэстом, все четверо разошлись, но Марк отправился не к себе, а в сад, чтобы никто из придворных не успел дотронуться до опасного браслета раньше его. Он подошел к огромному поверженному дереву и вдруг с удивлением увидел, что там уже стоит Клави. Заметив Марка, Клави сделала ему знак молчать, потом осторожно приблизилась к висящему на ветке браслету и сунула в него пучок длинных лучин. Едва она это сделала, как из браслета выскочили шипы и вонзились в пучок лучин. Они казались влажными и слегка поблескивали. Марк удивился еще больше и спросил:
       - Что это?
       - Змеиный яд, - еле слышно ответила девушка. - Теперь он уже не страшен, господин. Возьмите браслет и вымойте его как следует; только наденьте прежде кожаные рукавицы. Когда вымоете браслет, нажмите на самый крупный бирюзовый камешек - и увидите, что будет. А мне пора во дворец: отец может хватиться меня.
       - Благодарю тебя, Клави, - сказал Марк. - Но не называй меня больше господином, для тебя я просто Марк. Ведь мы с тобой делаем одно дело: хотим избавить мир от крэмхосов, спасти кридов и... Эфлика, правда?
       Лицо девушки озарилось сияющей улыбкой. Она крепко пожала руку Марку, благодарно взглянула на него и быстро пошла прочь. Марк осторожно поднял браслет, вцепившийся шипами в пучок лучины, и отнес его к себе. Он надел плотные кожаные рукавицы, взял щетку из ламьего волоса и хорошенько вымыл браслет. Потом насухо вытер его и осторожно нажал на самый большой бирюзовый камешек. Тот откинулся вместе с золотым гнездом, точно крышка и из образовавшейся в браслете ямки выпал перстень из цельного изумруда, с круглым аметистом в середине. Марк увидел крохотную надпись на древнекридском языке, выгравированную вокруг аметиста, и сразу разобрал ее: "Благородному Эфлику от сыновей Тосса: Арсида, Ореста и Кэо".
       - Значит, эти трое братья, - прошептал Марк. Он тихонько потряс браслет и оттуда выпал кусочек папируса, на котором было написано по-латыни: "Отдай перстень Клави. Изобрази браслет в красках и держи до следующей Ночи и браслет, и его изображение, а Ночью положи их на нижнюю ступень дворцового крыльца. Не забудь о Лунной Долине".
       - Лунная Долина... - прошептал Марк. - Они хоронят убитых не там, а где-то рядом. Надо найти это место. Он сказал мне: тепло, но не горячо. Значит, он имеет отношение к купцу, но какое? Вот, что я хотел бы знать!
       На всякий случай Марк еще раз потряс браслет, но там больше ничего не оказалось. Тогда он задумался, когда и где три брата, принявшие теперь обличье крэмхосов, подарили Эфлику перстень. Тут же его озарило: "Раз он не Эфлик Обожженный, значит, и они тоже не крэмхосы, а разведчики, как и он. Перстень ему подарили до того, как Нэннос был наказан".
       Довольный собой, Марк улегся спать. Погружаясь в сон, он думал о том, что через два дня их с Йотэной свадьба. Эта мысль была лучезарно счастливой.

                Глава 5. РЯДОМ С ЛУННОЙ ДОЛИНОЙ.

       Через два дня действительно состоялась свадьба Марка с Йотэной и Магосо с Ийей. Правитель сиял от счастья. Он тут же дал за своими приемными дочерями богатое приданое и еще раз торжественно объявил Марка и Магосо почетными гражданами Нэнноса. По обычаю обе свадьбы длились два дня подряд, и все это время население острова гуляло, пело, плясало и вволю угощалось лучшими винами и роскошнейшими яствами, которые готовились прямо на улицах города искусными нэнносскими поварами. Безудержное веселье охватило и молодых, которые до сих пор немного задумчиво и недоверчиво относились к своему счастью. Теперь все четверо исполнились радости жизни и с упоением пировали вместе со всем Нэнносом. Марк с Йотэной сперва не чувствовали себя уютно среди такого множества народу; обоим хотелось тихой свадьбы. Но убежать от пиров и поздравлений не удалось. Впрочем. они быстро вошли во вкус и с каждым часом праздновали со все большим удовольствием. Дни стояли тихие, безветренные, на море царил штиль. Молодые плавали на лодках, купались, играли: словом, предавались праздничным забавам вместе со всеми. Их великолепные дома вблизи правительственного дворца еще не были достроены, но Лавр Кэст  велел украсить их и расширить покои обеих молодых семей, что было исполнено с величайшим старанием и вкусом. Великан Нико Тэгрос сам тщательно следил за тем, чтобы Марк и Магосо, Йотэна и Ийя были довольны своими покоями во дворце. 
        Йотэна была наверху блаженства. Все же это не помешало ей заметить на третий день после венчания, что их с Марком покои убирает новая служанка. Это была красивая видная женщина в светлых одеждах, украшенная ожерельями и браслетами. Несмотря на свой веселый наряд, она как-то странно привлекала к себе внимание мрачным и напряженным выражением лица. Ее темно-карие глаза смотрели на все с выражением смутной неприязни и затаенной досады. Чуткая Йотэна сразу заметила это и удивленно спросила:
        - Кто ты?
        Женщина с живостью обернулась к ней. Глаза ее, как по волшебству, стали приветливыми, а на лице появилась благожелательная улыбка. Она поклонилась Йотэне и ответила:
        - О добрая госпожа! Я всего лишь ваша новая служанка. Меня зовут Ма'ртия. Мелана заболела, меня попросили заменить ее.
        - Кто попросил? - поинтересовалась Йотэна.
        - Нико Тэгрос. Он уверен, что я справлюсь не хуже Меланы.
        Йотэна улыбнулась Мартии, но про себя подумала: "У этой женщины улыбаются только губы". Впрочем, мысль эта была мимолетной. Да и болезнь Меланы - веселой болтливой служанки - не вызывала никаких сомнений. Йотэна знала, что та страдает периодическими головными болями: настолько сильными, что лекарства не помогают. Разумеется, в такие дни Мелана не могла работать. Её обычно заменяла маленькая черноглазая служанка, убиравшая главные покои самого правителя.
        "Мартия так Мартия", - подумала Йотэна. - Но отчего она так печальна? Ведь ей, вероятно, не больше двадцати пяти лет, она красива и здорова... О чем бы ей так уж сильно печалиться?"
        Но тут же Йотэна забыла обо всем на свете: она увидела улыбающегося Марка, идущего к ней навстречу. Засияв ответной улыбкой, она бросилась к нему.


        ... Спустя неделю, когда жизнь во дворце стала более спокойной и размеренной, Марк впервые заметил Мартию и удивился, но Йотэна успокоила его, рассказав ему, кто это. Марк не успел задать себе ни одного вопроса относительно Мартии, потому что вернулась выздоровевшая Мелана, а Мартия исчезла так же внезапно, как и появилась.
        Нужно было написать браслет, и Марк взялся за дело с вдохновением истинного художника. Кольцо он еще неделю назад передал Клави; теперь его волновали браслет и Лунная Долина. Марк не пожалел на браслет ни мастерства, ни красок. Он написал его на фоне бархатной драпировки, и бирюза на слоновой кости засверкала и заиграла под его кистью, как настоящая. Этот своеобразный натюрморт он выполнил в два дня на липовой досочке, которую вставил в золоченую рамку. Затем он принялся писать портрет Йотэны: ему давно хотелось сделать это. Ийя и Магосо выразили глубокое восхищение его искусством. Он пообещал написать и их, но прежде следовало сделать портрет правителя Лавра Кэста; этого требовал этикет. "Напишу Йотэну, - подумал Марк, - а дальше - подождем до лучших времен. Ведь у меня столько дел! Надо еще узнать о Лунной Долине и съездить на охоту за этим зверьем - мауджисами. А кроме того, вопрос, который я должен задать Эфлику... Что же это за вопрос?"
        И Марк Спарт глубоко задумался. Но сколько он не думал, разрешить загадку не мог. Тогда, потеряв терпение, он потихоньку отдал Клави портрет Эфлика и попросил помочь ему. Лучшего подарка для Клави нельзя было и придумать. В порыве глубокой благодарности она крепко обняла Марка и шепнула ему:
       - Не могу всего сказать, могу лишь подсказать: имена! Все ли имена ты нашел в летописи?
       И она убежала, прижимая драгоценный портрет к груди.
       "Я нашел все имена, которые там названы, - в недоумении подумал Марк. - А о безымянных людях там почти не упоминается - это спасшиеся от песка или ставшие крэмхосами криды... Нужно проверить еще раз".
       Он снова сел за перевод летописца Эгоса, заново прочел его, но вновь ничего не заметил. Все имена, имеющие хоть малейшее значение для истории, были налицо. Летописец Сио также называл множество имен, но все они ничего не скрывали в себе, с ними все было ясно. Тогда в отчаянии Марк призвал на помощь Йотэну, гораздо лучше него знавшую древнекридский язык, и попросил:
       - Родная, прочти летописи Эгоса и Сио: чье имя я мог там не найти?
       Йотэна прочитала летописи, касавшиеся времени проклятия Нэнноса, после чего спросила у Марка:
       - Милый, а известно, как звали купца, прибывшего на "Великом фараоне", и трех его спутников?
       При этом вопросе Марк почувствовал, как у него перехватило дыхание. Затем он кинулся обнимать и целовать Йотэну:
       - Солнце мое, какая же ты умница! Какое ты чудо! И какой я беспросветный тупица! Ну конечно, теперь я все понял.
       И он шепнул на ухо Йотэне:
       - Купца звали Эфлик, а его спутников: Арсид, Орест и Кэо. О, теперь я знаю, кто такой Эфлик: это сам хозяин "Великого фараона", бросивший в море десять паллов и тем проклявший древних кридов, погубивших его матросов, разграбивших и сжегших его корабль! А вопрос, который я должен задать ему: каким образом он и его друзья спаслись из своего заточения в мадиде?
       Йотэна обрадовалась. Тем же вечером они с Марком сообщили о своем открытии Магосо с Ийей. Те тотчас отбросили последние подозрения, которые временами их еще одолевали, и прониклись глубочайшим уважением и даже благоговейным чувством к Эфлику. Марку не терпелось побежать со всех ног на то место, где он вместе с Эфликом провалился под землю, и задать древнему криду самый важный вопрос, а после него - еще множество вопросов, но он помнил надпись на кусочке папируса. Из нее следовало, что в планы Эфлика не входит встреча с ним, Марком, раньше следующей Ночи Крэмхосов. К тому же, предстояло еще выяснить все о Лунной Долине, вернее, о том, что рядом с ней. И Марк пошел к Нико Тэгросу.
       - Нико, - обратился он к великану. - Что за место Лунная Долина и что вокруг нее?
       - А, - молвил Тэгрос, - вы вспоминаете слова этого крэмхоса о том, что, якобы, они хоронят похищенных и убитых ими людей где-то неподалеку от Лунной Долины? Это вряд ли может быть правдой, господин. Там рядом решительно ничего нет, кроме каменистых пещер, а в пещерах земля настолько тверда, что вряд ли мы сможем кого-нибудь там найти, даже если там кто-то и лежит.
       - Все же я хотел бы осмотреть эти пещеры, - сказал Марк.
       - Когда вам угодно отправиться туда? - с готовностью осведомился Тэгрос.
       - Завтра, - решил Марк. - Да, завтра мне надо обязательно побывать там. Далеко ли эта Долина?
       - В двух часах езды отсюда, - ответил Нико и уточнил:
       - Я имею в виду езду верхом, на лошадях. 
       - Прекрасно, - сказал Марк. - Тогда завтра мы с Магосо и отправимся. Ты поедешь с нами, Нико?
       - А это важно, господин?
       - Очень важно, друг; важнее, чем ты, вероятно, предполагаешь.
       - В таком случае я обязательно поеду с вами.
       - Тогда захвати с собой карту этой местности, - распорядился Марк. - Вели приготовить нам лошадей. Мы поедем втроем. Надеюсь, Магосо не откажется помочь мне.
       - Все будет сделано, господин, - Нико Тэгрос внимательно посмотрел на Марка. - Но нет ли тут ловушки со стороны крэмхосов? Я не слышал, чтобы они погребали убитых. Все мы убеждены, что они просто превращают людей в песок.
       - Ловушки нет, - твердо сказал Марк. - А насчет погребения... Мне очень важно выяснить этот вопрос.
       ... Магосо искренне заявил Марку, что будет очень рад поехать с ним и Тэгросом в Лунную Долину.
       - Правда... если это ненадолго, - заметил он, потупясь. - Я буду очень скучать по Ийе и Йорто, а они - по мне.
       - Ты хороший отец, - засмеялся Марк. - Я буду скучать только по Йотэне, а Алатэль... мне кажется, он еще слишком мал, чтобы я мог скучать без него.
       - Это до тех пор, пока он не скажет тебе "отец", - улыбнулся Магосо.
       - Что, малыш Йорто уже назвал тебя отцом? - с комическим удивлением спросил Марк.
       - Скоро назовет, я это чувствую, - ответил находчивый Магосо.
       - Не бойся, - успокоил его Марк. - Мы не будем там ночевать.
      
               
       На следующий день рано утром путешественники втроем покинули дворец. Марк и Магосо сидели на своих жеребцах в подаренных им богатых доспехах. Нико Тэгрос тоже надел свои доспехи и теперь выглядел настоящим предводителем войска. В переметных сумах были фляги с вином, разнообразная снедь и фрукты, а также ломы, кирки и заступы всевозможных видов - и из самого крепчайшего железа.
       Два часа все трое ехали до Лунной Долины - на западную сторону острова. Эта долина оказалась за небольшим лесом, который пришлось объехать, так он был непроходим. После леса начинались пещеры, а за ними - долина, покрытая прекрасной травой: там паслись многочисленные стада овец и коров. Пещеры шли вокруг долины угрюмой цепью, словно охраняя ее.
       До полудня Марк, Магосо и Нико Тэгрос искали в пещерах хотя бы отдаленный след захоронений. После полудня, подкрепившись как следует жареными куропатками и вином, они продолжали поиски. Каменистая почва с трудом поддавалась, копать ее было нелегко. Но вскоре Магосо, зашедший в одну из пещер, случайно поднял голову и тотчас воскликнул:
       - Да вот же они, смотрите!
       Тэгрос и Марк вошли вслед за ним, тоже подняли головы и увидели длинные травяные свертки, развешенные под  сводами пещеры в несколько рядов. Магосо встал на плечи Нико Тэгросу и снял один из свертков. Оттуда выпали побелевшие кости. Всего насчитали шестьдесят свертков.
       - Наверно, остальные в других пещерах, - предположил Марк.
       Они потратили весь оставшийся день, чтобы осмотреть своды других пещер, но решительно ничего там не обнаружили.
       - Может, они погребены в лесу на деревьях? - сказал Магосо, слыхавший о таком способе захоронения.
       Нико Тэгрос покачал головой и ответил:
       - Нет, господин, этот лес хорошо известен охотникам, там ничего такого не может быть. Но здесь в пещере далеко не все погибшие, а только малая часть их. С тех пор, как наказан наш остров, крэмхосы погубили более полутора тысяч человек. Где же они? Наверно, все-таки превращены в песок.
       Марк задумался. В самом деле, где же остальные? И вдруг у него в голове быстро, но ярко, как вспышка, промелькнула мысль: "Остров Баос! Там видели призраков; может быть, недаром?" Вслух он сказал только одно:
       - Пора собираться в обратный путь. Скоро зайдет солнце, а ведь наши семьи ждут нас. Нико, пусть кости предадут земле по-христиански: ведь погибшие - христиане?
       - Не знаю, - ответил Нико. - Когда люди покинули Нэннос, все они были еще язычниками, значит, и погибшие тоже. В любом случае, это останки наших предков, и они должны быть похоронены. Жаль, что мы не можем узнать их имена.
       - Как знать, - возразил Марк. - Все может быть.
       Они собрали рабочие инструменты, оседлали лошадей и пустились в обратный путь.

                Глава 6. ОХОТА НА МАУДЖИСОВ.

