«Хираньягарбха»
Ардалион Куц
«В Японии существовал особо изощренный способ выбивания денег из должника - к нему в дом отсылали крикливую бабу (цуки–ума), которая проживала с жертвой до тех пор, пока тот не расплатится».
Бульбуляторофф
«Каверза, сея, выбила меня из лапидарно благостного созерцания плетения словес добротных и удивительно приятственных...»
Бульбуляторофф
«Лёва Бут – человек редкого бесстрашия. Когда пришли убивать его, он не растерялся. Они нагрянули в его городскую квартиру, и тот, кто посылал их, знал, что двое не справятся, и поэтому прислал пятерых. Все пятеро были Лёве подстать – крепкие и рослые быки. Вооружены они были так, что могли выступить против взвода регулярной армии. Но не дрогнул Бут, хотя цель прихода была ясна как белый день. Не раздумывая, он выбросился из окна. Прыжок этот стоил ему всего ничего – каких-то двух поломанных ребер – все-таки окно было на пятом этаже.
Разумеется, прыгал он не как курсистка, в отчаянии ломая пальцы. Сначала он бросил гостям под ноги гранату, а затем, воспользовавшись замешательством, исчез за подоконником. Интересное было замешательство. Пять тех козлов никак не предполагали, что кого-то не парализует их вид и назначение и он станет огрызаться гранатами».
© Никей, 2001
«Добрый вечер, олигарх!»
http://proza.ru/2001/10/25-50
«- А ты забыла, - отражение пускает в ход последний козырь, - как принц бежал за тобой через сад с хрустальной туфелькой в руке? И как он тебя искал потом по всему королевству? Ты забыла, как он в тебя влюбился?
Помню, конечно. Кусты еще были очень колючие, царапины долго не заживали. А принц бежал – это правда. И шухер потом был в королевстве до небес – принц искал загадочную незнакомку. Меня искал! С туфлей в руке! Ну ясное дело – лица-то он не запомнил, где уж ему было. Он тогда несколько дней метался по городским площадям, норовя каждой встречной девушке напялить эту туфлю на ногу… Спасибо стражникам - поймали, вылечили, закодировали…»
© Mourena, 2002
«А Золушку спросили?»
http://www.proza.ru/2002/02/14-61
«К полудню на Софиевской площади сделалось многолюдно - намечено было жечь Мишку Булгакова, писателя и венеролога. И за то, что писал, и за то, как лечил. Лечил скверно, ой, скверно - после лечения в членах такое жжение, такое свербление! Не возжелай жены ближнего, говаривал Мишка, до краев не жалея серебра. И женам ближних это никак не могло нравится, как не нравилось и то, что не давал Мишка никому рецептов на морфий, и подпись была у него столь дворянской и вензельной, что даже в распоследней петлюровской драге поддельных терок с Мишкиной псевдоподписью не принимали. Крутили носом и посылали на. А зимою девятнадцатого никому не хотелось "на" - всем хотелось в объятия к Морфею, забраться вошью в его вонючее овчинное руно и переспать Петлюру, а может, если Бог не выдаст, и самого Троцкого».
© Человекъ Будущего (Leo Xvii), 2002
«Булгаков и Город»
http://www.proza.ru/2002/03/20-72
«Ему жарко и весело! Вокруг снуют какие-то озабоченные лицами люди; они ищут свои балконы с грибами и вареньем. Он смотрит на них, они на него. Их много, они - нормальные. Они знают, что ищут, что делают. Он среди них один. Он, как собака полагается на судьбу-инстинкт. Они – только на себя. Ему не понять их суету. Он – дурак...
Неожиданно, в темноте, в начале улицы появляется свет и раздаётся чавканье мощного мотора; взад рулит старшина Цыплаков. Страж порядка опять в строю и подобен алмазу!
Такого обилия блестящих железок наш Сумасшедший ещё никогда ни на ком не видел. Ему становится страшно и он бежит...»
© Ion Von Donn, 2003
«Хроника событий одного дурацкого вечера»
http://www.proza.ru/2003/08/26-153
«После дождя на улице появилась травка. Очень тоненькая, цвета зеленого мыла. Сначала ее увидела старушка из флигеля. Она оглянулась по сторонам и сорвала немного травки для супа. Травка стала расти. Потом ее увидел Жюльен и решил, что кто-то потерял зеленый коврик. Потом пришла Тави. А потом ушла.
...
И привела Клода. А Клод сказал: «Это моя травка». Травка выползла из щелей, собралась в кучку, вытянулась и ушла за Клодом.»
«На улице беседовали две лужи, большая и маленькая. Заметив, что маленькая лужа начинает пересыхать, большая поделилась с ней водой. Ей хотелось закончить разговор».
© Мария Петровская, 2003
«Вчерашний ветер»
http://proza.ru/2003/01/08-41
«Модест вернулся из лесу с двумя медведями. Медведи были мужского полу и всю дорогу пили водку. Модест оставил медведей в телеге, а сам вошёл в дом. Агриппина, его жена лежала на печи и громко голосила.
