11 Никакой помощи не будет
Наутро Друд и Осе попрощались с товарищами, остававшимися на передовой. В сопровождении проводника, предоставленного им командиром отряда, они поехали в Сен-Катарен. Дорогу молодые люди преодолели без приключений. Они отметили, что сельская округа и сам город стали заметно многолюднее за счёт беженцев, испытывавших значительные затруднения в поисках пропитания и средств к существованию. Увеличилось количество нищих на дорогах.
По прибытии в Сен-Катарен выяснилось, что Ланселину грозит остаться без жилья, так как Иннокентиас, чью квартиру он до этого занимал, прямо с порога объявил, что намерен жениться, и пригласил их присутствовать на церемонии. Осе понял, что Марьенна не проболталась о его поползновениях отбить её у жениха и, чтобы не возбуждать ненужных подозрений и обид, согласился. Друд откровенно не мог понять, почему Иннокентиас испытывает такое счастье от уже однократно прошедшего оглашения. С высоты своих неполных шестнадцати лет он не видел ничего замечательного в том, чтобы отказаться от свободы и приключений ради возможности превратиться в женатого обывателя. Семейная жизнь в его представлении прочно ассоциировалась с тёплым вязаным ночным колпаком, подогретыми тапками, ссорами супругов, скукой и приближающейся старостью. Ланселин поддерживал мнение юноши о том, что в сложившихся условиях женитьба - дело несвоевременное и плохо продуманное.
-Ты подумал, что станется с твоей молодой женой, если ты, не дай Бог, будешь убит или попадёшь в плен? – как-то спросил он друга.
-Вот именно потому, что со мной в любой момент может приключиться что-нибудь подобное, я и должен жениться! – упорствовал Иннокентиас. – Или ты завидуешь?
Опасаясь, что Марьенна прослышит об их разговоре и тоже так подумает, Осе замолчал. До свадьбы он мог находиться в квартире Морны, но после, учитывая не только свой статус, но и особенные отношения с невестой, должен был бы съехать. Друд, переговорив с доктором Линси, добился согласия последнего на переезд Осе в его дом, где уже проживала госпожа Шэерлот. Ланселин не стал долго задерживаться у Иннокентиаса и перебрался к Друду почти сразу после их возвращения.
Несколько дней они отдыхали. Светлыми вечерами друзья прогуливались по улицам вместе с Рут Эвиль и Шэерлот, рассматривая старинные дома и прислушиваясь к эху шагов среди высоких каменных стен, в которых всегда царила прохлада. Город так и не стал полностью принадлежащим патриотам. По-прежнему в цитадели продолжал сидеть непокорный гарнизон сторонников наместника Беера, который временами устраивал пальбу по улицам с высоты своих башен. В связи с наплывом беженцев в Сен-Катарен начал ощущаться дефицит продуктов. По утрам в булочные выстраивались очереди из недовольных жизнью женщин.
Осе вновь стал ходить в штаб, исполняя свои секретарские обязанности. Друд ничего не сказал ему о письме, но его сильно разбирало любопытство относительно господина де Вера. Он высчитал, что Мартовский мятеж, поставивший господина Лавранса Маригюрда вне закона, разразился в 1691 году. От письма матери (учтя все обстоятельства, включая упоминание их имения «Клёны», Друд пришёл к выводу, что оно принадлежит ей), это событие отделяло девять лет. Почему господин де Вер не смог или не захотел ей помочь? Окольными путями Друд стал расспрашивать Осе об известных ему обстоятельствах жизни руководителя восстания. Ланселин знал мало. Он мог только сказать, что в юности господин Лавранс Маригюрд много путешествовал и одно время учился в Лейдене.
-Стало быть, он был в Голландии? – уцепился за это сообщение Друд.
-Ну да, мой отец приезжал к нему туда, - пожал плечами Ланселин, не понимая, почему Друда так интересует этот вопрос. – Они были совсем молодые. Отец говорил, что они мечтали о свободе и самостоятельности, но их порывы в трате денег всё время сдерживали менторы, которые должны были сопровождать их в дороге и следить за их поведением по поручению родителей.
-Они были несовершеннолетними? – спросил Друд.
- Кажется, до совершеннолетия им было лет шесть.
- А сколько лет господину де Веру сейчас?
-Тридцать восемь.
Друд высчитал, что в этом случае на момент написания письма господину де Веру должно было быть лет восемнадцать. В таком возрасте он, при всём своем желании, вряд ли мог помочь его матери финансово. Да и для лучшего друга его деда Лавранс был слишком молод. Может быть, она обращалась не к нему, а к его отцу?
