Глава девятая.
2992 год от прихода Творца, конец месяца Рождения Весны – середина месяца Сердце Весны.
Эвитан, Лиар – Лютена.
1
– Ты ведешь себя как последняя дура! – прошипела в ухо Ирии мать.
Их заперли в келье, но не связали. Зачем, если решетка на окне и солдаты за дверью?
Эйда тихонько всхлипывает...
– А ты ревешь, как корова! – прикрикнула Карлотта.
Сестренка испуганно смолкла, шмыгая носом.
– Я не стану жить с каким-нибудь мерзавцем! – резко ответила Ирия матери.
– Кто тебя просит с ним "жить"? – совсем тихо усмехнулась Карлотта Таррент. – Одну из вас уже сегодня ждет замужество. Постарайтесь, чтобы доставшаяся вам мразь не дожила до утра.
Эйда чуть не задохнулась от ужаса. А мать неожиданно прижала к себе Ирию:
– Ты должна была перерезать горло этой глупой курице, а сама бежать с Анри Тенмаром, пока было время, – прошептала мать в самое ухо средней дочери. – Никогда нельзя брать с собой лишний груз. Эйда бы вам только помешала. Я бы тебя прокляла... но вы остались бы живы! А теперь – слишком поздно. Благородство – очень глупая вещь, запомни это, если выживешь.
Эйда пугливо оглянулась на них. Вряд ли она слышит, но, наверное, догадывается...
– Это должна быть ты, – мать медленно перебирает светлые волосы Ирии. – Ты сможешь убить кого угодно. Теперь - сможешь. А эта мокрица не зарежет и курицы!
Эйда – не мокрица. Она просто - обычная, хорошо воспитанная девушка, которую не растили для таких ужасов. Вот сестренка и не справилась. А сама Ирия? Ее растили – что, для этого? Для змеевой "брачной ночи" с какой-нибудь "мразью" и последующей казни за убийство "верного слуги короля"?!
Ирия обняла за плечи безучастную "мокрицу" Эйду, уткнулась лицом в ее светло-русые, пахнущие летней ромашкой волосы. И молча сидела так, пока не перестало першить в горле. И не прекратили упорно наворачиваться на глаза проклятые слёзы...
2
На любимой картине отца пасутся олени. Целое стадо оленей. В детстве это полотно висело над кроватью Ирии, и они ей часто снились…
Лязг засова. Сколько пленниц продержали здесь? Полчаса? Полночи?
А сердце при появлении врагов даже не дрогнуло – оледенело оно, что ли? Или устало бояться?
В келью ввалились тот самый надменный вельможа в сером и его мерзкий сынок - убийца Анри. Ирия с мрачным удовлетворением отметила, что губа негодяя всё еще кровоточит. И не сдержала усмешки...
– Итак, Роджер, какую девушку ты предпочитаешь? – рыбий голос вельможи прозвучал совершенно буднично. Как будто речь идет об обычном сватовстве. Хотя, если мир перевернулся - может, это теперь обычно? Стая шакалов против одного волка – обычна? Подобный брак – обычен?
– Мамашу, как ты понимаешь, я тебе не предлагаю. Ее муженек еще жив... пока.
Ирия смотрела на главного подлеца во все глаза, чтобы ничего и никогда не забыть. Если папа погибнет, этот гад – теперь Ирия знала его имя: Бертольд Ревинтер – должен умереть! Хотя и так уже – должен.
Краем глаза девушка глянула на мать: ей-то сейчас каково?! Но на лице Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак, не прочесть ничего. Да что же она – каменная?!
– Младшую, конечно, – хищно оскалился Роджер Ревинтер и мстительно ухмыльнулся. – Ту, что полезла со мной драться!
Ирия похолодела и содрогнулась. Вот теперь сердце проснулось – чтобы заколотиться от ярости… и не только от нее, если быть совсем честной!
Ирия прирежет эту мразь при первой же возможности, сотрет его с лица земли, но, все силы – Светлые и Темные! – что он успеет с ней сделать до этого?!
Ирия была бы совсем не прочь повторить тот поцелуй с Анри – неважно, грех это или нет в глазах продажных церковников. Слёзы чуть сами не навернулись на глаза при воспоминании о смерти благородного офицера. Еще не хватало разреветься в присутствии этих зверей!
Но Анри – другое дело, а Роджер Ревинтер - омерзителен. В лучшем случае Ирию просто вырвет!
