Был однажды в жизни моей знакомой удивительный случай… Давным-давно, лет тридцать назад… И вот она до сих пор спрашивает себя: что это было? Просто дорожное приключение или та самая, настоящая любовь с первого взгляда, которая очень редко заканчивается замужеством, но о ней вспоминаешь с какой-то радостью и в то же время неуловимой грустью, которую ждут, как счастья, всю жизнь, и очень жалеют: не состоялось!
А, может, и к лучшему, потому что это неумирающее чувство греет человека до самой старости: ведь было, было! А, значит, были и юность, и красота, и обаяние, и еще Бог знает что, было, но не исчезло, осталось в памяти и иногда вдруг так ярко всплывает в ней, давая силы жить дальше и верить, что есть любовь на свете, есть и будет всегда! Ну а тех, кто ее не испытал ни разу, можно только пожалеть…
196…год. Зимние каникулы Галина решила провести в Узбекистане, в гостях у старшей сестры. Первый раз ехала в Среднюю Азию из далекого Алтайского края. Думала попасть в теплую, солнечную страну, но в тот год Ташкент был буквально засыпан снегом и мало чем отличался от Бийска или Барнаула. Позади была сессия (она училась не третьем курсе педагогического института), а впереди - целых две недели чудесных зимних каникул! Настроение прекрасное! И все люди казались вокруг чудесными, добрыми, приветливыми.
Время пролетело быстро, и вот настал день отъезда. Старшая сестра Вера провожала ее на поезд на станции Ходжейли и долго читала наставления, как сделать пересадку в Ташкенте, как следить за вещами.
- И не знакомься ни с кем, слышишь? – повторяла она. – А то знаю я тебя, ты такая доверчивая! Сумку клади под подушку, а чемодан – под полку, поняла? Да ты и не слушаешь вовсе! – возмутилась она, видя, как Галка от нетерпения поскорее избавиться от надоевшей опеки (дома – родители, тут – сестра) пританцовывает в зимних ботиночках. – Ну, ладно, давай прощаться! - Вера крепко поцеловала ее и легонько подтолкнула в спину: «Иди, уже первый звонок был… Маму поцелуй за меня! И папу!».
И вот уже за окном мелькают заснеженные поля. До Ташкента доехали быстро, пересадка тоже прошла без всяких осложнений: перекомпостировала билет, а в оставшееся до отхода поезда время побродила немного по городу, впрочем, не удаляясь от вокзала, чтобы не заблудиться. В основном, по магазинам, и не то что бы покупать что-нибудь, а просто так, полюбоваться на выставленные в витринах разнообразных фасонов и расцветок шерстяные кофточки и свитера, каких у себя в доме днем с огнем не найти было, разве что на барахолке… А в наших магазинах тогда лежали только хлопчатобумажные свитера темных почему-то расцветок, которые вытягивались в разные стороны после первой же стирки, так что даже молоденькие девчонки выглядели в них, как пугала.
А эти кофточки в Узбекистане - это такая прелесть, что не выскажешь! И одна из них была сегодня и на Галине - василькового цвета, из тончайшей шерсти, - и она очень шла к ее голубым глазам. А воротничок с ажурной вышивкой – ну, просто чудо! И очень она себе нравилась в этой кофточке, да и не только себе…
В вагоне было очень тепло. Галина разделась, повесив шубку на вешалку возле окошка, и, расправив юбку, удобно устроилась на нижней полке, намереваясь почитать взятую в дорогу книгу. Вагон был плацкартный, кроме нее в купе находилась семейная пара - по всему видно, молодожены - и симпатичный парень по имени Асан, как она узнала позднее. Он все больше читал, делая какие-то пометки в блокноте. Галине же читать не пришлось, так как соседка по купе, молодая жена, оказалась очень словоохотливой, смешливой женщиной, она тут же рассказала о себе, когда муж вышел в тамбур покурить. «Представляешь, Галка, мы еще не расписаны, а я такая счастливая, такая счастливая! Я же от мужа сбежала с Толиком, ой, там сейчас, наверное, такое творится!»
Нина, так звали соседку-попутчицу, с детства жила с родителями в Узбекистане. Обыкновенная, как все, девчонка. Но шестнадцати лет родители выдали ее замуж за соседа-узбека, они дружили семьями, и то, что дети поженятся, давно было решено. Свадьба была богатая, и дом, куда она попала, богатый. Муж старше нее, как-то очень быстро все получилось. «Я была слишком послушной дочкой», - с грустью говорила Нина.
