В 50-ые годы студенты технических ВУЗов, в которых были военные кафедры, освобождались от службы в армии. Нас обучали военным специальностям в аудиториях, но два раза (по 20 дней) - после второго и четвертого курсов, нас вывозили на практику в армейские лагеря.
Наш лагерь располагался в пыльной, песчаной местности под Ворошиловградом (сейчас - Луганск) в районе села Трехизбенка. Нам выдали солдатскую БУ-шную форму (я ходил без головного убора, так как не могли найти пилотку 60-го размера), кормили три раза в день.
Командовали нами армейские сержанты и старшины, которые считали, что за эти три недели они должны вытрясти с нас интеллигентский дух, научить свободу любить.
По окончании института каждому из нас присвоили звание младшего лейтенанта - инженера.
Расскажу несколько эпизодов.
Старшина Бабич (это же надо – запомнил его фамилию!), здоровенный мужик с незаконченным начальным образованием, построил роту в две шеренги и обходит строй, произнося какие-то нравоучения. Все, что он говорит, кажется нам смешным и глупым. Старшина чувствует наше насмешливое отношение, но сдерживает себя. Очевидно, ищет повод чтобы сорваться. И вдруг Женька Писарский, который стоял во второй шеренге как раз за мной, тихонько так засмеялся: хи-хи-хи. И я, конечно, не выдержал и заржал во всю глотку: ха-ха-ха! Как раз когда старшина был рядом.
Старшина подскочил ко мне – глаза на выкате, весь разъяренный, красный, пальцы сжаты в кулаки: - Ты чего регочешь?! – Виноват, товарищ старшина, не смог сдержаться! – Не можешь сдержаться – иди выссысь! И у него слюна изо рта летит. Я думал – убьет.
Но, ничего, пронесло.
Мы жили в палатках, туалетов поблизости не было, а те, что были (траншеи с перекинутыми поперек досками) расположены были далеко. Потому бегали в близлежащие кусты.
Однажды наш батальон построил майор – командир лагеря и произнес такую речь: - Товарищи солдаты! Вы ведь студенты, та-та-та вашу мать! Культурные, так сказать, интеллигентные, в бога, в душу, люди! Будущие, так- перетак, командиры! Вы и разговаривать должны культурно! А мат на территории стоит – куда там солдатам! А вокруг лагеря, в рот и куда угодно, везде памятники нерукотворные! Ступить некуда!
Сидим на травке в ожидании ужина, курим. Махорку нам выдавали. Свернул самокрутку длиной сантиметров десять и я. Показалась группа офицеров, проверяющие, очевидно, идут в нашу сторону. Честь мы, вроде бы, отдавать не должны, но встать надо. Самокрутка в правой руке. Когда офицеры поравнялись с нами, я резко поднял руку и поднес самокрутку ко рту. И все офицеры, решив, что я приветствую их, машинально (у них, бедняг, это получается автоматически) отдали мне честь. Один из них оглянулся и укоризненно покачал головой.
А обо мне по всему лагерю слава пошла – как Мишке полковники честь отдавали!
Танкодром – громадное поле, покрытое кое-где мелким кустарником и пожухлой травой. И везде песок, многократно перемолотый танковыми гусеницами и превратившийся в пыль.
Водим танки по очереди, через каждые 15-20 минут за рычаги садится другой студент. Через узенькую смотровую щель сквозь клубы пыли, которую подымают танки, ни черта не видно. Сержант машет рукой: - Шуруй вперед, не боись!
По окончании занятий по вождению на танкодроме – перекличка. Все есть кроме Славки Стоялова. Нужно искать. Мало ли что могло случиться! Рассыпались цепью, прочесываем территорию. Танкодром громадный. Примерно через полчаса крик – вот он!
Подходим ближе: Славка лежит между кустами. Неужели! Потрогали - слава Богу, живой! Крепко спит. Вот сачок! А в метре от него следы от танковых гусениц.
Кстати о Славке Стоялове. Но это уже не в лагере, а, так сказать, на гражданке.
Однажды в красном уголке общежития ХПИ на Артема, 48 были танцы. Так как в ХПИ девчонок было мало, приглашали студенток из общежитий мединститута, библиотечного.
В тот раз я на танцы не ходил, оставался в комнате. Часов в 11 врывается Славка, падает на койку и вовсю хохочет, не может остановиться. Насмеявшись, рассказывает: пригласил симпатичную девчонку танцевать. Танцуем, я завожу разговор, говорю: - Где-то я вас видел. Она улыбается: - И мне ваше лицо знакомо. Продолжаем танцевать и я вдруг вспомнил: ведь незадолго до этого я болел, лежал в больнице и эта самая девчонка ставила мне клизму. А запомнила почему-то лицо?