Осенний ребёнок

Оглавление
----------
* Осенний ребёнок
* Если бы кукушка не куковала
* Картины из цветного дыма
* Светящийся идол монитора, или ВСЁ, тебе капут
* Спаринговые пары
* Школа счастливого человека
* Тюремная форма для школьников
* Игра в «Разреши всё»
* Привидение
* Брызги лунной дряни
* Предвкушение темноты
* Превращение в крыську
* Главное оружие против грусти
* Неизвестное в системе мира, или Резерв случайных расходов
* Мы найдём себе новую маму
* Удар в челюсть – на завтрак
* Расстрел кролика
* Не открывая глаз
___________________________________________________________
 


Осенний ребёнок
---------------

Хлопок выстрела почти совпадает с хлопком попадания. Круглая железная пулька, пробив бок бутылки, с жужжанием крутилась в ловушке пластика и замирала на дне.
- Теперь ты, - сказал Сергей и протянул пистолет сыну.
Павлик брал пистолет двумя руками. В одной руке не удержать. Тяжелый пистолет. Он чуть сгибал руки в локтях, чтобы было легче.
Хлопок, попадание, жужжание, тишина.
Раскачивается зеленая литровая бутылка из-под лимонада, подвешенная к ветке дерева. Падают желтые листья, то ли в испуге покинув ветви, то ли просто от неизбежности осени.
- Молодец, Павлик, ты хорошо стреляешь, - проронил Сергей. – Постреляй, я посижу. Не забывай о технике безопасности.
- В людей, животных не стрелять, ставить на предохранитель по окончанию стрельбы, - заученно проговорил Павлик.
- На живое не направлять, - поправил Сергей и уселся на кочку.
Рядом из травы высовывали розово-серые шляпки сыроежки. Маленькая с загнутыми к земле краями, похожая на шарик и побольше, с расправленной шляпкой. Их связывала паутинка с бисерными капельками слез.
«Я и Павлик», - подумал Сергей.
Мама уже давно не жила с ними. Они расстались. Она ушла ловить пьяным бреднем мутные дни. Марина пила. Пила жутко. А он ее любил. Да и продолжает любить. Растит сына и избегает с ней встречи. Как только она ушла, он сразу снял жилье. Сбежал. Понял, что его будущее – это сын.
Хлопок, попадание.
Сергею представилось, как пулька вспарывает воздух, разрывает плоть пластмассы и обкатывается по ловушке бутылки. Ловушка бутылки. Ж-ж-ж-ж…
Ловушка тела. Неужели каждый человек – это ловушка для пули смерти. А почему не ловушка для жизни, радости, счастья?
Сергей посмотрел на сына, худенький мальчонка целился. Желтые очки для защиты глаз… Эти очки словно созданы для стрельбы в осеннем лесу. Желтые. Непокрытая голова с растрепанными соломенного цвета волосами, тонкими, как нити паутины. Красная курточка, черные джинсики, белые кроссовки. Стойкая ассоциация с осенними цветами. Осенний ребенок. Несмотря на весеннюю дату рождения. Но он еще не ловушка для смерти. Его смерть может быть только случайностью, он для радости, светлых эмоций. Это Сергей в своем обычно-черном одеянии – ловушка негатива.
«Нужно сменить одежду. Быть ярче», - решил Сергей.
Он протянул руку и убрал слезливую паутинку между сыроежками.
Зачем он учил Павлика стрелять?
«Мужчина должен уметь все, - уверял он себя. – И стрелять, и готовить, и гвоздь в стену вбить, и стирать… И любить…»
Хлопок. Пуля чиркнула по краю бутылки и ушла в никуда. В осенний лес.
Сергей вспомнил, как учил сына стрелять. Ему только подарили этот пистолет, и он объяснял: «Вот так заряжается баллон, так в обойму вкладываются пульки, так обойма ставится на место. Это предохранитель. Для того чтобы пистолет случайно не выстрелил».
- А он может выстрелить случайно? – поинтересовался Павлик.
- Даже незаряженное ружье раз в год стреляет, - с улыбкой сказал Сергей.
Устойчивое выражение. Штамп. Но так ли это на самом деле? Стреляет?
- А как же пули? Как без пули?
- Так говорят. Так что лучше держаться от оружия подальше. А если взял, то не направляй на живое.
- А зачем оно вообще.
- Бывают случаи, когда нужно защищать жизнь. Свою или любимых людей.
- Война?
- Да, и война.
- А зачем война? Неужели нельзя все решать миром?
- Можно. Но миром правят не всегда добрые люди. И большей частью сумасшедшие.
- Как странно.
Все мы сумасшедшие. Кто-то больше, кто-то меньше. Но сумасшествие есть в каждом.
Как Сергей радовался, когда Павлик занял первое место по стрельбе в спортивном лагере. А после в газете он встретил стихотворение.
Мы учим ребенка драться,
мы учим ребенка стрелять,
призы на шкафах пылятся,
довольны и папа, и ма…

И вроде бы всё нормально,
и вроде бы всё хорошо,
и вера в добро фатальна,
но выход оттуда – шок.

Мы в ужасе ищем средство,
поняв,
....что нет Мира больней,
.........когда убивают детство,
.........когда убивают детей.

Хлопок. Попадание.
- Папа, я замерз. Пойдем, прогуляемся, - сказал Павлик.
- Пойдем. Осенний лес – это чудо. Можно пособирать грибы. Я нашел две сыроежки.
- Где?
- Вот, - и Сергей указал на семейство, рядом с собой.
Павлик выковырял из мха эту парочку.
- Большая червивая, - сообщил он и, отбросив червивую сыроежку, положил малявку в пакет.
- Ничего, сейчас еще насобираем, - откликнулся Сергей.
Павлик уложил пистолет в коробку.
Прекрасно, что лес этот недалеко от дома. Здесь не слышно шевеления города. Всего двадцать шагов и вынырнешь на железнодорожное полотно. Уже можно увидеть город. И их дом виден. Бетонная серая коробка.
В лесу хорошо. Даже настроение становится охровым. Шуршащий под ногами ковер опавшей листвы, на деревьях желтое тряпье листьев, остатки одеяний, прячущих серое небо от взглядов. Много берез. Их светлые стволы, пусть и измазанные кое-где мхом и темными наростами отбеливают душу.
- Хочешь, я расскажу тебе сказку, - предложил отец.
- Давай.
Когда-то Сергей сказал сыну, что его мама умерла. Это было почти правдой. Алкоголь убил прежнюю Марину. И отец стал сочинять сказки, чтобы наполнить ими душу сына.
- Слушай, - сказал Сергей. – Сказка называется «Если бы кукушка не куковала».
Сергей только и мог, что рассказывать сказки, сказки для создания иллюзии. Иллюзии полной семьи.
___________________________________________________________


