1.
Моя кошка – богиня. Не верите? А древние египтяне верили, мудрые были люди, между прочим. Давайте так: я расскажу вам нашу историю, а вы уже решайте сами. Договорились?
Она попала ко мне, сменив двух хозяев. Взрослая, мудрая кошка не отводила глаза. Обычно звери не выдерживают человеческий взгляд, а Макошь смотрела серьезно и спокойно. Конечно, тогда у нее было другое имя, но оно ей не нравилось, поэтому я предложила ей назваться самой. Ее выбор меня не слишком удивил, правда, я думала про Баст, хоть это и банально. Сфинксов (а моя кошка именно этой модной ныне породы) часто так называют. Мы долго присматривались друг к другу, пока не решили, что можем доверять, и с этого момента началась наша дружба, а волшебство прочно вошло в мою жизнь. Вы спросите, в чем это проявлялось? Да во всем! Мне стало везти в мелочах и «по-крупному». Например, я раньше всегда опаздывала на свою «удобную» маршрутку, она ходит раз в полчаса, и к ней выстраивается длиннющая очередь. Если я приходила вовремя, то оказывалась, что она приехала раньше, набрала людей и уже уехала, а если я успевала прийти заранее, то она опаздывала и пролетала нашу остановку, нагоняя время. Чаще всего маршрутка была так забита, что втиснуться туда было невозможно, и мне приходилось идти четыре остановки пешком, чтобы сесть в троллейбус. Так было раньше, а теперь я не только в ней езжу, но еще и сижу, как королева! Светофоры теперь всегда для меня загораются зеленым, в магазинах оказываются максимальные скидки именно на то, что я хочу, мне стали регулярно выплачивать премии на работе и обещали к осени повысить до замредактора. Вы скажете, что это все мелочи? Но ведь из таких мелочей и состоит наша жизнь! В общем, я могу долго говорить, как Макошь устраивала мой быт, но я лучше расскажу вам, как у нас появилась Бася.
После работы редакционная «развозка» развозила сотрудников по домам, меня и еще одну мою коллегу – редактора Степановну - всегда высаживали у пустыря. Не пугайтесь, идти напрямик через этот пустырь было приятно и безопасно, т.к. стараниями местного клуба собаководов-любителей, он был превращен в замечательную собачью площадку. Там было людно в любое время суток и в любую погоду. Кроме того, можно было встретить знакомых и поболтать в свое удовольствие. Степановна постоянно вздыхала, глядя на этот собачий рай – она давно мечтала о собаке, но все никак не решалась.
Однажды меня отправили писать статью про милицейских кинологов. Я уже говорила, что журналистка? Кинологи оказались замечательными ребятами и на прощание подарили мне щенка немецкой овчарки. Ура! Теперь знаю, чем осчастливлю Степановну, когда мы торжественно будем провожать ее на пенсию. Так и вышло: моя коллега сияла и не отрывала щенка от груди.
Вечерами мы встречались с ней на площадке, я рассказывала редакционные новости, а она - что у Баси выпал первый молочный зуб.
Однажды, возвращаясь с работы, я не увидела их. Смутное предчувствие заставило меня, едва переступив порог, сразу набрать ее номер. Степановна плакала в трубку - Бася заболела. Чумка. Несмотря на прививку, она где-то подхватила эту болячку, и теперь врач не дает никаких гарантий…
Несколько дней прошло в мучительной неизвестности, потом доктора объявили диагноз-приговор: чумка прошла, но оставила последствия - паралич задних конечностей. Бася не будет ходить, ее лучше усыпить, чтобы не мучилась. Я смотрела на Макошь:
- Что скажешь, Богиня?
- Забирай.
Решение то ли мое, то ли моей удивительной кошки. Звоню своей бывшей коллеге, а про себя молюсь, только бы она не успела…
- Степановна! Бася еще у тебя?
- Да, но мы через час едем в клинику, - потухший голос на том конце провода.
- Не надо в клинику, отдай ее мне!
- Солнышко, она уже не будет ходить, это мучение, понимаешь? Как ты собираешься работать и за инвалидом ухаживать?
