Действующие лица: Поэт(П) и Критик(К).
Комната. За столом сидит Поэт. Подперев голову правой рукой, уныло смотрит в окно. Сзади подходит Критик и хлопает Поэта по плечу.
К: привет! Чего хандришь? Умер кто?
П: лучше бы умер я.
Критик делает удивленные глаза.
К: что, обокрали? Или болен серьезно? Право, не пугай меня так, дружище.
П: моя болезнь не душевная. И это делает ее еще более невыносимой, чем физический недуг.
К: да что за ересь я слышу из этих уст? Может, потрудишься объясниться русским языком? Андестенд?
П: любовь разорвала мне сердце, друг…
Критик делает удивленные глаза еще раз и недоуменно произносит:
К: лю-бо-вь…
П: да, брат.
К: лю-бо-вь…
Критик задумчиво смотрит куда – то в стену. Затем начинает дико хохотать. На этот раз удивленные глаза делает Поэт.
П: ты чего?
Критик, с красным от смеха лицом, продолжает смеяться. Отдышавшись, он, наконец, произносит:
К: да-а… Я уж волноваться начал. А дело – то яйца выеденного не стоит. То же мне, выдумал, лю-бо-вь. Да еще расстраиваешься. Нет, право, сидишь здесь, как унылое гавно, грустишь. И это, вместо того, чтобы писать свои восхитительные стихи, удивлять и вдохновлять простых смертных. Нет, ты явно не здоров головой.
П: что ты мелешь??? Ты потешаешься над горем своего лучшего друга. Ты грубо высмеиваешь светлое чувство, которое даже жизнь убогих делает ярче и счастливее. Ты омерзителен, с этой ухмылкой на губах!
Поэт встает со своего места и начинает ходить взад – вперед по комнате, нервно кусая губы.
К: во – первых, прекрати эту жалкую истерию. Во – вторых, ты – поэт. И не удивительно, что твоя чувственная натура воспринимает любую проблему, как конец света. И, в – третьих, у меня скоро закружиться голова, от твоих хождений взад – вперед. Умоляю, сядь рядом, и расскажи, что именно произошло?
Поэт садиться за стол и обхватывает голову руками. В следующую минуту он, с горечью в голосе, произносит:
П: я растоптан. Унижен. Мою любовь отвергли. Та, которой я доверял самое сокровенное. Та, которая заставляла биться мое сердце. Та, которой я подарил себя всего, до последней капли. Просто сказала «Прости» и ушла.
Поэт начинает плакать, закрыв лицо руками. Критик, скривив мину, небрежно похлапывает Поэта по голове.
К: ну – ну… Прекрати этот вздор. Ты не должен переживать этот подарок судьбы так обреченно. Ты не потерял ничего, но приобрел сво – бо – ду! Поверь, свобода – понятие не такое преславуто – абстрактное, как твоя любовь. Тебя унизили и оскорбили, но это страдает твоя гордость, а не сердце. Видишь, как все выходит банально и пошло. Пойдем, пройдемся вместе по парку или пропустим по стаканчику.
Резко мотнув головой, Поэт закричал, глядя на Критика воспаленным взором:
П: подарок судьбы? Банально? Да что ты говоришь? Что ты, черствый червь, понимаешь в любви? В чистой и нежной? Когда от голоса любимой сжимается сердце. Когда часами можно молча лежать на тахте, просто обнявшись и слушать песню дождя. Когда в радость - пол – дня бесцельно побродить по улицам и говорить о мелочах. Растворяться по ночам друг в друге.… Как ты, тот, кого я считаю своим другом, можешь рассуждать так гнусно и логично о моем горе. Не понимаю, для чего я все рассказываю циничной сволочи, которая только и умеет таскаться за каждой новой юбкой. Ты празден, горд, безжалостен и груб! Ты пользуешься женщинами, не считая их за равных. Сгинь с глаз моих.… Оставь…
Поэт утонул в очередной волне боли и отчаяния. Критик, с лица которого не сходила ухмылка, внимательно смотрел на своего друга. Затем, ледяным голосом он произнес:
К: теперь послушай меня. Я ровно настолько безжалостен к женщине, насколько обожаю ее. Иначе невозможно, поверь. Тебе никогда не завоевать ее стихами и цветами, не удержать возле себя подарками. Все они жаждут твоего пренебрежения, независимости и силы. Иначе – вытрут о тебя ноги и уйдут дальше. Я люблю женщин. Сильнее них я люблю, пожалуй, только себя самого. Советую тебе перестать верить в любовь. Любовь – возможна лишь в вакууме. Это идеальное состояние, которое невозможно в жизни. Даже природа не бывает совершенна. Что уж говорить о человеческих чувствах. Человек – есть животное, которому свойственна идеализация. Того требует его природа. Но на деле все гораздо проще. Тебе следовало бы интересоваться естественными науками, мой друг. А теперь, вытри слезы и забудь о ней. Забвенье – единственное лекарство от этой болезни. Да, не вздумай сотворить с собой что – либо ужасное. Миллионы людей топятся, вешаются, вскрывают вены от того, что мозги не на месте. Она не оценит это. Никто не оценит. Только расстроишь мать.… Все, что тебе сейчас нужно, это стакан хорошего портвейна или немного морфия, дабы отвлечься от неприятности. Я уйду. Ты найдешь меня в трактире N. Оставляю тебя наедине с мыслями и здравым рассудком. Не задерживайся.
Критик вышел за дверь. Поэт, с зареванными глазами и взъерошенными волосами растерянно смотрит в никуда.
П: перестать верить в любовь? Не бывает в жизни? Забыть? Господи!... Весь мир переворачивается на глазах. Как – будто все вывернули на изнанку. Разве такое возможно? Все, во что ты верил всем сердцем, всей душой – рухнуло в миг. Не осталось и камня на камне. Может это все сон? И где тогда реальность? Я спал всю свою жизнь? Чертовщина…нет, право…не любить никогда…вести себя с пренебрежением…на зло.… За что так холодны они к любви поэтов? Зачем им нравятся тираны и повесы? Неужто такова вся женская порода? Неужто мир таков?
Поэт долго смотрит в окно. Записывает что – то на листе бумаги. Встает и выходит за дверь. От сквозняка, лист падает на пол. На нем чернилами написано две строчки «Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей…»