      После того, как хоронят останки, найденные в одной из пещер неподалеку от Лунной Долины, правитель Лавр Кэст предлагает Марку и Магосо пойти на охоту за мауджисами. Те соглашаются. Лучшие охотники из Нэнноса и придворные ловчие должны сопровождать молодых господ. Охота на мауджиса - событие знаменательное, так как бывает редко. Охотники и ловчие тщательно готовятся к ней. Для них это очень приятные хлопоты. Вместе со свитой Марка и Магосо и с учетом самих господ, а также их жен (Йотэна с Ийей ни за что не захотели остаться на два дня в одиночестве) получается двадцать человек. Наследники престола Алатэль и Йорто остаются под присмотром кормилицы и Лавра Кэста. Матери не хотели расставаться с детьми, но потом было решено все-таки не брать их: грудным малюткам нечего делать на охоте.
       Через несколько дней Мрак и Магосо торжественно выезжают на охоту верхом на лошадях в сопровождении ловчих и свиты. Йотэна с Ийей едут в носилках позади кавалькады. Охота опережает их, но не слишком: выглядывая из носилок они хотя и струдом, но могут видеть всадников.
       Гора Эбро приближается. Спустя час после привала, путники оказываются на опушке густого тропического леса. Здесь удобное место для лагеря. Ловчие устанавливают большой шатер для господ и палатки для себя; люди из свиты и оруженосцы помогают им. Ийя и Йотэна выходят из носилок погулять и полюбоваться лесом, а мужчины - почти все - устремляются в лесные заросли. Они долго идут по звериной тропе друг за другом; впереди - охотники-проводники. Тро, старый ловчий лет шестидесяти возглавляет шествие. Он чаще других охотился на своем веку за мауджисами и поймал их четырнадцать штук: очень много, больше всех на Нэнносе. Пятерых из них правитель раздарил как диковину государям дружественных держав, чьи корабли подходили торговать к Нэнносу, еще четверых купили жители Нэнноса, одного Тро оставил себе и вырастил, а еще четверо были похищены крэмхосами - как полагал Тро, для подземного зверинца самого Грамэмбраса. Этих ящеров видели потом греющимися на солнце рядом с мадидой. Крепкие цепи с золотыми ошейниками не давали им сбежать.
        Тро довольно быстро отыскивает теперь след мауджисов. Эти животные не любят сырости, поэтому их ищут там, где земля посуше. Вскоре нападают на их следы. Трава примята огромными лапами, на каждой из которых по четыре пальца. Не одно сухое дерево опрокинуто движением их тяжелого хвоста, не один куст поломан их грузными длинными телами.
        Наконец, несколько человек обнаруживают нору мауджисов: довольно большую дыру, вырытую в земле. Тро приказывает не трогать нору. Он напоминает ловчим, что второй, запасной выход из норы еще не найден. Все начинают очень осторожно ходить и объясняться жестами. Вскоре Тро обнаруживает поблизости запасной выход из норы и подает знак остальным окружить нору сетями, сплетенными из крепких стальных колец. Сети расставляют очень быстро и ловко. Магосо с Марком во все глаза смотрят на удивительную охоту. Один из ловчих по знаку Тро забирается на "крышу" норы и осторожно сует внутрь длинный гибкий шест. Почти тут же раздается громкое шипение: словно двадцать змей шипят разом.
       - Дым! - беззвучно шепчет Тро и взмахивает рукой. Его понимают. Возле обоих входов в нору осторожно поджигают мох и сухие листья - так, чтобы огонь не разгорался, а медленно тлел, давая как можно больше дыма.
       Шипение, доносящееся из норы, сменяется грозным рычанием. И вот, наконец, из норы поспешно выбирается удивительной красоты ящер. Его ярко-желтая чешуя блестит, как отполированная; оранжевый высокий костяной гребень похож на золотой воинский шлем, а длинная борода из оранжевых роговых пластинок действительно напоминает бороды мифических восточных драконов. В его золотистых глазах неукротимая ярость. Он с рычанием кидается на ловчих, но те отскакивают в разные стороны, и огромный золотой дракон запутывается в сети. Раздается ликующий крик охотников, но их радость преждевременна. Невероятной мощи зверь рвет сети прежде, чем на него успевают набросить веревки. Хвост мауджиса бешено мотается из стороны в сторону, сбивая людей с ног и нанося им раны. Этот хвост способен нанести увечье и убить, но охотники и ловчие искусно избегают его самых опасных ударов.
        В конце концов мауджис вырывается на волю и с ревом скрывается в чаще леса. Те, что пытаются его догнать, останавливаются в растерянности: хитрый ящер как сквозь землю провалился. Марк и Магосо, освещая себе дорогу факелами, забираются в нору, чтобы рассмотреть ее, и к величайшему восторгу Магосо находят там три больших белых яйца размером с человеческую голову. Они выносят свою находку из норы. Охотники и ловчие приветствуют их торжественными криками и славословиями. Тро с сознанием дела осматривает их находку и говорит:
        - Видите, одно яйцо с розоватой поперечной полосой? Из него выведется самка мауджиса. А из этого - самец. Из третьего - тоже самец. Третье яйцо надо положить на место, чтобы отец-мауджис, охраняющий кладку, вернулся за ним. Плохая примета отбирать у мауджиса всех его детей; мы никогда так не делаем.
        Марк и Магосо соглашаются. Одно из яиц относят обратно в нору. Оставшиеся два Тро кладет в плетеное лукошко и с разных сторон плотно обкладывает мхом.
        - Как же мауджисы выводятся в такой холодной норе? - удивляется Магосо.
        - Отец-мауджис согревает яйца своим теплом, - отвечает Тро.
        - Откуда у него тепло? Это же ящерица! - Магосо изумлен. - Да, ящерица; просто красивая и большая.
        - Мауджис теплокровный ящер, - отвечает Тро. - Поэтому он и приручается гораздо легче, чем другие, ему подобные. Это известно всем нэнносским кридам.
        - Кто же высидит те яйца, что мы взяли? - Магосо заинтересован.
        - Кошки, - отвечает Тро.
        - Какие кошки???
        - Обычные, специально выученные, - у Тро очень серьезный вид; вероятно, он и не думает шутить. - Двух больших кошек вполне хватит, чтобы высидеть два яйца. У нашего правителя есть такие.
        Яйца приносят в лагерь. Эта охотничья удача отмечается как следует: вином и вкусными блюдами. Йотэна с Ийей не очень любят ящериц, но мауджисы - это нечто удивительное и необычное, они понимают это. Тро и многие другие ловчие огорчены тем, что прочные сети не выдержали, но в то же время и рады: мауджис, охраняющий кладку, считается неприкосновенным, его все равно пришлось бы отпустить.
        Следующий день охоты не приносит успехов, и к вечеру, отужинав в лесу, охотники едут домой. Никто не разочарован. Напротив, все даже удивлены небывалой удачей, выпавшей на долю молодых господ: с первого же раза им удалось заполучить сразу двух будущих мауджисов! Это небывалый успех. Даже самые старые охотники всего два-три раза в жизни натыкались на кладку золотого дракона и считали, что им повезло.
        Но Тро не очень доволен.
        - Вы не успели как следует разглядеть мауджиса, - говорит он Магосо и Марку. - А ведь он очень красив. Не заедете ли вы по дороге во дворец ко мне домой? У меня есть ручной мауджис. Он не очень длинный - всего в два человеческих роста, а ведь попадаются в два раза больше! Вообще, почти у каждого из ловчих есть свой мауджис, но только мой вырос уже настолько, что я могу ездить на нем верхом. Я покажу вам его. Ему пять лет. У остальных драконы моложе моего. Проклятые крэмхосы утащили самых больших и сильных.
        - Мы с удовольствием зайдем к тебе, Тро, - отвечает Марк.
        Они в самом деле заезжают к старому охотнику. Он зовет:
        - Ки'мос!
        И тут же, к восхищению всех, из сарая выбегает большой сильный ящер. Его оранжевый гребень золотится в лучах заходящего солнца. Он подбегает к Тро и шумно фыркает. Марк и Магосо уже знают, что таким образом мауджисы выражают свою радость. Кимос стоит смирно, позволяя чужим людям осматривать себя и гладить. Тро показывает седло для мауджиса. Он седлает Кимоса и ездит на нем по двору. Ящер везет его очень быстро. Магосо тоже решает прокатиться на ящере. Эта забава доставляет ему огромное удовольствие.
        - Жаль, что надо ждать целых пять лет, чтобы мауджис как следует вырос! - восклицает он.
        Тут же все слышат приближающийся топот копыт. Во двор въезжает на коне Нико Тэгрос и, запыхавшись, говорит:
         - Господа! Поспешите во дворец! Полчаса назад исчезли наследники правителя: Алатэль и Йорто.

                Глава 7. В ПЛЕНУ У КРЭМХОСОВ.

         Услышав страшное известие, Ийя громко вскрикивает, а Йотэна становится смертельно бледной и теряет сознание. Марк и Магосо бросаются помогать им.
         - Скорее во дворец! - приказывает Марк слугам. - Прости, Тро, мы должны оставить тебя.
         - Зато я не оставлю вас! - говорит охотник. - Я поеду с вами и постараюсь помочь, чем смогу.
         Марк молча пожимает ему руку. Все как можно быстрее спешат во дворец, погоняя лошадей.
         - Как это случилось? - спрашивает Марк Тэгроса.
         - Мы не знаем, - угрюмо отвечает Нико. Эти беспомощные горькие слова даются ему с большим трудом. Он вне себя от досады, что не сумел уберечь вверенных ему царственных младенцев. На его лице отчаяние и печаль. Он выжимает из себя еще несколько слов:
         - Неизвестно, кто похитил их и где они теперь. Кормилица была с детьми, когда услышала звон в соседней комнате: как будто что-то разбилось. Она бросилась туда. В самом деле, разбилась огромная ваза. Пока она думала, кто и каким образом разбил вазу, ей вдруг послышался детский плач за окнами. Она подошла к окну, но ничего не увидела. Тогда кормилица вернулась к детям, но тех уже не было в колыбелях. Кормилица подняла крик; сбежались слуги, весь дворец и сад были тщательно обысканы. Детей не нашли. Кто-то унес их. Но кто унес и куда? Господин Кэст с горя сделался болен. Он лежит и жалуется на сердце, и все спрашивает, не нашли ли его внуков. А мы не знаем, что и думать.
         Близ дворца их встретила возбужденная Клави.
         - Я видела ее! - кричала она. - Это женщина! Она шла в сторону мадиды, к Наказанным Пескам, а потом провалилась вместе с детьми в песок... я видела это.
         Щеки ее раскраснелись, глаза блестели, полные тревоги и отчаяния, а голос, обычно невыразительный, звучал громко и твердо. В эту минуту Клави показалась Марку удивительно красивой. Теперь я понимаю Эфлика, - успел подумать он, а вслух сказал:
        - Я попробую пробраться туда. Не ходите за мной, иначе вы погибнете.
        - Я могу пойти! Я не погибну, - возразила Клави, выразительно глядя на Марка.
        - Ты с ума сошла, - Нико Тэгрос схватил ее за руку. - Ты ведь знаешь, что погибнешь. И вы, господин... Вам нельзя идти туда. Никому нельзя.
        - Мне можно, - монотонным голосом произнес Марк. - Я знаю безопасную дорогу. Но даже если еще кто-то знает ее, - он пристально взглянул на Клави, - он не может следовать за мной, потому что ему это не позволено.
        Клави опустила голову. Она поняла Марка; он напомнил ей, что Эфлик не звал ее к себе, и это было правдой.
        - Я' пойду с тобой, - хладнокровно сказал Магосо. - Раз там наши дети, мы вдвоем и пойдем.
        Клави, всхлипнув, быстро сунула что-то в руку Магосо и побежала успокаивать горько рыдающих Ийю и Йотэну. Обе рвались искать своих детей, но воины удерживали их.
        Магосо взглянул на свою ладонь: там лежал маленький невзрачный камешек из хрустального шара.
        - Идем, - сказал Марк Магосо. - Нико, следи, чтобы никто не входил во дворец и не выходил оттуда.
        И, повернув лошадей, они с Магосо выехали из сада и поскакали к Наказанным Пескам.
        - Не зови Эфлика громко, - наставлял негра Марк. - Ты можешь выдать его. И вообще. не поддавайся эмоциям.
        - Я буду благоразумен, - отозвался Магосо и добавил, скрипнув зубами:
        - До чего же я ненавижу этих крэмхосов!
        Они оставили лошадей у границы Наказанных Песков, а сами в сгущающейся тьме пошли по слабо светящимся зеленым полосам к тому месту, где Марк в последний раз видел Эфлика.
        - Эфлик, - еле слышно прошептал Марк.
        Кругом царило молчание, песок был неподвижен. Эфлик не появлялся. Тяжелая тишина, царящая вокруг мадиды, незримым плотным кольцом окружила обоих друзей.
        Внезапно чьи-то шершавые руки схватили их и в одно мгновение спутали веревками; затем факелы озарили бледные лица Людей Песка. Их было шестеро. Во главе их, усмехаясь жестокой усмешкой, стоял Кармас.
        - Вы пришли за детьми? - холодно спросил он по-гречески. - Напрасно. Эти дети стоят десять паллов, имевших хождение в Древней Криде. Дайте нам десять паллов - и получите детей обратно.
        Марк и Магосо похолодели.
        - Нам надо подумать, - ответил Марк. - Но скорее всего ответ будет отрицательным. Легче родить нового ребенка, чем ради первенца предать родину. Это понятно каждому.
        Лица крэмхосов злобно исказились. Кармас ожесточенно улыбнулся и сказал:
        - Не думаю, что за несколько сотен лет кридские женщины - да и вообще женщины - изменились настолько, что решатся во имя родины потерять своих грудных щенков да еще и любимых мужей в придачу. Что ж, подождем ваших жен - скоро они будут здесь.
         - Не будут, - возразил Магосо. - Они под замком. Никто не выпустит их за пределы дворца.
         Кармас перестал улыбаться, и глаза его сверкнули такой кровожадной злобой, что сердца Марка и Магосо упали. Из песчаных уст прочих крэмхосов вырвалось поистине волчье рычание.
         - Разорвем их! Разорвем на куски! - зашумели они. - Переломаем им кости, а одежду набьем песком: пусть их жены увидят, во что превратились их глупые мужья!
         - Стойте! - раздался вдруг жесткий сухой голос, так хорошо знакомый Марку и Магосо, и откуда-то из темноты неожиданно вынырнул Эфлик. - Кармас! Если мы убьем этих чужаков, никто не принесет нам десяти паллов. Гораздо лучше сделать так: запрем римлянина в мадиду, а его раб пускай отправляется во дворец и возвращается к нам с тем, что мы так долго ждем. Иначе, раб, твой господин умрет - и очень скоро: едва взойдет солнце.
         - Я не раб, - сурово молвил Магосо, уверенный в душе, что Эфлик непременно спасет Марка. - Я почетный гражданин Нэнноса.
        - Кто ты? - насмешливо переспросил Эфлик. - Гражданин Нэнноса? Да еще и почетный? Друзья, видели ли вы когда-нибудь чернокожего крида? Так смотрите на него внимательно, покуда он еще живой!
        Громкий хохот крэмхосов дал понять Марку, что их настроение изменилось: ожесточение уступило место жестокому веселью. "Магосо отпустят", - подумал он с облегчением.
        - Ступай, раб, - презрительно сказал Эфлик Магосо, разрезая на нем веревки. - И принеси нам десять паллов, что хранятся у правителя, до восхода солнца, иначе - повторяю - твой господин умрет. Не вздумай морочить нам голову и принести другую монету: мы сразу же заметим подмену. Иди!
       Магосо бросил вопросительный взгляд на Марка. Тот кивнул, и негр поспешно пошел прочь по зеленым полосам, которые благодаря камешку Клави он видел очень отчетливо. Не оглядываясь, он добрался до границы Наказанных Песков, вошел под спасительную сень деревьев, сел на траву и, шепча молитвы, принялся наблюдать за пространством Наказанных Песков. Оно уже опустело. Крэмхосы по знаку Эфлика давно провалились вместе с Марком под землю. Его провели по длинным извилистым коридорам в мрачную пещеру, озаренную большими, в человеческий рост свечами. Там, на троне из светлого песчаника восседал грандиозный идол Тусу с золотой головой, серебряными руками и медными ногами; тело его было искусно вырезано из черного дерева. На идоле красовалась расшитая самоцветами набедренная повязка из тончайшего шелка, голова, руки, ноги и шея были украшены драгоценейшими ожерельями, которые сияли и переливались в блеске факелов.
       Марка бросили к ногам Тусу на холодный каменный пол.
       Кармас расставил около него стражу: четырех крэмхосов. Потом все ушли, а Марк остался лежать, окруженный стражей, курениями и тишиной.
       "Так вот, какая она внутри, эта мадида, - подумал он. - Судя по чертежу, здесь молельный зал, а есть еще отдельные комнаты для эниосов и для хранения сокровищ".
       Веревки больно впивались в его тело. Если бы не надежда на то, что Эфлик вызволит его отсюда, он давно бы упал духом. Но как же Йорто и Алатэль? Вдруг хозяину "Великого фараона" не удастся спасти их?
       Четыре крэмхоса, которые стерегли пленника, задремали. Марка постепенно тоже начал одолевать сон. Ему показалось, что аромат курений становится все более назойливым и приторно-сладким. Не успел он как следует подумать об этом, как уже крепко спал.
       
               
       Просыпается он оттого, что кто-то льет ему на голову ледяную воду. Марк вскакивает и оглядывается по сторонам. Веревок на нем нет; молельный зал мадиды исчез, словно приснился. Над ним звезды, под ним - трава, и все это огорожено кустами. Рядом бьет родник, и сидит Эфлик с деревянным ковшом в руке.
       - Проснулся? - смеется он.
       - Эфлик, - Марк обнимает его. - Как я рад тебе! Но каким же образом ты спасся из мадиды вместе с Арсидом, Орестом и Кэо, сыновьями Тосса?
       Эфлик смотрит на него, и глаза его наполняются глубоким ясным теплом.
       - Наконец-то, - говорит он. Голос его вдруг осекается. Секунду или две он не может говорить. Потом справляется с собой и продолжает своим обычным, чуть насмешливым тоном:
       - Выпей вот этого напитка из фляги, Марк, он подкрепляет и бодрит. Мне стоило труда вызволить тебя и малышей из мадиды. Не волнуйся за них - Магосо уже отвез их во дворец. Там тебя ждут с нетерпением. Я подсыпал в курения особый порошок, навевающий сон, и когда стража заснула, вынес тебя тайными ходами на поверхность. Дети были поручены одному из эниосов. Я усыпил и его, и тех, кто был при нем. Не оставляйте больше ваших детей одних. Среди вас появился предатель, вернее, предательница. Я не знаю, как ее зовут. Эта женщина влюблена в Грамэмбраса. Она ходит к нему и готова все для него сделать; она и похитила детей. Что же касается твоего вопроса, которого я так ждал, я отвечу на него позже. Сейчас нам пора расстаться, иначе меня хватятся. Я знаю, что ты не позволил Клави идти сегодня вечером с тобой: благодарю тебя за это!
        Он пожал ему руку.
        - Не благодари, - сказал Марк. - Ты второй раз спасаешь мне жизнь. Ты великий человек, Эфлик. А крэмхосы... если они узнают, кто' ты, могут ли они убить тебя?
        - Нет, - ответил Эфлик. - Меня нельзя убить, как и Людей Песка. Но можно заковать в цепи и заточить в одном из самых нижних подвалов мадиды. Там уже заключено несколько крэмхосов, обвиненных в двойной игре. Впрочем, они истинные крэмхосы, Грамэмбрас наказал невиновных. Половина из них заключена там по моим наветам: это были крайне опасные для нас люди. От них могли пострадать мы с сыновьями Тосса и вы, живущие наверху. Мне пора, Марк. Будь здоров. Прощай.
        Он снова стиснул руку Марку и, выйдя на песчаную дорожку, залитую лунным светом, тут же провалился вниз, и песок сомкнулся над ним.
        Марк выбрался на ту же дорожку и почти бегом поспешил во дворец. Судя по расположению луны и звезд было уже около двух часов ночи. Ему хотелось как можно скорее обрадовать друзей своим возвращением.
       
                Глава 8. ПРЕДАТЕЛЬНИЦА.
 
        Во дворце его встретили с восторгом. Лавр Кэст и Нико Тэгрос расспрашивали его о том, как ему удалось спастись из плена. Марк сказал, что и сам не знает этого: просто он вдруг очутился далеко от песков и без веревок.
        - Я почему-то подумал, что Йорто с Алатэлем должны уже быть дома, - сказал Марк. - Сам себе удивляюсь! Я рад, что мое предчувствие сбылось.
        Только оказавшись вместе со счастливой Йотэной, взволнованным Магосо и Ийей, которая не могла налюбоваться на Йорто с Алатэлем и держала их на руках, Марк очень тихим голосом поведал им всю правду. Слушая его, Йотэна с Ийей невольно содрогались от ужаса и мысленно горячо благодарили Небо за то, что оно оказалось столь милостиво к ним. Дрожь пробирала даже мужественного Магосо.
        - Я ждал тебя часа два там, где мы оставили лошадей, - сказал он Марку. - Потом я увидел Эфлика с детьми на руках. Он вынырнул из песка у самой границы крэмхосовых владений. Я подошел к этой границе по траве. Он передал мне детей и велел ехать во дворец. Сказал, что ты тоже скоро вернешься. Я повез детей на своем жеребце, а твоего коня повел за собой в поводу.
        - Больше всего меня интересует женщина, полюбившая Грамэмбраса, - сказал Марк. - Интересно, кто она?
        - Мне кажется, я знаю, - тихо откликнулась Йотэна. - Это Мартия, новая служанка. Говорят, ее видели сегодня во дворце.
        - Я убью эту женщину! - гневно воскликнула Ийя. - Она похитила наших детей и отдала их крэмхосам!
        - Тише! - шепнул Марк. - Ее никто не поймал за руку. Даже Клави видела похитительницу только издалека. Нам нужно молчать, смотреть и слушать. Если в самом деле Мартия забыла обо всем на свете ради крэмхоса, который не любит ее, потому что не умеет любить, она обязательно промахнется в своем предательстве и изобличит себя. Пока что она не должна даже допускать мысли о том, что мы ее подозреваем. У меня есть план...
        И, понизив голос до шепота, Марк сообщил придуманный им план своим друзьям. Все трое заявили, что он замечательно придумал и поклялись вести себя с Мартией так же благожелательно и спокойно, как прежде. После этого Магосо с Ийей отправились к себе, а Марк с Магосо остались одни.
        - Удивительно, - молвила Йотэна задумчиво. - Как женщина смогла полюбить Человека Песка? Ведь крэмхосам чужды земные желания, они не могут отвечать взаимностью обычным людям.
        - Они и не отвечают, - Марк обнял ее и прижался губами к ее волосам. - Но они могут сделать вид, что отвечают. Помнишь, Нико Тэгрос говорил: крэмхосы не испытывают голода, но могут есть, не испытывают жажды, но могут пить. Ведущий Вниз хладнокровно использует эту несчастную в своих целях, но чтобы она служила ему, он должен быть с ней ласков и обходителен. Ему нельзя терять ее, потому что вторую такую безумицу найти будет трудно, и он это хорошо понимает.
        - Она хочет, чтобы крэмхосы восторжествовали над нами, - продолжала размышлять Йотэна. - Но разве она не знает, что когда они восторжествуют, она погибнет?
        - Думаю, что не знает, - заметил Марк. - Вернее, она, конечно, слышала об этом, но не верит в это. Грамэмбрас наверняка внушил ей, что она будет его женой и царицей Нэнноса, как только крэмхосы победят кридов.
        - Ах, это ужасно, - в глазах Йотэны блеснули слезы сострадания. - Ужасно, когда тебя обманывает тот, кого ты любишь. Эта женщина слаба и несчастна, я не могу осуждать ее.
        - Я тоже, - отозвался Марк. - Но не забывай, что это слабое несчастное создание хочет гибели Нэнносу, его жителям и нашим детям. Мартия - враг, но она и человек. Наш долг - принимать ее как человека, но при этом защищаться от нее как от врага. Впрочем, Мартия ли это? Быть может, наши подозрения несправедливы.
        - Ты придумал замечательный план, - заметила Йотэна. - Благодаря ему мы наверняка очень скоро точно узнаем, враг нам Мартия или нет.