- Мы ее выходим. Я возьму отпуск за свой счет! В конце концов, это я ее тебе подарила! Я за нее отвечаю!
- Забирай.
Когда я принесла Басю, Макошь ее первым делом облизала. Вы когда-нибудь видели, как кошка облизывает щенка? Я - нет. Я плакала.
Теперь кошка не отлучалась от Баси ни на минуту, я даже принесла ее мисочки к собачьему одеялу. Мой школьный друг, ветеринар, дал мне витамины и еще какую-то дрянь, чтобы я колола щенку, и ушел, неодобрительно качая головой. На работе я солгала – первый раз в жизни солгала, и мне дали отпуск на целый месяц. Это был месяц упорной борьбы: мы все втроем боролись против одного врага и победили! К концу месяца Бася стала вставать, и даже пыталась делать первые шаги. Вы бы видели, как Макошь ей помогала! Я снова плакала. Кошка подставляла спину, чтобы щенок мог на ней повиснуть, и осторожно делала маленькие шажки. Басе приходилось вслед за ней переставлять задние лапы.
Второго отпуска мне уже не дали, и я просто уволилась – Бася была важнее. Нам понадобилось еще полгода, чтобы собака окончательно окрепла. Все эти дни я перебивалась случайными заработками: писала статьи для разных изданий, рекламные слоганы и тексты. Самое удивительное, что денег хватало. Семеновна часто приходила к нам, приносила гостинцы и с тоской смотрела на свою бывшую собаку. О том, чтобы отдать ее, не было и речи – Бася так привязалась к Макошь, что уже не мыслила без нее своей жизни. Кроме того, она почему-то решила, что будет кошкой, и теперь наотрез отказывалась вести себя, как приличная собака. Гавкала она крайне редко – это получалось от неожиданности или потрясения, обычно она разговаривала «дивным коктейлем» из скулежа, басовитого писка и подхрюкивания. Все кто слышал это в первый раз, нервно искали укрытие.
Пришло время мне решаться на постоянную работу, хотя какая работа летом, вот бы махнуть на дачу!
- Что же нам мешает уехать? - Макошь гипнотизировала меня своим колдовским взглядом.
- Деньги, вернее, их отсутствие. Чтобы прокормить всех нас, я постоянно ищу «халтурку», бегаю по редакциям, а, какая работа может быть на даче?
- Все будет, собирайся - успокоила кошка.
Вы не верите, что разговариваю с ней? Разве вы никогда не говорили со своими питомцами? Так вот, я стала собираться, а сама думаю, где бы одолжить столько денег, чтобы можно было лето на даче провести. Знакомых Рокфеллеров, к сожалению, у меня не наблюдалось. Когда я уже перебрала все возможные варианты и почти была готова отказаться от этой затеи, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Степановна.
- Солнышко, тут такое дело... - неуверенно начала она.
- Доброе утро, Степановна!
- Э… Ну да, доброе, прости! Понимаешь, ко мне родственники приехали всей семьей. Их старшенькие, близняшки, поступают у нас, а младшую на обследование кладут. Это надолго, их много, мне даже уложить спать их негде! У меня одна комната, а у тебя – три, можно, они у тебя поживут, пока я не сниму им квартиру?
Вот оно- решение всех проблем! Сердце поет и хочется станцевать джигу! Но надо «выдержать лицо» и правильно сыграть!
- Как ты это себе представляешь, Степановна? Пять чужих людей в моей квартире?! Надолго они приехали?
- Месяца на три… Я тебе заплачу, ты же понимаешь, как найдем - так сразу и съедут! Просто сейчас с квартирами тяжело - много абитуриентов из других городов приехало.
- Знаю. Я свою уже договорилась сдать, вот вещи собираю, уезжаю на дачу жить, – надо же, вру и не краснею! Стыдоба! А что, делать?!
- Надолго уезжаешь? – заглотнула наживку Семеновна.
- На все лето.
- А контракт уже подписала?
- Нет, в обед поеду.
- Не подписывай! Сколько они тебе предлагают, триста? Я дам триста пятьдесят!
- Четыреста - и мы договорились.
