Основной идеей произведения «Апостол Иуда, роман-апокриф», автор, Алексеев Александр Андреевич, как это заявлено в аннотации, является вечность борьбы субъективного представления о добре и зле с Высшей Истиной и слабости человека. Для раскрытия этой идеи автор использует не исторические факты и не канонические тексты, а собственные умозрительные формы, появившиеся в сознании, как результат размышлений на упомянутую тему. В художественной литературе такое вполне допустимо, но и цена этому соответствующая. Если "факты" выдуманные, то какой бы профессиональный анализ ни был, он не сделает из них действительных, действующих и настоящих фактов. Если автор на их основе преподносит читателю некий вывод, то это фальсификат. Именно таков один из способов фальсификации. Такие "факты" в литературе могут употребляться со вспомогательной целью в качестве литературно-художественного образа, но не более. Однажды на литературном вечере Проза ру один именитый поэт на замечание к тексту «…под ночным небосклоном Сочи, под созвездием Южного Креста…» - разве может быть такое? Созвездие Южного Креста в Южном полушарии, над Новой-Зеландией. – Ответил: «Реально нет, но в поэзии да, это художественный образ для красоты и привлекательности, но не для раскрытия смысла: где созвездие находится».
В данном произведении используются имена и упоминаются события, содержащиеся в канонических Евангелиях. Сделано это с большими изменениями, точнее сказать – события по литературно-художественному произволению изменены до неузнаваемости, персонажи совершают совсем иные действия. Да и присутствует это в тексте скороговоркой. Это даёт основания полагать, что канонические Евангелия упоминаются, чтобы придать вес и убедить читателя в серьёзности произведения, но никак не для раскрытия смысла поставленной задачи. Короче говоря, в тексте по существу канонических Евангелий нет. Если нет канонических, то нет и апокрифических, нет и Иуды, как апостола в Ново Заветном смысле. Совпадение имён и некоторых событий только затрудняют понимание романа. Ясность приходит тогда, когда при чтении абстрагируешься до полного отделения текста и смысла от Нового Завета и воспринимаешь роман, как самостоятельное произведение, написанное не в добавление, не в изменение и не в перепев известного. Если бы автор употребил другие имена персонажей не заимствованные из Нового Завета, то обрёл бы полную свободу творчества. Это облегчило бы раскрытие смысла романа, не стесняло бы формы выражения мысли.
Главным героем романа является некий Иуда из Кариафа. Он пользуется особым уважением, я бы даже сказал – любовью автора, которого наделил всеми лучшими качествами врождёнными и благоприобретёнными. Он образован, умён, красив, всегда одет по моде и к лицу и прочее и прочее. … Даже если говорится о порочности Иуды, то тут же в диалоге или в красивой стихотворной форме выразится мнение в его защиту – «Вы-то кто?! Такие же или того хуже. Да все вы воры». Таким образом, создан привлекательный образ, чтобы дальнейшее литературно-художественное повествование об этом герое было также привлекательно и, чтобы все его поступки и высказывания воспринимались читателем с одобрением и сочувствием. Для тех, кто всё-таки узрит в Иуде и его делах нечто неладное, автор наделил его и другими качествами: Иуда был равнодушен ко всему, уверенно-спокоен и надменен, а потому недосягаем, на всех смотрел свысока. Это звучит как предупреждение читателю: «На несогласных с моей нравственно-философской идеей смотрю уверенно спокойно с недосягаемой высоты». Текстуально автор посвятил своему любимому герою половину от всего объёма романа. Можно было без ущерба понимания, что Иуда вор и мерзавец, существенно сократить текст.
Во второй части автор нас знакомит с Каиафой, иудейским первосвященником, который пил кислый Рислинг, Хванчкару, Армянский коньяк и Бренди, словесный портрет списан с Иосифа Сталина.
Позвольте сделать отступление. Я знал одну замечательную женщину, тётю Марусю (Царство ей Небесное), добрую, весёлую, работящую. Её чистую душу грамотность не коснулась и не испортила. Прожила безвыездно всю жизнь на хуторе, от хуторского фельдшера слышала много раз, как тот по важным медицинским делам ездил в район к Кацману. Многие годы тётя Маруся считала, что Кацман это должность в райцентре, дающая право управлять всеми больницами и прочими медицинскими точками в районе. Каково же было её удивление, когда провожали Кацмана на заслуженный отдых, она узнала, что это не должность, а фамилия заврайздрав отделом.
