Глава 3
После окончания смены Григорий Каршин ждал Марию у ворот. Он окликнул ее в тот момент, когда она с опущенной головой быстрым шагом чуть было не прошла мимо.
-Мария! Я провожу тебя
- А, это ты? Хорошо, пошли, только мне еще за продуктами надо зайти…
- Пойдем за продуктами, я помогу тебе, - даже обрадовавшись, ответил Григорий.
В гастрономе в после рабочее время толпилось много людей, много шума и суеты, у каждого прилавка очередь. Женщины укладывали в сумки хлеб, молоко, масло, колбасу, а у отдела «Соки-воды» толкались вне очереди мужчины, стремясь купить быстрее сигареты, пиво, а кто – вино и водку. Сегодня не было праздника, был обычный будничный день и этому, еще одному прожитому дню, многие подводили итог стаканом вина.
Григорий тоже украдкой посматривал на отдел напитков, но, стесняясь Марии, сдерживал себя, не подошел к соблазнительному для него прилавку.
В магазине они пробыли около часа и, наконец, с нагруженными сеткой и сумкой, которые нес Григорий, вышли на улицу.
- Вот видишь, мои руки сейчас тебе кстати, - заметил Григорий.
- Да, конечно, спасибо тебе, но я должна еще зайти за детьми в садик. Ты подождешь меня здесь или пойдем вместе?
После некоторого раздумья Григорий ответил, что подождет Марию у магазина.
Она ушла, а он, немного подождав, когда Мария скроется за углом магазина, вернулся к прилавку «Воды» и выпил стакан вина.
Черное небо надвигалось с севера-востока, а на западе еще плыли разлившиеся красные полотна от уходящего солнца. На столбах зажглись фонари. Сумерки становились все гуще и гуще, вскоре сменились полной темнотой.
Мария подошла с двумя очень милыми детками. Это были мальчик и девочка, пяти и шести лет, одетые в черные шубки, красные шапочки, с подвязанными шарфиками, кончики которых, озорливо торчали на их плечиках.
- Зда…стуйте…! – высоко подняв головку вверх, почти прокричала девочка, очень тихо и невнятно за ней повторил мальчик.
Григорий поставил сумки, присел. –Здравствуйте, давайте знакомиться: меня зовут дядя Гриша, а вас?
- Ка..тя..! Ви…тя…! – почти вместе прокричали они так, словно их не услышат.
Мария рассмеялась, а Григорий улыбаясь, протянул обоим руки. Глазенки детей засверкали, глубокие ямочки в улыбке появились на их детских личиках.
-Дядя Гррриша, дяд Грр…! Вы идете к нам? А кто вы? А зачем вы идете? Вы мамин хоррроший дррруг? – стала спрашивать маленькая говорунья Катя. Она недавно научилась выговаривать букву «Р», потому во всех словах с этой буквой подолгу рыкала, наслаждаясь победой над трудными словами. – А вы нам рррадио подчините?- продолжала осаждать вопросами Катя.
- У вас радио испорчено? – серьезно переспросил Григорий, - тогда подчиним, обязательно подчиню.
- Мама, мама, быстррее пошли домой, дядя сказал починит ррадио! – закричала Катя.
- Вы любите слушать радио? – снова переспросил Григорий.
- Да, я люблю крррутить пластинки и танцевать, а Витя читать. Он уже читать умеет, меня учит…
- Ах вот как! Да вы, я вижу, большие молодцы!
Мальчик больше молчал, он держался за мамину руку, оглядывался по сторонам и, словно, ослик на привязи, тянулся упрямой поступью. Когда подошли к дому, Григорий не решался войти, он хотел распрощаться здесь, у калитки, но Катенька и Витенька не отпускали его.
- Дядя Гриша, а как же радио?! Не уходите, ну позалуста! – просила Катя, а Витек тянул к себе краешек его пальто.
В маленькой, но уютно обставленной, чистой комнатке дети стали вытягивать из под кровати разные игрушки. Пока Мария возилась на кухне, они показывали дяде Грише куклы, кубики, мишек и машинки, паровозики и вездеходы.
- А это кла..ан, я его сам сделал, на нем лаботает моя мама, - гордо хвастался Витек.
Он хотя и был на год старше Катюши, но до сих пор «лыкал». – Тут, тут сидит моя мама, движет клан,- он тыкал пальчиком на коробочку, сделанную из картона, на которой было нарисовано кукольное лицо.
Григорий кивал головой, улыбался детям, но особо разговаривать с ними не умел, не знал, что и как отвечать на их, казалось простые, но трудные вопросы. У него не было своих детей и ему казалось, что он их очень бы любил, но не знал, как выразить свою любовь. Не знал он и того, что все выражение этой любви заключается в постоянном общении с ними, с этими самыми серьезными гражданами.
Хотя у него не было еще своих детей, он вдруг вспомнил одно знание от своей матери. Тогда он быстро подошел к Вите, взял его за плечики:
- Ты почему, такой большой и до сих пор букву «Р» не выговариваешь? А ну, открой рот, высунь язык. Витя высунул язык как можно длиннее. – А теперь подыми язычок вверх, - приказал Гриша. – Так и есть!
- Мария, Мария, иди - ка сюда! Мария пришла из кухни и удивленно посмотрела на них обоих.
- Ты почему язык ребенку не подрезала, ему в школу пора, а он у тебя «лыкает» до сих пор…
- Как подрезала? – очень удивилась она.
- А вот так, надо было до года подрезать ему уздечку языка, а теперь видишь, как она приросла, задерживает ему произношение. – Витя, покажи маме язык…
- Не знала я такого?
- И что никто не подсказал?
- Нет…
- А знаешь, почему знаю. У меня мать в нашем поселке занималась такой нелегальной хирургией, подрезала детям языки. И мне, говорила, в детстве подрезала. А потом все жаловалась, что этим жену мне отрезала, потому никак не женюсь.
В тот вечер в душе Григория затаилась мысль – стать отцом пятилетней Кати и шестилетнего Вити.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/12/11/1180