 
Если бы кукушка не куковала
---------------------------

- Сергей, натяни мне веревку на балконе, - попросила мама папу. – Белье сушить негде.
- Хорошо, - отозвался папа. - И снова углубился в чтение.
Павлик тоже лежал рядом с папой и читал. Через полчаса мама напомнила:
- Сергей, ты веревку обещал натянуть, сейчас машинка достирает, нужно белье развесить.
- Угу, - согласился папа.
- Ку-ку, -  сказала кукушка, высунувшись из часов.
Знаете такие часы? Они на стене висят, на домик похожи, вместо окошка циферблат, а под крышей, на чердаке, дверцы, раз в полчаса кукушка высовывается, и время сообщает, по-своему, по-кукушечьи. Семь куку  - значит, семь часов, один ку-ку – значит, полвосьмого. Под домиком маятник болтается «тик-так, тик-так» и гирьки в виде шишек еловых на цепочке, чтобы часы заводить.
Кукушка прокуковала восемь раз.
- Сережа! – воскликнула мама.
- Иду-иду, - сказал Сережа с неохотой встал, отнес на лоджию стремянку, подключил через удлинитель дрель, взял отвертку, саморезы, веревку.
«Тр-р-р, тр-р-р» дрель пробивала в стене отверстия. Папа закрутил саморезы и привязал веревку, - повисли два хвоста с потолка до пола.
Перебрался к противоположной стене. Затрыкала дрель, Павлик смотрел, как сверло углубляется в стену. Раз дырка, два дырка.
- Папа, ты туда гвоздик вкрутишь, - спросил Павлик.
Папа воткнул чёпики и сказал:
- Вбитый в стену саморез будет лучше держать, чем вкрученный в ту же стену гвоздь.
- Саморез будешь вбивать? – спросил Павлик.
- Вкручивать, Павлик, вкручивать, - ответил папа и выронил приготовленный саморез, который тут же закатился под плинтус.
- Опа!
Папа слез со стремянки, заглянул в щель.
- Не достать? – спросил Павлик.
- Почему, не достать? - удивился папа и поковырял под плинтусом отверткой, загоняя саморез еще дальше.
- Спрятался, - прокомментировал Павлик. – Не найти.
Папа водил под плинтусом отверткой, покряхтывая от усердия.
- Не достать, - согласился папа, изрядно накряхтевшись. – Неси еще один саморез.
Павлик пошел, и тут высунулась кукушка: «Ку-ку!»
- А интересно, - подумал Павлик, - а почему кукушка? Высовывалась бы кошка и мяукала, или собачка: ав-ав! Или хомячок. Сжевал две семечки – два часа, три семечки – три.
- Павлик, ты куда пропал? – поинтересовался папа с лоджии.
Павлик представил ласточку, как она вылетает из домика и делает несколько кругов  по комнате.
- Павлик, ты что застыл?
Папа встал рядом и внимательно посмотрел на часы.
- Я думаю, что вместо кукушки там могло поселится любое зверье. Медведь, например. Он бы рычал каждый раз.
- Для особо медлительных там поселилась бы черепаха, - рассмеялся папа. – А для грязных хрюша. Хрюкала бы тебе постоянно.
- Что застыли? Белье надо развешивать, - сообщила мама.
- Мама, а почему кукушка, а не синичка, скажем?
- Кукушка? А кукушка она года к жизни прибавляет.
- Если бы она не куковала, я может жил бы вечно! – воскликнул папа. – Я просто бы не знал, через какое время мне надо умирать.
- Только лося туда не надо, - сообщил Павлик.
- Почему это? – заинтересовалась мама, - лось красивый.
- Он своими рогами дверцы посшибает, - заявил Павлик.
- Да, пожалуй, - согласилась мама.
- Может, индюка? Индюк красивый, и кричит забавно, - предложил папа. – И специальный вариант для Африки, часы с какаду.
- Часы с павлином, - обрадовалась мама.
- И часы с пингвином, - сказал Павлик.
- Да, это специально для южного полюса, а для глухих, часы с рыбой, - дополнил папа. Дверцы открылись, появилась кукушка с чемоданом, она вылетела в окно.
Семья сидела на полу перед часами. Веревка так и не была повешена, стиральная машинка в ванной пиликала, сообщая, что белье постирано. А в часах появлялись, то тигр, то лев, то крокодил, то удод, то дятел, то жираф, то птица секретарь. Появилась и черепашка, она смешно шевелила лапками и широко разевала рот много-много раз, наверное, зевала, встречая наступившую ночь.
___________________________________________________________


 
Картины из цветного дыма
------------------------

- Нас будут на дудочке учить играть, - сказал Павлик.
- Прекрасно, - откликнулся Сергей.
- Мне сорок рублей нужно, - продолжил сын.
- Зачем? – поинтересовался папа.
- Дудочку купить.
- Нам самим нужно покупать?
- Нет. Учительница купит.
- Хорошо, - согласился Сергей и отсчитал деньги. – На!
На следующий день Павлик уже притащил пластмассовую гудящую палочку.
- Тебе показали, как играть? – спросил Сергей.
- Да. Только я ничего не понял. Ребята играют, а у меня не получается.
- Их уже учили?
- Учили.
Было видно,  что сын расстроен. Он всегда расстраивался, когда что-то не получалось. До слез.
Постоянные переводы из школы в школу сбивали ребенка с толку. Везде разные программы, разные учебники, разный подход. Это раньше была система. Правда, были сильные школы и слабые, но единообразие соблюдалось.
- Ничего, разберемся, - пообещал папа, - когда-то я на гитаре тренькал. Может, тебе дали ноты? Строй дудочки?
- Чего? – Павлик уже готов был заплакать.
- Вся музыка состоит из звуков, звуки записываются нотками, - объяснил Сергей, обняв сына. – Нужно только выдувать их в правильном порядке  и соблюдать длительность.
Сын достал клочок бумаги, на котором был написан ряд цифр.
- Угу, - Сергей тупо смотрел на листок. – А длительность?
- Не-е-езна-аю, - заплакал сын.
- А что за песня-то? – забеспокоился Сергей, он ненавидел слезы, не умел утешать.
- Су-у-урок…
- Вспомнить бы мелодию… - проговорил Сергей, и звук вынырнул из подсознания. Он напел. Ага! Вспомнил!
Сергей подул в дудку, зажав пальцами дырочки. Дудка засипела. «Слишком сильно», - сообразил музыкант. Подул слабее – все равно сипит. Только на слабом дыхании получился приемлемый звук.
- Где твои нотки?
- Вот.
Сергей отжимал пальцы, высвобождая новые звуки. Пальцы не слушались.
- Займись пока математикой, папа потренируется, - сообщил Сергей. – Ведь тебе задали математику?
- Задали, - сын расстроенный сел за стол с тетрадкой.
После часа музицирования на кухне получилось нечто похожее на Сурка.
- Вот слушай, - Сергей сыграл Павлику мелодию. - Похоже?
- Похоже, только они по-другому играют.
- А как?
- По-другому, - Павлик был снова готов заплакать.
- Может, не так отрывисто? Я на каждую нотку делаю выдох, а там, наверное, на одном дыхании, - сообразил Сергей.
- Да… похоже.
- Так не беда. Это техника. Технике научат. Главное, что мелодия сложилась. На, попробуй. Смотри как.
И Сергей коряво исполнил мелодию еще раз. Павлик взял дудочку и заиграл. У него все получилось. И пальцы двигались слаженно, и с дыхания не сбивался.
- Ты гений! Здорово! – обрадовался Сергей.
- Только они все равно по-другому играют.
- Да и пусть. Научишься. Ты всяко лучше меня играешь. Тем более с моими корявыми пальцами.
Павлик посмотрел на папины руки.
- А что с твоими пальцами?
- Мне крышку пианино уронили на руки.
- Кто?
- Одноклассники.
- Как это?
- А я тоже  по-другому играл.
- Лучше?
- Не знаю лучше или хуже, но по-другому. А они взяли и уронили крышку.
- Мне это не грозит. У меня дудочка.
Сергей посмотрел на свои корявые пальцы. Павлик положил на его ладонь свою руку.
«Вот оно – мое будущее», - подумал Сергей.

