Трактат
1.
Когда в 1973 поступил на философский, запомнилось моя некоторая растерянность насчёт основного вопроса философии. С этого начинался даже курс английского языка: «subject matter of philosophy». Почему же собственно этот вопрос основной?..
Мотивация моя при поступлении была вполне прозрачной. Это было интересно. Возможность выстроить идеи, объяснить. Если выстроил – можно жить. Если ералаш в головах – туши свет.
Как сказал бы Ж.-П. Сартр, человек делает свой выбор, выстраивает свой мир. Но философский факультет в целом не был предназначен для таких целей. Это был институт с «духом серьёзности», идеологический департамент, в котором вполне по-кафкиански «кастрировали» внутренний мир студента и готовили из него «специалиста по кастрации» дальше.
Конечно, это я сейчас описываю так легко, в таких модных, умных терминах. Тогда я прочёл эту ситуацию сам, не подозревая, что именно это и завещал сам Сартр. Я не понимал, чего им от меня надо. На хрена субъективный идеализм, на черта вульгарный марксизм, почему Гегель, зачем Ленин прищучил Богданова. Всё - неясно.
2.
Боюсь, что и сейчас кто-то ломает над этим голову. Мой тезис на фоне сказанного: «Русской философии нет, есть филофилософия – история философии, рассказики про гомосексуализм какого-нибудь французского пост-модерниста, слабоумие Ницше, девственность Канта… ». Нет философии ни у Чаадаев, не дотягивают ни Пятигорский, ни Мамардашвили, ни Зиновьев. Всё ещё ничего нет как при Чаадаеве...
Ситуация - не моя личная интеллектуальная драма. Если во Франции в 1968 году де Голль во время студенческих волнений на предложении высокопоставленного жандарма арестовать Сартра ответил: «Не можем же мы арестовать Вольтера», то в России не только «арестовывали», не только не было ни Вольтера, ни Сартра - в России существовал и даже в каком-то смысле до сих пор продолжает существовать институт по «арестовыванию Вольтера» внутри всякого человека, особенно же получающего образование выше общеобразовательного.
Всё свести к сталинскому «краткому курсу ВКПб» нельзя. Во времена Пушкина, например, запрещено было преподавать Гегеля даже у себя на дому. Беднягу Федора Достоевского за участие в семинаре по французской социальной философии отправили на каторгу. Публицист Чернышевский, полуфилософствуя-полуэстетствуя на темы «прекрасное есть жизнь», попал в немилость и угодил Петропавловку. За что-то, непонятно за что, выслали в Сибирь сентименталиста, якобы революционера Радищева.
Подспудно появляется мысль, что сантимент «философических писем Чаадаева» похож чем-то на настроение моего настоящего рассуждения. Корабли бороздят просторы вселенной, де Голль не смеет арестовывать известного леворадикального мыслителя в момент, когда его поклонники жгут автомобили, а у нас - всё та же средневековая по своей структуре и сути схоластика. Материя определяет сознание, бытие определяет мышление. Количество переходит в качество. И всё то же самое по кругу…
3.
Ничего в сущности не изменилось. Поэтому-то меня (и не только меня) тошнит от всех этих диссидент-либералов. Потому что они, подобно моему неотяжеленному морщинами на челе соседу Боре, совершили незатейливую квазиинтеллектуальную операцию, объявив её прогрессом, благом и всяческим добром. Боря ставил вопрос так: «Ты за кого, за идеалистов или за материалистов». Отвечал сам и потрясающе «круто»: «Я - за Идеалистов!». Это было круто, клёво, отпадно, классно. Это была поза-позиция.
Диссиденты-либералы последних дней были ещё круче Бори. Они всё, что не было формально или по существу «красным», объявили истиной. Шариковщина - ухахочешься. И до сих пор бы хохотали, если бы эта шариковщина ограничилась телевизионной шоу- новодворковщиной. Но увы именно «новодворковщина», субтильная, тупая, мало аппетитная и так далее, стала главным новым пост-брежневским «измом» пост-советского российского мира.
4.
Это отсутствие философии не связано только с политической несвободой. У свободных, даже таких амбициозных как Александр Зиновьев, там в их философских высокоорганизованных материях тоже царят какие-то «сияющее зияющие высоты». Если вы попытаетесь «проглотить» мысль Зиновьева, то ничего кроме структурно размазанной публицистики и претензий выйти за её пределы к каким-то глубинным обобщениям, вы не найдёте. То же произойдет с другими модными мыслителями советского мира. Мамардашвили щекочет наш ум своими идеями, что философия - это просто философия. Пытается изобрести велосипед, но всё равно получается какая-то «пурга» для высоколобых аспирантов, мировоззренческий арт-хаус. Хотите почувствовать себя умными, приближенными к «высотам», приходите на лекцию Мераба Константиновича.
5.
В 1999 году мне довелось побывать на всероссийском философском конгрессе.
