Большая девочка

 

«Дедушка, ты царь?» – вопрос задается с самой что ни на есть детской непосредственностью и абсолютной верой в утвердительный ответ.

Девочке пять с половиной, потому что за окном падает снег. Когда зима, ей всегда с половиной, а когда лето, тогда наступает очередной ее год. Этим летом будет шесть. Подоконник широкий, на него можно забраться и смотреть на улицу.
Дома нет таких подоконников.

Дом, где она живет с родителями, новый, а дом, где живут бабушка и дедушка, – старый. В их доме очень высокие потолки, а на потолке лепнина – это такой рельефный кружочек над люстрой и по верхушкам стен, в том месте, где заканчиваются обои. Подоконник, который так манит сделаться площадкой обозрения, находится за тяжелыми гардинами. Сейчас они раскрыты, и через прозрачный тюль и силуэты цветов в горшках, стоящих на подоконнике, видно, как тихо крупными хлопьями падает снег.

Дедушка улыбается и ничего не отвечает. Зато бабушка обращается к ней: «Будем обедать. Помогай сервировать стол!»
Девочка очень любит это занятие. Тарелки старинные и красивые, ей надо быть осторожной, потому что они могут разбиться. Но она же уже большая. Она давно уже выучила, как правильно их расставлять.

Она знает, что бабушка за ней присматривает, хоть и делает вид, что полностью на нее полагается. Бабушка думает, что девочка еще маленькая. Вчера к бабушке с дедушкой заезжала бабушкина сестра, помогала бабушке сделать примерку летнего сарафана.

– Как думаешь, один карман сделать на сарафане или два? – спросила девочку бабушкина сестра.
– Конечно два!.. Симметрично! – ответила девочка (ей нравилось это слово, она его от бабушки и слышала) и добавила: – Один карман только малышам делают – посерединке!

Бабушка и ее сестра переглянулись между собой, и бабушкина сестра сказала бабушке шепотом, но девочка расслышала: «Ну, надо же! Она рассуждает совсем как большая!»
Девочка засмеялась… негромко. Бабушка ей говорила как-то, что воспитанные девочки должны смеяться тихонечко – вот так: «Хи-хи-хи!» – бабушка сделала это нарочито смешно и стала похожа на лисичку, на очень смешную лисичку. Девочке захотелось рассмеяться громко, как дети во дворе, где она гуляла, но, глядя на бабушку, она тотчас же осеклась и, сдерживая себя, произнесла: «Хи-хи-хи!»

Салфетку надо заткнуть за воротничок платья. Можно положить на колени – так делает дедушка, но дедушка взрослый, а девочка еще пока ребенок. Она сидит на стуле, а вообще-то, только на половинке сиденья стула, но даже в таком положении ее ноги не достают до пола.

На всем сиденье стула сидеть почему-то нельзя и прикасаться спиной к его спинке тоже нельзя – так положено. Так бабушка говорит. Дома, с родителями, девочка ест на кухне, если нет гостей. На кухне она сидит на табуретке, а на половинке табуретки сидеть неудобно – можно упасть. Но она все это запомнила уже, потому что большая.

На кухне у бабушки с дедушкой не едят, она – общая. А общая она потому, что квартира коммунальная. В квартире большой коридор, с двумя поворотами. За второй поворот девочке не разрешают ходить. Бабушка говорит, что там нечего смотреть, кроме второго туалета и второй кладовой.

В доме, где девочка живет с родителями, нет ни такого коридора, ни второго туалета и даже кладовой нет ни одной, но и других людей там тоже нет. А здесь есть. Двери их комнат выходят в коридор. Девочка не всех их помнит по имени-отчеству, но зато она знает имена их детей. Это ее друзья. Иногда вечером бабушка разрешает выйти посидеть с ними в огромной прихожей, только недолго.

Когда наступает вечер, бабушка включает люстру. Люстра очень большая, со стеклянными висюльками. Бабушка с дедушкой усаживаются за стол и девочка с ними. Бабушка берет ткань, кроит и делает наметку, а дедушка расставляет шахматы на шахматной доске и играет с девочкой «партию». Дедушка подсказывает ей ходы и «поддается». А еще дедушка дает ей «фору» – это означает, что сначала он расставляет все фигуры, а потом со своей стороны убирает с доски ферзя и слона.
Еще они с дедушкой играют в «Извозчика» – это игра, нарисованная на листке бумаги. «А что такое извозчик?» – спрашивает девочка, и дедушка терпеливо ей объясняет. У девочки роль городового. Она должна остановить извозчика и спросить: «Как ваша фамилия?» Извозчик, он же дедушка, лихо отвечает: «Прутинкович-Фьютинковский», при этом в первой фамилии дедушка произносит «пр», как говорят лошади, когда хотят ее остановить («Тпру!»), а «фью» во второй он просвистывает. Это получается очень весело.