Вечером Сергей долго не мог заснуть, занятия музыкой не прошли даром, как только он закрывал глаза, сразу представлялось, что он музицирует. В грезах инструмент слушался, и верные, гармоничные звуки будоражили мозг. Он думал.
Дудочка напрямую соединяет тебя с музыкой, вы дышите с ней одним воздухом. Губы в губы. Даже у поперечной флейты не так. Поток идет перпендикулярно дыханию, как будто целуешь женщину под ребра. Там под ребрами система дыхания, легкие.
Есть еще саксофон, горн, труба, там поток воздуха изгибается, извивается – извращение.
Есть инструменты прямые, но с механическими клапанами. В дудочке прикасаешься к току воздуха плотью, а там через металл. Это как секс в гондоне и в перчатках. Роднее всего дудочке только скрипка, вектор музыки вонзается от руки в шею.
Поток гитарной музыки ты обнимаешь, огибаешь ногами, туловищем, руками. Пытаешься ее удержать, но она идет мимо перпендикулярно тебе.
Виолончель тоже – объятия, даже более естественные, там поток музыки параллелен.
Фортепьяно и орган – музыка возникает где-то отдельно. Ты играешь, а она там, в черной коробке или деревянных/оловянных трубах. Она отдельно, ты отдельно. Между вами механическая взаимосвязь через черно-белые кирпичики клавиш.
Только дудочка может соединить тебя с музыкой.
И еще голос. Ты сам становишься музыкальным инструментом, музыка в тебе. Вы  одно целое, ты можешь вплести в музыку слова, слова наполнить смыслом. Но люди только орут, говорят, шипят, жуют и так редко поют. Мало кто осознает, что когда он поет, он становится одним целым с музыкой.
Это волшебство. Для этого нужен талант.
А ведь любого человека можно воспитать так, чтобы он пел. Откинул вопли, разговоры, шепот и запел. Мир бы стал прекраснее.
Наконец он заснул.

«И восемь километров по дороге в Сибирь», - напевал Павлик.
- Что поешь? – заинтересовался отец.
- Пилота.
- А ты не пробовал сыграть это на дудочке?
- А можно? – заинтересовался мальчик.
- Конечно. Можно все!
- Учительница сказала, что не все можно.
- Ерунда! Можно все, что хочешь, если это не причиняет зла. Когда я учился в школе, учительница по музыке как-то спросила: «Ребята, что вы хотите послушать?» И я заявил: «Высоцкого». Я тогда только его и слушал. Она переспросила: «Кого? Кого?» «Высоцкого», - повторил я, и меня вытащили за ухо из класса. Наверное, она не считала, что его можно слушать.
- И что?
- Это не значит, что я перехотел слушать Высоцкого. Флейта используется многими командами. Рок-командами. Песни приобретают особое звучание. Почему бы тебе не попробовать играть, что ты хочешь?
- Знаешь, я, когда играю, у меня цветные линии рисуются. Они переплетаются и получаются картины.
- Да? – Сергей удивленно посмотрел на сына.
- Это как цветной дым.
- Картины из цветного дыма. Прекрасно.
- Жалко, что они растворяются.
- Но ты же всегда можешь нарисовать их заново. Был художник Чюрленис, который выражал музыку через картины. Были композиторы, которые музыкальными произведениями выражали впечатления от увиденных картин. У Мусоргского есть «Картинки с выставки». Скрябин в своем «Прометее» составил партитуру для света. В его произведении место отводилось и цвету.
- А как мне пилота сыграть?
- Как? Совмести их  цветовой дым со своим. Они играют по ноткам. Ты можешь это воспроизвести.
Сын принялся дудеть. Сергей вспомнил, как учился играть на гитаре. Старенькую гитару ему отдал дядька. Сергей дергал струны, ему был интересно. Но мать заявила: «Что это за дурдом?! Тебе медведь на ухо наступил». Сергей отложил занятия пока ребята в техникуме не показали несколько аккордов. И тогда, пока родители на работе, не умея как следует настроить инструмент, Сергей раздирал в кровь пальцы о железные струны, чтобы выучить песенку. Пальцы болели, но аккорды заучивались. И вот наступил день, когда Сергей пришел к одногруппникам и выдал. Как над полем Куликовым просвистели кулики. Ребята стояли разинув рты. Он оторал. После минутной паузы ребята сказали: «Ну и говно!» Тогда Сергей решил писать свои песни. Ведь со своей песней можно делать все, что угодно. Никто не скажет, что он неправильно играет, не правильно поет. Ведь это его песня! И он написал. Было несколько удачных. Его слушали. И даже списывали слова.
А у Павлика начало получаться и уже слышалось: «И восемь километров по дороге в Сибирь».
___________________________________________________________



Светящийся идол монитора, или ВСЁ, тебе капут
---------------------------------------------