Друд завёл речь о господине Маригюрде, и Ланселин произнёс целую речь о его щедрости, доброте и покровительстве местному университету.
-Помнишь ряды виноградников в имении де Веров? Там была бесплодная долина, и это он превратил её в цветущий сад. Он помогал всем, кто к нему обращался так щедро, что его жена, госпожа Алессандра, прятала от него письма с просьбами о деньгах, чтобы они совсем не разорились, - закончил свою речь Осе.
Стало быть, письмо его матери могло пасть жертвой предосторожностей этой самой госпожи Алессандры, ведь для выкупа «Клёнов» наверняка требовались огромные деньги. Друд устыдился своих подозрений относительно Лавранса де Вера и порадовался, что не рассказал Осе о письме.
Разобравшись с этим вопросом, Друд стал приставать к Ланселину с тем, что ему стыдно просто так сидеть на шее у доктора Линси и жить за счёт друга, который оплачивал их проживание из средств, получаемых за работу секретарём.
-Сейчас трудно найти для тебя что-нибудь подходящее, - возразил Осе. – Используй свободное время для самообразования.
-Ты надо мной издеваешься, Ланселин? – обиделся Друд. – Сейчас идёт война, а я буду спрягать латинские глаголы и читать римскую историю?
-Война – это не оправдание для лени, - парировал Осе. – Кстати, римскую историю ты ещё не читал.
Переговорив с хозяином дома, Осе уже на следующий день после их разговора вручил Друду взятые из библиотеки доктора тома сочинений Тита Ливия, Тацита и том латинской поэзии в переводах. Госпожа Шэерлот, вязавшая, сидя в кресле, посмотрела на юношу с молчаливым сочувствием.
Примерно в середине августа Рут Эвиль вернулась с базара очень взволнованная и сообщила, что все кругом говорят о высадке арнесийского десанта на юге Скалла-Веры. Пришедший вечером Осе подтвердил её слова. На рейде сенкатаренского порта появились очертания вражеских кораблей. Правда, они скорее пугали своим присутствием, не приближаясь к городу.
-Осе, а что Северные провинции? – спросил Друд Ланселина, когда они остались одни.- Может, они не знают о том, что случилось? Господин де Вер уже принял меры, чтобы оповестить их?
-Он всё время оповещает их.
-Почему же они не действуют?
В ответ Ланселин только пожал плечами.
Арнесийские войска стремительно приближались к Сен-Катарен. Город наполнился беженцами из ближайшей сельской округи. Он напоминал огромный Ноев ковчег. Повсюду только и шли разговоры о помощи со стороны Севера. В кофейнях и на улицах люди рассчитывали, сколько времени нужно для снаряжения кораблей и для их подхода сюда, к Сен-Катарен.
Через неделю город потерял связь с соседним Лидоном. Господин де Вер выехал на передовые позиции, откуда вскоре пришла едва не посеявшая панику весть о его тяжёлом ранении. Правда, господин Лилье тут же объявил, что население в течение двух дней убедится, что это не правда. Весь город ликовал, увидев, как господин де Вер проехал верхом через его центр.
Однажды в дом доктора Линси заявились Даль и Борстен. Их отряд теперь располагался на окраинах Сен-Катарен. Увидев в руках Друда книгу Тита Ливия, Даль похвалил его за то, что юноша не теряет время зря. Судя по его виду, бывший преподаватель философии проникся уважением и даже начал гордиться своим бывшим учеником.
Примерно в то же время однажды за ужином, когда Шэерлот и Рут Эвиль в сотый раз завели разговор о причинах промедления со стороны Северных провинций, Осе резко встал из-за стола и ушёл к себе. Доктор сделал вид, что ничего не заметил, а девушки смущённо замолчали. Друд дождался конца ужина, после чего пошёл к другу. Осе сидел на подоконнике, упершись подбородком в колени и смотря на улицу в раскрытое окно.
-Никакой помощи не будет, не так ли, Осе? – спросил молодой человек.
Ланселин посмотрел на него, но ничего не ответил.
Словно и этого было мало, вечером к ним заявился Иннокентиас Морны и пригласил присутствовать на церемонии венчания. Она прошла на следующий день при небольшом стечении народа, в основном сослуживцев офицера по отряду, в котором он сейчас состоял. В маленькой приходской церкви царили полумрак и прохлада. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь стёкла под потолком, освещали происходящее ровным спокойным светом. Когда они вышли, в некоторых местах горожане уже начали перетягивать улицы цепями, которые раньше натягивали лишь по ночам в целях охраны порядка. Из домов выносили всякий хлам и сваливали в кучи, готовясь к уличным боям.