       Все остальное время до Ночи Крэмхосов Марк и Магосо с таким усердием изучали кридский язык, словно от этого зависела их жизнь; да так оно и было. К Ночи Крэмхосов они уже знали язык так хорошо, что могли поддерживать разговор со своими молодыми женами. Те утверждали, что у обоих замечательное произношение; правда, чувствуется небольшой акцент, но это неважно, так даже интересней.
       Накануне Ночи Крэмхосов Марк Спарт попросил служанку Мелану "заболеть" и всю ночь провести в своей комнате. Мелана очень удивилась: она чувствовала себя здоровой, как никогда. Марк сказал ей, что ее мнимая болезнь очень поможет ему в одном важном деле, а именно: он хочет проверить, насколько она молчалива. Если он убедится, что Мелана никому не рассказала о том, что ее болезнь притворная, он щедро наградит ее.
      Его слова очень понравились простодушной Мелане.
      - О, господин! - воскликнула она искренне. - Вот увидите, все будут думать, что я на самом деле очень больна, и никто не догадается, что я притворяюсь. Вы убедитесь в том, что я умею хранить тайны.
      Марк сообщил Нико Тэгросу, что Мелана заболела. Нико сказал, чтобы он не беспокоился: покои будет убирать Харитина, служанка Лавра Кэста, или Мартия, одинокая молодая вдова, проживающая на одной из улиц Нэнноса.
      - Лучше позвать Мартию, - небрежно сказал Марк. - Госпоже Йотэне очень понравилось, как она составляет букеты. Кстати, сколько лет этой женщине?
      - Мартии? Двадцать семь, - охотно сообщил Нико Тэгрос. - Ее муж был одним из наших лучших ювелиров.
      - Его похитили крэмхосы? - сочувственно спросил Марк.
      - О нет! - Тэгрос покачал головой. - Он умер четыре года назад от сердечного приступа. Детей у них не было. Мартия живет в достатке, но ей скучно, поэтому она часто берется за работу, которую может выполнить.
      - И она не хочет второй раз выходить замуж?
      - Нет, - ответил Нико, - хотя за нее сватались. Вероятно, она все еще скорбит об умершем муже.
      Он задумался, потом нерешительно спросил:
      - А вы случайно не знаете, господин, к кому все-таки ходит моя Клави, с кем встречается? Она почему-то не торопится знакомить меня с этим человеком.
      - Нет, я ничего не знаю, - ответил Марк. - Но в одном я уверен: Клави честная девушка, у нее пылкое благородное сердце, цельная натура: она никогда не полюбит недостойного, Нико
      Озабоченное лицо Нико Тэгроса прояснилось. Он крепко пожал Марку руку и весело сказал:
      - Да благословит вас Бог, господин! Я знаю: вы хорошо разбираетесь в людях и не будете раздавать незаслуженных похвал. Я рад... очень рад, что вы такого мнения о моей Клави. Значит, она заслуживает.
       Марк ответил какой-то сердечной любезностью и поспешил уйти. "Бедный Нико, - думал он. - Я многое скрыл от него. Но то, что сказано мной, - правда. А теперь мне нужна Клави".
       Он нашел Клави на крыше. Худенькая, в легких летних одеждах и золотистых сандалиях, девушка поливала цветы, то и дело бросая внимательный взгляд в сторону Наказанных Песков, как будто надеялась что-то увидеть на их безжизненных просторах. Когда Марк окликнул ее, она вздрогнула и едва не уронила серебряную лейку. Потом улыбнулась и спросила:
       - Что ты хочешь, Марк?
       - Мне нужна твоя помощь, Клави, - ответил он и посвятил ее в свой план. Глаза Клави вспыхнули.
       - Я тоже подозреваю Мартию, - призналась она. - И скажу тебе честно: уже седьмой день я поливаю здесь цветы в надежде ее увидеть, и за это время пять раз какая-то женщина пересекала границу Наказанных Песков, а потом возвращалась обратно целая и невредимая; но издали ее узнать невозможно. Я хотела попросить у своего отца подзорную трубу якобы для того, чтобы полюбоваться окрестностями. Но твой план вернее. Если она что-нибудь замыслит сегодня ночью, мы это узнаем наверняка. Впрочем, это вряд ли что-нибудь докажет. Она сможет отвертеться, прикинуться дурочкой, как она это обычно делает.
        - Посмотрим, - заметил Марк. - А по какой дороге ходит женщина, что ты видела?
        - Лесной тропинкой, - сказала Клави. - Но, может, ей известны и другие пути.
        - Но камешка у нее при себе нет?
        - Конечно, нет, - Клави удивилась. - Камешки, показывающие стены переходов, есть только у... ты знаешь, у кого. И он дал их пока что только нам с тобой. Эта женщина - подруга Ведущего Вниз. Ни один крэмхос не посмеет тронуть ее, и она это знает. Будь спокоен, я сделаю все, о чем ты меня попросил.
        Марк поблагодарил Клави и спустился вниз. Проходя мимо покоев Ийи и Магосо, он заглянул в открытые двери и засмеялся: Магосо сидел возле набитого песком корыта, на котором возлежали две огромных короткошерстных кошки: они высиживали, вернее, "вылеживали" яйца мауджисов. Тро каждый день навещал устроенный им самим инкубатор, и они с Магосо вели беседы об охоте и о повадках золотых драконов.
        Магосо обернулся, услышав смех друга, и погрозил ему пальцем:
        - Тихо! Не мешай нашим будущим защитникам.
        - Ты имеешь в виду кошек? - спросил Марк.
        - Нет, мауджисов, - ответил Магосо.
        - Кто бы мог подумать, что из тебя получится такой увлеченный зоолог, - пошутил Марк.
        - Не зоолог, а ловчий, - с улыбкой поправил его Магосо. - Я стану великим ловчим и непременно прославлюсь на весь Нэннос.

                Глава 9. ПОЙМАНА С ПОЛИЧНЫМ.

        Мартия убирает покои вместо "заболевшей" Меланы. Йотэна исподтишка наблюдает за ней. У Мартии в отличие от большинства кридок светлые волосы (правда, темнее, чем у Клави) и серые глаза. Она была бы изысканно-красива, если бы не что-то тревожно-исступленное в ее взгляде. За видимым спокойствием ее движений Йотэна ясно чувствует напряжение и нервозность. На правильных чертах ее лица - печать постоянного отчуждения, но досады уже нет. Мартия кажется захваченной какой-то мыслью настолько, что ей нет времени досадовать.
        Уже десять часов вечера. В полночь наступит Ночь Крэмхосов. Лавр Кэст велел сменить замок на воротах. В этот раз Люди Песка не смогут открыть их ключом. Они должны будут искать другую возможность проникнуть в сад. Йотэна отпускает Мартию. Та кланяется и уходит. Как тень, она проскальзывает в пустые покои, где хранятся древние летописи, засушенный угорь-альбинос и десять древних кридских паллов - самая мелкая в древности золотая монета, проглоченная когда-то угрем, которого поймал Йорто. Мартия быстро и пристально оглядывается по сторонам, затем поспешно хватает с обитой бархатом полки заветные десять паллов и почти убегает прочь. Она не знает, что ее видели. Из-за драпировки выскальзывает Магосо. Он спешит в покои, где уже сидят Марк, Ийя и Йотэна. Они выслушивают его краткий рассказ о поведении Мартии. Марк кивает головой и замечает:
       - Ну, теперь очередь Клави.
       Сам он уже сделал все, о чем просил его Эфлик - а именно положил браслет и написанное им на липовой досочке изображение браслета на нижнюю ступень крыльца. Сегодня молодые люди не одни, с ними их дети и кормилица. Они в соседней комнате, где нет окон, а единственная дверь ведет не в коридор, но к их матерям и приемным отцам.
        В полночь являются крэмхосы. Сегодня они без детей и без женщин. Грамэмбрас, как всегда, шагает впереди всех. За ним эниос несет длинную деревянную лестницу. Ее приставляют к воротам, и вскоре Грамэмбрас и его свита, а после и все остальные оказываются в саду: их озаряют светильники. Боевая музыка Людей Песка звучит сегодня более бравурно, чем обычно, а у Ведущего Вниз какой-то особенно победный и самодовольный вид. Эфлик идет рядом с ним; он спокоен и сосредоточен.
       У крыльца Грамэмбрас останавливается и разражается смехом.
        - Смотрите! - говорит он. - Этот римлянин и в самом деле художник! Как умело он изобразил мой браслет. Да еще и отдал его обратно - честный малый! Одно только мне неясно: почему этот парень не погиб от змеиного яда и каким образом он выбрался живым из мадиды, да еще и унес с собой детей? Ведь он усыпил всех наших жрецов! Что ж, Марк Спарт, я все равно получу сегодня десять древних паллов, которые не одно тысячелетие мучили нас - да, я получу эту монету, жертва богу Тусу будет, наконец, принесена, и сегодняшние криды склонятся перед древними!
        Марк, стоя у запертых ставен, насмешливо отвечает по-кридски:
        - Ты обезумел от жадности, крэмхос! Смотри, как бы тебе не стать посмешищем всего Нэнноса.
        - Что заставило тебя на этот раз заговорить со мной, несчастный? - спрашивает Грамэмбрас презрительно. - Впрочем, неважно, скоро тебя не будет в живых.
        В это время к молодым людям вбегает Клави.
        - Я заперла ее! - шепчет она. - Вот ключ! Она в оружейной комнате.
        - Пойдем, Магосо, - быстро говорит Марк, беря ключ у девушки. - Спасибо, Клави.
        Они быстро идут к оружейной комнате и не видят, как ставни этой комнаты распахиваются. В ночи звучит ликующий голос Мартии:
         - Грамэмбрас! Я достала ее! Держи!
         В блеске садовых светильников - чаш, наполненных ароматным маслом, - видно, как из окна вылетает золотая монета. Ведущий Вниз ловит ее и торжествующе показывает Людям Песка. Те ревут от восторга.
        - Весы сюда! - требует он.
        Приносят большие весы удивительной чувствительности. На одну чашу укладывают два пуда драгоценных украшений, а на другую ставят золотую гирю.
        - Теперь кладите десять паллов! - гремит Грамэмбрас.
        Десять паллов бережно кладут на чашу весов поверх украшений.
        - Что?! - вдруг восклицает, не веря своим глазам, Ведущий Вниз. - Да ведь снова до двух пудов не дотягивает! О боги, это не так монета! Не та!!!
        Злобная ненависть перекашивает его лицо, и он шипит:
        - Мартия, так ты решила предать и обмануть меня?! Почему ты дала мне фальшивку?
        - Я нашла ее там, Грамэмбрас, - голос Мартии дрожит от неожиданного ужаса и горя. - Милый мой друг, я сделаю все, что хочешь, только не оставляй меня! Скажи, что мне сделать! Там не было другой монеты...
        - Скинь мне веревку, - холодным голосом говорит Грамэмбрас. - Несмотря на всю свою глупость, это-то ты можешь сделать! Я поищу сам. Уж мы с Эфликом найдем эту проклятую монету!
        - Да, да, я сейчас сброшу веревку, - торопливо отвечает Мартия. Она привязывает один конец веревки к ножке тяжелого кресла, а другой выбрасывает в окно. В это мгновение в замке бесшумно поворачивается ключ, и в оружейную входят Марк и Магосо. Мартия не успевает вскрикнуть, как ей затыкают рот, и отскакивает от окна. Она отчаянно сопротивляется. Ее быстро связывают, выносят в коридор и запирают в чулане. Ведущий Вниз ничего не знает об этом. Он приказывает Эфлику:
       - Лезь первым!
       Эфлик начинает послушно забираться по веревке вверх. Марк и Магосо возвращаются в оружейную. Глянув из-за шторы, Марк видит, что Эфлик взбирается по веревке.
        - Эфлик! - шепчет он. - Будь готов: сейчас мы обрежем ее.
        Эфлик поднимает голову и едва заметно кивает головой. Тогда Марк одним взмахом кинжала перерубает веревку. Магосо, также прячущийся за шторой, видит, как Эфлик падает на землю с ловкостью акробата. Тут же Марк накрепко запирает ставни. Грамэмбрас изумлен, а Эфлик, поднимаясь на ноги с мастерски разыгранной мстительной ненавистью восклицает:
        - Нас предали, Великий! Кто-то обрезал веревку и запер ставни.
        - Мартия! - вне себя от злобы рычит Ведущий Вниз. - Это твои штуки?!
        - Она верна тебе, глупый крэмхос, - отвечает Марк. - Но пока мы, люди из хрустального шара, живы, вам не попасть во дворец правителя и не получить настоящие десять паллов, наказавшие Нэннос.
        Грамэмбрас дрожит от ярости; крэмхосы угрожающе машут руками и гудят, как осиный рой, но не решаются на какие-либо действия. Они обмануты в своих самых сладких надеждах, обозлены, разочарованы. Но они не могут разнести дворец, ибо им тогда никогда уже не найти десяти паллов. В бешенстве, ругаясь и крича, они начинают ломать двери, но двери, как всегда, укреплены так, что их нельзя сломать, не разрушив при этом дворца.
       В конце концов крэмхосы бросают эту безнадежную работу: им пора жечь костры у мадиды. Уходя, Грамэмбрас кричит невидимому Марку:
       - Мы еще встретимся с тобой, жалкий чужеземец! Мы так встретимся, что ты проклянешь день своего рождения. Если же вы сделаете что-нибудь худое Мартии, знайте: ни один из вас не будет пощажен в час нашей победы!
       И Люди Песка покидают сад правителя.

                Глава 10. СУД.