Поскольку это был год 200-летия Пушкина, то там тоже, например, прозвучало, что Пушкин - наш всеобщий аттрактор. Праздник мысли. Реабилитация Ницше. Да здравствует китайский даосский «увэй», который по мнению одного из академиков похож на умопомрачительный либерализм счастливой для философии пост-советской эпохи… Многих из местных филофилософов вспомнил-узнал. Одни изучают «настоящего Маркса 1840-го года», другие исследуют конфликтологию с политологией, третьи стали богословами (Ильин вместо Ильича). Один филофилософ-почвенник как-то так прямо и сказал: «Плохо у нас в России, демографический спад, вымираем, экология, преступность, смертность, наркомания, проституция, одно только отрадное событие - привезли на родину кости-мощи Ильина и Деникина»…
Когда Остап Бендер встретился с Робиндранатом Тагором в 33 главе незабвенного романа, и тот, откликаясь на любопытство комбинатора насчет смыслов бытия, запел песни про юных дзержинсковцев, Бендер воскликнул: «О Вишу, О Кришна! В чем же сермяжная правда жизни?».
Вспаханная Голосом Америки и Би-Би-Си, русское свободомыслие запело песни чуть ли даже не про Пиночета.
А в чём же философская сермяжность? – восклицаем мы вслед за Бендером.
6.
Христос сказал, например: «Если соль не будет солёной, кто её посолит?» Так что же такое философия-то?
Они имеют ряд версий, но куда эти версии засунуть, спросите лучше у Саши Шабурова. В целом, никакого смысла копание во всех этих историографиях не имеет. Для разъяснения могу привести более простой и наглядный пример. В советской лингвистике было два мнения насчёт состава русской фонетики или «по-городскому» о структуре фонологической системы русского языка. В этой связи существовали (и, наверное, до сих пор существуют) две фонологических школы: Московская школа и Ленинградская школа. Одна из этих школ считает, что фонема Ы является самостоятельной фонемой, а другая – что «Ы» - вариант фонемы «И». Это не могло не поражать воображения на фоне общего советского единомыслия, возможно даже, что Гайдай отсюда и взял свою «операцию Ы». Это спор научных школ очень напоминает ежедневные споры брахманов в Варанаси: кто же бог богов Шива или Вишну?
Одна из причин появления «основного вопроса», видимо - призыв известного афоризма «Ab ovo!» Всё от яйца, нужно вернуться к нашим баранам, истокам и основаниям.
Философия - не религия, не искусство, не наука, не технология, не история, и даже не история философии. Нет возможности объяснить философию вне других интеллектуальных дискурсов. Невозможно «а» объяснить без «о» или «у», гласные объяснить без согласных… Но мы оставим для читателя эту задачу определить философии в совокупности всех интеллектуальных институтов в качестве домашнего задания. Попробуйте разобраться сами…
7.
Материя не определяет никакого сознания. Хотя это так очевидно: образ шкафа есть отражения физического шкафа. Во-первых «материя» и «сознание» одинаково являются идеями. Если же разделить материю и сознание на вязкость-корпускудлярность мира феноменов и способностью отражения, то между ними тоже нет безусловной зависимости, камень материален, но не перцептирует, не воспринимает не чувствует, кот мой также материален, но он не отражает ни материальности мира, ни идеальности своего отражения, во всяком случае, обходится без абстрактных обобщенных категорий. А вот я такой же набор молекул, как кот и камень, размышляю о человеческой истории с её разными парадоксами. Два совершенно одинаковых мозга, но один понимает, читает и пишет по-японски, другой может только сказать «Сикоку-сикоку». Сам этот сложно организованный материальный мозг даже и не подозревает, что это там при помощи него говорят, думают и фантазируют. И уж тем более, ничего «не знает» компьютер…
8.
Философия не может произрасти в академической среде. В принципе. Там в этой среде появляются особые мотивации (лекции, экзамены, зачёты, диссертации и прочие интриги). Научные дисциплины могут быть лабораторными, университетскими, НИИ-шными, философия – нет. Она обращена к открытому социуму, предлагая версию идейного порядка, систему ценностей и принципов. Философия не может быть «правильно абстрактной», обнаруживающей свою правоту через критерии членов академического сообщества. Наука исследует предмет-объект, описывает, анализирует, создаёт теорию. Философия выстраивает систему принципов: как жить, как мыслить, какова иерархия ценностей, почему, как. Философия не изучает, она строит личность. Наука может облегчить наш быт, сделать богатым, вылечить болезнь, просчитает, как сделать звездолёт и умчать нас к звездам. Искусство может нас удивить, поможет понять, почувствовать. Технология научит создавать машины и прочие конвейеры. Философия делает «нас» самих. Вернее, делание нас, делание наших личностей, оснащение её социально-культурной «навигацией» – это философия. (Спустя пять лет после написанного, мы пришли к выводу, что философия личности не строит её строит "поэзия"
http://www.proza.ru/2014/09/18/330 )
9.
МИР есть.
1.Он обладает свойством «материальности», корпускулярности, вязкости, феноменальности.