- Хорошо, – подозрительно быстро согласилась Степановна. Может, я продешевила? Ну, да ладно, нам этих денег с головой хватит.
Я проснулась от нежного поцелуя в нос. Макошь сидела рядом и внимательно смотрела на меня.
- Что?
- Вставай! Мы едем на дачу.
- Да, хорошо, сейчас…
- Вставай! – она пощекотала меня усами, – проспишь все на свете!
В электричке народ с изумлением пялился на хрупкую девушку с огромным туристическим рюкзаком и с корзинкой в руках, рядом сидела крупная немецкая овчарка и попискивала в сторону корзинки. Все извелись, гадая, что же там такое. И только перед самым выходом девушки на станции «Дачная» из корзинки показалась ехидная кошачья мордочка.
2.
Сразу за перроном змеилась между полей широкая грунтовая дорога. Пахло луговыми травами и почему-то медом. Несмотря на утренние часы, солнце уже припекало, и я решила, что пора надеть шляпу и снять туфли. Какое же это удовольствие – ощущать босыми ногами живую землю, зарываться пальцами в теплую пыль или в прохладу придорожного спорыша.
- Да, это тебе не асфальт! – улыбалась в усы Макошь, наблюдая то за моим счастливым лицом, то за Басей, нарезающей вокруг нас круги с радостным завыванием. – Пошли, а то, она скоро на взлет пойдет, ее скорость уже приближается к критической!
- Сейчас, погоди, чуток, – я, наконец, откопала в рюкзаке свою шляпу и теперь пыталась разгладить заломленные поля. Получалось не очень. Ну, и ладно! И так сойдет – я же не на приеме у английской королевы!
Дорога вела через поля к дачным участкам и дальше в лес, а там уже и до моей Любимовки рукой подать. Идти было тяжело, рюкзак стал неимоверно тяжелым и резал плечи. Макошь бежала рядом со мной, подбадривала, как могла, отвлекала мое внимание на красивые виды или танцевальные па бабочек–капустниц. Бася убегала далеко вперед, потом со всех ног неслась к нам, лезла целоваться и опять убегала.
- Вот откуда у нее столько энергии, а?
- Ну, ей же не приходится нести тяжелый рюкзак, кроме того, она еще ребенок. - Из нас двоих старшей была кошка, а я с ней соглашалась… Как и когда это началось – не помню, просто, так выходило, что она всегда оказывалась права.
Когда из-за поворота показался наш дом, вернее, огромный старый дуб, за которым он прятался, у меня открылось второе дыхание. Вот уже и знакомый с детства забор - слегка покосился, и краска облупилась. Калитка с большим амбарным замком. «Так, а если я забыла дома ключи?»
- Взяла, взяла - я сама видела, - успокоила меня кошка. – В сумочке лежит в кожаном очечнике.
Есть у меня такая привычка - не доверять себе. Вроде выходила, все проверила, а потом, начинаю сомневаться: точно ли все, или может, что-то забыла? С вами так бывает?
Дом встретил нас скрипом половиц, застоявшимся воздухом и толстым слоем пыли. Как-то неуловимо чувствовалось, что он нам рад, и что скучал один все эти дни. Скинув рюкзак, я сразу схватилась за тряпку.
- Может, сначала дашь несчастным зверюшкам воды и еды? - две «сиротинушки» сидели рядком и смотрели на меня жалобно-жалобно.
- Конечно! – рассмеялась я.
Когда все, в том числе и ваша покорная слуга, были напоены и накормлены, снова вернулась в дом, чтобы продолжить уборку. Воспоминания захлестнули меня, чьи они были, дома или мои, какая разница? - я завернулась в них как в пушистый шерстяной плед, чувствуя любовь и нежность родных стен. Да, я выросла в этом доме, до этого тут выросли моя мать и бабушка. Его много раз переделывали, чинили, достраивали, но всегда оставляли нетронутой его суть. Мне сложно объяснить словами, это надо почувствовать. Дом был нашим оберегом, местом, куда мы всегда возвращались, куда приходили, когда было плохо или, наоборот, хорошо. Я твердо уверенна, что никакая городская квартира не сможет дать того чувства защищенности и единения, как отчий дом.