       На следующее утро весь дворец взбудоражен тем, что произошло ночью. Мессэрэ Кэст - человек очень добрый, но теперь он едва сдерживается, чтобы не отдать приказа казнить Мартию тут же на месте. Уговоры Марка и Нико Тэгроса делают свое дело. Правитель соглашается на расследование и суд над виновной. Потом признается:
       - Я вчера едва не умер от ужаса, когда Грамэмбрас стал взвешивать сокровища и вместе с ними монету: я ведь думал, что она настоящая. Но где же тогда те десять паллов, что хранились рядом с белым угрем?
       - У меня, - отвечает Марк. - Но уверены ли вы, господин Кэст, что это та самая монета, завладев которой крэмхосы могут победить кридов?
       И он отдает господину Кэсту древнюю монету. Тот отвечает:
       - Сейчас мы это проверим, любезный зять.
       Он зажигает лампаду, творит молитву и аккуратно подносит монету к огоньку. Марк с изумлением видит, как золотая монета вдруг чернеет, как уголь, и на ней проступает белая надпись на древнекридском языке: "Наказанная земля".
       - Когда Господь простит Нэннос, - говорит Лавр Кэст, - эта монета станет бриллиантовой. Если Люди Песка все-таки победят нас, она станет медной. Это настоящая монета, монета купца с "Великого фараона".
       - Тогда ее надо спрятать как можно дальше, - предлагает Марк. - Ведь Мартии ничего не стоило взять ее; вернее, не ее, а точную копию этой монеты.
       - Да, - тяжело вздыхает правитель. - С тех пор, как мои предки поселились на Нэнносе, они привыкли доверять своим подданным, и я был воспитан так же. Но теперь, очевидно, время доверия прошло. Где же мне спрятать эту более чем драгоценную монету? О каких бы заветных тайниках я ни подумал, все они кажутся мне ненадежными. Марк и Нико Тэгрос, может, вы придумаете что-нибудь?
       Нико и Марк глубоко задумываются. Потом Марк спрашивает:
       - Каким образом крэмхосы узнали, что монета найдена и находится во дворце?
       - Они никогда не были уверены, что она во дворце, - замечает Нико Тэгрос. - А узнали... это предание, и я не ведаю, достоверно ли оно... летописи говорят, что они узнали о том, что монета найдена, из своей книги, которую держат в мадиде. Строка в этой книге - а именно слова "десять паллов" - стала огненной. Пока эти слова остаются огненными, крэмхосы будут знать, что монета у нас. Если бы мы бросили монету обратно в море, огненные буквы погасли бы и стали обычными.
       Марк не скрывает своей радости.
       - Раз так, - говорит он, - то не пройдет и часу, как огненные буквы погаснут.
       - Сын мой, - правитель удивлен. - Неужели ты хочешь бросить этот знак Божий обратно в море?
       - Нет, - успокаивает его Марк. - Но я знаю хороший тайник в море.
       Правитель дает свое согласие. Марк кладет в серебряную шкатулку заветную монету и вместе с Нико Тэгросом и Магосо спешит к морю. Там они все втроем ныряют, и Марк показывает им маленькую подводную пещеру. В одной из стен пещеры небольшое углубление. Туда Марк прячет шкатулку и накрепко закладывает отверстие мелкими камешками. Вскоре все трое возвращаются во дворец, и довольный Нико Тэгрос объявляет правителю, что монета спрятана под водой в более чем надежном месте. Лавр Кэст просит на всякий случай не называть ему этого места, а также сохранить это в строгой тайне от других. Марк, Нико и Магосо обещают. Чрезвычайно довольный, правитель заявляет, что теперь все они могут спать спокойно: крэмхосы больше не станут осаждать их так, как до сих пор. Они, конечно, начнут искать монету в море, но не смогут найти ее. Вблизи Нэнноса множество подводных гротов, а все море крэмхосам не обыскать даже за миллионы лет.
        - Они даже не будут знать, что мы спрятали монету, - говорит Лавр Кэст. - Просто посчитают, что мы избавились от нее, бросив ее в воду.
        После обеда Лавр Кэст созывает суд, на который допускаются только Марк и Магосо, Ийя с Йотэной и несколько самых приближенных вельмож. Правитель велит привести Мартию. Ее приводят. Даже ожесточившееся против этой женщины сердце Ийи невольно сжимается, когда она видит Мартию. За одну ночь молодая женщина так сильно изменилась, что ее с трудом узнали. Ее гладкое лицо покрылось сеточкой мелких морщин и осунулось, уголки красивых губ опустились, серые глаза погасли; в них поселились отчаяние и тоска. Ее стройная фигура сгорбилась, а кожа словно потемнела. Лавру Кэсту доложили, что несчастная не ела и не пила ничего из того, что ей предложили. Правитель Нэнноса встревожен, но мужественно начинает дознание.
       - Мартия! - строго обращается он к женщине. - Почему ты решила предать кридов Людям Песка? Разве ты не знаешь, что и тебе грозит гибель, если крэмхосы одержат над нами победу?
       - Я все знаю, - равнодушно отвечает Мартия. - Да, вы все умерли бы, но я осталась бы жива и стала женой Грамэмбраса, царицей древних кридов.
       - Грамэмбрас обманул тебя, несчастная, - возражает Нико Тэгрос. - Крэмхосы не умеют любить. Он убил бы тебя первой.
       - Нет! - глаза Мартии загораются гневом. - Когда они одержат победу над вами, песок опадет с них, и они снова смогут чувствовать любовь, голод, жажду, снова станут смертны. И тогда Грамэмбрас полюбит меня, он обещал мне это. И мы будем с ним вместе, до самого конца.
       - Тебя и в этом обманули, - молвит правитель. - Песок не опадет с крэмхосов, и желания не пробудятся в них. Они не станут смертны, но они смогут править Нэнносом: то есть, разбойничать, грабить суда, убивать и тем усугублять тяжкое наказание, выпавшее на долю Нэнноса.
       - Я вам не верю, - твердо отвечает Мартия. - Я люблю Грамэмбраса. Отпустите меня к нему!
       - Я бы с удовольствием отпустил такую, как ты, - признается Лавр Кэст. - Ты полюбила крэмхоса и тем самым навлекла на нас всех несчастья. Но мне все-таки жаль тебя: если я тебя отпущу, Грамэмбрас все-таки убьет тебя, ибо десять паллов, за которыми он гонялся, брошены сегодня в море!
       Мартия вскрикивает.
       - Как?! - она заламывает руки. - Кто их бросил и куда? С какого берега?
       - Неважно, - отзывается Тэгрос. - Тебе все равно не найти их. Больше никому их не найти и не предать нас.
       Мартия в отчаянье заливается слезами. Только теперь она начинает понимать, что Ведущий Вниз действительно может со злости убить ее. Ведь теперь заветная золотая монета все равно что потеряна для крэмхосов.
       - Что скажут судьи? - вопрошает Лавр Кэст.
       С места поднимается один из судей.
       - Мы считаем, что Мартия все еще опасна, - говорит он сурово. - Мы просим нашего правителя заточить ее в верхних покоях дворца, дабы крэмхосы даже в свою Ночь не имели с ней близкого сообщения.
       - Пусть будет так, - откликается Лавр Кэст. - Хотя она причинила нам много вреда. Почему вы не просите о казни?
       - Мы знаем милосердие нашего правителя и надеемся на него, - отвечает другой судья. - Можно ли много требовать с одинокой слабой женщины, обманутой Людьми Песка? Да вспомнит господин Кэст, что и не такие бывали обмануты. Мы просим снисхождения для Мартии.
       - Да будет так, - торжественно повторяет правитель. Он от природы человек мягкий, и решение судей кажется ему разумным и справедливым. Никто не протестует против приговора. Даже сама Мартия. Она слишком подавлена и опечалена, чтобы желать для себя свободы и просить о ней.
       В тот же день ее заключают в верхних покоях дворца, где маленькое окошко без ставен забирают решеткой. К узнице приставляют стражу и служанку: суровую старую кридку, особу аскетичную и набожную. В ее верности и благоразумии никто не сомневается.

                Часть 3. ПРОЩЕНИЕ ДРЕВНЕГО ОСТРОВА.

                Глава 1. ХОЗЯИН "ВЕЛИКОГО ФАРАОНА".

        Спустя два дня Клави украдкой передает Марку записку на латыни: "Сегодня в восемь часов вечера будь вместе с Магосо у большого валуна на западной границе Наказанных Песков. Эфлик".
       Марк передает слова Эфлика Магосо и сжигает кусочек папируса. Потом оба сообщают своим женам, что Эфлик будет ждать их нынче вечером. Вероятно, они вернутся поздно, не нужно волноваться за них. А самое главное: пусть никому не говорят ни слова о том, где их мужья. Если кто-нибудь начнет спрашивать, следует сказать, что Марк и Магосо поплыли на лодке проверить, все ли
в порядке с их хрустальным шаром, - и скоро вернутся.
       Когда солнечные часы в императорском саду начинают показывать половину восьмого, Марк и Магосо незаметно покидают дворец. Они спешат на границу Наказанных Песков к большому валуну и вскоре оказываются на месте, скрытые валуном и вечнозеленым кустарником. В восемь часов они видят, как твердый песок вдруг становится зыбким, и появляется Эфлик. Они выходят к нему. Он молча берет их за руки, и они все втроем немедленно проваливаются вниз. Он ведет их какими-то пустынными переходами, озаренными слабым зеленоватым светом до самого своего жилища. Оно уже знакомо Марку. Он узнает деревянную дверь, за которой Эфлик прятал его от Людей Песка. Эфлик открывает эту дверь, и когда друзья заходят туда, запирает ее изнутри.
       Внутри горят свечи в серебряных шандалах. Эфлик предлагает обоим сесть на ложе напротив него, а сам садится на другое ложе. В его жилище так же красиво, как прежде. На столе угощение: кубки, наполненные вином (древняя бутыль завернута в драгоценный мех соболя), а на блюдах - мясо, зелень и фрукты.
       Эфлик улыбается гостям. Его красивое лицо обаятельнее обычного; это обаяние сквозит в каждом его жесте, а глаза мягко мерцают, как черные звезды.
       - Прошу вас, - говорит он, указывая на угощение.
       Они пьют. Вино необыкновенно вкусно.
       - Царская выдержка, - хвалит Магосо.
       - Да, - соглашается Эфлик. - Это вино подарил мне фараон за те скромные услуги, что я оказал ему. Я позвал вас, ибо сегодня свободен; Грамэмбрас отпустил меня. Недавно ты задал мне вопрос, Марк: как удалось спастись из мадиды мне, Оресту, Арсиду и Кэо, сыновьям Тосса? Сейчас я расскажу вам. Начну с того, что Тосс - тоже купец, и я вырос в его доме, который стал для меня родным. Тосс помог мне купить и оснастить мое собственное купеческое судно "Великий фараон". Уже в двадцатилетнем возрасте я стал его владельцем. Мои сводные братья (Арсид - старший, Орест и Кэо - младшие) часто ходили со мной на этом судне и помогали мне в торговле. Я не держал рабов. Мои гребцы были наемными людьми, как капитан и кормчий. Почти все мы были криды, но несколько человек матросов - египтяне. Когда мы возвращались в Криду в последний раз, мне было тридцать пять лет, Арсиду двадцать восемь, а его братьям по двадцать два года: они были близнецы, но из тех, что не похожи друг на друга. Эти молодые люди до сих пор любят и почитают меня как старшего брата, а я... вряд ли я люблю их меньше, чем любил собственных детей. Наши жены и дети (я говорю о нас с Арсидом) - ждали нас в Криде. Мы, как всегда, мечтали о встрече с ними. Но непогода заставила нас бросить якорь возле Нэнноса. Капитан, кормчий и матросы, они же гребцы, не захотели оставлять судно. Мы же, четверо братьев, решили переночевать на берегу. Нас радушно встретили и на славу угостили. Но этой же ночью мне приснился сон, что я бросаю в море десять паллов и проклинаю остров Нэннос, а возле меня стоит некий светлый дух в белых одеждах и кивает головой, одобряя мое проклятие.
       Когда же все мы проснулись, мы увидели, что лежим не в гостеприимном кридском доме, где остановились на ночлег, а в мрачной пещере мадиды. Мы поняли, что нас обманули. Друзья мои пришли в отчаяние, но я вспомнил свой сон и был спокойней, нежели они. К нам вошел эниос мадиды. Он сообщил, что во имя жертвоприношения богу Тусу мое судно разграблено, а все люди на нем перебиты. Мы же четверо до самой своей смерти обречены оставаться в мадиде, воздвигнутой из песчаника, дабы император Криды не узнал о преступлении жителей Нэнноса. Тогда я сказал, что хочу в последний раз увидеть море. Все, что за этим последовало, описано в летописи; вы, конечно, читали ее. Когда меня привели обратно в мадиду, мои сводные братья горько плакали. Во мне не было слез, я чувствовал лишь одно - что жизнь моя кончена, и мысленно прощался с женой и сыновьями. Но когда мы остались одни, из тьмы капища выступил тот самый светлый дух, которого я видел во сне, и назвался Ангелом Божьим. Мы преклонили перед ним колени, ибо увидели сияние над его головой, а за спиной крылья, и сам он был чуть прозрачен, так, что сквозь него мы могли видеть предметы. Он сказал нам, что послан Единым Богом, дабы спасти нас. "Уверуйте в Пославшего меня, - молвил Ангел, - и будете жить". Он сказал нам слова, которые я не произнесу вслух, ибо это были слова величайшей благодати, и смертному не годится повторять их. После этих слов все мы уверовали в Бога. Тогда Ангел изрек следующее: "Отныне сей остров - Наказанная Земля. Ночью песок выйдет из нечестивого капища и скроет переходы, ведущие сюда, и станет все кругом покрыто Наказанными Песками на много тысяч лет. Люди же, погребенные в песке, не умрут, но покроются песком. Они забудут земные желания, вы - нет. Свиду вы будете подобны им, но лишь для того, чтобы способствовать их сокрушению и гибели. Ты, Эфлик, назовешься Эфликом Обожженным, которого убьют нынче днем; лица его никто никогда не видел, и тебе поверят. Вы, сыновья Тосса, останетесь под своими именами, и никто не скажет вам "их среди нас не было". С семьями вашими всегда будет Господь. Он сохранит и спасет их, и вы встретитесь на новой земле, под новым небом. Освобождение же от песка вам принесут люди из третьего по счету хрустального шара".
         Ангел еще долго беседовал с нами, и только мы знаем, о чем, - да еще Тот, Кто избрал нас орудием Своего гнева. После очутились мы на свободе, но уже и не думали возвращаться домой; нас ожидала величайшая из миссий. Мы знали, что на протяжении долгих сотен лет мы должны будем спасать людей от крэмхосов и в конце концов поможем освободить весь Нэннос от наказания. И когда наказание совершилось, мы стали тем, что мы сейчас. За то время, что мы живем среди крэмхосов, мы спасли пять тысяч человек. Но эти пять тысяч не должны были снова появляться на Нэнносе. Никто не должен был знать, что эти люди спасены: ведь мы вызвались быть убийцами всех, кого поймают Люди Песка. Поэтому, чтобы Люди Песка продолжали доверять нам, мы увозили спасенных в хрустальном шаре на остров Баос...
        - Я чувствовал это! - не выдержал Марк. - Так значит, люди на Баосе - живые, а не призраки! Значит, там чейчас живут те, кого вы спасли за последнюю сотню лет, и потомки тех, кто был спасен вами раньше...
        - Да, - подтвердил Эфлик. - А именно три с половиной тысячи человек.
        - Но откуда хрустальный шар?
        - Это первый шар. Он прибыл к нам на ките, и в нем мы нашли двух умерших людей: вероятно, то были сами атланты. Мы спрятали шар и кита в небольшой бухте, о которой крэмхосы не знают. Кита зовут Э'дзо. Второй шар прибыл к нам гораздо позже, всего двести пятьдесят лет назад; кита звали Торий в честь уже скончавшегося к тому времени императора Криды. Он был пуст. Из него мы достали путеводные камешки, случайно узнав об их свойствах из древних научных рукописей, чудом попавших в наши руки. В первом шаре камешков было крайне мало, во втором - гораздо больше. Они помогали сохранять холод в погребе шара. Мы вытащили их. Это крохотные осколки особых метеоритов. Об их свойствах знали только величайшие ученые Атлантиды и Криды, больше никто. В вашем шаре их тоже много, но нам они пока не нужны. Позже мы, конечно, должны будем забрать их.  Второго кита с шаром мы спрятали в той же бухте, закрыв ему и Эдзо доступ в открытое море. Ваш кит остался при вас. Крэмхосы не боятся Дэллу, потому что не знают, что она третий кит, кит несущий им гибель. Они считают, что это первый кит и полагают, что их гибель еще далека. О трех китах они узнали из своей ритуальной книги, которая называется Книга Времени. Своих китов мы кормим планктоном. На них уже нельзя совершать далеких путешествий: там нет больше погребов, вернее, камешки из них вынуты - остались лишь те камешки, которые сохраняют воздух в шарах, когда киты погружаются под воду. Впрочем, путь до острова Баос близкий. Мы сажаем спасенных людей в шары, открываем ворота, удерживающие китов в бухте, и двое из нас провожают спасенных до острова Баос.
        - Разве крэмхосы не могут добраться до острова Баос и увидеть спасенных вами людей? - подал, наконец, голос Магосо; до сих пор он сидел и слушал, как зачарованный.
        Эфлик покачал головой.
        - Крэмхосы не могут так далеко удаляться от Наказанных Песков, их сдерживает незримая преграда.
        - Но что же они думают о том, где вы хороните людей, которых, якобы, убиваете?
        - Мы сумели уверить их, что бросаем убитых в море. И отдаем одежду, будто бы снятую с мертвых тел. Грамэмбрас уверен, что свирепей нас четверых никого нет - кроме, разве что, Кармаса. Кармас же в самом деле свиреп, жесток и опасен. Кроме тех убитых, что ты нашел близ Лунной Долины, Магосо, есть еще двести человек. Они нигде не похоронены, потому что от них почти ничего не осталось. Это работа Кармаса и Тэ'джела. Из двух тысяч крэмхосов эти двое самые коварные, умные и жестокие, особенно Кармас. Ему двадцать лет, но он исключительно опасен и хитер. Нам не всегда удается опередить его и "казнить" пленных самим - то есть, отправить их на Баос. Бывает, что он опережает нас и спешит убить несчастных, чтобы Грамэмбрас не отдал его пленных нам и не лишил его удовольствия убивать. Тэджел - верный помощник Кармаса: опасайтесь этих двоих больше прочих. Кармас уже много тысяч лет завидует тому, что я - главный после Грамэмбраса, но я человек, а он - крэмхос. Его мышление и кругозор ограничивает песок. Нас же с братьями ничто не ограничивает, кроме воли Божьей.
       - Ты познакомишь нас со своими братьями? - спросил с надеждой Марк.
       - Конечно, - ответил Эфлик. - Приходите послезавтра вечером на песчаный пляж у скалы Страха - и я познакомлю вас.
       - Как же нам спасти Нэннос? - спросил Магосо. - Как похитить Книгу Времени? Ведь в ней сказано об этом.
       - Еще рано, - отозвался Эфлик. - Еще не был похищен правитель...
       - Правитель?! - воскликнул Марк. - Его должны похитить? И мы не должны мешать этому?!
       - Ты немного торопишься, Марк, - остановил его Эфлик. - Впрочем, с монетой и Мартией ты придумал удачно...
       - Ты уже знаешь! - изумился Марк. Потом рассмеялся:
       - Ах да, Клави...
       - Клави рассказала мне о том, что связано с Мартией, - прищурившись, возразил Эфлик. Но она не могла знать о монете.
       - Тогда... как же ты узнал?
       - Я следил за вами, - рассмеялся Эфлик своим сухим жестким смехом. - да, следил и все видел. Не обижайтесь, такова моя работа. Некоторые вещи я должен замечать или узнавать не от вас, а одновременно с вами, чтобы знать, как действовать самому. Насчет Книги или каких-либо иных действий я подам вам знак, ждите его.
       - Ты великий человек, Эфлик, - признался Марк искренне. - И вино у тебя превосходное. Ты, конечно, гораздо мудрее нас.
       - О нет, - Эфлик улыбнулся. - Не мудрее - опытнее. Это разные вещи. И потом, я поставлен над вами главным. Вы ведь не можете занять моего места, правда? А я не могу занять вашего, хотя иногда и желал бы этого. Особенно когда говорю с Клави...
       Его лицо стало на мгновение сосредоточенным и немного печальным.
       - Неужели за тысячи лет, прожитых тобой, ты полюбил только одну Клави? - нерешительно спросил Магосо. Марк покраснел, как будто этот вопрос относился к нему. Он решил немедленно сменить тему, чтобы уберечь Эфлика от необходимости давать ответ. Но Эфлик не смутился. Он дружески пояснил:
       - Нет, мне, конечно, нравились многие, и я не раз бывал влюблен, но только Клави поверила мне и поняла, что я не крэмхос, сразу поняла... Как только придет освобождение, нас с Клави уже ничто не разлучит, кроме смерти. Если только до тех пор с ней ничего не случится...
       И на лице его промелькнула такая тревога, что Марк коснулся его плеча и торжественно заверил:
       - Все мы, четверо из шара, будем беречь Клави, как родную сестру, Эфлик.
       - Благодарю, - сказал Эфлик, снова становясь спокойным и немного насмешливым. - Вы сыты? Тогда, пожалуй, вам пора уходить. Я буду теперь ждать вас вместе со своими братьями послезавтра в половине восьмого вечера возле Скалы Страха. Вот тебе камешек, Магосо, чтобы и ты видел зеленые линии; смотри, не теряй его.
        Магосо поблагодарил Эфлика, а Марк вдруг спросил:
        - Эфлик, какого цвета твои волосы - там, под слоем песка?
        - Светлые, - ответил Эфлик.
        - Светлые волосы и черные глаза, - Марк покачал головой. - Какая редкость! Очень красивое сочетание...
        - Хочешь сделать еще один мой портрет? - Эфлик рассмеялся. - Вот они, художники: нет им покоя ни днем, ни ночью. Пойдемте, вам пора. Скоро крэмхосы начнут возвращаться в свои жилища из мадиды, где сейчас большое моление. Вас не должны заметить даже издали.
        Он вывел их из своих покоев.
        - Почему в переходах всюду зеленоватый свет? - спросил Магосо. - Откуда он?
        - У здешнего песчаника, из которого сложены переходы, есть свойство светиться и озарять все вокруг, - ответил Эфлик. - Говорят это свойство дают мелкие частицы окаменевших водорослей. Впрочем, я не ученый и не могу подробно и точно объяснить это явление.
        Он взял за руки Марка и Магосо, и все трое мгновенно очутились на поверхности.
        - Ну, до послезавтра! - сказал Эфлик, пожимая им руки.
        Марк помедлил.
        - Не хочется оставлять тебя здесь, - признался он. - Скорее бы наступило время освобождения!
        Эфлик улыбнулся.
        - Оно настанет, Марк, и настанет скоро! Прощайте.
        И Эфлик исчез в песке.
        - Как он это делает? - задумчиво спросил Магосо.
        - Сила энергии, - предположил Марк. - Впрочем, это неважно. Пойдем скорее, Магосо. Ты видишь полосы?
        - Да, - ответил Магосо. - Они так и светятся в темноте. Вероятно, уже десять часов.
- Да и наши семьи ждут нас, - отозвался Марк, пускаясь в путь первым. Магосо следовал за ним молча: он не переставал размышлять о том, что увидел и услышал сегодня вечером.