- Папа, что бы мне поделать? – спросил Павлик, он медленно со скучающим видом бродил по квартире, выглядывая в окна. Стоял рядом с отцом.
- Тарелки помой, - предложил Сергей, он затеял уборку на кухне, скоро должен был появиться хозяин квартиры.
- Да, я уже вымыл сегодня целых две тарелки, - объявил Павел.
- Ну, тогда почитай.
Павлик исчез, но, побродив еще, появился снова.
За окном хлопьями падал снег. Ссутулившиеся люди куда-то шли. Проезжали машины, разминая снег в бурую кашу.
- Что бы мне поделать? – снова спросил он.
- Может, погуляешь?
- Один?
- Видишь, я занят. Нужно прибраться. И к сожалению, здесь нет работы для тебя.
- Что я теперь от твоих приборок страдать должен? – удивился Павлик.
- Давай я игрушку на компьютере поставлю. Поиграй. Мне очень нравилась эта игра.
- Я хочу с тобой.
- Потом вместе поиграем. А сейчас сам.
- Ну, ладно, - согласился Павлик.
Сергей установил игру, показал управление. Герой рыцарь путешествовал по карте, собирая ресурсы, клады, занимал рудники и города, превращая богатства в армии. Армии помогали устранить конкурентов и бродячих монстров. Это было не бессмысленное хождение людей под хлопьями снега. Была цель. И Павлик был здесь главным героем. Осталось это доказать. Никто не требовал он него помыть посуду или идти в школу. Эта мелочь отошла на второй план.
Сергей закончил убираться и сел рядом.
- Ну как? Получается?
- А? Что? – очнулся Павлик.
- Получается?
- Они дети против меня! – сообщил Павлик.
- Я смотрю, этот тоже силен, - Сергей указал на вылезшего из подземелья героя.
- Сейчас мы с  ним разберемся, - заявил Павлик и направил свое войско к врагу. – Всё, тебе капут!
Бой был недолгим, и компьютер объявил победу Pashi.
- Давай вместе сыграем. Я за одного героя, ты за другого, компьютер за остальных.
- А так можно? – поинтересовался Павлик.
- Почему нельзя? Можно. Мы так с твоей мамой играли… Давно.
- Давай.
- Сначала уничтожаем всех врагов, а потом друг против друга меряемся силами. Договорились?
Пообедали за компьютером. Да и поужинали тоже.
Вечером с большой неохотой Павлик пошел спать.
С утра, еще до завтрака, Сергей победил. Павлик расстроился.
- На меня нападали больше, - обиженно буркнул он.
- Нужно быстрее города развивать, - объяснял Сергей. – Я в эту игру уже столько лет играю. Иногда даже ночами засиживались…
- С мамой.
- И с мамой тоже. Ничего страшного, что я выиграл. Давай еще.
- Нет. Я сам. Ты иди поубирай чего-нибудь. И у Сергея появилось много свободного времени. А Павлик рубил врагов. Его было не дозваться. Чтобы он сменил саблю на ложку, или карандаш, или дудочку. Светящийся идол монитора требовал полного поклонения.
Теперь уже Сергей смотрел, как под непрекращающимся снегом бредут куда-то люди. Так бывает, что и во взаимоотношениях близких наступает зима. Из-за деятельности человека меняется климат и там, где всегда было тепло - идет снег.
- Павлик, нельзя так много проводить времени за компьютером.
- Сейчас доиграю, - обещал Павлик, начиная игру заново.
- Павлик! Помой тарелки, пожалуйста.
- Сейчас доиграю.
И Сергей мыл посуду сам.
- Павлик!
- Угу.
У Павлика начало дергаться лицо.
- Смотри, смотри, что с тобой происходит, - говорил отец. – Ты скоро начнешь мерцать, как экран.
- Угу.
- Пора прекращать эти игры!
- Сейчас доиграю.
Ночью, пока Павлик спал, Сергей отсоединил видеокарту. С утра компьютер не включился. Павлик давил кнопку, но кроме гудения машина признаков жизни не подавала.
- Папа! Что с ним? – волновался Павлик.
Сергей выключил компьютер.
- Наверное, сломался.
- Умер? – заплакал Павлик. Он давно не плакал. Кривился, но слезы всегда сдерживал.
- Сломался.
- Он умер, как и мама, - рыдал Павлик.
Сергей стоял в растерянности, он  уже жалел, что выдернул видяху.
- Все умирают! – сквозь слезы говорил Павлик. – Все меня предают.
- Но я здесь.
- Это ты виноват. Это ты хотел, чтобы компьютер умер!
- Павлик… я здесь, я с тобой. Я желаю тебе добра.
- Он умер… - заходился Павлик.
Сергей обнял плачущего сына.
- Это машина. Она просто сломалась… - утешал он ребенка.
- С ней умерли мои герои. Мои надежды, - твердил Павлик.
- Это можно исправить…
- Да?
- Да. Только смерть непоправима, а компьютер просто сломался.
- Мы его починим? – всхлипывая, спрашивал Павлик.
- Обязательно починим.
- Все герои вернутся?
- Герои всегда будут с тобой. Денежки будут, и починим, - пообещал Сергей.
- Починим, - и Павлик прижался к отцу.
Сергей уткнулся в светлые душистые волосы Павлика и грустно улыбнулся. Снег за окном наконец-то перестал идти.
___________________________________________________________


 
Спаринговые пары
----------------

Характер Павлика был похож на характер Сергея. Марина она пробивная, грубая, с железной хваткой. Сергея же можно всегда оттолкнуть. Он плыл по течению. И, если его отталкивали, он терпел. Если это было надо только ему и не затрагивало идеалов добра и справедливости. За справедливость Сергей мог биться. И было не важно, проиграет он или выиграет. Главное, ввязаться. Так было раньше. Ещё в школе. Он вступался за одноклассников, даже если знал, что проиграет.
Его ломали двое старшеклассников. На снегу притягивали ноги к голове, через спину. Этакая рыбка. Было холодно… Тяжело дышать. Но он не сдался. Теперь, конечно, Сергей предпочитал не ввязываться в то, что не затрагивает интересов его семьи. Страх, что он проиграет, даже защищая интересы добра, преобладал, сковывая движения.
Много раз Сергей наблюдал, как отталкивали Павлика. Наглый и смелый выигрывает. Сын не сопротивлялся и даже не обижался. Просто отходил в сторону. Это свойство характера всплыло и в Павле. Он не был наглым. Ему хватало того, что у него было. Тебе нужно игрушку – на, играй. Что-то еще? Пожалуйста. Не конфликтность. Правда, он мог быть и упрямым. В обществе – никогда. Скромность подавляла все. С Сергеем – возможно. Галилеево упорство. А все-таки она вертится. Упрямство должно быть. Правда, оно должно быть разумным. Что получается не всегда.
Когда Сергей увидел объявление о наборе в группу карате, он подумал, что занятия могли дать Павлику уверенность и силу.
Павлик отзанимался уже три года, и не было кичливости в его поступках. Не было выставления силы напоказ перед своими одноклассниками. Он мог сесть на шпагат в рекреации, порвав при этом брюки. Но все мальчишки хвастаются. Иногда.
Они пришли на занятия в первый раз, и тренер сказал: «А вы куда?» «Как куда?» - отозвался Сергей. «Родители могут заниматься бесплатно». Это было здорово. Начавшее оформляться пузико постоянно напоминало, что нужно делать хотя бы зарядку.  Лень. И дела по дому съедали время без остатка. А здесь такой шанс. Стимул. Сергей купил тренировочный костюм.  Да и система оплаты располагала к долгим занятиям в этом виде спорта. За месяц – большАя сумма, за сезон – набегала экономия. А если заплатить пожизненно? Совсем мелочь. Каких-то двадцать тысяч. Сергей заплатил.
Дядька Сергея, правда, говорил: «На хрена тебе это надо? Посмотри на меня – я весь переломан». У него был черный пояс. И он получил его в те времена. Времена, когда в Союзе было запрещено карате.  «Нам это интересно», - отвечал Сергей. Дядька наливал еще по рюмке: «Ладно. Это ваше дело». Тётя же спрашивала: «И как Павлик ведет себя?» Сергей понимал суть вопроса. «У него характер не меняется», - отвечал он. «Ну, тогда нормально, - вздыхала тетя. – Главное, чтобы он добрым оставался».
Да, получали иногда синяки, выбивали пальцы. Но продвигались по цветной лестнице поясов и полосок. Вместе сдавали. Главное, что вместе. Сергею не всегда хотелось. Колыхалась боязнь не справиться и вопрос «Зачем это надо». Но Павлик говорил: «Давай. Надо». И они шли. Сдавали.
Больше всего приходилось бороться с волнением перед сдачей. Не хотелось есть, подташнивало. И они выходили на ковер кулями с мякиной, но, превознемогая слабость, бились.
На последней тренировке разбились на спаринговые пары. Сергей встал с Сашей, высокий худой молодой парень, частый партнер. К Павлику подошел Вадим, мальчишка  его возраста: «Давай будем вместе стоять». Вадим тепло относился к Павлику. Вдруг подскакивает Ярик и отталкивает Павлика. «Я буду с Вадимом». Сергей хотел вступиться за сына, но поймал его взгляд. «Не надо, - покачал головой Павлик. – Я так…» Павлик остался без пары.
Тренер дал знак к началу боя. Бой начался.
___________________________________________________________



