Верьте мне или нет, но я никогда не мечтал сниматься в кино. Внешность у меня далека от киногеничного совершенства, но судьба, очевидно из жалости, или ради шутки,трижды давала мне возможность почувствовать себя на несколько мгновений известным героем киноэкрана.
Первый раз это случилось, когда мне было 24 года. Я только что окончил Ленинградский государственный университет, - в то время существовало только одно высшее учебное заведение с таким названием, - и решил использовать промежуток между получением диплома юриста и началом трудовой деятельности по распределению, - ныне забытое понятие, - для работы в летнем детском, - тогда ещё говорили пионерском, - лагере в качестве вожатого.
Достался мне первый отряд, то есть ребята 14-15 лет, с которыми, к счастью, удалось найти общий язык и наладить нормальное общение. Можно даже сказать, что я стал любимым вожатым, - без всяких кавычек, но, разумеется, в платоническом смысле этого слова.
Однако, через некоторое время стал замечать, что ребята, особенно девочки, как-то очень пристально разглядывают моё лицо и о чём-то перешёптываются при этом.
Наконец, в один прекрасный день, ко мне явилась небольшая делегация с животрепещущим вопросом:
"Сергей Юрьевич, скажите: это ведь вы играли Ихтиандра в фильме "Человек-амфибия", правда?" - лица пионерок и пионеров смотрели на меня с надеждой услышать утвердительный ответ.
Как бы вы поступили на моём месте? Признаюсь, на миг шевельнулась озорная мысль обнаружить в себе Владимира Коренева, действительного исполнителя этой роли, - даже мельком взглянул на себя со стороны и нашёл несомненное сходство.
Однако, кристальная честность и совесть дипломированного правоведа всё-таки взяли верх:
минута несостоявшейся славы завершилась отклонением высокой чести приобщиться к миру киноискусства в столь популярной роли.
Удивительно, но некоторые девочки и после моего упорного отрицания продолжали считать причиной отказа лишь мою природную скромность. Пришлось со вздохом напомнить им, что фильм вышел на экраны страны где-то в 1961 году, когда мне было всего пять лет. Многим, наверное, это стоило первого крупного разочарования в жизни.
Второй случай произошёл, кажется, девять лет спустя. Я ехал в автобусе с работы домой, тоже летом, стоя на задней площадке и глядя в окно. Рядом через какое-то время оказался рабочего вида мужичок невысокого роста, слегка дышавший перегаром.
"Следующая остановка - проспект Мориса Тореза," - объявил по трансляции водитель.
"Лётчик был!" - удовлетворёно заметил с теплотой в голосе мужичок.
"Кто?" - не понял я, выведенный внезапно из задумчивости этим восклицанием.
"Мариса Тереза!" - пояснил мужичок, довольный демонстрацией своих знаний.
"Почему же лётчик, - улыбнулся я, слегка поворачиваясь к неожиданному собеседнику, - Он был французский коммунист."
"Ну да, коммунист, - охотно согласился мужичок, радуясь возникшему диалогу, - И лётчик тоже. И ещё писатель:книжку про маленького принца написал."
Тут только до меня дошло, что эрудированный работяга имеет в виду Антуана де Сент-Экзюпери. Собираясь развеять его заблуждения, я повернулся спиной к окну и мужичок впервые увидел моё лицо анфас.
"Шарапов! - воскликнул тут сей явно продвинутый представитель рабочего класса, для верности указывая на меня пальцем, - Ты же Шарапов!"
Пока я молчал, от неожиданности собираясь с мыслями для ответа, на лице мужичка явная радость сменилась некоторой озабоченностью, отражая напряжённую работу мозга.
"Ну, то есть, это ты его играл, - на лице теперь читалось усилие вспомнить имя актёра, - Извини, как звать запамятовал... Но это же точно ты, надо же!"
"Это я, отрицать не стану, - на этот раз озорство взяло верх, хотя фраза лишь означала естественное признание факта соответствия моей личности самой себе, а не желание всклепать на неё имя Владимира Конкина, тем более его персонажа в гремевшем тогда сериале "Место встречи изменить нельзя", как могло бы показаться читателям, - Извините, мне сейчас выходить."
"Конечно-конечно, - мужичок отодвинулся, давая мне проход к двери, - Слушай, ты молодец! Дай, хоть руку тебе пожму!"
Я на ходу сунул ему руку, ощутив крепкое рабочее пожатие, на которое ответил не менее крепким, символизируя союз рабочего класса и советской интеллигенции, после чего с большим облегчением покинул салон автобуса.
Думаю, актёр не обиделся бы на меня за этот казус, ведь я ничем не посрамил его выдающейся роли. К тому же дома, всмотревшись в зеркало, заметил вполне ощутимое сходство между мной и знаменитым "двойником". С Шараповым же мы и вовсе были в некоторой степени коллегами по правоохранительной деятельности.
Третий случай оказался ещё более удивительным, поскольку, в отличие от двух предыдущих, когда меня принимали за отечественных киноактёров, при всём к ним уважении - не самых великих, на этот раз я оказался на месте звезды Голливуда.
Но не буду торопить события, ибо к этому квипрокво требуются пояснения.
В 1996 году я побывал в Калифорнии, - хотя и не в Голливуде, а в Сан-Франциско. Впрочем, проехав тогда весь штат с севера на юг вплоть до Сан-Диего, знаменитую надпись на холмах Лос-Анджелеса видел неоднократно. Но дело не в этом.