                Глава 2. ПО ВОЛНАМ НА ДЕЛЬФИНАХ.

        В назначенный Эфликом вечер оба друга явились к Скале Страха. На песчаном пляже было пустынно. Недавно прошел легкий дождь, воздух стал приятно свежим и прохладным. Волны неторопливо набегали на берег. Небольшая скала, бывшая в давние времена очень высокой, походила теперь на большинство других скал. За ней Марк обнаружил множество небольших плит из песчаника. На каждой из этих плит виднелись полустертые имена и даты рождения и смерти. Даты рождения были разные, но дата смерти - одна и та же. Марк и Магосо довольно скоро догадались, что это могилы матросов с "Великого фараона". Видимо, Эфлик со своими сводными братьями отыскали тела убитых и похоронили здесь. Могилы были ухожены; их окружали цветы. Насчитав семьдесят могильных плит, Марк и Магосо вновь вернулись на берег. Едва они подошли к Скале Страха, как из-за нее вышел Эфлик, а с ним еще трое.
        - Марку Спарту и Магосо привет! - поздоровался Эфлик на латыни. - Представляю вам моих братьев: Арсида, Ореста и Кэо.
        "Люди из шара" поздоровались за руку с сыновьями Тосса.
        Арсид оказался приятным спокойным молодым человеком. Если бы не покрывавший его слой песка, он был бы еще миловидней. Лицо его было задумчивым, лица младших братьев-близнецов - замкнутыми. Круглоголовых, крепких Ореста и Кэо нельзя было назвать античными красавцами, но их черты также казались приятными и мужественными. У всех троих братьев были светло-серые глаза, спокойные и серьезные, но взгляд Арсида был мягче. Марк по какому-то тайному наитию угадал в нем человека, склонного к искусству, и стал гадать про себя, художник тот или поэт.
       - Я музыкант, - отвечая на его мысли, улыбнулся Арсид. - Я играю на свирели, и мои братья тоже.
       - Да, - подтвердил Кэо, более открытый и общительный, чем Орест. - Для Арсида музыка всегда была важнее торговли, а мы с Орестом, пожалуй, все-таки больше купцы, чем музыканты.
       Орест молчал. Довольно строгим и холодноватым взглядом он изучал своих новых друзей. Он верил Эфлику и древним предсказаниям о том, что люди из третьего хрустального шара - освободители Нэнноса, но пока что не испытывал к ним никаких чувств, кроме легкого разочарования. До сих пор он про себя полагал, что люди из третьего шара будут белыми, к тому же, более мужественного вида. Однако как человек, удостоенный выполнения великой миссии, он молчал, продолжая с достоинством присматриваться к эим "странным чужеземцам", как он мысленно называл их.
        Эфлик заметил его отчужденность, но лишь улыбнулся и сказал Марку и Магосо:
        - Вот они, самые близкие к Грамэмбрасу люди! Не считая, разумеется, меня. Поэтому мы здесь на короткое время. Раз это так, я предлагаю посетить Дэллу и ваш хрустальный шар, Марк.
        Марк удивился и возразил:
        - Но мы не взяли с собой свистка из козьих рогов, чтобы подозвать кита.
        - Не беспокойся, - молвил Эфлик. - Нас довезут.
        И он трижды дунул в красивый сандаловый свисток, вырезанный в виде витой морской раковины. В скором времени неподалеку от берега замелькали головы трех дельфинов.
        - Вот наши морские кони, - сказал Эфлик. - Ну что, не боитесь?
        Этот вопрос относился к Магосо и Марку.
        - Нет, - ответил Магосо, заметив, что Марк слегка растерялся. - Мы с удовольствием поплывем с вами и покажем вам шар.
        Этот ответ понравился Оресту. Серые глаза его слегка потеплели, и он первым вошел в воду.
        Криды гораздо быстрее чужеземцев доплыли до дельфинов. Магосо ухватился за дельфина Арсида, Марк - за дельфина Эфлика, а Орест и Кэо давно уже завладели третьим дельфином.
        Эфлик вскочил на дельфина верхом. Марк последовал его примеру, все прочие тоже.
        - Держись за меня! - приказал Эфлик Марку, сидящему позади. - Иначе свалишься в воду.
        - Если ты не свалишься, почему же я должен свалиться? - засмеялся Марк с некоторым вызовом. - Давай поспорим, что я удержусь.
        Эфлик весело крикнул своим братьям:
        - Марк Спарт хочет с первого раза удержаться на дельфине, слышите ли вы?
        - Он не трус, - с одобрением отозвался Кэо.
        - Марк, ты упадешь, - мягко заметил Арсид. - Лучше держись за Эфлика.
        - Пусть делает, что хочет, - пожал плечами Орест, но было видно, что намеренье Марка заинтересовало его.
        Эфлик снова дунул в свой сандаловый свисток, и дельфины стремительно поплыли вперед, к сверкающему на солнце шару из горного хрусталя. Они то вылетали из воды, то вновь погружались в нее так, что люди, сидящие на них, окунались по самую шею. После третьего взлета в воздух Марк в самом деле не удержался на скользкой покатой спине дельфина и полетел в воду. Он вынырнул, отфыркиваясь и отплевываясь. Дельфин кружил возле него, посматривая на него смеющимся глазом. Эфлик протянул Марку руку и одним легким движением втащил его обратно на дельфина, но теперь Марк оказался впереди Эфлика.
        "Так я упаду еще вернее", - подумал Марк, но Эфлик вслух ответил ему:
        - А вот и нет.
        И одной рукой он так крепко ухватил Марка за пояс туники, что тому показалось, будто этот пояс зажал стальной капкан, привинченный к неподвижному столбу или дереву. "Ну и силища", - невольно подумал Марк. Он увидел, что Магосо держится за плечи Арсида, совершенно не мешая последнему. Теперь Марк не тратил сил на то, чтобы удерживаться на дельфине, и всей душой предался восторгу бешеной скачки по волнам, то взлетая вверх, то устремляясь прямо в морскую бездну. У него захватывало дух и сердце замирало от упоения. Он подумал, что нет ничего более чудесного и захватывающего, чем этот безудержный полет, нет и не может быть на свете. Глаза его разгорелись, он смеялся и что-то кричал Магосо, который вел себя совершенно так же в отличие от древних кридов. Те были спокойны и молчаливы, хотя, без сомнения, ничуть не меньше Марка и Магосо наслаждались ездой на дельфинах: таким одухотворенным внутренним светом и смелой удалью озарились их лица.
       Вскоре они очутились возле Дэллы. Огромный кит привык к людям и позволил им забраться к себе на спину. Марк первым забрался внутрь шара и начал осматриваться. Все в шаре было таким же, как всегда, но та столе лежал предмет, которого прежде не было: осколок амфоры. Марк машинально взял в руки глиняный черепок и вдруг замер, увидев то, что было на нем изображено, а именно: девушку с таким тонким и нежным лицом, такой совершенной посадкой головы и всей изящной фигуркой, что Марк невольно пришел в восхищение от этого изображения; он нашел его пленительным. Девушка смотрела на него с черепка вазы, как живая, чуть улыбаясь, и он ответил ей восхищенной улыбкой, весь погрузившись в созерцание. Он не слышал, как шар наполнился его спутниками. Он тихонько ушел за одну из перегородок, опустился на ложе и застыл, не в силах отвести глаз от рисунка.
        Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем он заметил, что разглядывает рисунок не один. Он поднял голову и увиде, что Эфлик стоит рядом и пристально смотрит на глиняный черепок. Их глаза встретились, и Марк с удивлением увидел в глазах хозяина "Великого фараона" глубокую сосредоточенную ненависть. Красивое лицо Эфлика на несколько мгновений обрело выражение хищной жестокости, и не будь Марк горячо убежден, что перед ним друг, он бы сильно испугался. Сохраняя зловещее молчание, Эфлик взял у него осколок амфоры и так сжал в кулаке, что тот раскрошился на мельчайшие кусочки. Эфлик брезгливо стряхнул их с ладоней, как пыль, и пояснил онемевшему от изумления Марку:
        - Здесь была изображена женщина-крэмхос. Не годится тебе смотреть на нее слишком долго.
        Марк смутился и ответил, отводя глаза:
        - Я смотрел не столько на нее, сколько на то, как выполнен рисунок.
        - Она специально подбросила тебе свой портрет, - молвил Эфлик. - Но не подумала, что кроме тебя ее могут увидеть другие.
        - Я смотрел на рисунок, - заливаясь краской, повторил Марк. - Зря ты уничтожил его. Я хотел его скопировать.
        Эфлик с горечью усмехнулся:
        - Твоя память уже скопировала его, Марк. Ты слишком хороший художник, ты не забудешь этого лица, даже если хотел бы забыть. Знай, эта женщина - подруга Кармаса. Ее зовут Э'льда. Она хочет уничтожить тебя, Магосо, ваших жен и детей. Но у нее есть одна особенность, отличающая ее от других крэмхосов: она не покрыта песком. Свиду она обыкновенная молодая девушка - поэтому гораздо опаснее прочих.
         Марк улыбнулся:
         - Неужели ты думаешь, Эфлик, что какая-то чужая девушка может стать для меня дороже моей Йотэны?
         Эфлик покачал головой:
         - Эльда очень хитра. Удивительно хитра. Не следует ее недооценивать. А теперь пойдем к нашим товарищам, они ждут нас.
        Они вышли из-за перегородки. Арсид, Орест и Кэо уже вынимали из хрустальных стен шара какие-то камешки, а Магосо помогал им.
        - Они вынимают камешки времени, - пояснил Эфлик Марку. - Чтобы время в шаре и возле шара шло своим чередом.
        Он подошел к братьям и тихо сказал им что-то по-кридски. Марк расслышал имя "Эльда" и понял, что Эфлик предупреждает их о том, что подруга Кармаса была здесь и оставила черепок амфоры.
        - Ру'тос? - спросил Орест ("зачем?").
        - Дэл Марк, - ответил Эфлик ("для Марка") и произнес тихим голосом еще несколько слов, которые, видимо, окончательно все разъясняли. Глаза сыновей Тосса потемнели, лица стали сосредоточенными и удрученными, а Арсид с тревогой посмотрел на Марка, будто бы сильно опасаясь за него.
        - Да что вы, криды! - рассмеялся Магосо. - Знали бы вы, через какие испытания мы с Марком прошли в Риме, спасаясь от людей императора! Да ведь Марк никогда...
        - Магосо, - мягко прервал его Эфлик, изменяя своему обычному, чуть насмешливому тону. - Мы не хотим сказать, что Марк слаб или неопытен. Мы только думаем о том, что Эльда коварна, а у Марка при всей его отваге, набожности и верности нежное сердце.
        - У меня?! - возмутился Марк. - Да если бы ты знал, Эфлик...
        - Я все о тебе знаю, - отозвался Эфлик. - Ты много раз называл меня по имени, и я знаю о тебе теперь даже то, о чем ты уже давно забыл и никогда не вспомнишь, и о Магосо тоже. Магосо не так тонок и чувствителен, как ты, но зато он гораздо лучше защищен от искушений. За него мы боимся гораздо меньше. Будь осторожен. Береги его, Магосо.
       Глаза Магосо стали большими и серьезными, и он ответил:
       - Я готов отдать жизнь за Марка, он это знает. Будь спокоен, Эфлик.
       - Нельзя ли мне самому позаботиться о себе? - вспыхнул Марк, и глаза его цвета ночного неба тоже вспыхнули. - Я докажу вам, древние криды, что вы ошибаетесь, переживая за меня!
       Эфлик подмигнул сыновьям Тосса и улыбнулся:
       - Дай Бог, чтобы мы ошибались. Все ли нужные нам камни вынуты? Тогда пора возвращаться назад.
       Они вылезли из шара. Снова Эфлик с помощью свистка подозвал дельфинов и снова все шестеро уселись на них верхом. Теперь Марк ухватился за плечи Эфлика, и они поплыли к берегу.
        - Эти дельфины вот уже пять лет, как служат нам, - бросил через плечо Эфлик. - Держись крепче, Марк!
        В этот раз скачка на дельфинах оказалась такой же захватывающей и упоительной, как и час назад, но смутная тревога и безотчетная грусть, вдруг зародившиеся в душе Марка, мешали ему наслаждаться этой скачкой в полную силу. Он притих и задумался.
        Когда они выбрались на берег, Эфлик шепнул ему:
        - Выбрось ее из головы, иначе тоска твоя усилится. У тебя есть Йотэна. И твой сын...
        - Да, Алатэль, - рассеянно согласился Марк.
        - Нет, не Алатэль, -засмеялся Эфлик. - Твой родной сын. Он родится через восемь месяцев. Йотэна уже ждет его.
        - Что?! - Марк порывисто схватил его за руки; грусть и тревога мигом слетели с него, и он позабыл о глиняном черепке. - Как ты это узнал? Скажи!
        И он засмеялся от радости.
        - О, я много чего знаю, - отозвался Эфлик. - Передай Магосо, что Ийя тоже ожидает ребенка. Прощай! И смотрите, любите своих приемных детей не меньше, чем родных, не то родные вырастут непослушными.
        Сыновья Тосса попрощались с Марком и Магосо и вместе с Эфликом исчезли в песке.
        - Смотри, - Магосо поднял что-то с песка. - Арсид забыл свою свирель.
        И он показал свирель, которая в самом деле минуту назад была в руках Арсида.
        - Я отдам ему при встрече, - сказал Марк, пряча свирель за пазуху. - Ты знаешь, Магосо, что Ийя уже ожидает младенца? Мне это Эфлик сказал.
        - Ийя? Да что ты! - Магосо обрадовался. - Пойдем скорее домой: наверно, наши жены волнуются за нас! И куда нам столько младенцев? Скоро их будет целых четыре штуки на две семьи.
        - К тому времени мы победим крэмхосов, - ответил Марк весело. - А когда некого бояться, младенцы только в радость.

                Глава 3. РАЗВЕДКА ЙОТЭНЫ.

        Ийя с Йотэной с восторгом выслушали рассказ своих мужей о катании на дельфинах и о том, какие славные люди сводные братья Эфлика. Когда же Магосо и Марк рассказали им по секрету о том, что' узнали про них от Эфлика, обе молодые женщины несказанно обрадовались. Но при этом Йотэна не высказала вслух смутного страха, который тотчас овладел ее душой.
        "Как растить детей рядом с крэмхосами? - думала она в тревоге. - Если бы точно знать, что к тому времени мы победим Людей Песка! Но Эфлик не торопится их побеждать. Чего он ждет? Ах, узнать бы!"
        В отличие от Ийи, которая была весела и всем довольна, Йотэна немного обижалась на то, что древние криды не считают нужным говорить с ними, женщинами, как будто считают их слишком неразумными для серьезных бесед.
       "Может, мы и вправду неразумны, - думала Йотэна. - Но я тоже хочу кататься на дельфинах, тоже хочу вести тайную борьбу с крэмхосами и приносить пользу".
       Она никому не раскрыла своих намерений и желаний. Марк, видя ее рассеянной и задумчивой, решил, что она скучает и поставил себе целью как можно больше развлекать ее. Он уже закончил ее портрет. Он висел в их спальне, но Марк находил, что оригинал гораздо прекраснее. Правда, он ни слова не сказал ей про глиняный черепок, найденный в шаре и про рисунок, на нем изображенный. Магосо также умолчал об этом, но сам не раз вспоминал про себя предостережение Эфлика и потихоньку заботливо наблюдал за Марком. Впрочем, Марк был так спокоен и счастлив - не только внешне, но и внутренне - что Магосо совершенно позабыл про случай в шаре.
        Когда наступила следующая Ночь Крэмхосов, все население Нэнноса, в том числе, и те, кто жил во дворце, были окружены непривычной тишиной. В полночь Люди Песка так и не появились на дороге, ведущей к воротам дворца. Конечно, они искали в море заветные десять паллов, но об этом знали только правитель Лавр Кэст, Нико Тэгрос, Марк и Магосо.
        Йотэна очень ждала появления Эфлика. Она хотела мысленно задать ему вопрос - вопрос очень важный, как ей казалось. Но Эфлика не было, как не было и остальных, и Йотэна легла спать несколько разочарованная в своих надеждах. Марк уснул быстро, ей же не спалось. Она с досадой ворочалась в постели. Но тут ей в голову пришла блестящая мысль. Очень довольная своей сообразительностью и смелостью, она потихоньку взяла у Марка камешек, данный ему Эфликом, оделась и бесшумно вышла в сад через черный ход. Дверь за собой она заперла снаружи - при ней был ключ - и поспешила прочь из сада, к морю. "Я узна'ю, где теперь крэмхосы, - думала она в лихорадочном восторге. - И они меня не поймают, потому что я сяду в лодку и поплыву вдоль берега, высматривая их. Я узнаю, где они, и Марк поймет, что мне можно доверять, что я могу быть полезной - более полезной. чем он думает".
         Она в самом деле поспешила к ближайшей дворцовой пристани и уже успела отвязать лодку, как вдруг услышала голоса. Они говорили на древнекридском языке, и сердце Йотэны упало. Выскакивать из лодки было уже поздно. Ей оставалось только одно: забиться под широкое сиденье кормы. Так она и поступила.
        Тут же появились двое крэмхосов - она услышала, как они спускаются к воде.
         - Мы теряем время, Кармас, - сказал один из них. - Тут этой монеты быть не может. Этот римлянин не такой дурак, чтобы просто так взять и выбросить монету.
         - Он - если это вообще он - и не выбросил ее, Тэджел, - ответил Кармас. - Он спрятал ее в море. Смотри-ка, лодка отвязана. Хороша дворцовая пристань! Они совсем не жалеют лодок, глупцы. Что ж, сядем в нее и поплывем к остальным.
         Йотэна услышала, как два тела плюхнулись в воду, затем забрались в лодку. Тэджел сел на весла, а Кармас стал править рулем. Йотэна в своем убежище не смела вздохнуть. Охваченная тоской, ужасом и раскаянием, она сидела очень тихо и только мысленно молила Бога о том, чтобы Марк не проснулся и не вздумал искать ее.
         "Ох, пропала я, - думала она в отчаянье. - Как он был прав, не доверяя мне всего! Как я глупа и самонадеянна..."
        Наконец, впереди замелькали сотни горящих факелов. Громкие голоса крэмхосов, искавших десять паллов, разносились над пустынным ночным берегом. Чья-то коза, прибежавшая из Нэнноса, города современных кридов, жалобно крича, бегала по берегу. Один из крэмхосов, злобно выругавшись, схватил ее за ноги и так ударил о землю, что от козы почти ничего не осталось. Кармас, который видел это, засмеялся.
        - Глупые криды! - произнес он с желчной ненавистью. - Вечно они забывают запереть скот как следует. В наше время люди были умнее.
        И они въехали в самую гущу лодок, толкущихся на воде. Видя, что кругом становится все светлее от факелов, Йотэна еле слышно прошептала:
        - Эфлик! Спаси меня, о, спаси!
        И слезы покатились из ее глаз. Она не сомневалась, что ее вот-вот заметят и убьют.
        Внезапно одна из лодок поравнялась с лодкой Кармаса, и сухой жесткий голос окликнул:
        - Кармас! Тэджел! Куда идете?
        - Грамэмбрас ждет нас, великий Эфлик, - неохотно ответил Кармас. - У дворцовой пристани тьма отличных лодок. Надо бы отвязать их все да забрать себе, как и все эти: они нам теперь понадобятся.
        - Дворцовые лодки плохо построены, - со знанием дела заметил Эфлик. - К тому же плохо просмолены и еще хуже покрашены. Ваша тоже: смотрите, на дне уже вода. Я нашел получше. Залезайте в мою лодку и передайте ее Грамэмбрасу, а я на вашей пойду осматривать Черные Рифы. Очень может быть, что монета спрятана там.
        Кармас и Тэджел не нашли, что возразить, и охотно перебрались на лодку Эфлика, которая в самом деле оказалась лучше других, а Эфлик пересел в их лодку и энергично погреб прочь, в темноту.
        Когда лодка отошла подальше от галдящей толпы крэмхосов, и крики их стали звучать приглушенно, Эфлик завел лодку под скалу, нависшую над водой и шепнул:
        - Йотэна! Вылезай.
        Йотэна выбралась из-под кормовой скамейки и с безмолвными слезами благодарности упала к ногам Эфлика.
        - Не плачь, - строго сказал он. - Сядь и не мешай мне.
        Она покорно уселась на одну из скамеек.
        Эфлик подвел лодку к уединенному берегу, привязал ее, помог Йотэне сойти и молча повел за собой. Проводив ее до самого дворцового сада, он сурово обратился к ней:
        - Теперь выслушай меня. Не делай больше так, как ты сегодня сделала. Своими легкомысленными поступками ты можешь принести вред не только мне с братьями, но и себе, и всем, кто тебя любит. Ты не ребенок, Йотэна, веди себя разумно.
        Йотэна опустила голову.
        - Я хочу помогать тебе и другим бороться с крэмхосами, - наивно сказала она. - И еще я хочу кататься с вами на дельфинах. Милый Эфлик, прости, что мне так этого хочется. Я стану очень умной, обещаю тебе.
        Эфлик тихонько рассмеялся и гораздо мягче ответил:
        - Еще рано бороться с крэмхосами. Вы с Марком слишком торопитесь. Но по сравнению с тобой Марк просто образец благоразумия. Обещай мне, что больше и шагу не сделаешь без позволения - моего или Марка.
        - Обещаю, - смиренно молвила Йотэна, и робко взглянула ему в лицо. Это лицо, озаренное факелами садовой ограды, было полно такой силы и такого неотразимого обаяния, его озаряла такая мягкая улыбка, что она сама улыбнулась ему с восхищением и любовью.
        - Ступай, - сказал он ей сердечно. - Даю тебе слово, что обязательно научу тебя ездить верхом на дельфине.
        Йотэна тихонько засмеялась от радости.
        - Может, передать что-нибудь Клави? - с готовностью спросила она.
        - Передай ей, что солнце заходит, - загадочно сказал он. - Она поймет. Прощай и будь счастлива.
        - Спасибо, милый Эфлик, - ответила Йотэна, поспешно пробираясь в сад через черную калитку.
        "Какой красивый человек, - думала она, возвращаясь через сад домой. - И какая у него великая душа! Да, я понимаю Клави: его просто нельзя не полюбить".
        Эфлик данным ему свыше внутренним слухом уловил ее мысли и снова тихонько рассмеялся.
        - Господи! - прошептал он, глядя в небо, сверкающее крупными звездами. - Я очень люблю этих людей, а они любят меня. Не оставь нас, не разъедини нас! Мы с братьями так долго были одиноки, а теперь - друзья явились к нам...
         Его глаза заволокло слезами. Он опустил голову и поспешно направился в сторону берега - туда, где оставил лодку. На душе у него было необыкновенно ясно и хорошо.