Школа счастливого человека
--------------------------

Сергей рассматривал учебники. В каждой школе они теперь свои. Они с Павликом уже несколько раз сталкивались при переходе из школы в школу с вопросом: «А какая у вас программа?» Получается так, что учащийся по одной программе, будет в другой ориентироваться плохо… Правила что ли разные? Правила-то могут быть разными, но знания должны совпадать. Павлик приспосабливался легко. А Сергей не совсем понимал разницу. Не обращал на это внимания. Он пытался доносить суть. Только нужно ли это учителям? Они дают определенный алгоритм решения. Втискивают детей в этот алгоритм. Да и в  алгоритм ли? В конкретное решение. Возникает смешная ситуация, когда на уроке решают задачу про раков, а дома такую же про рыб. А задачи получаются разные. Одна про рыб, другая про раков.
Вот эта фраза. «Основу нашего организма составляют органические вещества. А ведь они созданы растениями наполовину из воздуха!» И что она значит, эта фраза? Не сообразить. Сергей перечитал еще раз, посмотрел дальше. «Воздух необходим всему живому для дыхания, для создания органических веществ».
Сергей вспомнил, как разговаривал с Натальей Леонидовной, учительницей в одной из школ. Они с Павликом долго бились над решением задачи, интуитивно понимая, как прийти к решению. Но как это записать? Итогом была двойка. Сергей пытался доказать, что они решили правильно. И двойка несправедливая. На что получил ответ: «Я уже 45 лет преподаю в школе, и вы мне будете указывать, как решать задачи?!»
Сергей сник.
Как-то в институте, курсе на четвертом они сдавали экзамен. И в момент экзамена появился пятикурсник с курсовой.
Морозов, так звали студента, рассказал задание, четко и без запинок, привел элегантное решение.
Старичок преподаватель со скучающим лицом, вертя в руках ручку, слушал в пол-уха. Мы, сдающие экзамен, не готовились, нам было интересно.
- Хорошо, Морозов, три, - подытожил преподаватель.
- Как три? – сник студент.
Мы вступились. Вся группа загомонила: «Как три? А красота решения? А толковость изложения? Это пять! Твердая пятерка!»
- Ладно, Морозов, пять, - поправился преподаватель.
Так же Сергей влип чуть позже. Он решал какую-то задачу.
- Нет, - сказал преподаватель.
- Как нет? – удивился Сергей. – Вы нам так же объясняли.
- Так же? – поинтересовался профессор.
Ребята поддержали.
- Тогда да.
И как с этим бороться? Даже занимаясь с Павликом, Сергей не раз ловил себя на мысли, что ищет не решение, а то, что имели ввиду составители методы.
Учащийся должен чувствовать себя, как солдат на минном поле. Ладно еще, когда есть осознание, что поле заминировано. И есть несколько решений этой задачи. Остаться на месте. Рвануть к неведомой цели на другой край поля, не обращая внимания на взрывающиеся мины, на отсутствие ног… Или разминировать?
И какова сама цель? В институте понятно. Ты должен стать инженером определенного профиля, обладать знаниями в конкретных областях. Но студент не знает работы инженера, и не всегда ее знает профессор, размахивающий за кафедрой руками и что-то нудно вещающий.
А в школе? Какая цель после окончания школы? Поступление в институт? Какой? Ведь человек, закончив школу на отлично, может быть совершенно не приспособлен к жизни. Яркий пример – Марина. Что ей дала золотая медаль? То, что она бухает, и других целей у нее нет.
Не понятны действия учителя. И стоит ли перед ним цель получения конкретного результата. Или только ходить на работу, чтобы работать, работать, чтобы получать деньги. Повар готовит обед. И обед этот у него получится. Архитектор строит здание, и он его построит. А учитель? Он «учит», но это не значит, что научит. Любого ребенка можно научить мыслить, творить, понимать, но стремится ли программа к этому?
Или дело в системе? Обществу не нужны сейчас адекватные, знающие люди. Нужны винтики в системе.
Получается, что семья должна заботиться об образовании. Каждый родитель – быть хорошим преподавателем. Чтобы ребенок рос мыслящим, понимающим, подготовленным к жизни. И зачем тогда школа?
Сергей вздохнул. Он и так старается. Хочет, чтобы Павлик вырос. Чтобы стал человеком. Счастливым человеком.
Столько вопросов. И где ответы? А как быть семьям, у которых большая часть времени уходит на добывание денег. Все силы на прокорм. На шмотки, развлекухи. Чтобы быть как все.
Как было бы здорово организовать собственную школу. Со специалистами и другой программой. Школу Счастливого Человека. Где цель – научить ребенка быть счастливым.
Сергей улыбнулся.
И, конечно, знания. Знания нужные в этом мире. Когда-то в детстве Сергей вычитал фразу: думать – это не развлечение, это обязанность. И он думал. Заставлял себя думать, может, поэтому не превратился в амебу, а стал таким, какой он есть. Правда, кем он стал? Папой? Но чтоб иметь детей, кому ума не доставало? Он думает. Думает, как выбраться из этой ситуации. А это уже немало.
Итак, школа. Кроме обычных предметов должны быть и современные: программирование, философия, политика.
В политике Сергей не понимал ничего, и соваться туда даже не хотел. Он был человеком прошлого. А тогда была политика партии. И галочку нужно было ставить, где нужно. Теперь Сергей не ходил на выборы. А как, не разбираясь, голосовать. Основы политики должны даваться в школе.
Философия. Он помнил, как сдавал этот предмет в институте. Требовались знания древних философов и их теории в общих чертах. Никакого проникновения. Зубрежка.
А основы управления? Тоже нужны. И нужен особый подход.
Все предметы разрозненны. Математика, физика, химия, биология раньше объединялись в одну науку. А теперь осколки. Ребенок смотрит на осколки. Из этих осколков не собрать целого. Порубленная на куски курица вряд ли побежит. А ведь было бы правильно изучать похожие части в одном предмете. А не рассматривать одну ногу курицы в курсе биологии, а другую в курсе механики. Дифференциалы можно рассматривать как физико-математическое понятие. А не пытаться все это склеивать. Ребенок должен развиваться, проходя все этапы науки.
Учась говорить, человек проходит стадии развития языка. Я навермишелился. Какое емкое слово. Наелся вермишели. Нет такого слова, но оно правильное. Органично и непринужденно – новая форма.
Так же, как поэт учится писать стихи. Сначала это поток сознания с ломаной ритмикой и избыточными приблизительными рифмами, всплески чувствований, изображенных штампами. И картинка взаимодействия с миром кажется совершенной, до первой реакции придирчивого читателя. Приходит понимание, что должна быть ясность изложения, красота. И осваивает поэт чёткие ритмы, ищет рифмы. Упаковывает мысли и чувства в форму. Движение это последовательно, поэт развивается с поэзией, приближаясь к современности и красивому стихотворению.
Так же и в образовании. Нужно смоделировать, как развивалась наука, все этапы развития, и развивать ребенка вместе с ней. Попытаться понять, что знал Аристотель и представить, как происходили его открытия. И «Эврика» уже будет звучать не анекдотом, а воплем восторга. Понял!!!
Сейчас люди копаются в одном направлении науки, а как бы обогатились науки, если бы ученые были энциклопедистами. Если бы были взаимосвязи с другими отраслями. Нужно ли кому-нибудь это? Или времена Леонардо да Винчи и Ломоносова безвозвратно ушли?
Я создаю еще одну утопию?
Проснулся Павлик.
- Ты не ложился?
- Я думал.
- А сколько сейчас?
- Полвосьмого.
- Опять в школу, - вздохнул Павлик.
- Знаешь, давай устроим выходной.
- Выходной?
- Да. Погуляем. Позанимаемся дома. Сходим в кино.
- Хорошо. А заниматься обязательно?
- Обязательно. Думать – это не развлечение, это обязанность.
___________________________________________________________



