Один взгляд

               
   Они опять не давали мне спать. Он напился в стельку и приставал к ней. Я проснулась от шума и криков, выбежала. Увидела, что она била его по чем попало, а он валялся у ней в ногах и плакал. Потом он заснул, а она сидела на кухне и плакала. Курила и не спала. И я не спала, потому что заснуть после такого я не могу.
   Это был очередной 1125 раз. И в очередной 1125 раз я спросила ее:
   - Для чего тебе все это надо? Неужели нельзя жить по-человечески?
   И она опять пошла читать мне лекцию, что алкоголизм - это болезнь, алкоголики - больные, но прекрасные люди... Я, конечно, перебила и заметила, что он-то завтра встанет здоровым, а больными будут все остальные. Она сказала, что она не хочет, чтобы я жила без отца. На что я ответила, что он мне не отец и никогда им не будет, потому что отцовство измеряется не количеством прожитых вместе лет, а отношением - ко мне и к моей матери. Она сказала, что ей его жалко - он старый, беспомощный, бедный и никому не нужный. Я сказала, то-то ты его колотишь, что он беспомощен. И что он прожил, то и заслужил. У него своих детей полно, но раз некому печься, значит, такое гавно. На этом месте обычно она посылала меня спать и наливала себе рюмку водки. Но в этот раз она посмотрела задумчиво сквозь стену и сказала, будто что увидела:
   - Я помню взгляд - один лишь взгляд - и потому прощаю всё.
   Я заметила, что именно взглядом и привораживают. И что глазки можно состроить по-всякому, и ни о чем это не скажет, потому что это - лицедейство. Она устало замолчала, погасила сигарету и ушла. На этот раз - без рюмки.
   А я подошла к его молодой фотографии, висящей на стене. Ну красавец, ну и что? Взгляд, как взгляд. Хорошо, что не наглый, но ничего особенного.

   Прошло немного времени - года 3-4, не знаю, и мне пришлось ее хоронить. Последний год я уехала от них, но там все оставалось по-прежнему. Умерла она от рака горла, от курения, как сказали в больнице.
   На похоронах он стоял совсем белый, весь в черном. Согнутый, жалкий, с красными заплаканными глазками и сопливым носом. Все присутствующие подходили к нему, потом ко мне, целовались, жали руки.
   Когда все кончилось, я пошла домой. Постаралась так, чтобы уйти ни с кем. На одном из поворотов аллей мы вдруг столкнулись лицом к лицу. Он тоже шел один. Он остановился, посмотрел на меня, потом вдаль поверх могил и деревьев и сказал:
   - Прости меня. Но я люблю твою мать, и она любила.
   Я проследила за его взглядом и поняла, что он видит ее там, в необъятных небесных просторах, и рад, что она ждет его.
   Тогда я и поверила, что есть любовь. И на земле, и выше...