2. Он также обладает свойством отражения.
3. В нём происходят акты творчества. Закон причины-следствия тавтологичен. Влиянием одного материального феномена на другой материальный феномен ничего не возможно объяснить. Римляне рассуждали: После не значит вследствие. Причинно-следственный закон всегда иллюстрируется примерами «после». Творчество, возникновение - отдельное качество мира. Почему-то происходит что-то новое. Происходить собственно и есть «новое». У «нового» не может быть причины, это означало бы лишь мнимое «новое», такое, которое мы доселе лишь не замечали. Так или иначе, творчество есть появление чего-то из ничего.
4. Ещё есть субъект, я. Некий инициатор, некий имеющий позицию «агент-актёр». Без агента нет ни творчества, ни отражения, без субъекта нет и материального объекта-предмета. Но агент не тождественен другими свойствами МИРА и не есть их комбинация.
То есть, основной вопрос с его субординацией материального и идеального – квазифилософская сентенция. По сути это разновидность религиозной догмы, которая пиарит научные практики и провозглашает превосходство научного дискурса над религиозным. Сама такая констатация не является операцией научного дискурса. Научный дискурс исследует, фиксирует, выдвигает гипотезы, подбирает аргументы или контраргументы. Религия коллекционирует значимые (знаковые) идеи, метафоры, притчи, представления и посредством канонизации своих текстов и повторения ключевых мантр «сохраняет» святые мифы-знания для социума. Так что «Бытие первично» не является ни научным ,ни философским высказыванием, это мантра «вульгарно марксистской ереси».
10.
Не разобравшись с максимами, основами, не установив базисные конструкции «ab ovo», освободившиеся от ига большевиков пост-советские гуманитары бросились догонять модные французские пост-измы. Стали рассуждать об Естине-Истине. Стали употреблять термин «письмо». Толковать о «различАнии». Из так и не родившегося любомудрия стали ваять некий «кралечкинизм», стали толкаться за право считаться строителем «философии в России сегодня», спорить склоняется ли Дериды, Дерридой, Дерриду. Сплошной «весь вечер на арене», зато иго диамата свергнуто…
Но свято место пусто не бывает. Свергнутый шариат советского диамат-истмата тут же заполняет религия. Сама религия – не философия, но у неё есть обойма канонизированных философем, которые, кстати, также прелестны как и «пословицы поговорки наши», а иные поговорки, кстати, вошли в «поговорковщицу» как раз из Библии («что посеешь, то и пожнешь» - например). Обладая обоймой философем, религия однако никакого отношения к философскому дискурсу не имеет. Религия канонизирует, повторяет в неизменном состоянии, и даже толкования в религии канонизируются. Философия же, как раз наоборот, вскрывает закупоренную банку-коробку, она отбрасывает привычно-спонтанные ассоциации смыслов, она заставляет как раз не верить, а сомневаться, не совершать обряд, а вводить совершенно другие обряды. Смена религии или неофитство является нередко философским состоянием, так как, «воцерковляя», религия учит, разъясняет адепту космогонии своего писания. При этом неофит реализует свой скепсис относительно «старых» норм, и его неофитство оказывается своего рода «любомудрием». Но однажды дверца захлопывается. Открытость и неверность «ветхим поганым язычествам» позволило человеку «уверовать», но после того, как он «поклялся», открытость и неверность становятся «грехом». (Спустя пять лет , мы пришли к выводу, что "монотеистические", то есть, поздние религии собственно и есть метафизика, сиречь, философия, проблема была в том, что под одно понятие "религия" объединяли и первобытный традиционализм, и древний натурфилософский эпос, и богословие христианство и т.п., но тут три разных дискурса: традиционализм, эпическая обрядность героического эпоса, религиозное учение) .
11.
С точки зрения философствования и логики «Всемогущее Всё» не может быть субъектом. Субъект – это часть, позиции кого-то где-то. Всё-субъект абсурден. Но «Бог настолько Всё, что он непостижим», - скажет вера. Но непостижим и простой кот. Речь идёт о классификации понятий. Бог философский – это одно, а бог религии требует разрушить способность складывать, делить, умножать. Дважды два - 4, а если бог, то хоть сколько. Бог тут действует как вирус, как, извините за остроумие, чёртик.
Итак. В МИРЕ есть четыре инфинитива. Быть-жить. Творить. Сохранять. Отражать.
МИР- это что-то (вообще всё), содержащее эти четыре атрибута. Нет никакого смысла сводить МИР к одному из атрибутов. Всё - идеи. Всё - материя. Всё - движение-творчество. Всё - жизнь субъектов-агентов.
Все четыре не сводятся друг к другу. Функция субъекта не сводится, например, к функции творчества, отражения или материальности-феноманальности. Субъект может быть, творить, сознавать. Но «взаимоопределяемости» между четырьмя нет, он связаны «бутстрепно», сошнурованны.