Три года прожили, но женой она себя почти не почувствовала, скорее прислугой. Вздохнуть некогда было: хозяйство держали большое, сад огромный, огород… Когда ей исполнилось восемнадцать, устроилась санитаркой в больницу, чтобы деньги в дом приносить. Родителям мужа все мало и мало было, несмотря на все их богатство. И спустя почти год здесь же, в больнице, Толю встретила, аппендицит у него в командировке обострился, пришлось лечь на операцию.
Операция оказалась тяжелой, Нина ухаживала за ним, они разговорились. И вскоре поняли, что жить друг без друга не смогут. Бывает же такое! Она и увольняться не стала и ничего не взяла с собой - пришла на вокзал проводить Толю и… взяли второй билет! «Ничего, я письмо напишу, объясню все… Мы в Иркутск едем, комната у него в общежитии, работать будем оба, все уладится…». Нина как будто Галю уговаривала, а по её лицу было видно, как счастлива она, что любит и любима. «У нас еще и не было ничего, а Толик уже о сыне мечтает…», - сказала она смутившейся Галине.
В это время у бокового столика устроились два парня. Они были слегка подвыпившие, видно, посидели в вагоне-ресторане. Говорили слишком громко, явно рассчитывая обратить на себя внимание. Из их разговора стало ясно, что они студенты одного из московских вузов, а может, просто рисовались. Вскоре они подсели к Гале с Ниной и стали расспрашивать, в основном, Галю, кто да откуда. Узнав, что она учится в пединституте, один из них сказал: «Пединститут – это вуз для дебильных, какой умный туда пойдет? Ну-ка проверим, чему тебя там выучили!» - и пристали к ней с разными заковыристыми вопросами. Сначала Галка послушно отвечала на них, решала разные задачи, хотя училась вовсе не на физмате, а на филологическом, но парни все не унимались, им было интересно смущать девушку. Нина попробовала было вступиться, но ей и слова не дали сказать: «Молчи, тетка, мы и тебя проэкзаменуем!», а другой вставил: «За курс начальной школы!» - и заржали оба.
Нина, действительно, выглядела старше Гали. Она покраснела от неприкрытой грубости, но тут вступил в разговор до того молчавший Асан: «А вы в каком институте в Москве учитесь? Надо же, какое совпадение! Я тоже в политехническом, только в Алма-Атинском…». И стал расспрашивать о московских профессорах. Оказывается, он многих знал по имени-отчеству: приезжали в Алма-Ату с лекциями. Но ребята быстро сникли, отвечали что-то невразумительное и вскоре так же быстро исчезли, как и появились. Сейчас бы сказали: «Слиняли!».
Асан отложил книжку и завязался разговор. Такое бывает только в дороге: быстро знакомятся, делятся даже самым сокровенным. Спустя короткое время все знали всё, ну или почти всё, друг о друге. Оказывается, Асан по национальности азербайджанец, а родители его – казахи. Они усыновили мальчика после гибели его родителей в авиакатастрофе, ему всего пять лет тогда было, а его отец был лучшим другом усыновителя - армия сдружила. Не мог он оставить сына друга сиротой, воспитали, как родного, и он их за родителей почитает.
Потом стали пить чай с купленными бутербродами, играли в «дурака», шутили, смеялись… А потом, уже вечером, стояли Галка с Асаном у открытого окна и говорили, говорили. А мимо неслись деревья, столбы, поля… Дорога настраивает на лирический лад. Галка ему стихи читала, и свои тоже. Как-то легко с ним было, как будто сто лет знакомы. Спать легла уже под утро, на верхней полке. Асан не ложился вовсе, читал всю ночь, сказав, что с детства жалеет время на сон тратить - два-три часа в сутки. Привык!
Когда Галка проснулась, уже начинало светать. В вагоне стало холодно, но она не замерзла: поверх тонкого байкового одеяла было накинуто теплое мужское полупальто, «москвичка». Ей было уютно и тепло под ним, зарывшись носом в мягкий мех воротника, она снова задремала. И приснился ей сон, что они с Асаном, держась за руки, бегут по цветущему лугу и весело хохочут.
