И Хова начала записывать, быстро, мелкими круглыми буквами:
«Играет танго. Розовые лепестки хлынули из вен. Сердце, томимое болезненной истомой, глухо бьется в груди. Глаза в глаза, обжигающие фразы и скотч на губах — липкий, красный. Руки — змеей по спине и в плотное кольцо по талии. Ты видишь? Я посвящаю себя… В эти минуты мы по настоящему вместе. Я есть я, только когда с тобой и на бумаге. Настоящая, искренняя, без масок даже во лжи — не подделка. Здравствуй, обними меня и — в свободный полет с нераскрывшимися крыльями вниз. Я хочу быть. Быть с тобой. Я целую тебя. Ухожу. Ты смотришь мне вслед… Смотришь? Я ушла, ветер колыхнул темно-красную занавеску. И тут теплый шепот губ, поцелуй в воздухе — замер. Я не ушла. Я с тобой. Я люблю и целую. Мой бесконечный, слышишь, я с тобой! С тобой — моя пустота. Просто люблю».
«Бред, еще немного и стану похожей на Рому».
Хова вздохнула, отложила ручку, пролистнула страничку назад. Глаза побежали по строчкам.