Тюремная форма для школьников
-----------------------------

- Сережа, ты можешь учиться только в первом классе. Никаких десятых и пятых, - сказала директриса.
- Я вообще-то пришел устраиваться на работу, - сказал Сергей.
- Уборщиком, - уточнила директор школы. – Уборщиком можешь. У нас не хватает уборщиц. И уборщиков особенно.
- Я хочу работать учителем.
- Учителем не можешь.
- Но у меня два высших образования.
- Ну и что? У нас хоть и не хватает учителей, но мы не можем брать кого попало с улицы.
- А образования? – спросил Сергей.
- Что твои образования? Тьфу! В первый класс и точка! Я бы тебя и в минус первый не взяла, но таких пока нет.
- Вы хотите сказать, что я ничего не знаю? – дошло до Сергея.
- Я хочу сказать, что ты думаешь, что знаешь. Это совершенно неправильный подход. Тебя нужно переучивать.
- Но…
- Никаких но! – заверещала директриса. – Нам не нужны думающие. Нам нужны послушные.
- Понятно, - сник Сергей.
- Это уже лучше. А теперь тест. Сколько будет дважды два?
Сергей тупо смотрел на выставленные руки директрисы в виде зайчиков. Она смешно шевелила пальчиками.
- Четы… - начала она.
- Четыре, но не всегда, - добавил он.
- Всегда! – взъерепенилась женщина.
- Я могу вам доказать несколькими способами, что дважды  два – это не только четыре.
- Ересь! – взвизгнула директриса.
- Все относительно, - спокойно сказал Сергей.
- Как два, - она выставила вперед одну руку с выставленным двумя пальцами вперед, - умножить на два, - она выставила другую руку, - может быть, не четыре?
- А так? – и Сергей выставил свои четыре пальца на линию взгляда, так что был виден только один палец. Все остальные прятались за ним.
- Четыре! Четыре! – Истерично плакала женщина.
- Так один, - сказал Сергей.
- Идиот!
- Вот простейшее доказательство!
Сергей схватил мел и записал на доске:
16-36=25-45
- Вы согласны, что -20 равно -20? Теперь приводим к другому виду:
16-36+81/4=25-45+81/4, и чтобы было понятнее:
4 в квадрате -2*4*9/2+(9/2)в квадрате=5 в квадрате-2*5*9/2+(9/2)в квадрате. Вы же знакомы с формулами сокращённого умножения?
а в квадрате-2аb+b в квадрате=(a-b)в квадрате.
Сергей скрипел мелом, покрывая символами тёмный прямоугольник доски, а директриса упала на пол:
- А-а-а!
- Если мы уберём отсюда квадраты «(4-9/2) в квадрате=(5-9/2)в квадрате»… Ведь так правомерно… - вещал Сергей. – Мы можем делать одинаковые действия с разными частями уравнения?
- Нет! Нет! – шипела директриса.
- Да! Уберём квадраты и прибавим одно и то же число к левой и правой части:
4-9/2+9/2=5-9/2+9/2.
В итоге получим 4=5.
2*2=5.
Директриса каталась по полу, источая пену, волосы ее вились дымом вокруг головы.
- Четыре не может быть пять… - шипела она. – Иди! Иди учись!
Вошла завуч. Высокая, худая. Сергей помнил, она была похожа на их химичку, что ходила с огромным пуком волос на голове и всегда в черном платье. Лицо ее было похоже на щучью морду.
- Что здесь происходит? – зло бросила она. – Почему ученик первого класса без формы?
Завуч огрела Сергея указкой. Такая указка была у географички. Она очень смачно била этой указкой по металлическому сейфу, который стоял у нее за спиной.
Сергей издал такой же звук, как и сейф.
- Совершенно другое дело! – сказала она, оглядывая Сергея.
Сергей посмотрел на себя: он был в полосатой робе. Такую он видел в фильме про зеков.
- Математика, - начал Сергей.
- Посмотри, как ты довел учительницу незнанием по математике, - заорала завуч, - Иди учись!
- Я не хочу!
- Иди учись!
Сергей выбежал из комнаты, в надежде куда-нибудь спрятаться, он был просто маленьким мальчиком, но в рекреации стоял весь педсостав.
- Сережа, пойдем, мы тебя научим. Ты станешь, как мы.
Они улыбались, показывая неестественно длинные клыки.
- Я не хочу!
- Ты будешь хорошим винтиком нашей системы, - скрипели слова на зубах.
- Не хочу, - отбивался от тянущихся к нему рук.
- Возможно, ты сможешь когда-нибудь стать учителем! – гудели они.
- Я не хочу учиться в вашей школе!
Грянул звонок.
- Не хочу! Не хочу!  - простонал Сергей и проснулся. Пиликал будильник. Пора было вставать и будить Павлика. Пора было идти в школу.