                Глава 4. ЭЛЬДА.

       Проходит несколько месяцев.
       За это время Марк и Магосо досконально изучают под руководством Эфлика все пространство Наказанных Песков. Они теперь знают все переходы и галереи, знают, когда и в какие часы большинство переходов безопасно. Им известно, когда и как долго происходят моления в мадиде, и вообще, не счесть, сколько необходимых сведений приобретают оба. Йотэна с Ийей также много узнаю'т от Клави. Она объясняет им некоторые условные выражения, которые придумали для безопасного общения с современными кридами братья Тосса. Например, "солнце заходит" означает, что в этот день Эфлик ждет на закате у границы Наказанных Песков того, кому переданы эти слова. "Прибой" означает, что приходить не надо, опасно, "отлив" - можно приходить в любое время, а "прилив" - следует ждать сигнала от древних кридов, и так далее. Все четверо из хрустального шара изучают внутреннее устройство мадиды по карте, данной им Эфликом. Марк так же тщательно изучил мадиду, что даже во сне блуждает порой по ее бесконечным переходам - и всегда правильно находит выход. Выходов пять, и все они ему известны. Марк уже настолько сведущ, что мог бы стать одним из лучших эниосов, жрецом в древнем капище. Изучая жизнь Людей Песка, их нравы, обычаи и характеры, он, как и Магосо, чувствует себя все более сильным и уверенным; язык же их он знает уже давно и говорит на нем так чисто, что его можно принять за настоящего крида. Эфлик и его братья показывают им китов, живущих в отдаленной бухте: Эдзо и Тория. Магосо с Марком внимательно изучают еще два шара из горного хрусталя: это может пригодиться им в будущем.
        Все это время Мартия томится в заточении в императорском дворце. Для нее теперь ничего не меняется, кроме того, что теперь ее выводят на прогулку под строгим надзором в отдаленную часть сада. Она мечтает сбежать, потому что Грамэмбрас уже дважды являлся ко дворцу и говорил ей, что любит ее.
       Маленькие золотые драконы Марка и Магосо давно уже вылупились из яиц и теперь бегают за своими хозяевами. Ростом они еще очень малы, с какую-нибудь лисицу, но это не мешает им быть преданными и верными. Мауджисов зовут Отон и Стелла. Марк хозяин Отона, Стелла принадлежит Магосо. Охотник Тро каждый день занимается их тщательным обучением: они должны уметь выполнять команды и постепенно привыкать ходить под седлом.
       Когда Йорто и Алатэлю исполняется год с лишним, у их матерей рождаются еще дети: у Йотэны сын, а у Ийи - дочь. Светлокожая мулатка немного огорчена тем, что ее дочь вся в Магосо - темно-шоколадная, с сильно вьющимися, почти курчавыми волосами. Йорто гораздо светлее своей маленькой сестры, и волосы у него вьются лишь слегка. Сын Йотэны на этот раз - крупный крепкий мальчик, совсем не похожий здоровьем на своего старшего брата. Марк и Йотэна дают ему имя Ма'тви (Матфей), а Магосо с Ийей называют свою дочь Та'йси (Таисия). Йорто еще при крещении получил имя "Иаков", а Алатэль - "Филипп". Оба мальчика очень красивы. У них разные характеры. Йорто спокойный, деловитый, сосредоточенный, Алатэль - задумчивый, любопытный, общительный. Оба уже хорошо ходят. Отцы помнят наказ Эфлика - любить своих приемных и родных детей одинаково - и исполняют его с удовольствием, без всякого труда.
       Марк выучивается у Арсида играть на свирели. Арсид, конечно, играет лучше, и Марк знает, что ему никогда не научиться так же, но играет он все же неплохо; Йотэна утвержает даже, что великолепно, но она не слышала игры Арсида. Марк ей так и говорит.


       Вечер. Марк сидит на берегу моря в одиночестве и наигрывает на свирели древний напев кридов. Музыка завораживает его - конечно, меньше, чем живопись, но тоже сильно и по-другому. Небо неподвижно, облака словно приклеены к его ослепительной синеве. Море тоже кажется мирным и неподвижным. Эта картина столь приветлива и спокойна, что Марка невольно одолевает расслабляющая дремота. Он откладывает в сторону свирель и ложится навзничь, закинув руки за голову. Глаза его закрываются сами собой. Он дремлет и даже начинает видеть уже какой-то сон, но тут кто-то звонко смеется возле него. Он удивленно открывает глаза и приподнимается. Над ним стоит молодая девушка в легкой тунике. У нее ярко-синие глаза и темные длинные волосы. Нежный загар покрывает ее кожу. Она удивительно мила, очаровательна и загадочна. Ее лицо кажется Марку знакомым, хотя он уверен, что никогда не видел этой девушки раньше.
        - Почему вы перестали играть на свирели? - спрашивает она с ласковым упреком. - Я каждый раз слушаю вас с наслаждением, господин.
        Марк поспешно поднимается на ноги. Он смущен.
        - Кто вы? - спрашивает он, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо лицо этой девушки.
        - Это неважно, - отвечает она с улыбкой. - Просто поклонница вашей игры. И мне известно ваше имя. Марк Спарт, правда? Вы зять нашего правителя.
        - Верно, - отвечает Марк. - Но я больше удивился бы, если бы вы сказали, что не знаете меня. Впрочем, у меня такое чувство, что я вас тоже где-то видел.
        - Может, вы видели мое изображение на черепке древней амфоры? - вкрадчиво улыбаясь, спрашивает девушка.
        Тут же мозг Марка словно пронзает молния. Ну конечно, это она, Эльда! Он едва не произносит это имя вслух, но вовремя удерживает себя: она враг и не должна знать его мысли.
         - Вы испугались? - девушка удивлена и немного встревожена.
         - Нет, - Марк с улыбкой качает головой. - Просто у меня слишком сильно забилось сердце: ведь вы удивительно хороши.
         И он быстро отступает с песка на траву. На траве он в полной безопасности, так сказал ему Эфлик.
         - Куда же вы? - спрашивает она огорченно. - Раз я так хороша, останьтесь со мной и поиграйте мне на свирели, я прошу вас.
         - Я не играю крэмхосам, даже таким очаровательным, - отвечает Марк, не сводя с нее глаз и продолжая слегка улыбаться.
         - Вы ошибаетесь! - она звонко смеется, но ее синие глаза темнеют, как море перед бурей. - Какой же я крэмхос? Они все покрыты песком, а я нет; разве это не так?
         - Вы исключение, - любезно отвечает Марк. - Да и зачем вам я? У вас есть Кармас, не правда ли? Он настоящий Человек Песка, но, к сожалению, вовсе не входит в число моих друзей.
         Гримаса бессильной ненависти обезображивает лицо Эльды. Она тянется к Марку, но не может ступить на траву крэмхосам позволено касаться травы только в их Ночь. Марк отступает подальше и радуется про себя тому, что Эльда может быть так страшна; без этого ему было бы трудно устоять против ее обаяния.
         - Кто сказал тебе про Кармаса! - кричит она. - Кто сказал, что я крэмхос?!
         - Мне это приснилось, - усмехается Марк. - Прощай.
         И, повернувшись к ней спиной, он быстро уходит прочь. Вслед ему несутся проклятия, но он даже рад, что слышит их. Его беспокоит лишь одно: каким образом Эльда очутилась рядом с ним на берегу - ведь это не территория Наказанных Песков, это просто песок. Крэмхосы крайне редко могут покидать свои переходы. Надо будет спросить об этом Эфлика, и вообще следует все рассказать ему.


        Прошло два дня, И Марк почувствовал, что дело неладно. Это было странно, и он сам этому удивлялся, но... он не мог забыть Эльду. И даже не ее характер или выражение лица (они могли меняться), а то, что было в ней неизменно и что против его воли глубоко пленяло его. Он не мог забыть красивую посадку ее головы, ее фигуру, длинную шею, профиль и даже звонкий смех, который словно жил отдельно от нее. Целыми днями он рассеянно рисовал ее: то сидящей, то стоящей, то полулежащей - рисовал, то углем, то веточкой на песке, то мысленно, вновь и вновь восстанавливая в памяти ее образ. Он стал молчалив и рассеян.
       Эфлик назначил ему встречу в шторм, когда море ревело, а молния, похожая на облетевшее сверкающее дерево, прорезала черное, клубящееся тучами небо.
       Марк встретился с ним, как чаще всего бывало, в его жилище и рассказал о встрече с Эльдой. Голос его звучал небрежно, он не опускал глаз, но Эфлик заметил, что в этот раз Марк избегает называть его по имени.
       - Ты вероятно забыл про лунный календарь, Марк, - молвил Эфлик спокойно. - В зависимости от фаз луны крэмхосы могут покидать Наказанные Пески.
       - В самом деле, - рассеянно сказал Марк. - Фазы луны. Я еще раз внимательно просмотрю их. Благодарю тебя.
       Эфлик насмешливо улыбнулся, чуть прищурившись.
       - Так ты решил разговаривать со мной, как с Эльдой? - спросил он.
       - В каком смысле? - Марк смутился и отвел глаза.
       - В прямом. "Не будем называть имен". Ты понимаешь, о чем я говорю.
       - Видишь ли, - Марк покраснел. - Я не всегда хочу, чтобы древние криды читали мои мысли. Думаю, всякий человек имеет право на тайны - даже от самых родных и близких ему людей.
       - Я это понимаю, - согласился Эфлик. - Твое желание законно и твои слова справедливы. Но сам ты не прав. Так бывает. Не думай об Эльде иначе, как об опасном противнике, Марк Спарт, иначе она погубит тебя.
       - Я и не думаю, - возразил Марк.
       Эфлик покачал головой.
       - Когда ты перестанешь думать о ней, ты снова назовешь меня по имени, потому что тебе нечего будет скрывать от меня. Ведь я никогда не злоупотреблял тем, что знаю о тебе, ты просто не хочешь, чтобы я знал твои мысли об Эльде.
       - Я имею право скрывать свои мысли и чувства, - уперся Марк.
       - Это верно, и я не возражаю тебе, - Эфлик посмотрел ему в глаза. - Но в таком случае будь осторожней, чем ты был до сих пор: я могу не успеть придти к тебе на помощь.
       - Я буду осторожен, - пообщеал Марк.
       Он ушел от Эфлика глубоко недовольный собой. Ему была неприятна собственная скрытность, неприятно желание, чтобы Эфлик не мешал ему... в чем? Он и сам толком не знал. Ведь Эфлик не запретил бы ему рисовать Эльду. Он вообще ничего не запрещал, только объяснял и давал советы. "Я просто не хочу, чтобы Эфлик узнал, насколько я слаб," - догадался Марк, и эта догадка глубоко опечалила его. Он дал себе слово не думать больше об Эльде, но когда он, весь мокрый от грозового ливня вернулся во дворец, то позабыл все на свете. Перед собой на столе он увидел наброски: Эльда, нарисованная им по памяти. Он вгляделся в них и сообразил, почему все время думает о ней и рисует ее. Нет, он не был влюблен, но в фигуре Эльды, во всем ее существе, таилось нечто загадочное и как-то по особенному очень знакомое. Ни в одном наброске Марку не удалось передать сокровенную суть этой загадки. Он понимал одно: то, что он не может изобразить в Эльде, является существенной частью внутреннего мира всех Людей Песка, и если ему удастся раскрыть загадку Эльды, он узнает о крэмхосах то, что о них никому не известно. 
         Это открытие так взволновало Марка, что он едва не вскрикнул.
         - Ну конечно, - прошептал он, и глаза его затуманились. - Я должен писать ее с натуры. Должен. Должен!
         С того вечера он потерял покой. Он едва отвечал на вопросы, все чаще уединялся в своих покоях или бродил по берегу моря, одержимый одной мыслью: увидеть Эльду и написать ее портрет, чтобы понять, наконец, что' она в себе воплощает.
        Наконец, заглянув в лунный календарь, он высчитал, когда сможет увидеть ее, и в это время явился на тот же берег моря, где они расстались. И задрожал, охваченный лихорадочной радостью: Эльда выбиралась из воды.
       Отступив на траву, он окликнул ее:
       - Госпожа!
       Она хмуро обернулась и враждебно взглянула на него.
       - Я хочу писать картину, - сказал он быстро. - Ваш портрет. Мне это очень нужно.
       Ее лицо прояснилось.
       - Пиши, - сказала она. - Но с одним условием: ты сыграешь мне на свирели.
       Он с готовностью вытащил свирель.
       - Нет, - возразила она. - На моей. Моя лучше.
       И кинула ему свою свирель. Он пожал плечами и заиграл. К своему удивлению, едва он начал играть, как почувствовал странную горечь во рту, но не обратил на нее внимания. Быстро сыграв один из древних напевов, он бросил ей свирель обратно и принялся лихорадочно делать набросок ее фигуры - углем на пергаменте. Он наслаждался своей работой, чувствуя, что близок к цели, как никогда. Его лицо выражало глубокое волнение.
       Эльда благосклонно посматривала на него, хотя в душе не могла не презирать этого глупого художника-чужеземца, так легко попавшегося на удочку. Узнать его мысли, конечно, дело сложное: он, вероятно, и в бреду будет помнить, что не должен называть ее по имени. Но самого главного она теперь непременно добьется. И она даже слегка улыбалась, заранее торжествуя победу.
       Вот он закончил набросок. Сердце его сильно забилось. Он сделал несколько шагов назад, и вдруг поразительная догадка озарила его мозг: мадида! Теперь он понял: мадида была сделана в форме женщины, обнявшей руками колени, а именно "в форме" Эльды. Она служила образцом, когда строили капище. Мадида - огромная скульптура; но он понял это только теперь. Почему же именно Эльда послужила образцом? Почему не другая женщина или мужчина, или ребенок?..
       Но тут же глаза его сами собой закрылись, и он крепко уснул. Эльда рассмеялась. Выкопав из песка длинный багор, видимо, заранее заготовленный, она подтянула к себе спящего Марка, без всякого труда сняла с его пояса связку ключей и исчезла. Когда он проснулся, ключи уже снова были у него на поясе, а самой Эльды и след простыл. Марк снова взглянул на портрет и прошептал:
       - Да. да, мадида. Как я раньше не догадался. Теперь я понимаю, на месте сердца в мадиде - идол Тусу. Если его разрушить, что-то непременно произойдет, да! А именно: мадида погибнет. Не знаю, каким образом это случится, но это будет так. А почему выбрали Эльду? Да, вероятно, потому, что ее отец или муж приносил самые богатые жертвы или же был главным эниосом. Но это сейчас неважно. Важно другое: если погибнет мадида, погибнут и крэмхосы, вот в чем дело. Им придет конец.
       Марку тут же захотелось сообщить Эфлику и его братьям о своем открытии, но он решил оставить это сообщение до Ночи Крэмхосов. Она должна была наступить через два дня. "Я назову Эфлика по имени! - весело думал Марк. - Он, конечно, поймет меня и простит: особенно когда узнает, чего я добился".

                Глава 5. ТРАГИЧЕСКАЯ НОЧЬ.

