(Из сборника "Внимание!...СССР!")
Наш народ, советский народ, примечателен тем, что любит придерживаться традиций. Причём, от специфичных и строго профессиональных – они, традиции, со временем перерастают в национальное, народное достояние. И поддержка этих традиций становится не простым подражанием каких-то выработанных норм и ритуалов, а сопровождается обязательным контролем старшего поколения над последующим поколением за соблюдением этих самых ритуалов.
Народ без традиций – это народ без истории, без своей особой самобытности. А ведь именно наша самобытность и является отличительной чертой нашего народа. И никто в мире не поймёт эту особенность нашу, и не поймут значимость наших традиций, потому, как мы сами не знаем ни их значимости, ни их целей. А только лишь знаем, что так надо. Надо вот душе размахнуться в нужный день…
2 августа 1930 года под городом Воронежем советским командованием был произведён первый массовый десант парашютистов. И этот день стал отправной точкой в создании легендарных советских воздушно-десантных войск. И попасть в эти элитные войска мечтал каждый советский мальчишка. Все записывались в аэроклубы, прыгали с парашютом, бегали на длинные дистанции, тренируя выносливость, и занимались (тайно, в те времена) модным и популярным каратэ. В эти войска, обычно, набирали парней с мощными физическими данными, с высоким ростом (не менее 180 см!) и с развитой мускулатурой.
Моей судьбе было угодно, чтобы я попал служить в эти элитные войска. Я об этом не только не мечтал, но даже думать не думал о таком повороте судьбы! При моём самом среднем росте в 175 см, и тщедушном внешнем виде с тощей мускулатурой, я, ну, никак не думал попасть сюда. Но в этот наш набор забрали вообще, кого попало, и я со своим самым средним ростом был третьим по ранжиру ! Самый маленький ростом был призывник из-под Пскова, и был он что-то где-то 155 см от земли и до макушки!
- …Ето шо за пыгмеи ?- Грохотали «дембеля»-хохлы.– Товарыщ старшой лейтенант! Ты кого нам привёз? Ех же с парашютом сдует на сто киломэтров у сторону! Хто ех там шукать будя? А етот ишо - коротышка! Ну-ка, подь суды!
И они надели на несчастного малоростка РД в полной выкладке (что-то около 28 кг!) и тот согнулся в «раскорячку» от непосильной ноши!
- Ой, ма-а…! Шо ты там бачишь внизу-то, боец! На сапоги бачишь, што ль? Твои ето, не дывись! Как же ты бегать то будешь, малохоль-ны-ий? Ой, горе-то нам всем! Теперь с энтим ранцим и гранатомётом, тебя ешо не хватало таскать на своём горбу!...
- Хлопци! Можа разделим его на шесть частей, щоб таскать на спине спидручней било? Чур, мне голову! По дороге футбол пинать будям! Опосля дембэля, у «Динамо» Кыивскум еграть пийду!
Коротышка затравленно и с ужасом глядел на куражившихся «дедов-дембелей». Но мы ж не виноватые! Нас взяли не спрашивая… И пошла-поехала служба армейская в войсках ВДВ. И были тяжести и испытания! И задыхались мы все поначалу на бесконечно дальних марш-бросках, бегая за здоровенными и длинноногими хохлами-дембелями. И приговаривали мы: «…нет, командир, не донесёшь! Брось меня! Я прикрою вас всех! Прошу считать меня коммунистом – посмертно!»- Когда те волокли нас за собой, перехватив ремнями на поясе, когда сил всех, вроде не было уже вовсе…
А те отвечали нам: «Щё-о посмертно? У наряде пожизненно будешь стоять, як тот памятник, хоммунист! Як добежим, зараз усех прымем у партию! Строем будете отжиматься до полной партийной сознательности! Хрути педалями свой лисапед, дух!»… И было всё, чтобы стали мы воинами и защитниками Отечества! И без смеха таки не обошлось…
…Служил я в автороте, и вот как-то в зиму, на 500-километровом учебном марше, наш комбат вышел из своего УАЗа и флажками дал команду: «Все ко мне!». Я, вместе со всеми, и с солдатами, и с сопровождавшими нас прапорщиками, подхватил автомат АКС и мчался на построение.
- Товарищи десантники!- Торжественно начал комбат.- Получена новая вводная: вот там перед нами,- он протянул руку, и мы внимательно посмотрели на заснеженное и такое русское поле,- в трёхстах метрах от нас, устроен укрепленный дзот противника.- Он снова указал рукой, и мы с тревогой так узрели стог сена в конце этого поля (Чё он там задумал, блин?).- Есть приказ взять его штурмом силами нашего подразделения! Вперёд! За Родину! Ура-а-а!- Он выхватил свой ПМ и, выстрелив в воздух из ракетницы, помчался в атаку!