У всего есть какая-то причина. Но у ВСЕГО её быть не может, потому что тогда всё престанет быть всем. Это не силлогизм, это логика. Мир существует беспричинно. Но у атрибутов мира и у мира есть субъекции. Это и означает, что он есть. И субъекции означают возможность сохраняться, возникать, отражать. Мир есть совокупность вещей, событий и идей-сообщений. Но МИР может быть, возникать-исчезать, отражать-отражаться, если есть субъекты этих процессов-принципов, этих свойств-атрибутов.
12.
Философия и есть некая культура, позволяющая не запутаться во всём этом. Знание деградирует, портится, прыгание через разные дискурсы, не обязательно в этом виноваты злоумышленные эквивокации. Если уловить эту путаницу, и привести веский аргумент, то нефилософ, гуру-мулла скажет: вы еретик, болван, негодяй, бесовское отродье. Раз-два-трам-пам-пам - вопрос закрыт. Религия умеет и любит шизофреничать и придуряться, когда надо, когда спрашивают прямо и по существу.
Но очень–то углубляться и не надо. МИР есть. Если он мир в пространстве или пространство в мире, если вы будет вокруг этой мутаты аспиранствовать, то станете мамардишвиллем, или паче того - каким-нибудь пятигорским.
Грешно и ошибочно считать себя богом. Грешно и ошибочно считать, что Всё может быть субъектом (это и есть Бог). Субъект - некая действующая сущность взаимодействующая со средой объектом. Субъект – не всё, часть, позиция, идентичность, нечто особенное, отличное от другого, субъект это именно этот субъект, а не другой. Даже если согласиться с тем, «что Бог есть», неизбежно придётся согласиться с тем фактом, что он притворяется несуществующим, и даже не притворяется, а вообще на период существования Мира, исчезает. Бог - воображаемый орнамент на выявленных нами принципах устройства бытия-мира. Это феномен культурный, как число, буква, фонема.
Но религиозно-догматическим, ритуально-постулирующим образом ведут себя не только священники, но и многие юристы-экономисты, филологи-биологи.
13.
Без творчества-творения что же появится.
Без материальности, феноменальности о чём же будем говорить?
Глагол переходного вида не бывает без дополнения.
Без отражения-сознания-когнитивности также всё абсурдно. Хотя обычно спорят; и без нашего опыта, мол, это материальное есть. Речь же идет не о том, что отвернулся от телевизора - и его не стало. Говорится и мыслится о принципиальном отражении, об отражении вообще. Если отражения нет, о чем мы говорим-думаем? Мы не имеем право говорить-думать – ведь отражения нет. Но не будем очень углубляться. Читатель пусть сам пофилософствует. Если бытие не отражается - пошли домой, кина не будет. Оно всё-таки отражается.
И материальность, и сознание, и сотворение - свойства Мира.
И этих свойств не может быть без субъектов-агентов.
Субъектность не означает «я» со всеми своими глупостями. Это принцип позиции и способности быть агентом, инициатором, автором действий и перемен.
Субъектность и творчество разные принципы. Субъект может и не проявлять творчества. А творчество (автопоэзис) может проявиться без особого субъекта.
Так что мир «бустрепен», его сектора не матрёшка, одна в другом, они сами по себе, но все они присутствуют и участвуют. Они обязательны, «равноправны», «греховность» того или иного сектора – мисконцепция.
14.
Власть это власть.
Экономика извлечение прибыли. Ответственный бизнес – это политкорректная чушь, возникшая из панкапитализма. Панкапитализм учит: на всё - один рецепт, надо сделать из всего бизнес.
Идеология не сводится к следованию за исторической «миссией могильщика», социализм – это философия личностности человека. Просто: человек должен быть за человека. Против насилия и несправедливости. Человек должен развить все потенции, а не быть придатком индустрии.
Гражданское общество – политическая активность любого человека, не имеющего особых властных полномочий или других выдающихся возможностей.
Гражданский долг человека, как это ни странно, заключается в том, чтобы отстаивать свои права.
15.
Можно сразу вспыхнуть, чистоты институтов не бывает. Государство - насилие. Экономика – воровство. Идеология - лапша на уши.
Власть, в чистом виде, - исполнительная власть. И в «этом чистом виде» она неизбежно превращается в «восточную деспотию». Поэтому есть разделение властей. Обычно говорят от трех ветвях: Исполнительной, Законодательной и Судебной. Но вот Наполеон, известный тем, что внедрил в Европе свой правовой кодекс говорил в своих мемуарах ("Максимы узника острова СВятой Елены") о четырех ветвях. Четвертую ветвь он называл «Избирательной». В наше время эту четвертую ветвь называют то «гражданским обществом», то «общественным мнением». Российская Конституция вовсе не игнорирует этой «четвертой ветви». Статья 3 Конституции РФ говорит, что «Носителем суверенитета и единственным источником власти в РФ является её многонациональный народ».