Вторым оберегом, можно считать наш дуб, фактически он был членом семьи. По преданиям, его посадил наш пра-пра-прадед, когда у него родился сын. Дерево росло вместе с человеком, пережило его и его потомков, и вот теперь этот патриарх нашего рода оберегает меня.
Ближе к вечеру, когда жара начала потихоньку спадать, мы пошли на речку. Бася, поднимая тучи брызг, со счастливым визгом носилась вдоль берега. Мы с кошкой степенно плыли в сторонке и вели светский разговор о погоде.
Как-то незаметно темным покрывалом, ночь укутала небо.
- До чего же хорошо, Господи! Благодарю тебя за этот рай на земле! - с этой молитвой я уснула. Кончился первый дачный день.
Утро встретило нас задорной птичьей песней и стуком веток абрикоса в мое окно.
- Макошь, скажи ей, чтобы выключила свой будильник, а то ты ее съешь! - я не желала просыпаться так рано.
- А с абрикосом что, спилить? – насмешливо поинтересовалась кошка.
- Делай, что хочешь, только пусть не мешают! - я водрузила подушку себе на голову. Спать без подушки было неудобно, пришлось вернуть ее на прежнее место. Птичка, словно в насмешку, издала особо заливистую трель. Пришлось встать:
- Слышь, Соловей-разбойник! Люди еще спят! Будешь чирикать, я тебе все перья повыдергиваю!
- Если поймаешь - уточнила кошка.
- Значит, Макошь повыдергивает!
- Я птичек не обижаю! – ее явно все это забавляло.
- Она об этом не знает. И вообще, ты хищник, помнишь?
Макошь задумалась, потом запрыгнула на окно. Птичка притихла, глядя на кошку.
- Мурк!
- Пи! Цвиринь - цвиринь- цок!
- Мурррр.
Птичка улетела.
- Что ты ей сказала?
- Все как обычно: пасть порву, моргала выколю…
- Я же серьезно!
- Попросила не петь так рано на этом дереве.
- И она тебя послушалась?!
- Ты же сама видишь.
Вот так все просто. Богиня. Что тут скажешь…
Только мы накрыли стол в тени старого дуба, как в калитку кто-то постучал.
- Хороший человек, раз к обеду пришел – заметила Макошь.
- У нас завтрак! - буркнула я и пошла открывать. «Хороший человек» оказался мальчиком семи-восьми лет в стареньких шортах с корабликом на кармане. Рядом стояла потрепанная подруга перестройки – тележка «кравчучка». Мальчик энергично кивнул и протянул мне кусочек картона. Я прочла:
«КАПИТЕ СЕМАЧКИ. 1 ст.- 2 руб.»
Все. Пауза. Пока я думала, к нам присоединились Макошь и Бася. Мальчик рассеянно погладил собаку и сосредоточил все свое внимание на кошке. Макошь бочком подобралась к нему, отпихнула Басю (я не понимаю, как она это делает!), и …попросилась на ручки! Чем вогнала меня в полный ступор. Должна вам сказать, что моя кошка НИКОГДА не позволяет чужим брать ее на руки, тем более, не просится сама! Мальчик прижал ее к своей груди, словно это было самое огромное в мире сокровище, и даже зажмурился от переизбытка чувств. Так мы и стояли болванчиками на дороге возле нашей калитки. Первой очнулась, Бася, она ткнулась носом в мою ладонь, хрюкнула и поскакала завтракать. Я сделала приглашающий жест рукой и пошла в дом за кошельком - нужно было срочно «капить семачки». Взяв денежку, я подумала и захватила еще один столовый прибор – невежливо выпроводить мальца, не угостив его даже чаем! Хотя, если быть честной, то мне было ужасно интересно, почему Макошь так себя повела. Я застала их вдвоем, сидящих в обнимку под старым дубом.
- Давай так: мы сейчас позавтракаем с тобой, а потом я куплю твои семечки, идет? Мальчик кивнул.
- Я - Даша. А тебя как зовут?