- А-а-а!- Кричали мы жидко так и нестройно, пробиваясь через полутораметровый снег.
Ему-то, комбату, хорошо! При его гренадёрском росте, а был он за 190 см (!!!), ему не очень то сложно было пробиваться через полутораметровый снег. А нам каково? Ладно, там я - у меня плечи с головой ещё торчат как-то из снега. А тот коротышка? Ему проще было бы под снегом пробиваться, словно кроту. Вон он, бедный, выпрыгивает из снега, выглядывает. Направление держит, куда ползти надо в снегу!…
Устав, и мгновенно вспотев от тяжкого труда ратного такого, я махнул рукой: «А! Гори синим пламенем эта атака! Полежу в снегу, никто и не заметит. Если что, то я - раненный! А когда побегут обратно - тихо примкну к остальным!»- Решил я, и поудобнее устроился в сугробе. Голоса удалялись от меня, и я глубже закопался в снег…
- А-а-а!- Вдруг раздался яростный рёв комбата.- Всех застрелю, мать вашу…!- И звуки пистолетных выстрелов – Бам! Бам!
Да что там происходит? Я осторожно высунулся из сугроба, и увидел жутко дикую картину… Я думал, что я - самый умный! Оказывается, все остальные - тоже не дураки! Устав пробиваться через толстый слой снега, каждый атакующий пришёл к мысли о глупости такого дела – пробиваться через этот глубокий снег целых триста метров, к какому-то стогу с сеном (и никакой это не дзот!).
Все, также как и я, залегли в этом глубоком снегу, сражённые непосильным трудом, словно от губительного огня крупнокалиберного пулемёта, и комбат добежал до «вражеского укрепления» в гордом одиночестве! Оглянувшись назад, он к своему удивлению не обнаружил своего доблестного воинства, и, поняв причину, которая «скосила» всех нас, пришёл в неописуемую ярость!
- …всех застрелю! Защитники Отечества, вашу мать!...- Неистовствовал он, стреляя из своего пистолета в снег, откуда словно куропатки, выпрыгивали перепуганные десантники…
- В лёт надо бить, комбат! В лёт!- Беззвучно хохоча, шептал рядом со мной прапорщик, видимо памятуя о тех же куропатках.– Ура-а… а… а! Кх-х… в атаку, за мной… Ой, не могу! - Шёпотом передразнивал он комбата, хрипя и задыхаясь от истеричного смеха, уткнувшись лицом в снег.
…Никто не хотел умирать, и потому никто не смотрел своей смерти в лицо! В смысле, никто не смотрел в глаза комбату на построении после той самой атаки. С багровым от ярости лицом, он с пистолетом в руке медленно обходил строй, вглядываясь в наши окаменелые лица. Мы все стойко молчали и тупо так, смотрели за далёкий горизонт, подражая каменным истуканам с острова Пасхи. Дышали все при этом через раз, а от казни всех спас коротышка.
Когда комбат поравнялся с ним, то все увидели, что след от снега оставленный на офицерской шинели нашего отца-командира был на уровне его гренадёрской груди, и сантиметров на десять был выше роста того самого коротышки! Комбат с ненавистью смотрел на недоростка, точнее, на его макушку, так как чтобы заглянуть в лицо коротышке, то ему, комбату, пришлось бы встать на четвереньки, и затем он молча засунул пистолет в кобуру. (Вот попробуй сам, вот так, на четвереньках – и в атаку, по такому снегу! А?...).
Только сев в машины, мы все глубоко вздохнули и дико расхохотались, предварительно убедившись, что комбат сидит в своей машине. О том, что в этот момент все ржали словно дикие мустанги, можно было судить по виляющим из стороны в сторону автомашинам в колонне. В атаку на этом марше нас больше не водили… Ну и правильно!...
…А какой вкусной была тушеная картошка с мясом из походной полевой кухни, на том самом марше! Никогда более я ничего вкуснее не едал, и сколько я не пытался повторить этот гастрономический рецепт, так ничего похожего и не получилось. Говорят, что нельзя войти дважды в одну и ту же воду в реке. И потому, видимо, то, что было – не повторить, а можно только лишь вспомнить…
730 дней пролетели в армейском укладе жизни, служба моя окончилась, и я потом не без гордости вспоминал о тех двух годах в ВДВ. Потом была студенческая жизнь, женитьба, и суета сует. Но каждый раз, когда наступает день 2 августа, я с ностальгическим чувством всегда праздную этот самый день – День ВДВ!