Власть социума тоже бутстрепна. И без четвертой ветви ничего не получится. Ведь если Исполнительная власть начнет превращаться в восточную деспотию, а ограничители исполнительной власти законодатели парламента не придумают никаких необходимых ограничений, а суд не пожелает рассудить их беззаконие по справедливости, что останется от государства и народа? И оно так неизбежно произойдёт, если не вмешается «носитель суверенитета». Субъектность мира власти олицетворено в «гражданском обществе».
16.
Так что сетовать на плохую власть не всегда эффективно. Эффективно то гражданское общество, которое сетует больше и постоянно. Судьи, милиционеры, депутаты, президенты, премьер-министры, - всё это нормально. Но высшей причиной здоровья государства является субъектность граждан. Политические непрофессионалы – есть соль политического устройства. Из их среды импульсирует творчество, возникают эврики.
Экономика, бизнес сводятся к принципу «накапливай и сохраняй». Экономика не может быть другой. Ученые и прочие интеллектуалы выстраивают отражение-знание о мире. От них не исходит ни накопления, ни справедливого перераспределения. Власть концентрирует силу. У власти нет ни мудрости, ни рачительности, ни справедливости, её видовая функция – сила, управление, приказ.
Так что, мы видим, без человека, просто живущего, без субъекта-личности, без многих тысяч «я» с их глупостями и позициями, власть умерщвляет социум. Но виновата в этом не власть, а сомнамбулическое общество. Конечно, не так, что в люди власти пушистые. Они – не пушистые. Как говорил Акутагава Рюноске: «Мы-то тоже народ». И люди власти – довольно серьёзны повинны в гражданском сомнамбулизме. Но разбудить четвертую власть по силам, конечно, не министрам финансов и советникам по пиару. Это миссия Жана-Поля Сартра, Вольтера, и на худой конец, Кралечкина, хотя, конечно, вряд ли в среде российских академических преподавателей, переводчиков, аспирантов и прочих «дедушек в очках» может возникнуть такая вегетарианская вещь Маркс, Эмерсон или кто там. Откровенно говоря, я удивляюсь как в университетах Европы появлялись Шопенгауэр, Ницше или какие-нибудь Маркузе и Фромм. Я удивляюсь, потому что знаю-вижу наших. Философ – конечно, бунтовщик. Но не такой, как левоанархист с булыжником пролетариата. Он поджигает не автомобиль и разбивает не витрину парикмахерской, он даёт людям головы, так что не просто рукософствующие бакалавры, а вообще все пассионарные массы становятся профессорами Доуэлями. Как на картинке «Синих носов» «Ребята с нашего двора» - у стены ребят человек 15 из дворовых футбольных команд в клетчатых рубашках, джинсах, кроссовках, у всех – лицо путина. Когда у всех – лицо Сартра, тогда – общество проснулось.
17.
Так что Медведеву следует вручить Госпремию Шабурову (первый шаг, кстати уже им сделан, в своё время он снял минкультуры Соколова, начавшего было гнобить «Синих носов» за сумбур в актуальном искусстве вместо музыки). Кстати, у Медеведева и Шабурова похожие гороскопы. Оба 1965 года рождения и родились в месяц Петуха (по-нашему - Дева).
18.
Есть такая мелкобуржуазная квази-интелигентская идейка, что народ - это просто инфантильная часть населения, которой следует просто слушаться больших-великих? Почему мелкобуржуазная интеллигентская выдумывает такие концепции? У мелкобуржуазов – активов мало, жены уходят к другим мелкобуржуазам или даже среднебуржуазам. Нужна компенсация. Этой компенсацией и выступает посещение фестивального кино в жанре арт-хаус, каких-нибудь модных биеннале, чтение какого-нибудь Бикбидера или даже Джойса. Они (олигархи и прочие сверхбогатые гниды) богаты, они наворовали больше моего, но я человек со вкусом, я читиал Хайдеггера и Гуссерля.
А народ, он и Гуссерля не читает, и наворовать не может. Вот позиция мелкобуржуазного типичного лишнего человека.
Но может быть, взывание к идеалам гражданского общества - это декларации пиар? Народ-общество как сущность, функция, социальная «ветвь-аспект-отрасль» являет собой функцию солидарности. Суть не в пролетариате, трудящихся, самосоздающих стоимость, суть в способности солидаризироваться, объединяться. Солидарность – родная видовая тема четвертой власти, «носителя суверенитета», народа.
19.
Вспоминаем, что институция любит чистоту жанра: интеллект вне реальности, вне детерминизма, в тонком мире», бизнес - просто прибыль, а власть просто – сила, то просто солидарность – институт, который может стать очень опасным, опасно эффективным. Солидарность может срастись и по национальному принципу, и против войны во Вьетнаме, и против номенклаутры (просто против, всё равно куда),и «за Бычкова». «Безумие» националистических движений этим и объясняется: включилась функция объединения, возбудила просто-объединение и в себе и в другой «оппозиционной» группе: результат - сербы с хорватами режут друг друга, абхазы с грузинами, несмотря на свою издалека одинаковую одноцветность. Также включился инстинкт солидарности за Ельцина, также выскочило «Сталина на вас нет». Трагедия 20 века в том и заключилась, что говнюк Гитлер и др. говнюки поняли, что классовость - лишь вариант солидаризма, а солидаризироваться можно и по другим измам: германская раса, антисемитизм, антикоммунизм, фундаментализм, антиплутократизм, этатизм, восстановление исторических границ, двое- или троеперстное крещение, одно или два «и» в ИИСУС-ИСУС.