Вернёмся к роману. В тексте вперемешку употребляются два имени – Каиафа и Иосиф – к одной личности. Такое впечатление, что автор понуждает думать читателя: Каиафа это название должности, дающей право управлять всеми синагогами в Израиле, а его имя - Иосиф. Автор романа не тётя Маруся, а высококвалифицированный опытный филолог, он прекрасно знает: что есть имя и должность. Но тогда к чему такая искусственная путаница? Вероятно, автор соединил эти две личности, предлагая читателю увидеть их сходство. Или я не прав? Но как можно увидеть сходство, если о Каиафе в романе недостаточно сведений, а от исторических автор прочно отошёл с самого начала написания, заменив их литературно-художественным вымыслом, которого явно недостаточно для того, чтобы произведение имело прочную внутреннюю логическую связь и мотивацию поступков персонажей. Хотя бы взять изображение апостола Петра.
Петр пошел в город с разрешения Учителя. И вот как это описано далее «Петр весело вышагивал, радуясь налетевшей сегодня удаче: Иисус отпустил его из школы». Сегодня радость, удача, вырвался на свободу. Из приведенной цитаты можно подумать, что пребывание Петра в школе было тягостным и принудительным. Что же это за школа, которую описывает автор в творческом порыве фантазии?! Оказывается, эта школа, как повествуется, существует на ворованные деньги Иуды, и учитель это не признал грехом. Во всяком случае, она точно не имеет отношения к описанной в канонических Евангелиях. Как не имеют дальнейшие действия Петра из данном романа, к апостолу Петру из Евангелия. Петр в романе (как в прочем и другие действующие лица) – искусственный, выдуманный, творческая фантазия автора пошёл к Каиафе-Иосифу и предал Иуду из завести. Учитель просил Иуду пойти к Каиафе-Иосифу и предать его (учителя). Впоследствии, с целью замести следы, Каиафа-Иосиф руками своих подручных удавил Иуду без суда и следствия, по-тихому в безлюдном месте, потом распустил слух, что Иуда сам удавился. Это и делает понятным: зачем потребовалось автору делать похожими первосвященника Каиафу и Иосифа Сталина. Раз вам Иосиф Сталин плох, то и Каифа первосвященник нелучше. Нужно ли было Каиафе зверски убивать Иуду? В тексте серьёзных убедительных доводов не приводится. Такова воля автора, ему нужно было сделать из Каиафы простого «мокрушника», а из Иуды невинную жертву и, как следует из романа, знавшего о своей участи. То есть, автор сотворил из Иуды не только невинную, но и добровольную жертву. Комментировать эти события не к чему: это литературно-художественные фантазии, но не исторические факты, и рассматривать с точки зрения раскрытия объявленной идеи – бесплодно. В аннотации сказано, что «…спорно изображены трагические события страстной недели, ставшие квинтэссенцией Нового завета… Исторические лица – Христос, Иуда, Пилат, Каиафа, Петр, другие апостолы – поданы также в необычном, заведомо не каноническом нравственно-философском аспекте». Не спорно изображены события, не в необычном виде поданы исторические лица, а изменены до неузнаваемости, на столько, что теряется связь романа и Нового Завета.
Автор отвёл любимому герою, Иуде, самую тяжёлую и почётную миссию: предать учителя по его просьбе и, за это принять добровольную смерть, отвергнув имевшуюся возможность откупиться; показывает, что главный герой – Иуда, и он принес главную искупительную жертву.
Имя то же, а по смыслу лица разные: Иисус Христос для христиан – Спаситель, вторая Божественная ипостась. Иисус, учитель из романа – выдуманная личность, по произволению автора не воскрес, а значит просто человек. Одноимённостью автор делает искусственное смешение лиц, понуждает читателя-христианина переводить своё почитание Иисуса Христа, на выдуманного Иисуса, подобно негодной кукушке, подкладывающей свои яйца в гнезда благородных птиц.
Вначале произведения автор ставит вопрос: Что такое Высшая Истина? Но прямого ответа так и не даёт. Однако всё содержания романа в целом как бы предлагает ответ, произнесенный устами Понтия Пилата: «А что есть Истина?!». То есть благовестником для автора является Понтий Пилат.
Для изложения своего мировоззрения, автор потребительски использовал Евангелие без малейшего уважения к нему, как к Священному Писанию для христиан.
В заключение можно сказать: каждый вправе выбирать мировоззренческие точки опоры, придерживаться и выражать их, но при этом, не унижая то, что свято для других.
PS. Если "факты" выдуманные, то какой бы профессиональный анализ ни был, он не сделает из них действительных, действующих и настоящих фактов.
Однако, нужно заметить, что выдуманные факты могут быть действенными до времени, пока не будут изобличены как лож.