– Вот этого звереныша?! – ледяным голосом оборвал буйные фантазии сына министр финансов и один из новоявленных Регентов. – Хочешь прожить ровно до того часа, как заснешь в ее нежных объятиях? Или съешь или выпьешь что-нибудь в ее присутствии? Бери старшую и радуйся, что у тебя умный отец!
– Пожалуй, ты прав! – Роджер, всё так же ухмыляясь, подошел к Эйде и резко вздернул ее подбородок, вынуждая девушку поднять голову. Ирия прекрасно понимала, что сейчас может быть в сестренкиных глазах – ничего, кроме ужаса, отчаяния и мольбы! И, похоже, ревинтеровское отродье это устраивает!
– Пойдем! – он рывком поднял сжавшуюся в комок Эйду и повел, почти поволок ее к выходу из кельи...
До сестренки, кажется, только сейчас дошло, что утопиться было лучше...
– Мама! – пронзительно заорала она, рванувшись назад с той же силой отчаяния, что и час тому назад из рук сестры. У Эйды почти получилось вырваться. Увы, "почти" – не считается...
– Стойте! – Ирия затравленно оглянулась на мать, просидевшую всю эту сцену с каменным лицом, на прежнем месте и в той же позе. Не шелохнулась Карлотта Таррент и сейчас.
– Эйда – несовершеннолетняя. Вы не можете выдать ее замуж ни за кого без разрешения главы семьи! Вы сами сказали, что наш отец жив!
Сейчас выяснится, что он схвачен и его казнят через час! А мама даст разрешение на что угодно…
– Ирия, они знают законы не хуже нас с тобой, – бесцветным голосом произнесла Карлотта Таррент.
– Куда он денется, ваш папенька? – почти ласково усмехнулся Бертольд Ревинтер. – Как же он откажется выдать замуж обесчещенную девицу? Зачем же ему такой позор для семьи? А если она уже будет вынашивать... э-э-э... плод греха?
Прежде Ирия о таком только читала в балладах. Но там героиня или закалывала себя на сих словах "верным фамильным клинком", или ее как раз в этот момент являлся спасать благородный рыцарь, которого непонятно где носило до того времени. Увы, единственный рыцарь, которому было до Ирии и Эйды дело, погиб час тому назад...
– Когда я тебя убью, ты будешь умирать дольше, чем самый паршивый шакал! – отчетливо выговорила Ирия, в упор сверля младшего врага немигающим взглядом.
Так вот каково оно, когда сердце вот-вот разорвется от ярости…
Мерзавец дернулся - будто кнутом обожгли. И толкнул Эйду в руки Бертольда Ревинтера:
– Отец, дай-ка мне сначала эту минут на пять, я управлюсь!.. – шагнул он к Ирии. Вельможа заступил ему дорогу:
– Охолони! – прошипел достойный папаша достойного сыночка. Едва слышно - но слух Ирии сейчас обострился до всех возможных пределов. – Я тебе дам – "управлюсь"! Управится он! Сам в Ауэнт захотел?! Здесь - не Восток! С "этой" разберутся Регентский Совет и палач.
Эйда с порога обернулась к Ирии.
Невозможно описать всё, что уместилось в огромных серых глазах сестренки. Потому что во взгляде разумного существа никогда не должно быть столько затравленности, отчаяния, безнадежности!
Ирия опустила глаза, борясь со слезами... И почувствовала, как одна железная рука сжала ее плечо, а другая рывком заставила вскинуть голову. Как недавно Роджер Ревинтер – Эйде.
– Смотри! – прошипела мать. – Смотри!!! И никогда не смей быть такой жалкой, ничтожной, трусливой курицей!!! Смотри!!!..
3
Изящные копыта осторожно ступают по золотым и багряным листьям. Солнце согревает, но не жарит - Закат Лета уступает подзвездный мир Рождению Осени…
Один из оленей неслышно обошел заросли багульника и направился к Ирии, доверчиво глядя ей в глаза лилово-чёрным взглядом. Девушка протянула горсть соли – и мягкие губы ткнулись в ладонь…
– Уходите… – попросила девушка. – Здесь открытое место. Охотники могут прийти в любое время…
– Они могут прийти везде, – он молчит, но ответ читается в блестящих черных глазах. – Лес не спасет, так зачем убегать? И потом – уже осень…
– Осень… – эхом повторила Ирия, оглядываясь на рубиново-золотые деревья…
Весна, а не осень. Ранняя весна. И никаких оленей, а просто пробуждение в первом из встреченных по пути монастырей. Точнее – втором, если считать амалианское аббатство.