А за завтраком Павлик неожиданно сказал:
- Я не хочу в школу.
Сергей улыбнулся, отложил ложку, готовую зачерпнуть кашу и стал рассказывать:
«Я не хочу в школу, - сказал Вовочка. - Да ну ее! Опять Петров на перемене драться будет.
- Вовочка, надо.
- Не пойду! Опять Птицын тряпкой для доски кидаться будет.
- Вовочка, ты опоздаешь!
- Нет, не пойду! Опять Иванов из рогатки стрелять будет.
- Вовочка, как же ты не пойдешь, ты ведь директор?!»
- Я не хочу идти в школу, - повторил Павлик.
- Ты не сделал уроки? – поинтересовался Сергей.
- Сделал.
- Проблемы с товарищами?
- Нет.
- С учителями.
- А что тогда? – как можно мягче спросил Сергей.
- Не хочу, - повторил Павлик.
Невыразимое нежелание школы – это знакомо.
- Знаешь, я тебя понимаю.
- Но тебе-то не надо никуда идти.
- Не надо, потому что у меня уже есть образование.
- Но ты сдаешь квартиру, и мы неплохо живем. И я так буду.
- Можно и так, но я веду домашнее хозяйство, и при необходимости могу найти приличную работу. Стать почитаемым членом общества. Я сейчас говорю банальные вещи, но образование необходимо. У тебя когда-нибудь будет своя семья и, чтобы хорошо жить, тебе нужно многому научиться.
- Ты моя семья.
- Но так будет не всегда, ты подрастешь, влюбишься. У тебя будут дети. И чтобы твоей семье было хорошо, ты должен быть умным и умелым.
- Но с тобой мне проще и лучше.
- Понимаю. Но не всегда делаешь то, что хочешь.
- Неужели ты не сможешь научить меня тому, что дают в школе.
- Смогу. Но ничто тебе не заменит общения со сверстниками.
- То есть я хожу в школу, чтобы общаться со сверстниками?
-  И для этого тоже. А еще есть такое дурацкое понятие, как диплом об образовании. Без него тебя не возьмут на работу.
- А ты не можешь мне выписать этот диплом?
- Таких полномочий у меня нет, - вздохнул Сергей. – Можно, конечно, сдать экзамены экстерном…
- Это как?
- Обучаясь сам, ты приходишь и сдаешь. Но в этом есть трудности. Не все учителя проверяют знания.
- А что же они проверяют?
- Знание правил.
Павлик вздохнул:
- И долго мне еще так ходить?
- Возможно, ты будешь вспоминать эти времена, как лучшие в своей жизни.
- Вряд ли.
- Может, тебе не нравится эта школа? Давай переведемся.
- В прежней школе мне нравилось больше, - сказал задумчиво Паша, - хотя, все одно и то же.
- Но ведь есть же предметы, которые тебе нравятся.
- Есть.
- Давай надеяться на лучшее.
Павлик опять вздохнул:
- Давай…
- Давай тогда доедай и в школу, - подытожил Сергей.
- В школу… - эхом отозвался Павлик.
___________________________________________________________