20.
Массами можно управлять. Гражданским обществом можно манипулировать. Вместо ги Дебора, Сартра, Камю и Маркузе обществу можно спустить «общество спектакля». И оно также объединится вокруг Аллы Пугачевой, колбасы, суши, шотландского виски. Суггестия есть суггестия. У кого громче матюгальник, то управляет магией солидарности? Да, так. Но ненадежность тактик зомбирования в том, что всё может быть перевёрнута и суггестивная морзянка запоёт что-то совсем другое и с совершенно другого источника: вместо песен про партию из радиоточки – анекдоты про Петьку с Чапаевым по сарафанно-фольклорному радио.
Сугестор внушает, надиктовывает своей текст, но сам процесс солидаризации происходит самостоятельно, автоматически. Народ (гражданское общество) сам принимает или большевиков, или левых студентов Парижа, или какого-нибудь харизматика, или фюрера. Казаки или омоновцы сами могут начать лупасить толпу. Также с модой на музыку. Во имя солидарности избираются почти любые объекты. Ушлые, властолюбивые, образованные люди , конечно, пытаются состряпать свою фабрику звезд, предугадывая «чё им вцелом нада». Если есть рычаги, есть армия кликуш-пиарщиков, что-то не может не получиться, особенно если недавние общие кумиры по какой-то причине исчезли (они могут обанкротиться, быть убиты, умереть естественной смертью, деградировать или сменить платформу). Но люди как заводятся, так и остывают.
21.
Власть, Бизнес, Культура, Солидаризм (Инициативы Общества) не распределяются по классам. Функцию нельзя овеществлять с какой-то реальной, имманентной группой. Каждая из этих тем покрывает социум в целом. Конфликт между работниками и предпринимателями – это два полюса одного сектора. Конфликт – это анормальное состояние сектора. Нормальное состояние в том, что работник согласен и работает на этих условиях. Никакого движения, прогрессивного выхода энергии тут нет. Не довольство зарплатой обязательным образом не становится недовольством властью. Культурная инакость, новаторство, гениальность, не обязательно направлено в политику или бизнес. Общество может поддержать кого-угодно и пророка, и шарлатна, и гения, и «посредственность». Ни одна из отраслей не является исключительно гениальной. Гении не так уж гениальны, народные массы – не так уж народны.
Нужно лишь чувствовать, как объекты попадают в мифы солидаризированного общества. Нужно уметь накапливать и сохранять. Нужно культивировать свой интеллект. И нужно не угореть от своей власти, и не разрушить паутину своих связей в обществе. Тотальная десоциализация - болезненная редкость. Большинство больно частичной десоциализацией. «Норма» – не так уж здорова, она кажется здоровой на фоне радикальных патологий.
22.
Общество гражданское не должно спать – это его главная функция. Не спать, знать, что патология всегда остается, нормы нет, если сегодня хорошо, не значит, что завтра будет также. Флаг сохраняет цвет, но смысл меняется. Цитата в священных книгах - та же, но читают её по-другому.
23.
Церковь – не есть зло, как иногда формулировали титаны Просвещения. Она имеет свою природу. Она необходима, говоря по-гегелевски. Но в рамках своей природы. Она ритуал, аксиоматика, система постулатов. Такие постулаты существуют и в науке, и в искусстве, и в философии. Эта функция - просто сохранить, ничего не меняя – она необходима. Она азбука мировоззрений. Религия настаивает лишь на сохранении своих святынь, в том числе философских посланий. Она не хочет выходить за норму своего толкования. Но если она табуирует всё, что находится за пределами её институту, а там находится всё кроме того, о чем мы указали, она становится опасностью.
Она религия – ритуал, тезаурус, резервуар идеологических, идейных горячих тем, лосевских мифов. Алфавит должен сохраняться. Канон есть во всяком институте и дисциплине. Всегда есть «геометрия Евклида», «таблица умножения». Реформы алфавита захватывают некие потерявшие функциональность элементы, но даже такие реформы принципиально не обязательность. Суть алфавита в сохранении.
24.
Может быть, проблема в том, что религий много? Многие из них нацелены на объединение всего, но объединяют лишь сегмент. Культурология и религиеведение как бы покрывают эту недостаточность культурных алфавитов, но быть полностью преданы обозреваемым ими традициями, так что необходимость, нужность религий, как хранительниц интеллектуальных алфавитов, сохраняется. Но максима, сверхзадача «быть над и вне одной своей религии-веры», также как "небесно-невидимая традиция неуловимое Дао», «вечный духовный поиск» остаются, иначе религия обречена на превращение в фундаменталистское изуверство. Причем, религии сами часто говорят о духовном запределье своих идеалов, но остаются всё же в предельных рамках своих канонических форм. Говоря по-русски, бог-бог, а будь сам не плох. Много религий – тоже хорошо. Потому что только тогда может быть реализована более важная ценность чем вера – веротерпимость. По своей сути «бустреп» - как раз нечто «веротерпимое».
