Глава 1.
Над рабочим столом, сразу, по прибытии из необычной командировки в родной домашний кабинет, Эвальд Викторович Шаповалов прикрепил фотографию, сделанную всего две недели назад, в тот, незабываемый день, девятого сентября две тысячи десятого года. Снимок был торопливый, сделанный одним из солдат, на простую, мегапиксельную «мыльницу», и потому резкость уникальной карточки хромала, на вкус избалованного дорогими цифровиками, учёного. Но именно эта фотография, подаренная от души, оказалась самой дорогой сердцу Эвальда Викторовича наградой. Бумага зафиксировала кульминационный момент истории первого путешествия в другой мир. Каждый раз, как вот теперь, когда он останавливал на невзрачной картинке взгляд, сердце историка сжималось, начинало трепетать, видя их, боевых товарищей полковника Шаповалова. Вот, слева, со снайперской винтовкой, выцеливает кого-то Леонидыч.
Вот ребята, дневальные, на другом фланге, ближе к фотографу, работают в пороховом дыму, разогревшимся пулемётом, за ними – легионер-преторианец, щурясь от искр, в пурпурном плаще-накидке, яростно сбивает огонь с ответных стрел, ватной, солдатской подушкой. Он смело стоит спиной к стрелам, среди других, уже обломанных им прямо на некрашеной вагонке внутренней стены стройбатовской казармы, позади бойцов.
А вот и он сам, полковник Шаповалов, не замечая снимающего, вворачивает запал в лимонку, напряжённо глядя в сторону противника, который уже почти приблизился на бросок гранаты, и вот-вот наступит время последнего боя и момента истины для тех, кто снят на этом фото.
Полковник провёл ладонью по лицу, словно смывая с себя усталость и пороховую гарь, улыбнулся, и поднявшись из-за стола, вздохнул. Помедлил, медленно возвращаясь в реальность, и выключил настольную лампу.
В просторной прихожей холостяцкой квартиры, он надел китель, тщательно оправил на себе мундир, взял под мышку увесистый свёрток, и отправился в путь на другой конец Москвы, туда, где скоро будут ждать его, на новоселье.
Новый адрес друзей невольно восстанавливал в воображении историка образ знаменитого «Белого» генерала, чьё имя теперь носит и близлежащая станция метро, и сердце радовалось возвышенному чувству тех, кто это название подарил карте его Москвы. Мирно играла детвора на площадке во дворе. День клонился к тихому, тёплому вечеру, пахнущему далёким костерком и подопревшим сеном. На душе от всего этого воцарился праздник, и Шаповалов уверенно шагал по улице родного города, сам уже не зная наверняка, учёный он, или военный, выдавая 120 шагов в минуту и бурча себе под нос что-то маршевое.
- Ну, заждались! Давай, Викторович, мой руки, и - к столу!
- Ну, если мыть, то, тогда держи, Николай Петрович этот свёрток, который мне все руки оттянул. И вообще, дарю его тебе и племяннику, а я пойду в ванную, действительно, руки умою!
- А что это, не секрет?
- Да нет, что вы! Это, как раз, мой подарок вам, на новоселье. Осторожно только, не рассыпьте: там подкороченная копия моего секретного отчёта по Балтике, фильм из материалов, отснятых спецкамерами вертолётов и пилотами, и кадры, выпрошенные мной у воздушной разведки, до засекречивания, а ещё компьютерные диски с фотографиями и разными документами. Всё это хранится в тумбочке из бронзы, на которую установлен циферблат часов, и которую охраняет, сурового вида, как положено дневальному, такой же, бронзовый, преторианец. Но, лично для вас с племянником – никаких секретов!
Говоря всё это, Эвальд Викторович споласкивал руки в ванной комнате, а в просторном холле новосёлы распаковывали каминные часы.
Посмотреть на необычный подарок с преторианцем вышли все гости. Каждому хотелось сравнить скульптуру с теми образами живых легионеров, которых гости успели насмотреться настолько, что те стали для них частью обыденности.
Но, вот уже и Шаповалов шагнул в коридорчик. Окинув компанию взглядом, и просияв, искренне и радостно воскликнул:
- Привет, честной компании! – практически всех он знал по командировке или по работе здесь, по эту сторону кольца.
Его появление тоже, вызвало всплеск радостных приветствий, похлопываний по плечу и рукопожатий.
Гости, вместе с хозяевами, согласившись с тем, что часовой достаточно похож, плавно переместились в широкую гостиную, и принялись рассаживаться за столом. Шаповалов огляделся, и не удержался от удивленного возгласа:
- Ну, ребята, вы и живёте! Просто шик! Вся мебель инкрустированная, новенькая, небось дорогущая!
- Да, Эвальд Викторович, надо было в физику, а не в историю тебе подаваться! Видишь, как нашего брата уважают! Стоило что-то стоящее придумать, и сразу очередь на квартиру подошла, в смысле дом пошёл под снос на год раньше! – захохмил Нечаев старший.
- Ну, это могло быть совпадение!
- Настоящий полковник! Всегда выкрутится! Так я и говорю, что совпадение! А мебель – это так, на новоселье, итальянскую, прислал «Батька» из Белоруссии, на память! А ещё по комплекту послал в Балтику пану Яцеку, Сергею и Зосимусу. Они тоже, довольны!
- Ой, ребята, не виделись пару недель, а я соскучиться по вам успел!
- И я, даже глупо – отозвался Игорёк Волченков.
- Мужчины, освободите место на столе! – это какая-то неизвестная компании тётка скомандовала, внося в комнату огромный пирог. Все ахнули, и суетливо принялись расчищать место полуметровому гиганту, украшенному по краю витой косичкой, с двумя сладкими озерцами под решёточками из клубничного и черничного варений в центре.
Следом второй пирог, похожий, внесла симпатичная девушка. Она поставила свою ношу рядом с первым чудом пекарского искусства, и объявила, что пироги совершеннейшим образом необычные: в центре – открытые, и их начинку видно, а по высокому краю начинка спрятана внутри – это, по секторам, и мясо, и рыба, и капуста с яйцом, и рис с яйцом!
- Хороша! Это кто, а Петрович? – тихо поинтересовался Шаповалов.
- Да, соседки наши, ещё по пятиэтажке! Нас, так, всем домом, и забабахали сюда из Черёмушек! Раньше жили под нами, а теперь – напротив.
- Вот, хороший ты человек, Николай Петрович! Придумку сделал – и людям помог с жильём! – отозвался Игорёк
Шаповалов поднялся с бутылкой шампанского, которую незаметно откуда-то извлёк, и, откручивая проволоку громко объявил:
- Прошу дам присаживаться к столу, поскольку, как старший по званию, объявляю тост за новые стены, чтобы стоять им, и не рушиться!
Дальше что и как было, думаю, описывать не стоит, ограничусь только тем, что замечу: было так весело, что, по почти забытой традиции, пели песни, а после прошлись по бульвару до метро и обратно, рассказывая разные забавные истории, которые сами собой всплывали в памяти.
- А помнишь, как легионеры от звука бензопилы побежали!
- А знаешь, пока ты не приехал, мы же братьев славян, хоть и древних, но наших же, выручали!
- А ещё…
- А я вам тогда совсем забыл сказать…
За этими увлекательными воспоминаниями совсем стемнело, и гости, воротясь к Нечаевым, накатили по последней, и заночевали прямо на полу, в огромной квартире, уже достаточно обмытой для этого.