Мальчик встал и побежал к своей «кравчучке», покопался в ней, и на той же картонке написал: «ЕГОРАЧКА». Жалость к немому ребенку затопила меня. Теперь я понимала Макошь: она всегда сострадает несчастным, больным или раненным, причем не важно, кто это - человек или зверь.
- Вот и познакомились! Вымой руки и садись за стол! - я изобразила бодрый и веселый тон.
Мальчик замешкался, не желая отпускать с рук кошку, но она вырвалась, и задрав хвост, повела его к умывальнику.
- Садись сюда. Ешь. Блинчики с клубникой - вкуснотища! - рекламировала я свое угощение. Он кивнул и аккуратно подцепил вилкой блин.
Так началась наша дружба. Каждый день Егорка приходил к нам с детским синим ведерком, в котором лежали карасики, заботливо прикрытые крапивой. Макошь благосклонно принимала дары, мурчала и целовала его в ухо. Егорка так же, как и в первый день, бережно прижимал ее к груди и замирал с зажмуренными глазами. В такие минуты я ревновала. Мне стыдно, да, но ничего поделать я с собой не могла.
Однажды, разговорившись с соседкой, у которой всегда беру молоко и творог, я упомянула Егорку.
- Так это внук бабы Насти!- сообразила она. – Ты знаешь, какая там трагедия была?
- Нет, а что? - сердце тревожно сжалось.
- Так, когда его родители разбежались, отец запил, бил его сильно. Баба Настя приехала и забрала внука к себе. Видать, это подействовало, папаша одумался, прощения у сына просил, а потом на заработки подался. Обещал приезжать, но так, ни разу и не приехал за все годы. Егорка его каждый день бегал встречать на станцию. Сама знаешь, не близкий свет! Мы его уж уговаривали, а он и слушать не хочет: папа обещал приехать, и все! Так целый год и бегал. Потом перегорел и перестал говорить. Настя его по врачам и по бабкам таскала, да все бес толку – это говорят у него психишная травма.
- Психическая, - машинально поправила я, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься.
- Ну, да, психическая. Только верно бабки говорят, что он просто веру потерял, а как же без веры жить?
Я шла домой, представляя маленького мальчика, одиноко стоящего на станции и в холод и в жару, ждущего отца. Слезы ручьем текли по щекам, в горле сидел колючий ком. Я думала, что могу для него сделать, как вернуть ему веру и родителей? Мне даже пришла мысль - отдать ему Макошь(если она захочет этого сама), но я ее сразу отогнала.
Дома я рассказала кошке Егоркину историю.
- Я знаю, - кивнула Макошь, - не плачь, все будет.
- Ты всегда так говоришь! - сквозь слезы прогнусавила я. - Надо же что-то делать! Мы скоро уезжаем.
- Все сделано, все уже сделано, - успокаивала меня кошка.
Проходили дни, а эта история не оставляла меня. Тогда я решила написать статью и отдать ее в одну из центральных газет, где у меня был знакомый редактор. Так я и сделала и даже съездила в город, чтобы отправить ее на его электронный адрес. Сразу стало легче.
Как-то незаметно лето перешло в осень, и нам нужно было возвращаться домой. Егорка пошел нас провожать на станцию. Я в сотый раз пообещала ему писать письма и прислать фото его и Макошь, но все равно нам всем было грустно.
На прощание он неловко пожал мне руку, погладил Басю и обнял кошку. Как всегда с зажмуренными глазами и счастливой улыбкой, он прошептал:
- Я буду ждать тебя!
- Мы приедем, обещаю, - сказала за всех нас я, боясь выдать свою радость оттого, что он заговорил, и спугнуть его этим.
- Спасибо. До встречи!
Дома меня ждала пара писем от того самого редактора: первое извещало, что моя статья напечатана, и я могу забрать свой гонорар, второе с предложением работать внештатным корреспондентом их газеты.
Постепенно привычная городская жизнь входила в свою колею. Я моталась по редакционным заданиям, гуляла с Басей, вела философские беседы с Макошь. Но однажды я получила ответное письмо от Егорки: он писал, что вернулся папа.