       Наступила очередная Ночь Крэмхосов. Как всегда, за час до полуночи Нико Тэгрос проверил все запоры, хотя последние месяцы крэмхосы не осаждали дворец правителя; они искали в море десять паллов - искали и не могли найти.
       И как же удивились и насторожились все обитатели дворца, когда на дороге, ведущей к дворцовым воротам, показалась давно не виданная серая толпа и послышалась военная музыка.
       - Неужели крэмхосы снова идут сюда? - удивленно спросила Йотэна Марка.
       - Да. это странно, - согласился Марк. - Хотя... не очень. Может, до них дошло, что они никогда не найдут десять паллов? В таком случае, они немного умнее, чем я предполагал.
       - Впереди Грамэмбрас, - сообщил Магосо, выглядывая в "глазок" ставен. - Ишь вышагивает! Смотри-ка, они снова раздобыли ключи от ворот. Интересно, откуда они их взяли? Опять придется менять замок. Готово, вошли в сад. Сейчас начнутся переговоры.
       И он засмеялся, потрепав по голове Стеллу - своего золотого дракона.
       Но переговоры не начались. С недоверием люди услышали, как внизу скрипнула дверь; они решили, что им показалось, но тут же услышали голос в нижнем этаже - голос Ведущего Вниз:
       - Древние криды! Смело входите внутрь: нам предстоит захватить немало пленных.
       Всех, кто услышал этот голос, охватил леденящий ужас. Крэмхосы ворвались во дворец! Марк и Магосо с детьми на руках, а с ними Ийя, Йотэна и обе кормилицы Матви и Тайси сломя голову бросились вниз, в подвал, где был еще один черный ход. По пути Марк схватил за руку Клави и потащил ее за собой.
       - Нет, нет, - рыдала Клави. - Пусти меня, Марк! Мой отец! Там мой отец, там правитель: мы должны помочь им.
       - Ты не поможешь им, если попадешь в плен, как и они, - возразил Марк. - Идем скорее. Мы должны быть свободны, иначе Нэннос погибнет!
       И он насильно увлек ее в подземелье. У потайной двери их ждал встревоженный Арсид.
       - Быстрее за мной! - велел он беглецам. - Братья постараются спасти, кого смогут. А я пока что отведу вас в безопасное место.
       Они нырнули за дверь, в подземный ход. Арсид зажег факел и приказал:
       - Не отставайте, иначе нас обнаружат.
       - Но как же так? - едва сумел выговорить Марк, послушно следуя за Арсидом с детьми на руках. - Что случилось?..
       - Ты сам видишь, что случилось, - печально ответил Арсид. - Кармас принес Грамэмбрасу ключи от ворот и от дворца. Откуда он их взял, неизвестно. Тише, не произноси их имен.
       - Ключи от дворца... - Марк был потрясен и не знал, что и думать.
       - Скорее, Марк, - поторопил его Арсид.
       Он привел их к жилищу Эфлика, отпер дверь, впустил их и сказал:
       - Я не могу зажечь свечу. Сидите здесь очень тихо, пока не вернется Эфлик. И не давайте детям плакать.
       Он вышел и запер дверь на ключ. Беглецы очутились в полной тьме. Клави горько плакала, но так, что ее едва можно было расслышать; остальные были удручены и молчаливы. Оба золотых дракона - Отон и Стелла - лежали у ног своих хозяев. Марк услышал, как Йотэна еле слышным шепотом утешает Клави. Магосо прижимал к себе Ийю, а обе кормилицы, укачивая детей, обменивались ободряющими короткими словами. Все были глубоко потрясены случившимся, особенно Марк. "Откуда же Люди Песка достали ключи? - с тоской думал он. - И если бы только от ворот, как когда-то давно, а то почти что от всех дверей дворца!" 
       Так они сидели во тьме, угнетаемые тоской и страхом за судьбу правителя Лавра Кэста, Нико Тэгроса и за судьбы множества других людей, к которым за год не успели привязаться. Что теперь будет с ними, как спасти их? За всю историю своего существования Люди Песка еще не собирали такой обильный "урожай" пленных, а ведь всем было известно, что пленных они в живых не оставляют.
       "Эфлик с братьями, конечно, спасут многих, - думали все, кроме не посвященных ни во что кормилиц. - Но многие погибнут..."
       Кормилицы же, уверенные, что они тоже в плену, молча обливались слезами. Так просидели они около четырех часов, пока дверь не открылась и не появился Эфлик. Он зажег свечу. Клави вскрикнула от радости, увидев его. Он нежно поцеловал ее, потом сказал на латыни, чтобы кормилицы не поняли его:
        - Ступай во дворец, Клави, и уведи с собой детей и женщин, это очень важно. Твой отец уже был там, он все расскажет тебе.
        Клави прижалась к нему на мгновение, затем все женщины, включая изумленных и обрадованных кормилиц, покинули жилище Эфлика через запасную дверь.
        Тогда Эфлик повернулся к Марку и Магосо и заговорил:
         - Благодарю, что сберегли мне Клави. Я не достоин этого, потому что не узнал о ключах заранее и потому что не смог сберечь Лавра Кэста, вашего правителя и тестя. Он в плену, в подвале мадиды, и за него крэмхосы собираются требовать десять паллов, наказавшие Нэннос.
         - Эфлик... - с трудом произнес Мрак. Услышав из его уст свое имя, Эфлик встрепенулся, потом вдруг пронзительно взглянул на Марка, а затем попросил Магосо:
         - Прошу тебя, позови сюда от моего имени Арсида, Ореста и Кэо. Если позову я, они не услышат.
         Магосо покорно проговорил:
         - Арсид, Орест, Кэо! Ваш брат Эфлик зовет вас к себе.
         - Эфлик... - снова попытался заговорить Марк, но Эфлик сделал нетерпеливое движение рукой, и Марк удивленно умолк. Эфлик опустился на ложе и глубоко задумался. На Марка он не смотрел.
         Вскоре явились сыновья Тосса. Эфлик впустил их, закрыл за ними дверь и сказал:
         - А теперь взгляните на Мрака Спарта. Этот удивительный человек даже не подозревает, что сам во всем повинен. Он, видите ли, писал портрет Эльды, а та взяла да усыпила его. Потом сняла с него ключи, сделала с них слепок, а затем вернула спящему Марку Спарту. Наши подземные мастера немедленно создали точную копию ключей, а Марк в это время проснулся и отправился домой, очень довольный своим поведением. Ну, что с ним сделать за это?
       Марк ошеломленно смотрел на Эфлика и его братьев. Он и в самом деле не подозревал ни о чем подобном... Краска стыда и раскаяния обожгла ему лицо. Он поник головой, в бессильном гневе на самого себя. Он играл Эльде на ее свирели, позабыв всякую осторожность. Он не достоин быть разведчиком. Из-за него похитили Лавра Кэста и...
       - Сколько людей погибло? - глухо спросил он.
       - Десять человек, - ответил Эфлик. - Еще сорок - в плену вместе с правителем; шестьдесят нам удалось спасти, но им нельзя возвращаться. Сегодня же мы переправим их на Баос. Крэмхосы очень сожалели, что не взяли тебя в плен, Марк. Теперь я тоже начинаю жалеть об этом. В плену ты бы, по крайней мере, поумнел.
       Марк робко взглянул на братьев. Орест сложил руки на груди и смотрел на него с откровенным презрением, Арсид - с печалью, а Кэо - сочувственно. Во взгляде Эфлика чередовались гнев, горечь и язвительная насмешка. Этот взгляд был полон яда, и он ранил Марка в самое сердце.
       - Ты не должен осуждать ближнего своего! - воскликнул Марк, вскакивая с места и протягивая руки к Эфлику. Тот отстранился, но насмешка в его глазах погасла.
       - Эфлик и вы, сыновья Тосса! - торжественно заговорил Марк. - Почему вы не читаете других моих мыслей?! Ведь я сделал открытие.
       - Какое? - насмешливо спросил Орест. - Что Эльда красивей Йотэны?
       Марк смерил его испепеляющим взглядом. Ореста это не смутило.
       - Ах, - сказал он, делая вид, что только что догадался. - Да ведь на Эльде нет песка! Она же настоящая женщина, а вовсе не крэмхос – женщина, достойная римского гражданина!
       И все четверо безжалостно рассмеялись. Стиснув зубы, Марк молча схватил кусочек ракушечника и на лучшей пунцовой драпировке Эфлика начал рисовать Эльду, которая сидела, обняв руками колени и склонив на них голову. Набросок был закончен в несколько секунд.
       - Ну?! Что вы видите?! - крикнул Марк с вызовом.
       - Тише, - Эфлик сжал его руку. Марк сердито вырвал ее, но Эфлик обнял его за плечи, продолжая вглядываться в изображение и не обращая внимания на попытки Марка вырваться. Наконец он торжествующе воскликнул:
       - Мадида!
       - Мадида, - хором повторили братья.
       - И сердце - бог Тусу! - воскликнул Кэо.
       - Так! - подтвердил Эфлик, сверкнув глазами.
       - Надо разрушить идола, - молвил Арсид.
       - Истинно, - сказал Эфлик. К удивлению и смущению Марка он вдруг опустился перед ним на одно колено и склонил голову. То же самое сделал Орест.
       - Прости нас, - произнес Эфлик. - Мы двое несправедливо обидели тебя. Ты прав, игра стоила свеч.
       Комок сжал горло Марка. Он поспешно поднял Эфлика и Ореста, пробормотав:
       - Не надо. Нет. Из-за меня погибли люди.
       - Но ты спас остров, - Эфлик стиснул его ладонь. - В книге крэмхосов сказано: "После похищения правителя Нэнноса люди из третьего шара сокрушат сердце крэмхосов", но мы до сих пор не понимали, о каком сердце идет речь. Ты понял. Теперь нам остается только одно: незаметно провести вас с Магосо в мадиду, чтобы вы сокрушили идола, как сказано в книге: "тем, что будет внутри". Видишь ли, в спине идола, вернее, в спинке его трона - небольшая дверь, ведущая внутрь божества, но что за ней, мы не знаем. Это единственное, чего мы не знаем, Марк, - и не сможем узнать. Ты должен будешь сам понять это. А теперь ступай, брат наш, и ни о чем не печалься; ты герой, ты великий человек.
       Слезы обожгли глаза Марка, он поспешно вытер их рукой. "Какие люди! - подумал он с любовью о древних кридах. - Какие люди..."
        - Идите, - сказал Эфлик. - Вас ждут во дворце. Там все сломано и перебито, но теперь нечего об этом думать: грядет освобождение!
       И лицо его озарила улыбка. Орест взял Марка и Магосо за руки и взмыл с ним вверх, на пространство Наказанных Песков.
       - Идите, братья! - он поклонился им. - Завтра мы снова позовем вас.


       Когда Марк и Магосо, сопровождаемые своими золотыми драконами, вернулись во дворец, там всё оказалось действительно поломано и разграблено. Посреди воцарившегося хаоса, в лучах недавно взошедшего солнца, растерянно и печально бродил Нико Тэгрос с горсточкой слуг. Он сокрушенно сообщил господам уже известную им новость: о похищении правителя и о пленении почти что всех придворных, а также сообщил, что своими глазами видел, как Мартия покидала дворец рука об руку с Грамэмбрасом.
       - А меня спас крэмхос, - с изумлением молвил вслед за этим Нико Тэгрос. - Да, я не лгу! Человек Песка спас меня. Он схватил меня и запер в чулане. Пока я вышибал дверь, крэмхосы ушли. Я все думал, почему он так поступил? Ведь это был не кто-нибудь, а кровожадный Эфлик Обожженный, вот, в чем дело. Ничего не понимаю.
       И Нико покачал головой. Великолепнейший дворец походил теперь на какие-то трущобы, которые Марк видел в окрестностях Рима. Почти на каждой стене было выведено яркой краской на древнекридском языке: "Отдайте нам десять паллов - и получите назад вашего правителя". Слуги горько плакали, глядя на эти надписи, Йотэна с Ийей тоже. Узнав о своей великой потере в лице Лавра Кэста, жители Нэнноса также придались безутешной скорби. Добрый господин Кэст был очень любим своими подданными. Священники в храме во главе с отцом Иоанном, окруженные паствой, горячо молились об избавлении правителя и всех прочих, кто еще жив, от плена.
       Марк и Магосо сообщили своим женам обо всем, что произошло. Молодые женщины очень обрадовались и в то же время довольно сильно перепугались за своих мужей. Ведь тем предстояло совершить настоящий подвиг: освободить остров кридов от древнейшего и величайшего из наказаний. Но молодые люди как-то не очень боялись. Они были спокойны и даже веселы до самого вечера, пока к ним не прибежала Клави. Она захлебывалась от слез и еле слышно твердила:
       - Мартия видела, как Эфлик спас моего отца! Она выдала его Грамэмбрасу и его вместе с сыновьями Тосса приковали цепями к стене в подвале мадиды! Что теперь делать, что делать?
       - Откуда ты это знаешь? - меняясь в лице, спросил Марк. Он почувствовал невольную дрожь, а Магосо так побледнел, что его темно-шоколадное лицо приобрело сероватый оттенок.
       - Он успел оставить мне в условленном месте коробочку с высушенным скарабеем, - ответила Клави. А рядом со скарабей - высушенный скорпион. Это значит, что они все в плену. На дне коробочки он написал: "Мартия -Тэгрос", и я все поняла. Если бы схватили двоих или троих, он положил бы в коробочку не скарабея, а жука-оленя; если бы схватили всех четверых, он оставил бы мне ночную бабочку. О, мой Эфлик! Что же мне делать, Марк?
        Марк угрюмо задумался. Затем его глаза встретились с глазами Магосо, и оба взгляда загорелись решимостью и отвагой.
        - Помнишь, Магосо, - заговорил Марк, - что послезавтра в мадиде почти никого не будет?
        - Да, - ответил Магосо. - Все крэмхосы, кроме дежурных эниосов и стражников соберутся в подземном зале-жилище Грамэмбраса: таков обряд.
        - Сколько останется эниосов и стражников в главном молельном зале? - спросил Марк.
        - Двадцать человек, - ответила Клави. - Эфлик часто говорил мне об этом.
        - Это будет в двенадцать часов дня, - продолжал Марк. - Магосо! Нам придется стать эниосами, жрецами Тусу.
        Магосо вспомнил:
        - В мадиде будет десять эниосов и десять стражников. Мы можем стать двумя эниосами. Эфлик говорил, что самые легковерные и бестолковые жрецы Па'рос и Э'стос. Их обычно всегда оставляют в мадиде, потому что они только и годятся на то, чтобы ходить из угла в угол. Но я не знаю их в лицо.
        - Я помню их, - заметил Марк. - Эфлик не раз показывал мне их издалека. Но для того, чтобы проникнуть в мадиду...
        - ... нам придется стать на время Людьми Песка, - закончил за Марка Магосо.
        - Да, - подтвердил Марк. - У нас в распоряжении замечательный пальмовый клей, сколько угодно первосортного морского песка и... краски. Да, отличные краски. Я сделаю из тебя настоящего Эстоса, Магосо, потому что сам больше похожу на Пароса.
        Клави всплеснула руками:
        - Но ведь вы люди! Крэмхосы, конечно, сразу это поймут.
        Марк с улыбкой покачал головой:
        - При нас будут камешки из шара, Клави. Восемь штук на Магосо и восемь на мне. Мы сегодня достанем их из тайника у границы Наказанных Песков; этот тайник сделал для нас Эфлик. Люди песка никогда не догадаются, что мы отличаемся от них.
        - Но что вы будете делать, проникнув в мадиду? - спросила Клави.
        - Сперва мы удалим настоящих Эстоса и Пароса, - сказал Марк. - Потом откроем дверь в спине идола.
        - Чем же мы ее откроем? - задумался Магосо.
        - Эта дверь не открывается ключом, - покачала головой Клави. - Эфлик говорил мне: чтобы открыть эту дверь, надо положить руку на узор в центре двери и слегка нажать. Но ведь все увидят, что вы открываете дверь.
        - Наша задача сделать так, чтобы никто этому не удивился, - сказал Марк.
        - А что за дверью, - Магосо почесал бровь.
        - Вероятно, мы найдем там оружие, которым сокрушим идола, - отозвался Марк.
        - Но как мы узнаем это оружие? - усомнился Магосо.
        - Маловерный! - Марк сурово нахмурился. - Мы будем молиться, и если уверуем как следует, все у нас получится. Господь укажет нам оружие.
        - Я тоже буду молиться за вас, - сказала Клави, и глаза ее заблестели. - Возьмите и меня с собой - я тоже стану жрецом.
        - На тебя у нас не хватит камешков, - покачал головой Марк. - Нет уж, Клави; ты оставайся здесь и береги наших жен. А мы... Я верю, что Господь нас не оставит.

                Глава 6. В МАДИДЕ.