- Что случилось? - спросил Модест.
- Тришку цыгане украли!
Модест насупился. Тришка был младшим любимым сыном. Остальные дети выбежали во двор и стали играть с пьяными медведями.
- Детей загони домой и никуда не выпускай. К вечеру вернусь с Тришкой.
Модест взял со стола луковицу и медленно съел её. Затем прихватил ведро и вышел. Набрал в колодце воды и пошёл к телеге. Дети мутузили животных. Те пьяно хихикали».
© Худимов, 2003
«Про жид-рыбу»
http://www.proza.ru/2003/03/17-75
«- Вы все еще желаете чтобы вас расстреляли без суда и следствия?
- Да, я на этом настаиваю,- ответил я.
- Воля ваша,- неохотно согласился полковник.- Обвинительный приговор уже составляется. Я думаю казнь свершится в субботу. У вас будут какие либо пожелания?
- О, да. Немного,- отозвался я.
Полковник вынул из кармана галифе потертый блокнот и огрызок карандаша и, приготовившись записывать, призвал:
- Информируйте!
- Будьте любезны, по возможности, вставьте в текст обвинительного приговора для характеристики моей особы выражения: махровый реакционер, мракобес и обскурант, ретроград, ненавистник гуманистических тенденций общественного развития, крамольник, смутьян и пожалуй еще архивраг рода человеческого».
© Роман Жан, 2005
«Расстрел»
http://www.proza.ru/2005/07/06-13
«Мы познакомились киношно-красиво, книжно-романтично. Она сидела пьяная на троллейбусной остановке. В два ночи. Агрессивная и лохматая. Я, тоже навеселе, шел мимо, задумчивый, как памятник и глубокий, как канализация. Взбодрил ее неожиданным, оригинальным вопросом:
- Что вы делаете сегодня вечером, девушка?
- Ставлю вам клизму, дедушка… - надо признаться, ее ответ сразу покорил меня скрытым эротизмом и буржуазной раскрепощенностью. Вполне удовлетворенный, я продолжил свой путь в сторону Якиманки, но меня догнал ее дружелюбный окрик:
- Дай прикурить, козел!»
© Владимир Беликов, 2008
«Грубая Нежность Мегаполиса»
http://proza.ru/2008/06/07/67
«Первым делом она садилась возле чужих сапог в приёмной и ждала подходящего на то момента. Когда же вся сворня начинала терять контроль над своей обувью, брошенной как попало, Шопа наполняла сапоги Батона Аверзина до щиколоток примерно, и ложилась возле них потом неуклюже спать. Конечно с одним мало-открытым глазом, как положено сторожевым хозяйкам. И если вдруг - потом - когда старший брат Аверзиных - Батон Аверзин - хоть слово издаст возмущения, то... Кинется и укусит пол ноги его».
© Параной Вильгельм, 2009
«Элементарный финт»
http://proza.ru/2009/11/18/427
«Звонко цокая коготками задних лап, стоя, неся достоинство - как несут его балерины на сцене театров, Фима пофланировал к инструменту. Ловко отринув стульчак он встал на цыпки и плавно вдарил по клавишам. Вдарил по первой и плавно, с переборами да перезвонами забацал шерстяными пальцами, заелозил не хуже Ойстраха с Рихтером вместе взятыми. Не пошлую «Мурку» а сэра Грига с паном Огинским изобразил. Плакали как дети малые санитары Эраст и дибил Семёнов. Старорежимный психиатр как цыган за вороновой скрипкой за музыкой кошачий тянулся. И была, ****ь высшая точка полёта и единения всех: сраных соседей, санитаров, доктора».
© Индустрия Слова, 2009
«Фуги Баха»
http://proza.ru/2009/12/08/710
«Где будет пепельно-серебристый дедушка Сеня, умевший бесподобно играть на лаково-оранжевых скрипке и мандолине, и гитаре и еще Бог знает еще на каких инструментах и имевший чудный мощный тенор; любивший хорошую компанию, застолье и песню… друживший и выпивавший с самим Йосей Дунаевским, да-да, тем самым… мой самый лучший, самый любимый в мире «дедя Сейя»… всегда приносивший мне из своей пекарни или оранжевые бублички с маком, или свежую булочку с изюмом, больше всех любивший меня, прощавший мне все, что только может простить по-настоящему любящее сердце… и до конца своих дней защищавший уже взрослого бородатого оболтуса, от фиолетовых нападок и нравоучений моих родственников своей коронной фразой: «Что вы пристали к ребенку?»»
© Михаил Скрип, 2010
«Цветное детство номер пять»
http://proza.ru/2010/07/06/840
Post scriptum:
«Золотого вам зародыша, купающегося в Хаосе!
Всего вам хираньягарбхного!»
Доктор Врачински
продолжение http://www.proza.ru/2010/12/18/398