…И это самые тяжёлые дни для сотрудников органов правопорядка! Несколько дней все города сотрясаются от разгулявшихся бывших воинов, и все эти дни сотрудники правоохранительных органов и ОМОНовцы находятся в состоянии военного положения! Но вот, эти дни прошли, страждущие удовлетворены и получили заряд энергии и воспоминаний на целый год вперёд, а сотрудники органов МВД теперь спокойно могут заниматься своими делами… До следующего года!
22 июня 1939 года постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) был установлен День Военно-Морского Флота СССР, и с тех пор отмечается в последнее воскресенье июля. Последнее воскресенье июля - и все наши города заполняются чрезвычайно буйными гражданами в бескозырках – бывшие и настоящие моряки – от молодых и до пожилых, с побелевшими от седины головами, но всё таких же молодых от своих воспоминаний. И вот - 2 августа – День ВДВ – и опять все наши города заполняются чрезвычайно буйными гражданами, опять же всех возрастов, но уже в голубых беретах!
Как «отвязываются» моряки – я не знаю. Не видел. А зачем нарываться на приключения, и на «полундру» в этот день? Но дань традиции в этот день имеет место в факте ритуального жертвоприношения. Однажды, как-то попав в этот день в Ленинград, я стоял у памятника Петру Первому, и рядом услышал недовольный голос:
- Ну, что это такое! Кадеты перевелись на нашем флоте, что ли? Безобразие! День флота, понимаешь, а никакой поддержки традиций! Когда я был кадетом, то самолично натирал до ядреного блеску эти самые шары! Помнишь этот эпизод, дорогая? А эт-то что такое? Кое-как оттёрли! Надо начальнику училища сделать замечание! Безобразие!...– Раздражённо так бурчал отставной адмирал, который стоял с пожилой дамой под ручку около Медного всадника.
И чего это там такое «кое-как оттёрли» в нарушение традиций, что этот седой адмирал так возмущался своей подруге жизни? А та, во время адмиральского монолога-возмущения, почему-то так смущалась, и всё одергивала своего старого морского волка за рукава парадного мундира. Я обошёл вокруг памятника Петру Первому, и увидев нечто, понял в чём дело. Понял и то, почему эта адмиральша, словно молоденькая гимназистка, рдела так, и стыдливо отворачивала свой уже далеко немолодой взор, одергивая своего адмирала, словно девочка-кокеточка мальчишку.
Понял я и то, почему в эти дни сюда, к этому памятнику стягиваются все морские офицеры, всех возрастов. Я думал, что все они оказывают дань уважения к основателю флота Российского! А оказывается, они проявляют эту самую дань уважения через традицию! Своим посещением памятника Петру Первому в этот день, они не только констатировали продолжение традиций. Они все вспоминали, как сами поддерживали эту традицию в свою молодость, констатируя и контролируя тем самым преемственность поколений.
…С давних времён повелось у питерских морских кадетов – курсантов военно-морского училища - в этот день, день флота, натирать до «ядреного блеска», бронзовое основание причинного места у коня, на котором гордо восседал самодержец! И вот, на протяжении почти ста пятидесяти лет, в солнечный день, весь покрытый зелёным окислом памятник с Великим всадником на коне, озарялся золотым блеском «шаров» в известном месте у несчастного коня! Традиция соблюдена, значит и в державе всё в порядке!
У питерских десантников есть своя, иная традиция. Каждый год, 2 августа в Ленинграде все бывшие десантники собираются на Дворцовой площади и, распивая в неимоверных количествах спиртное, проходят в конце дня строевым шагом по всему Невскому проспекту!
Попав на Дворцовую площадь 2 августа 1990 года, я удивился организации, которой проявила себя администрация города! Желая рассредоточить опасную массу подвыпивших десантников, на площади дежурили автобусы, куда приглашали всех бывших десантников, и отвозили в парк культуры и отдыха.
Там, на огромной площади парка толпа рассасывалась по территории парка, потом все тихо напивались вдрызг и – всё! Но некоторые, самые стойкие, выбирались из этой западни и настырно рвались к Дворцовой площади! Потому что там - продолжение традиций!
О, город, город! Кто усеял тебя телами? Весь путь от ЦПКиО и до Дворцовой площади усеян полегшими десантниками, словно ратное поле после кровопролитного штурма неприятельской высоты! Их безжизненно вытянутые тела, обессиленные от чрезмерной дозы спиртного, чётко указывают направление к их заветной цели. В твёрдом намерении исполнить предназначенное – совершить традиционный марш – они из последних сил упорно бредут-ползут, и, наконец – вот оно! И на площадь вползают, держась друг за друга, словно тяжелораненые в бою, захмелевшие ветераны ВДВ! Цель достигнута, но ещё немного, ещё чуть-чуть…
…Приехав вместе со многими в парк ЦПКиО, я знакомился со всеми, и все здоровались приветственным жестом – сжатым кулаком в согнутой в локте руке, и боевым кличем: «Слава ВДВ!». И в ответ: «Слава!»,- добавляя город, в котором служили: «Гайжюнай! Псков! Рязань! Каунас! Витебск! Одесса! Тула!....». И это тоже было традицией! И шли мы с вновь знакомыми, и каждый из нас рассказывал что-то своё, как навстречу попался нам дедок какой-то с орденами на пиджаке, который шёл по тропке вместе со своей бабусей.