Первое утро в руках врагов. Зарешеченное окно, железные засовы на дверях и стража у порога. И тюремная карета с завешенными чёрным сукном окнами уже ждет-поджидает у ворот…
Следующие дни и ночи слились в сплошной туман без конца и начала. Путь до Лютены - три недели. Ирию и мать конвоировали в разных каретах. Возможности бежать арестованным не представилось – ночевать их размещали только в аббатствах и неизменно запирали в зарешеченных кельях. И это еще не считая солдат, охранявших запертые двери...
Столько аббатств Ирия не видела за все свои четырнадцать лет. Именно тогда средняя дочь лорда Таррента по-настоящему усомнилась, что те, кто живут там – действительно служат Творцу. Вряд ли у нее самой и тем более у Эйды столько грехов, чтобы заслужить подобную Бездну Ледяного Пламени! Но аббаты и аббатисы встреченных монастырей, равно как и простые иноки и инокини, все до единого оказались на стороне бесчестных врагов.
Впереди – казнь… Странно. Можно сколько угодно размышлять, что скоро умрешь, но совершенно не страшно. Может, всё изменится на эшафоте? Ирия представит Анри Тенмара – и умрет легко.
Еще более странно, что лицо храброго офицера – тоже в тумане. Невозможно вспомнить черты…
Об Эйде тоже не получается думать. Умом Ирия понимала, что сестра теперь обесчещена. И считается: это - самое страшное, что только может случиться с женщиной. Раньше Ирия думала так же. А теперь не понимала – а если человека покусала собака, он что – тоже теперь навсегда опозорен?!
Если бы мерзавец Ревинтер-младший изнасиловал ее саму, а не Эйду – считала бы Ирия себя обесчещенной или нет?! Нет! Разъяренной, взбешенной, готовой отомстить – да! И вымыться бы немедленно захотелось после рук такой скотины!
Но почему ты должна считать себя виновной за чужое преступление? В чём виновна Эйда?! Кто придумал эти дурацкие законы, по которым живут все? Угодившая в лапы (не оскорбляй честных животных, Ирия!) к подонку девушка достойна презрения, ее семья достойна казни. А победители – славы и почестей? Так, что ли?
Если удастся выпутаться живой из этой истории – Ирия больше никогда не станет что-то воспринимать как данность. Впрочем, не обманывай саму себя – живой ты не выберешься. Ну и змеи с ней, с жизнью… Эйду только жалко.
Туман в мыслях рассеялся на второй неделе пути. Когда по урывкам солдатских разговоров девушка узнала, что хоть восстание и захлебнулось, вожаки еще не пойманы! Папа жив!
Как бы Ирия ни понимала, что лорд Эдвард Таррент – не герой из легенды, чтобы отбить пленников по дороге… или того чище - взять штурмом Лютену и освободить родных из Ауэнта, девушка вновь захотела жить. Всё еще будет хорошо! Восставшие одержат победу, отец спасет свою семью - и они снова будут все вместе. А того мерзавца папа убьет! Обоих мерзавцев! Всё будет как раньше! Потому что думать о другом исходе невыносимо…
Прибытие в Лютену заставило сердце вновь оборваться. Отец не отбил их по пути. А здесь… здесь надежда почти угасла. Может, разумнее отказаться от нее совсем? Смириться с завтрашней казнью? Анри погиб… с чего Ирия взяла, что достойна жизни больше?
В Ауэнте девушке наконец-то представилась возможность вымыться с головы до ног, чего она была почти лишена целых три недели. Несмотря на всю бедственность положения, Ирии стало чуть легче. Еду вечером принесли тоже неожиданно вкусную – это после дорожного-то скудного пайка! К ужину даже прилагалась бутылка хорошего вина... А под коркой хлебного каравая узница нашла записку:
"Казнь завтра. Отец вряд ли сдастся. Здесь, в тюрьме, еще Леон и Иден – не вздумай завтра орать, когда их увидишь. Мы – заложники, поэтому казнят сразу всех, кроме Эйды. Помни, что ты – дочь лорда и не должна уронить на эшафоте честь семьи.
Графиня Карлотта Таррент."
Подписаться "мама" ей, наверное, и в голову не пришло. Или она боялась, что записку перехватят солдаты. То есть, опасалась. Карлотта Таррент не боялась никогда и ничего!