        В назначенный день Марк и Магосо прощаются с женами и детьми и отправляются на берег моря. Они с ног до головы обмазываются приставучим и очень крепким пальмовым клеем и долго валяются в песке, чтобы песчинки покрыли их тело. Песок прилипает к коже очень плотно и ровно, совсем как у крэмхосов. Марк и Магосо остаются очень довольны друг другом. Для верности они погружаются в воду и выходят оттуда такими же "песчаными", как вошли.
      - Опасаться нечего, - подводит итог Магосо. Нам даже при желании до смерти не избавиться теперь от этого песка.
      Марк берется за свои краски. Он  делает Магосо худым и остроносым, с глубоко сидящими глазами, и негр становится очень похож на жреца Эстоса. Затем Марк с помощью металлического зеркала раскрашивает собственное лицо, а после и все тело. Он становится немного коротконогим, полным, с припухшей нижней губой - настоящим эниосом Паросом. Оба "эниоса" слишком сосредоточены, чтобы потешаться видом друг друга. Они надевают красивые набедренные повязки и жреческие одежды из тайника Эфлика; надевают золотые обрядовые широкие браслеты и ожерелья и, помолившись, направляются к галерее под скалой - только через нее можно попасть в мадиду самостоятельно: так их учили древние криды.
      Они молча идут по тщательно изученным ими длинным переходам, идут около получаса. Ни один крэмхос не встречается им на пути: все они в противоположной части Наказанных Песков. Под браслетами у Марка и Магосо примотаны тряпицами заветные камешки из хрустального шара. В шаре они сохраняли холод в погребе и меняли время. В своем теперешнем сочетании они делают людей недоступными узнаванию крэмхосов. Новые "эниосы" смогут называть крэмхосов по именам - те не проникнут в их мысли, не разгадают их намеренья.
       Вот он, широкий, мрачный и холодный вход в капище. Марк осеняет себя крестом и сглатывает слюну. Кажется невозможным, чтобы такое мощное незыблемое сооружение дало хотя бы одну трещину. Оно сложено из песчаника, но кажется, что из алмаза: такой твердой устойчивостью веет от него. По хорошо известным им переходам Марк и Магосо проникают в главный молельный зал, где сидит сердце капища - огромный златоглавый идол Тусу. Два крэмхоса охраняют подножие, еще два стоят за исполинским троном. Шестеро Людей Песка в молчании прохаживаются взад-вперед по зале; четверо охраняют запасные выходы и еще шестеро - верхний ярус зала. Марк и Магосо пока еще никем не замечены. Они прячутся в тени колонн и находят взглядом эниосов Эстоса и Пароса. Эстос сторожит один из запасных выходов, а Парос бродит по верхнему ярусу, представляющему собой округлую галерею, которая тянется неровным кольцом вдоль всего зала. Тогда Марк и Магосо накрывают головы темными тканями (жрецам это позволено) и идут - каждый к своему двойнику. Подойдя к Паросу, Марк говорит ему, приложив руку к середине лба, как принято между крэмхосами:
      - Друг, великий Кармас ожидает тебя.
      То же самое Магосо говорит Эстосу. Люди Песка тотчас спешат за "посланцами Кармаса". Едва они входят в пустую отдаленную галерею, как Марк и Магосо вталкивают их в одну из пещер и запирают на ключ: эта пещера единственная, откуда крэмхосы не могут выбраться через потолок, пронзив слой песка. Все это проделано быстро и бесшумно.
       Выломать дверь эниосы также не могут: в галереях Наказанных Песков они вовсе не так всесильны, как наверху. Пленники сидят, несколько ошарашенные случившимся. Им и в голову не приходит поднимать шум. Может, так распорядился великий Кармас, гадают они. Ведь он теперь правая рука Ведущего Вниз вместо Эфлика.
       Марк и Магосо ждут некоторое время, потом, сдернув с лица ткани, возвращаются в полутемный зал мадиды.
       - Зачем вас звал великий Кармас? - спрашивает их начальник стражи - один из стерегущих трон позади идола у лестницы.
       - Он велел нам взять нечто, находящееся здесь, - отвечает Парос-Марк, почтительно указывая на бога Тусу.
       - И велел, чтобы мы не говорили, какая вещь ему нужна, - подтверждает Магосо-Эстос.
       - Тогда берите, - говорит начальник стражи.
       "Эниосы" кланяются и начинают подниматься по лестнице, ведущей к двери в спине исполинской статуи. Марк кладет руку на дверной узор и нажимает. Дверь отворяется. Оба заходят внутрь, зверь накрепко захлопывается за ними.
        Светильники озаряют груду драгоценного оружия, серебряных ножен, усыпанных самоцветами; мечей с золотыми и серебряными рукоятками. Тут и богато разукрашенные щиты из грубой, как терка, кожи ската, и блестящие кольчуги, и шлемы, украшенные женскими волосами, лошадиными хвостами и страусовыми перьями самых разных цветов. У друзей разбегаются глаза. Марк растерян, Магосо тоже.
       - И чем же мы будем сокрушать Тусу? - спрашивает он в замешательстве. - Тут же столько оружия!
       - Нам надо что-то особенное, ни на что не похожее, - лихорадочно размышляет Марк. - Скажем, деревянный меч...
       - Деревянный меч? - Магосо фыркает в кулак, невзирая на всю опасность и напряженность ситуации. - Это было бы замечательно, но деревянные мечи вряд ли здесь хранятся. Если у крэмхосов есть детская, то они, наверно, там.
       - Осмотрим все оружие, - решает Марк. - Абсолютно все.
       - Мы не успеем, - Магосо качает головой, и лицо его становится серьезным. - Разве ты забыл? У нас в запасе всего пять минут.
       Они тревожно переглядываются и начинают лихорадочно искать... Что? Они и сами не знают. Оба очень быстро приходят в отчаяние: здесь, внутри идола, масса оружия, но что из этой массы должно сокрушить мадиду вместе с крэмхосами? А времени все меньше и меньше.
       Вдруг они слышат шаги: кто-то поднимается по лестнице, к спине идола, к двери.
       - Долго ли еще? - слышат они голос начальника стражи.
       - Сейчас-сейчас, - говорит Марк, чувствуя, как пот проступает на его лбу сквозь клей и песок. "Интересно, потеют ли крэмхосы?" - задает он себе глупый и крайне неуместный вопрос; такие вопросы всегда лезут в голову, когда положение кажется безвыходным.
        - О Господи, помоги нам, - шепчет он в отчаянье.
        Вдруг оба вздрагивают: они слышат приближающийся голос Кармаса.
        - Я никого не звал, - гремит он. - Это самозванцы! Где они?
        - Мы пропали, - еле слышно шепчет Магосо.
        - Они здесь, великий Крамас, - отвечает начальник стражи.
        - Ты хочешь сказать, что они проникли внутрь нашего божества?! - негодует Кармас.
        Он быстро поднимается по ступеням наверх и пытается открыть дверь, но у него ничего не получается. Вероятно, таинственная дверь не открывается снаружи, если внутри за нею кто-нибудь есть.
        - Немедленно отворите! - кричит Кармас. - Я не знаю, кто вы, но вы не те, за кого себя выдаете, потому что Парос и Эстос уже на свободе.
        Марк и Магосо молчат.
        - Ломайте дверь! - приказывает Кармас эниосам. - Ну? Раз они внутри, двери нам не открыть. Живее! Я беру на себя ответственность и сам потом объясню всё Грамэмбрасу.
       Раздается топот ног по лестнице и гулкие удары в дверь: ее ломают.
       - Надо уходить, - говорит Марк, чуть не плача от досады. - Какая жалость! У нас не будет больше возможности попасть сюда.
       - Как же мы уйдем? - шепчет Магосо.
       - Очень просто. Помнишь, Эфлик рассказывал про люк внутри головы Тусу? Из него есть выход на верхнюю потайную галерею. Об этой галерее не знает никто, кроме самых ближайших к Грамэмбрасу людей.
        - Но как туда забраться? - Магосо задирает голову.
        - Очень просто: вон свисает обрывок веревки. Я встану тебе на плечи и ухвачусь за него, а ты забирайся по мне еще выше и открывай люк.
        Магосо, не тратя лишних слов, подставил плечи. Марк вспрыгнул на них и, удерживая равновесие, с трудом ухватился за обрывок толстой веревки, идущей откуда-то из затылка золотой головы Тусу. Магосо подпрыгнул и повис на Марке, намереваясь забраться по нему вверх. Но тут раздался приближающийся страшный грохот и крики крэмхосов. Грохот нарастал, и вдруг мощный удар поразил статую. Во мгновение ока золотую голову идола снесло в сторону вместе с изумленными Магосо и Марком. Упав на пол, они с ужасом смотрели, как огромный камень разбил идола Тусу на куски. Теряя сознание от страшной боли в ноге и руке, Марк успел заметить, что вся мадида дрожит, точно от землетрясения, и стены огромного молельного зала покрываются бесчисленными трещинами. Сознание покинуло его. А Магосо, крепко державший Марка, подумал, что им пришел конец: так страшно рушились огромные колонны из песчаника и разверзался под ними и крэмхосами пол капища - и вот все они летят куда-то вниз, во тьму, и страшный, неистовый грохот сопровождает их падение.

                Глава 7. ПРОЩЕННАЯ ЗЕМЛЯ.

        Марк очнулся от свежего ветра, дувшего ему в лицо. Этот ветер был легок и мягок. Марк открыл глаза и увидел, что лежит во дворце, в своей комнате, весь перевязанный, а над ним склонились лица Йотэны, Магосо и Ийи. Окна были распахнуты настежь, и ветер с моря шевелил легкие занавески.
        Заметив испуг, смешанный с выражением восторженной радости, в глазах Йотэны, Марк улыбнулся ей и спросил:
        - Что со мной случилось?
        - Мадида рухнула! Разве ты забыл? - в голосе Магосо звучало торжество. Мы с тобой спасли Нэннос!
        Ийя засмеялась, а Йотэна, припав к груди мужа, заплакала счастливыми слезами. Марк удивленно взглянул на нее и вдруг все вспомнил.
         - Мадида! - воскликнул он, немедленно приходя в волнение. - О Господи, ну конечно!
         Он попытался приподняться, но сильная боль заставила его вновь лечь.
         - Йотэна, что со мной? - спросил он, невольно застонав.
         - Просто сильные ушибы, - ответила она, улыбаясь сквозь слезы. - Ушибы руки и ноги... Врач сказал, что скоро пройдет.
         - Родная моя, - Марк обнял ее здоровой рукой. - Так значит, все кончилось, и крэмхосов больше нет? Даже не верится! А как же господин Кэст?
         - Ему тоже нездоровится после плена, - ответила Ийя. - Он у себя - и лежит в постели. Все остальные вернулись (кроме тех десяти, что погибли), и теперь готовы служить нам верой и правдой.
         - А Эфлик и сыновья Тосса? - волнуясь, спросил Марк.
         Йотэна и Магосо переглянулись. Потом Магосо вышел из покоев и через минуту вернулся вместе с высоким, загорелым, удивительно знакомым Марку человеком в белой тунике с серебряным поясом. У человека были черные глаза и короткие золотистые волосы. Увидев Марка, он засмеялся и протянул ему руку:
        - Ну здравствуй, Марк Спарт.
        - Эфлик! - Марк почувствовал такую радость, что даже слегка ослабел, но мужественно ответил на рукопожатие. - Как хорошо, что на тебе больше нет песка! И какой у тебя голос... Совсем другой.
        Голос Эфлика действительно перестал быть жестким и сухим, а сделался чистым и ясным. Эфлик сел возле кровати Марка. Глаза его весело блестели. Он сказал:
        - Сыновья Тосса передают тебе привет, римлянин. Они, с твоего позволения навестят тебя позже. Видел бы ты их! Они стали настоящими красавцами. Между нами, песок ведь не украшал ни одного из нас.
       И он, смеясь, подмигнул Марку. Потом торжественно вынул из-за пазухи плоский бриллиант и сказал:
       - Вот десять паллов, за которые был наказан Нэннос. Это знак того, что наказание снято с древней земли кридов. Крэмхосов больше не существует.
       - Погибли? - уточнил Магосо.
       - Превратились в песок, - отозвался Эфлик задумчиво. Как же долго мы с братьями ждали этого! Много сотен лет... Благодарю вас, великие освободители из хрустального шара!
       И, встав, он низко поклонился Марку и Магосо. Потом сказал Йотэне с Ийей:
       - Скоро я научу вас кататься на дельфинах! - и вновь обратился к Марку и Магосо:
       - Мы с братьями уже крещены и причастились святых тайн, так что мы теперь тоже христиане. А сейчас простите меня, но я должен идти. Клави ждет меня с нетерпением.
      

       Несколько дней Марк вынужден был провести в постели, но друзья не давали ему скучать. Его так часто навещали и развлекали, что он не смел роптать на свое небольшое недомогание и беспрестанно благословлял в мыслях свою судьбу.
       От Магосо он узнал подробности падения мадиды. Когда стены рухнули, рассказывал Магосо, он и Марк полетели в пропасть (при этом воспоминании Магосо всякий раз зажмуривался на мгновение). Тогда он был уверен, что им грозит неминуемая гибель и беспрестанно шептал молитву, пока не очутился на дне пропасти вместе с Марком. К его удивлению, они не погибли и не разбились о мягкий песок, устилавший дно пропасти.
      Но вдруг пески стали стремительно подниматься, как вода в половодье, вознося Марка и Магосо обратно вверх, к свету и солнцу. И не успел Магосо опомниться, как они вновь очутились на территории Наказанных Песков, а на месте мадиды лежала огромные горы сокровищ: многочисленные жертвы, принесенные когда-то богу Тусу. Пески, перестав быть наказанными, отдали их людям. Так подумал Магосо. Он взвалил бесчувственного Марка на плечи и потащил к дворцу, но тут их нагнали сыновья Тосса во главе с Эфликом. Магосо сам видел, как слой песка опадает с них, открывая загорелую кожу. Они донесли Марка до дворца и помогли идти Магосо, который также страдал от ушибов - правда, незначительных. Эфлик рассказал, что все пленные уже вернулись в Нэннос и во дворец, потому что с первым же ударом, потрясшим мадиду, цепи на них рассыпались песком, а тяжелые двери открылись сами собой. Пленные, подхватив своего правителя, погруженного в беспамятство, бросились прочь из подвала. Магосо увидел, что песок опадает и с него, и с Марка, будто никогда не был приклеен к ним лучшим пальмовым клеем. Крэмхосов же не было видно ни одного.
       Магосо их так и не увидел, но вырвавшиеся из плена придворные позже рассказывали, что видели крэмхосов, которые бежали прочь от рушившейся мадиды, постепенно рассыпаясь песком на бегу. Люди с содроганием вспоминали об этом зрелище.
       Оглянувшись назад возле самого дворца, рассказывал Магосо, он увидел, что все пространство, занимаемое раньше Наказанными Песками, бурно поросло травой и оливковыми деревьями, но груды сокровищ (Магосо клялся, что даже в причудливых снах никогда не видел ничего подобного) продолжали лежать на месте мадиды. Страх перед Людьми Песка и всем, что было с ним связано, несколько дней удерживал жителей Нэнноса от того, чтобы хотя бы пальцем дотронуться до сокровищ, но потом отец Иоанн освятил их, а правитель дал разрешение их разобрать. И вот, семь тысяч жителей до сих пор разбирали и делили бы между собой сокровища, если бы к ним неожиданно не явились на помощь "погибшие" родственники с острова Баос. Совершилось чудо, с благоговением говорил Магосо. Нэннос и Баос соединил огромный песчаный перешеек, взявшийся Бог весть откуда, и через три дня после падения мадиды все население Баоса вернулось на Нэннос. Матери встретились с дочерями, мужья с женами, сестры с братьями, и по всему Нэнносу пошло такое веселье, которого никогда здесь не знали. Тут-то и выяснилось, кто такой Эфлик и его братья, - выяснилось до конца. Их осы'пали благословениями, преподнесли в дар лучшие дома и ценнейшую долю сокровищ и объявили их вместе с Марком и Магосо Высочайшими Почетными Гражданами Нэнноса и Баоса. Никто Тэгрос, узнав о выборе Клави, о ее мужестве и смелости, с удовольствием дал ей и Эфлику свое благословение. Как только Марк поправится, состоится их свадьба, а пока что они везде ходят вдвоем.
        Марк был очень рад слышать это, но сам частенько думал про себя: "Мы с Магосо искали внутри идола грозное оружие, а нашли всего лишь обрывок веревки, который спас целый народ".
        Он взялся заново пересматривать чертежи внутреннего устройства мадиды и убедился, что спасительный обрывок веревки был частью сложного разрушительного механизма. Став крэмхосами, криды позабыли о нем. Изначально он был сделан в расчете на то, что таким образом мадиду можно будет сокрушить, дабы враги кридов не осквернили капища и не смогли взять хранящихся там богатств.
        Сыновья Тосса не замедлили навестить Марка. Прежде серьезные, они теперь улыбались не меньше других, даже Орест, который от природы был серьезнее своих братьев. Арсид играл Марку на свирели, а Кэо с жаром рассказывал, что все три кита с шарами из горного хрусталя на спинах плавают теперь в море на свободе и выглядят очень довольными. От Ореста он узнал, что Мартия погибла; он сам видел это.
       - Ее убило камнем, - сказал Орест. - И это к лучшему; она уже не видела, как Грамэмбрас превращается в песок...
       Эфлик и Клави навещали Марка каждый день. Клави была счастлива, Эфлик весел. Теперь, когда он обрел прежний свой облик, он стал еще красивей и обаятельней, чем прежде. Клави потихоньку сообщила Йотэне, что уже не раз замечала завистливые взгляды женщин, устремленные на нее. На Эфлика многие кридки посматривали с некоторой жадностью. Но Клави не гордилась и не ревновала: она понимала, что иначе и быть не может.
       - Эфлик слишком добр и хорош собой, чтобы в него не влюблялись, - задумчиво говорила Клави. - Но я знаю, что он любит меня, умея в то же время не забывать о других. Я знаю, он будет верным мужем, это ему нетрудно. Но от внимания женщин ему никогда не избавиться.
       Эфлик действительно был окружен вниманием женщин; но он так умел говорить с ними, что не разбил ничьего сердца. Он находил для каждой женщины или девушки мудрые слова, которые успокаивали и утешали. За это его очень любили в Новой Криде - так назвали соединившиеся острова Нэннос и Баос. Вообще, Эфлик и его братья купались теперь в лучах человеческой любви и тепла, которых были лишены долгие тысячи лет. Они наслаждались ими, растворялись в них.
       Лавр Кэст вскоре поправился и устроил в честь освободителей острова пышный праздник; весь месяц люди без устали предавались веселью.


       ... Марк на крыше дворца. Он жадно вбирает в себя глазами зрелище, которым наслаждается
каждый день - и все не может вполне насладиться: оливковой рощей вместо мадиды и широким просторным лугом, полным цветов, вместо безрадостной песчаной пустоши. Наказанные Пески навсегда отошли в прошлое, и вместе с ними отошла печаль. У ног Марка лежит его верный мауджис Отон; на руках у Марка Алатэль, который сосредоточенно играет его золотым поясом. Йотэна с Матви отдыхают в беседке, а Магосо повез свою семью кататься на лодке.
        Рядом с Марком на бортике фонтана сидит Эфлик. Лучи вечернего солнца озаряют его тонкий профиль, исполненный мужественной красоты. На его лице выражение задумчивого умиротворения, смягчающего черты его лица. Уже полгода как он женат на Клави - и вот пришел за Марком, чтобы вместе с ним прогуляться к могилам матросов с "Великого фараона": они часто ходят туда.
        Марк смотрит на Эфлика и спрашивает:
        - Не жалеешь, что тебе пришлось снова стать простым смертным?
        - Нет, - отвечает Эфлик. - Ты меня уже десятый раз об этом спрашиваешь. Меня начинает угнетать твое постоянное болезненное сомнение.
        Марк смеется.
        - Больше не буду, - обещает он. - Но я бы на твоем месте пожалел (совсем немного) о той великой силе, которую утратил.
        - Я утратил лишь часть силы, - улыбается Эфлик. - И могу тебе это доказать. Тебе не победить меня, Марк.
        Глаза Марка загораются. Он осторожно сажает Алатэля в цветы, велит Отону сидеть на месте и предлагает Эфлику:
        - Давай проверим, так же ли ты проворен, как прежде?
        Эфлик охотно встает с бортика фонтана, и они с Марком начинают бороться. Нет, Эфлик не утратил своей силы: во всяком случае настолько, чтобы Марк мог одолеть его. Но и Эфлик не может победить Марка. Все кончается тем, что они оба, не удержав равновесия, падают в фонтан, поднимая тучу брызг, и, мокрые, вылезают оттуда.
        - Мир вам! - окликает их мягкий голос. Они оборачиваются и видят отца Иоанна. Он смеется глядя на них и говорит:
        - Я искал вас, Высочайшие Победители крэмхосов, чтобы сообщить вам: скоро у Новой Криды будет свой собственный епископ, то есть я: этого желает Владыка. А еще, правитель просил передать вам, что через неделю нас посетят иноземные суда из Греции и Египта. С этими судами, благородный Эфлик, придет и твое судно, которое ты пожелал купить. Как ты назовешь его?
        - Я назову его "Прощенная Земля", - говорит Эфлик, пожимая руку отцу Иоанну. - В честь земли, которая теперь прощена. Поздравляю тебя. И себя тоже. Я снова стану купцом и буду бороздить моря. О счастье!
        Он протягивает руки к солнцу, затем оборачивается к Марку:
        - Марк! Пойдешь вместе с Магосо и моими братьями в Египет, Грецию, на Восток, в Рим? В твой родной Рим!
        - На твоем судне? - улыбается Марк.
        - На моем судне, - смеется Эфлик.
        - Непременно пойду, - говорит Марк. - И буду рад. Очень рад. Верно, Алатэль?
        Он подхватывает ребенка на руки.
        - Рад! - весело повторяет Алатэль. Он уже научился четко произносить это слово.

                К О Н Е Ц

      Начало: май 2007 г., конец: 24 июля 2007 г.