Мы уступили им дорогу, и в этот момент услышали что-то, что дед рассказывал своей вечной подруге: «…и тут я потянул стропы на себя…». Ого! Дед-то, ветеран-десантник! А ну, братцы, почтим ветерана-орденоносца! Мы подошли к нему, поздравили, налили стопку, и он со слезами на глазах тихо шептал: «Спасибо вам, сынки! Спасибо!».
А вечная подруга его удерживала от опрометчивого шага: «Петенька! Тебе же нельзя! Ребята! Нельзя ему пить!». А дедок-ветеран в ответ, махнув рукой: «Эх, да ладно уж! Сколько там мне ещё… И когда ещё вот так вот, с нашей молодёжью-то…». И, выкрикнув слабым старческим голосом: «Слава ВДВ!»,- лихо выпил эти сто грамм… Да после этого сам чёрт не брат! Расступись, народ! Прячьтесь, «менты» - десантура идёт! С неба на землю – прямо в бой! Пей всё что горит, бей всё что шевелится! Ура! Ура! Ура! На площадь бего-омм-арш!
…А на Дворцовой площади собралось более семисот человек, и нас уже окружал не дружественный и зазывающий кортеж из автобусов, а воинственно настроенный ОМОН! Под конец дня, активисты собрали всех десантников, бушующих и улюлюкающих в адрес ОМОНовцев, и скомандовали:
- По-баталь-он-но-о! В две колонны по де-есять… Стано-ви-ись!- И не забывшие воинской выучки и длительных часов по строевой подготовке на ненавистном плацу, бывшие воины построились в две колонны.- Шаго-о-ммм-арш!- И зашагали к Невскому проспекту, под пристальным сопровождением ОМОНа.
Толпа подвыпивших бывших воинов ВДВ нестройно, но организовано проследовала с площади в сторону Невского проспекта, а дорогу им попытались преградить ОМОНовцы. Но организованная толпа десантников бесконтактно раздвинули их пластиковые щиты и просочились на проспект.
- Брат-цы-ы! Не поддаваться на провокации! Не драться с «ментами»! Нужно выдержать нашу традицию, и пройти по Невскому!- Выкрикивали активисты.- Р-р-рота-а! И-и-рр-раз!
Мороз по коже! «Р-р-рота-а!» - ноги, вытянутые в носке под обрез сапога, и – впечатываешь со всей мощью сапогом в плац! «И-и-рр-раз!» - руки по швам, равнение на - право! И под эту незабытую команду стройная колонна – ряд в ряд, шеренга в шеренгу - самозабвенно и чётко впечатывала строевой шаг по мостовой! Невский проспект ритмично, в такт, вздрагивал этому маршу и бывшие десантники, в беретах и тельняшках, гордо шагали по исторически древнему проспекту.
И наш народ с одобрением смотрел на бывших воинов ВДВ, и с возгласами поддержки («Молодцы! Так держать!») сопровождали нас своими потеплевшими взорами. А иностранные туристы с нескрываемым ужасом глядели на эту дикую орду полураздетых (поверх у многих были только майки-тельняшки и береты), выпивших молодых и немолодых людей, вдохновенно шагающих в стройной колонне! И они, иностранцы, глядя на нас, думали и понимали то, что нас (вот таких вот!) никогда, и никому - не победить!
- И-раз! И-раз! И-раз, два, три! Песню за-пе-е-вай!
- Твёрже шаг ребята,
По земле советской мы идём.
В десанте служим мы крылатом,
А в нём нельзя не быть орлом!
Нам парашютистам –
привольно на небе чистом!...
- …Девушка, девушка, ми-ла-я!
Как мне тебя позабыть?
Сердце своё для десантника
Ты не смогла подарить…
- …И-раз! И-раз! И-раз, два, три!...
Как и у перелётных птиц, ежегодно выдерживающих свой тысячелетний маршрут, по пути домой, как и у рыб идущих напролом к местам своего рождения и нереста, для продолжения рода своего, так и здесь стремление к традициям, перерастают в установку – это цель. Дойти до неё чего бы этого не стоило! И не имеет значения общественная польза или вред от этой традиции. Не имеют значения трудности и опасность, с которыми мы сталкиваемся на этом пути. Главное - традиция выдержана, народ удовлетворён! И в державе - всё в порядке!... На этот год!