В американских магазинах я, естественно, приобрёл себе традиционную джинсовую экипировку, дополненную олимпийской майкой США (нашей в продаже не оказалось), такой же бейсболкой и кроссовками, - короче, приоделся с головы до ног так, что простодушные американцы принимали меня, если не за члена своей сборной, то, по крайней мере, за распространителя билетов на Олимпийские игры-96.
Кроме того, я неплохо владею английским, в том числе его американской разновидностью. Некоторая жёсткость произношения лишь вызывала у местных жителей уверенность, что я из Техаса. Мои немедленные заявления, что я из России встречались неизменно широкими улыбками и дружелюбными возгласами, - наши соотечественники в то время явно вызывали в Калифорнии положительные эмоции. Ну да речь опять не о том.
Не помню точно, сколько лет минуло после моего возвращения из США,но мой американский прикид, включая оранжевые солнечные бленды на очках (увы, зрение требует специальных линз, которые невозможно затемнять непосредственно), выглядел ещё совсем новым, когда я, прогулявшись по берегу Финского залива, опять-таки летом, ожидал на платформе станции Курорт электричку, чтобы вернуться в Петербург. Для полноты картины я ещё и жевал жвачку (Орбит без сахара, ради восстановления кислотно-щелочного баланса после недавней трапезы), то есть выглядел вполне похожим на интуриста.
Рискну предположить 1998 год, хотя при моей аккуратности в смысле ношения одежды, дело могло быть и в начале нынешнего тысячелетия.
Электричка запаздывала и на платформе постепенно накапливался народ. Неподалёку от меня собралась группа молодых людей, по виду студентов, о чём-то оживлённо, но негромко, заспоривших, при этом поглядывая в мою сторону.
Двое юношей, лет 19-20 на мой взгляд, отделились от остальных, направившись ко мне. Далее последовало то, чего я в меньшей степени мог ожидать от ситуации.
Приведу диалоги дословно, чтобы читатель, знакомый с английским языком хотя бы в объёме средней школы, смог оценить весь комизм моего положения. В скобках переведу для тех, кого интересует лишь фабула.
"Excuse me, Mr.Depp, is it you? (Простите, мистер Депп, это вы?) - полувопросительно начал один из молодых людей, тогда как второй молчал, сдержанно улыбаясь, - May I have your autograph, please? (Могу я получить ваш автограф?)"
Разумеется, хотя я уже давно не ходил в кино, ограничиваясь просмотром DVD, моих скромных познаний хватало для того, чтобы знать, кто такой Джонни Депп, тем более, что "Пираты Карибского моря" имелись в моей домашней видеотеке.
Каюсь, что захотел блеснуть перед наивными юнцами своим американским английским, посему принял подобающий скучающей кинозвезде равнодушный вид и, взяв из дрожащих рук парня протянутые мне блокнот и шариковую ручку, спросил тоном привычного к такому обороту плейбоя:
"What would you want me to write down?(Какую запись вам хотелось бы от меня?) - Я изобразил самую широкую голливудскую улыбку, на которую только был способен.
"Oh, thank you, sir! (О, спасибо, сэр!) - парень был явно неплохо воспитан и обучен, но сильно волновался, - Misha... For Misha... It's my name... Like Michael. (Миша... Для Миши... Это моё имя... Как Майкл.)"
"Like Michael, really? You've said - Misha, isnt'it?(Как Майкл, в самом деле? Вы сказали - Миша, не так ли?) - Русский вариант имени я повторил, старательно изображая потуги преодолеть акцент и продолжая широко улыбаться, - I write so: To my Russian friend Misha, alias Michael, with best wishes. That's O.K.? (Я пишу: Моему Русскому другу Мише, иначе Майклу, с наилучшими пожеланиями. Так пойдёт?)"
Парень радостно кивнул, не находя слов от восторга. Я же, вспоминая характерный почерк моих американских друзей быстро соорудил упомянутую запись, по ходу лихорадочно соображая, как именно расписывается Джонни Депп, подпись которого мне никогда видеть не приходилось. Существует ведь несколько вариантов написания имени Джонни и ошибка могла бы свести на нет мою игру. Понадеялся всё же, что и ребята вряд ли видели означенную подпись, посему размашисто вывел - Jonny Depp, поставив затем и дату в американской манере - месяц впереди числа и год через апостроф, хотя какой именно была эта дата уже не помню.
Вернув блокнот с автографом счастливому хозяину, я вопросительно посмотрел на второго юношу, но тот лишь отрицательно замотал головой, на что я понимающе кивнул, протянув ему руку, которую он стремительно пожал. Затем я важно развернулся и побрёл вдоль платформы неторопливой походкой киногероя подальше от ребят, чтобы случайно не рассмеяться и не сорвать этим торжественность момента.
За спиной я ещё успел услышать достаточно громкие восторги одаренной мною молодёжи:
"Вот, смотрите, - Джонни Депп, а вы не верили!"
"А мне он руку пожал, видели? Теперь до вечера мыть не буду!"
Тут, к счастью, уже подошла электричка, окончательно разлучившая нас, усадив в разные вагоны. Всю обратную дорогу я улыбался, думая о наивных русских студентах, готовых поверить, что американская знаменитость так запросто разгуливает по окрестностям Петербурга без охраны или хотя бы переводчика, соблюдая инкогнито. Удивительный мы всё же народ!
А описал я эти случаи не гордости ради, а для того, чтобы каждый, кому судьба не ссудила громкого имени, смог убедиться, что порой случай дарит нам взаймы чужое и мы можем неплохо погреться в лучах нежданной славы.
Надейтесь на удачу и на вашей улице непременно случится какой-нибудь праздник!
КОНЕЦ.