Дедушка играет на пианино. Инструмент стоит в спальне, потому что в гостиной места для него нет. Девочка входит в спальню за дедушкой и садится на пуфик – это такой маленький мягкий табурет, который стоит около трюмо – так называется зеркало со столиком в спальне. Трюмо – предмет особых девочкиных вожделений. В нижнем отделении за стеклом стоят разные фигурки, коробочки и всякие безделушки – так их называет бабушка.
Трогать их нельзя, потому что они хрупкие. На них можно только посмотреть. Сидеть тоже можно только на пуфике. На кровати – нельзя. На кроватях только спят. Днем на них садиться бабушка не разрешает. Можно только дедушке и то только поздно вечером, когда он читает девочке сказку, а она уже лежит в кровати.
Когда девочка гостит у бабушки с дедушкой, он уступает ей свою кровать, а сам спит в гостиной. Потому что он долго еще сидит за столом в темноте, только с настольной лампой, и что-то пишет по работе. После сказки девочка вспоминает, что не спросила у дедушки что-то самое главное, ведь дедушка знает все, но, успокаивая себя тем, что обязательно сделает это завтра, засыпает.
Здесь у нее есть кукла. Ее зовут Соня. Она барышня, потому что она сделана из папье-маше, одета в изящное с кружевом платье и в шляпку с вуалью и потому, что так говорит бабушка. Эта кукла девочки, но живет она у дедушки с бабушкой. Дома девочка по ней скучает.
Мама с бабушкой не ладят. Девочка давно это поняла. Папа называет это «классическими отношениями свекрови и снохи». Она знает, что не может дома с восторгом рассказать о волшебных днях и часах, проведенных с бабушкой и дедушкой. Но она хранит это в своей памяти, и от этого они становятся еще более ценными.
Вечером в воскресенье девочку забирает папа и привозит ее домой. Уже поздно, девочке пора спать. Другая бабушка разбирает ей ее диванчик – «ее кровать, на которой можно посидеть днем», и рассказывает ей совсем другую сказку.
Эту другую бабушку девочка тоже любит. Другая бабушка – «мамина», а бабушка и дедушка – «папины» – так мама говорит, всем своим видом показывая, что тут равенства и быть не может.

Вдруг в комнате включается свет. И все происходящее далее занимает всего лишь минуты или даже секунды, но остается шрамом очень надолго. Мама вытаскивает ее из кровати и тащит в прихожую, где стоит телефонный аппарат. Трубка лежит на столике, рядом с ним.
«Возьми трубку!» – мать орет. Ее красивое лицо искажает отвратительная гримаса.
Девочка не хочет брать трубку. Она не знает, кого она услышит в трубке, но чувствует, что там что-то очень нехорошее. Мать злится. Девочка начинает плакать...

«Я сказала тебе, возьми трубку! – мать ударяет ладонью по столику, отчего телефон подпрыгивает, а девочка вздрагивает, пугаясь еще больше: – Возьми! – орет мать, – и скажи своей любимой бабушке (она произносит это слово притворно-сладким и одновременно каким-то жутким голосом), что она тебе больше – не бабушка! Ну! Ты мать свою любишь? Любишь? Так говори!»

Девочка любит свою маму. Но и «папину» бабушку она тоже любит… Не может же она ей такое сказать…
Девочка берет трубку и, захлебываясь слезами, подносит ее к уху. Она не может произнести ни одного слова и уже ревет в голос. Она не слышит, да и не видит, потому что глаза залиты слезами, как открывается дверь ванной и в одних трусах, толком не вытершись полотенцем, выбегает отец. Она только чувствует, что его руки поднимают ее и относят в постель. Он осторожно кладет ее на диванчик и сердито говорит напуганной «мами- ной» бабушке: «Как вы-то могли допустить?»

Возбужденные голоса матери и отца удаляются в сторону, в глубь квартиры, и вскоре затихают. Бабушка гладит ее по головке. Девочка закрывает глаза. Она представляет себе спальню бабушки и дедушки. Над гардеробом висит картина в большой золоченой раме. Там море и лунная дорожка. Когда дедушка читает ей сказку, девочка всегда смотрит на эту картину... В ее сознание проникает горькая правда: это не кончится никогда. Ей придется приспособиться, приноровиться. И, коль уж так получилось в ее жизни, единственное, что она может себе позволить, не переставая любить всех, –не стать оружием одной стороны против другой. Она большая девочка, но... не просите ее об этом