25.
Культура, духовно-интелектуальная ипостась человека «бустрепна», нельзя свести всё к монизму какого-то одного дискурса – к религии, к науке или к передовым технологиям. Этих ипостасей-дискурсов в своей основе шесть: история (энциклопедическое каталогизирование), технология, наука, философия, искусство, традиция. (спустя 5 лет вид ипостасей изменился. Шесть ипостасей - форматные, и одна неформатная. Неформатная это панпоэтический иррациональный персонализм. Форматные: язык, традиция, военная дисциплина, метафизика, научный рационализм, технократизм. Читать по ссылке:
http://www.proza.ru/2014/09/29/681 )
Власть опасна, если об этом не знать. Бизнес чреват криминалом, если не будет контроля. Идеология может превратиться в идеологию, ничего не знающую кроме своих догм. Если субъектность не будет «соленой», она может даже превратиться в деструктивный индивидуализм. Все институты необходимы, но их качество в их чистоте и в их непритязании на «смежные территории». Распределение «по кастам» не должно быть категоричным и приводит к изоляционизму, человек расположен во всех институциях. И каждая институция накладывается на весь социум. Все дышат, кушают, смотрят, передвигаются. Профессиональное разделение труда происходит. Но в каждой институции каждый человек присутствует. Без зрителя нет симфонического оркестра, без согласного или бунтующего народа нет власти, без работников и потребителей нет никакого бизнеса. Ничего нельзя отрезать.
26.
Гражданское общество – это не отказываться от своей позиции, отказ от полного окончательного делегировании своей воли институтам государства. Гражданское общество – это фраза «Если не я, то кто». Гражданское общество - не только право на подвиг, но и долг всегда отстаивать свои права. «Фюрер» - не просто злодей со своими некрофильными идеями, это также самый хороший из всех всенародно избранных, которого мы не захотим переизбрать через четыре года (ну или 6 как теперь приняли). Избиратель обязан быть злым. Хороший президент – только когда он новый президент. Второй срок – симптом болезни. Более 55% голосов – повод для подозрений в подлоге. Меньше 30%, пришедших на выборы, есть вотум недоверия, есть серьёзная болезнь общества. Отмена необходимого процента проголосовавших, графы «против всех» и т.п. – преступный заговор против народа. Если на митинг 31-го числа в городе-миллионнике пришло меньше 100 человек, значит, морфей тоталитаризма проснулся, чтобы усыпить гражданскую жизнь (хотя возможны ситуации, когда наоборот, если лицо из мира власти поступило "неформатно", "экстраординарно", "против сатрапов", тогда конформизм есть как раз нонконформизм - солнечные затмения случаются, парад звезд бывает). (Сегодня в середине 2017 этот пункт кажется умозрительным. идея "гражданского общества" и даже "парламентаризм" сегодня видятся как область, сдерживающая "оранжевые" поползновения, а идеологии "гражданского общества", "парламентской демократии" как сопровождение идеологии гуманизма, но практически это оказывается скорее идеологией манипуляции волнующимися и нерефлектирующими массами. То есть, "гражданское общество" и т.п. - заблуждение).
27.
В 19 веке американцы также обнаружили, что у них нет ни своей литературы, ни своей философии. Им даже казалось, что так и должно было быть. Они в отличие от русских могли читать английские книги в подлиннике, так как сами говорили по-английски. Но европейская классика не решала того, что дух народа пытался решать в американской реальности. Появляется Ральф Эмерсон. Его философских эссе плюс эссе его сподвижника Торо оказалось достаточно, чтобы американская философия возникла. Эмерсон высказал очень важные и пронзительные вещи. «Эмитация – сиуцид!», «Человек сам себе звезда», «К чёрту Джорджа Вашингтона!». Последнее на нашей почве (при советской власти или на митингах нынешней КПРФ) должно было бы звучать как: «К Черту Карла Маркса!» (сейчас за пределами КПРФ даже так сразу и послать-то некого – анонимно-деидеологизированный авторитаризм, а философ А. Коряковцев, например, настолько «запутался», что послал к чёрту, например, «исламоправославие»). Это «К чёрту!» и означает, что мы (а с нами и нация) начинаем от филофилософии переходить к формулированию идейно-ценностного управления нашей культурой, нашим основным адаптивным механизмом. К чёрту этих аспирантов абсолютного разума!
28.