А днем - днем было снова все хорошо и весело, много болтали о всякой всячине, снова пили чай, пели песни, даже сходили в вагон-ресторан пообедать, где Галка выпила полбокала шампанского за компанию и потом долго хохотала, как сумасшедшая… Какая-то атмосфера любви царила в их купе! Приятно было смотреть на счастливых Анатолия с Ниной, и Галка чувствовала, как сладко щемит сердце, ну просто почти тает от желания сделать всем что-нибудь приятное. Ей случалось в своей жизни дружить с мальчишками, даже целовалась пару раз, но как-то никаких чувств не испытывала, а тут вдруг захотелось, чтобы Асан обнял ее и поцеловал… Но она тут же одернула себя: размечталась, дура, вот сойдет в своей Алма-Ате и думать про меня забудет, хотя сердце подсказывало иное. Даже молчать с ним было нескучно, сидели друг против друга и разговаривали… глазами.
В Алма-Ате сошли все вчетвером - проводить Асана… Шел легкий пушистый снежок, а Галка все не могла отвести глаз от юного мальчишечьего лица. Смотрела широко раскрытыми глазами, чувствуя, что еще немного – и заплачет… Прогудел гудок – и вдруг Асан берет Галку за руку, сумку – в другую, и снова садится в вагон, шепнув ей на ухо: «Не могу сойти, проеду с тобой еще немного, вернусь на электричке…». И она заспешила вдруг, словно боясь, что он передумает и останется. «Ой, как здорово, Галка! – сказала ей потом Нина. - А вдруг у вас тоже любовь? Он такими глазами на тебя смотрит!» Да видела она сама, видела, как он смотрит! Но ведь не обнял, не поцеловал ни разу… И потом, разве так бывает?! Не бывает - ну и пусть! А Гале все равно хотелось петь и смеяться. Когда она случайно взглянула на себя в зеркало, то не узнала вначале: до того красивой себе показалась, как Золушка из сказки, что даже смутилась…
Асан доехал до самого Барнаула, но позже Галка не могла почти ничего вспомнить, всё как во сне было: прятали его от контролеров, бегали на станциях за лимонадом, говорили мало, но им и не надо было, больше Нину слушали и сидели, держась за руки. В Барнауле надо было пересаживаться на Бийский поезд, и тут до Галины дошло: «Господи, что я делаю? Как я родителям объясню?» И тут Асан, как будто прочитав её мысли, сказал: «Галчонок, я бы за тобой сейчас на край света поехал, но понимаю, что трудно будет дома объяснить. Я напишу тебе…».
Поезд в ту сторону уходил раньше. Она долго бежала за вагоном и махала рукой, пока поезд не скрылся за поворотом. Потом, как в тумане, села в свой поезд, до Бийска…
Письма долго не было, Галка уже и ждать перестала. Сама письма два написала, стыдно было писать еще. А месяца через три вдруг получает конверт с адресом «Алма-Ата». Письмо как письмо, ничего особенного! Но много зачеркнутых строчек. С трудом смогла восстановить зачеркнутый текст: «Галчонок, когда поезд тронулся, мне хотелось выскочить из вагона и бежать навстречу тебе…».
Оказывается, Асан заболел и попал в больницу, Галкино письмо долго лежало в институте и ждало своего адресата. Потом были ещё письма, а потом летняя встреча не состоялась… Лицо Асана стало стираться в памяти - так ведь тоже бывает. Кончилась сказка…
А еще через год Галка вышла замуж. И прямо в день свадьбы получает открытку, на которой, кроме обычных слов, крупными буквами было написано: «Я люблю тебя, Галя!». Первый раз написал, и так поздно! Галка плакала, когда к ней в комнату зашел Николай, будущий муж. Увидев открытку, спросил: «От него?» - и больше ни слова не сказал. Он всё понимал, Николай, но он тоже любил Галину… И они поженились.
Потом прошли годы, брак оказался удачным. Николай был нежным, заботливым мужем, и Галина любила его по-своему. Родились и выросли дети… Но изредка, когда в толпе попадалось похожее лицо, начинало сладко щемить сердце… Но это была все-таки сказка, а жизнь… Жизнь не похожа на сказку. В ней много хорошего, это верно, но ничего не повторяется… А жаль!
А от Нины часто приходили письма. Она окончила медицинский институт, работает хирургом в районной больнице, у них с Анатолием пять сыновей, они счастливы…