Но сделать это сейчас не совсем так уж просто. Раньше нужно было сформулировать, написать, опубликовать. Сейчас этого мало, потому что эти три не приводят автоматически к прочтению текстов достаточно широкой и влиятельной публикой (умы народные не реагируют, послания попадают в замкнутые социальные кружки). Про мерзости Филиппа Киркорова почитают многие и охотно. Многие послушают скучную речь президента. Многие послушают веселые прикольчики Комедии Клаба. Многие с удовольствием почитают про безобразия милиции. Многим интересно будет узнать, что в России всё разваливается и разваливается. И мало кому вообще нужна система идей. Публикация, даже с приличным тиражом, сама по себе тоже не спасает ситуацию. В каждом киоске продается конституция. Кто кроме студентов, сдающих право, её захочет купить и почитать. А почитав, что дальше? Был бы в нашем поле Вольтер воином?
29.
Вот проблема. Вот вопрос. Как достучаться, когда даже есть что-то сказать? Столько вокруг самых разных, бессмысленных вовсе, или осмысленных, но узких, частных, интересных, но из позопрошлого века мыслей, афоризмов, максим! Кишмя! Всё так у нас в России сложно! Уже и Сартра пора послать к чёрту, а мы его даже не прочитали, только-только начали публиковать. Мне даже кажется, что и Маркса с Лениным мы не читали (в магазине «Капитал» точно не продают, а Ленина – совсем джю-джюдь). А все эти идолы на площадях не отражают существа Ленина, он не был ни богом, ни царем, ни героем, ни тем более, сионистско-германским шпионом, он был «товарищ» и даже философ. Нынешние филофилософы, впрочем, Ленина не считают философом, а лишь гениальным политическим тактиком, хотя этот нефилософ возбудил, например, философский жар Дьёрдя Лукача, а Дьёрдь Лукач возбудил философский жар Сартра, философов Франкфуртской школы. Иные-другие, например, Людвиг Витгенштейн тоже увлекся русским марксизмом… Но вот мы не держали Ленина за философа ни при Сталине-Брежневе, тогда он был Большим Другим, ни сейчас при Ельцине-Путине-Медеведеве, когда его считают Чужим Злобным Пигмеем среди громадин-великанов Столыпина, Витте, Ильина, Деникина, Колчака, Никиты Михалкова.
Даже югославские жижеки сократствуют в американских вузах, крутясь вокруг Ленина и его теней, а мы всё колдуем на уровне чудака Федорова (учителя В.Соловьёва) – недаром же возник этот практически «федоровец» Грабовой с его невероятно мутным и простым шарлатанством. Грабовой, Мария Дэви, Мегрэ – всё это симптомы обезвоживания русского Разума, иссушения российской Мысли до первобытного бредового состояния. Сон философии рождает «звенящие кедры», «религиозную этику в школе», «актуальность талмуда для современного мира», «деревенский фольклор рерихнувшихся горожан».
30.
Философия одна. Никакой борьбы «школок» между собой или магистрально прогрессивной идейностью в чистом философском смысле быть не может. Идет борьба между философией и разными её профанациями, маскирующимися разными частными технологиями. Идет борьба между духовным творчеством и карьеристско-биологическим сном. Между мыслью, новым, оригинальным, «изобретающим» и стереотипами штампов, конформизмом «серых». Сартр, критикуя закосневший марксизм, предложил философский образ: «Валери – представитель буржуазной интеллигенции, но не каждый представитель буржуазной интеллигенции – Валерии». И Ленин изрек: «Чтобы стать коммунистом, надо усвоит все знания, выработанные человечеством». «Краткий курс ВКПб» своим «духом серьёзности» удушил творческий романтизм, сделал «диалектику» мумией-иконой. Философия же в творческо-психологическом смысле – это просто мышление, но мышление, умеющее «проскальзывать» сквозь окостеневшие дебри «формалиновых диалектик», иконизированных идей и прочих пошлостей мира идеологических приведений любого цвета и любого парламентского сегмента.
И хотя мы ставили вопрос так, что академическая, делающая обзоры философской истории «философская наука» нас не может удовлетворить, так как она «не актуальна», решает не наши, а какие-то «их» вопросы и проблемы, но приходится продолжить, что даже русская, наша философия – не совсем «русская». Нужно самим становиться Марксами-Сартрами-Камю. В этом смысле можно понять и Макса Штирнера, говорившего: «Не человек - мера вещей, а Я – мера вещей».
Мысли и никого не бойся! Они, все эти дядьки в фолиантах, в списках библиографий, на портретах и в мраморе, нужны только для цитатных украшений. «Единственный» подлинный «маркс-гегель» - это ты сам. Не важно, какой ты при этом - усатый или полосатый, совсем без запятых или даже с ятями, у тебя есть главное: ты – ты, ты – субъект. Не деидеологизация, как мутят либерал-публицисты, а идеология, создаваемая «мной самим», точнее, «нами самими», так как мышление-философия будучи очевидно индивидуальным процессом, при этом является также и диалогом, интериорацией площадных и прочих споров.
ЧИТАЙ тут:
http://www.proza.ru/2010/11/18/306