Игра в «Разреши всё»
--------------------

Когда Сергей зашел в комнату, Павлик стоял на окне. Занавеска отодвинута, окно распахнуто. Павлик стоял на подоконнике.
- Павлик, - шепотом позвал Сергей, голос просел, пропал.
Павлик не слышал. Шум машин с улицы наполнял комнату, ветер шевелил занавеску.
Желание крикнуть, подбежать, тормозилось страхом. Испугается. Пошатнется. Седьмой этаж.
«Выдеру, выдеру, как сидорову козу, - судорожно думал Сергей. – Только спустится с подоконника и выдеру».
- Павлик, - попробовал позвать Сергей.
Вышло хрипом, но Павлик то ли услышал, то ли ему надоело так стоять. Он взялся за раму и обернулся.
- Папа…
- Слезай, - заорал наконец Сергей, подбежал и схватил сына.
Он его тряс,  а Павлик, как тряпичная кукла болтался у него в руках. Широко распахнутые глаза. Ни звука.
- Ты понимаешь, что ты делаешь?! Нельзя так! Нельзя так делать!!! – заходился Сергей.
Он стиснул сына в объятия. Павлик тихонечко заплакал.
- Ты что? Ты что? – спрашивал он сквозь слезы.
- Извини.
Осознание, что все обошлось, погасило гнев. Пришла радость…
- Извини, я испугался.
- Я тоже, когда ты меня начал трясти.
- Извини.
- Я думал, у меня голова отвалится, - совсем успокоился Павлик.
- Ну зачем ты полез на окно?
- Нам сказали, что есть боязнь высоты. Я решил проверить, есть ли она у меня.
- И как?
- Нет. Нет боязни.
Сергея душили слезы.
- У меня… У меня есть.
- Ты боишься высоты? – Павлик отстранился и посмотрел на отца.
- У меня есть боязнь, когда ты стоишь на подоконнике. Боязнь за тебя, - с трудом проговорил Сергей, сдерживая слезы, он не хотел, чтобы сын видел, как он плачет.
- Я больше не буду, - пообещал Павлик.
- Не делай никогда так больше. Пойдем, я пришел тебя звать обедать.
Павлик сел за стол и, осмотрев предложенную тарелку с супом, медленно, словно нехотя стал есть. Как обычно он привередничал в еде.
Сергей выпил прямо из пакета молоко. Погасил желание заплакать и сел рядом.
- Знаешь, я хотел с тобой поговорить.
Павлик вздохнул, он ожидал разговора.
- Разговаривай, - разрешил он.
- Ты знаешь, я тебе практически все разрешаю.
- Да, - подтвердил Павлик.
- Но есть моменты, которые родители должны запрещать своим детям.
- Какие моменты?
- Все то, что угрожает жизни… и здоровью, - добавил Сергей.
Павлик ковырялся с супом.
- Многие родители запрещают своим детям то, что считают неправильным, то, что неудобно самим родителям, но у нас не так. Правда?
- Правда, - подтвердил Павлик.
- Есть много опасностей, которые ты не осознаешь, я тебя должен он них уберечь. Чтобы ты вырос и мог своим детям рассказать об этих опасностях.
- Но у меня нет детей.
Сергей улыбнулся.
- Пока. Надеюсь, пока. Но это уже твоя жизнь, и ты сам решишь, как тебе поступать.
- А что же ты меня тряс.
- Я испугался. Я не хочу тебя потерять.
- Но я здесь. И никуда я не собираюсь.
- Ты мог упасть и разбиться.
- Не мог.
- А если бы ты поскользнулся?
- Нет, - заупрямился Павлик.
- Я прошу тебя так не делать, - попросил Сергей.
- Хорошо.
- Ты не всегда можешь оценить степень опасности того или иного мероприятия. Ты знаешь, что касаться конфорки, на которой только что разогревался суп, не надо.
- Знаю, будет ожог.
- А как ты об этом узнал?
- Ты сказал?
- Нет, ты этого, наверное, не помнишь, но в детстве ты пару раз сам попробовал.
- Да? – удивился Павлик.
- Но необязательно все пробовать самому. Ты это уже должен понимать.
- Я понял – я не боюсь высоты.
- Но ты не можешь предположить, чем все это могло закончиться. Даже взрослые люди выпадают из окна.
- Потому что у них нет такого папы?
- Ах ты подхалим!   - улыбнулся Сергей, - Нет, не потому. Из-за неосторожности. Перевесился чуть больше –
 и выпал. Центр тяжести у человека находится достаточно высоко, вот здесь, - Сергей показал на солнечное сплетение, - и нужно немного, чтобы потерять равновесие. Переносишь центр тяжести за окно, и ты уже внизу. Сергей вздохнул.
- А электричество…
- Что электричество?
- Маленькая девочка прикоснулась к оголенному телефонному проводу, а на полу была разлита вода.
- И что?
- Девочка погибла. Нельзя прикасаться к оголенным проводам, нельзя ничего пихать в розетки.
- Я знаю.
- Нельзя становится на люки.
- Почему?
- Крышка может быть неплотно закрыта, можно свалиться. Есть очень глубокие колодцы – костей не соберешь. Я видел один такой. Там река.
- Река?
- Да, целая река, попав в которую, окажешься за городом. А ещё там может быть горячая вода. Можно свариться заживо.
- Ничего себе.
- Ты ешь…
Павлик снова принялся ковыряться в супе.
- У тебя уже скоро в тарелке на коньках можно будет кататься.
- Еще нельзя.
- Нельзя на лед выходить.
Сергей устраивал Павлику разнос, года два назад Павлик с одноклассниками вышел на лед пруда. И один из мальчиков провалился. Хорошо еще, что недалеко от берега. По пояс провалился.
- Я помню, ты говорил.
- Есть машины… Есть просто нехорошие люди. Нельзя разговаривать с незнакомцами, брать у них что-либо, и тем более с ними уходить. Даже если они говорят, что они знакомые мои или мамины.
- Да? А как же быть?
- У тебя есть мобильник. Можно мне позвонить.
- А если ты недоступен.
- Нужно обратиться к другим людям. К милиционеру, в конце концов.
- А если те люди плохие?
- К знакомым.
- А если плохой человек - милиционер?
- Не всем нужно доверять. Я надеюсь, что хороших людей больше, но есть и плохие.
- А как их отличать.
- Сердцем, - Сергей грустно улыбнулся. – Они, плохие и хорошие, так похожи. Я бы сказал: не надо никому доверять. Надеюсь, что таких ситуаций не случится. Есть хорошее средство он неприятностей.
- Какое?
- Бег. От многого можно убежать.
- А ты правда мне можешь разрешить все?
- Правда.
- Тогда разреши мне поиграть в компьютер.
- У тебя и так лицо уже дергается, это оттого, что ты слишком много времени проводишь за монитором и телевизором.
Сергей недавно запретил Павлику компьютерные игры и телевизор. Нервный тик почти прошел.
- Уже нет. Ну пожалуйста!
Сергей вздохнул.
- Только не долго. Не огорчай меня.
- Ладно, папочка.
Павлик встал и пошел в комнату включать компьютер.
- Ты не доел.
- Спасибо, я уже наелся.
___________________________________________________________


 
Привидение
----------

Они погоняли мяч и сидели теперь на скамейке. Павлик так и не познакомился с дворовыми мальчишками, так что Сергею приходилось составлять Павлику компанию в играх.
- Смотри, как красиво.
Солнце садилось, и вечер был раскрашен в багровые тона. На синей ладони неба следы от самолетов, и облака сложились в узор, как линии кожи.
«Папиллярный узор, - подумал Сергей. – Непередаваемый узор этого вечера».
Хотелось сидеть и встречать ночь, пока не потеряются линии в темноте, пока не загорятся звездочки. Но надо было идти.
- Пойдем? – спросил Сергей.
- Пойдем, - согласился Павлик, подхватил мяч и двинулся в сторону дома.
Они шли не торопясь.
- Нельзя наступать на люки! – сказал Павлик, заметив, что Сергей наступил на металлическую крышку.
- Да, нельзя… - откликнулся Сергей. – Не всегда, правда, делаешь то, что можно.
- Это как?
- Что? – Сергей думал, что он не произнес этой фразы вслух.
- Как это?
Придется объяснять.
- Иногда возникает ситуация, в которой нужно делать так, как считаешь нужным.
- Да, и можно наступать на люки.
- Это не совсем люк. Это крышка-ковер, электрозащита. Под этой крышкой спрятан провод. Дело не в люках.
- А в чем?
- Раньше считали, что человек не может летать. Церковь считала вредным и опасным развитие науки. Но некоторые смельчаки считали, что человек должен летать. Если бы эти люди прислушивались к мнению большинства,  то у нас не было бы самолетов.
- А-а-а.
- Государство считает,  что знает лучше, что нужно для людей, но это не всегда так. Человек сам решает, что ему можно, что нельзя.
- То есть мне можно делать нечто плохое?
- А ты собрался делать плохое?
- Нет.
- Я не могу тебе запретить. Ты личность. Ты вправе выбирать, как тебе жить. Я могу помочь тебе советом. Попробовать просчитать, что из этого получится. Есть такие понятия, как мораль, совесть. Хороший человек будет соотноситься с их законами и требованиями.
И тут Сергей увидел Марину, или женщину на нее очень похожую. Она шла с мужиком бомжеватого вида и потягивала пиво.
Сергей боялся этого момента, боялся, что она вспомнит о существовании сына и предъявит  на него права. Ему уже не нужна была эта женщина. Она была прошлым. Призраком. И внушала ужас. Ужас неопределенности. Что последует за встречей. Ведь Сергей говорил Павлику, что мама умерла.
Она появлялась всего два раза, первый раз добросердечные родители Сергея подсказали, где его искать. Пришлось менять квартиру. А второй раз она подловила его на работе.
Ничего хорошего в этом не было. Она могла сильно испортить им жизнь. Налаженную, устроенную и наполненную. Как? Сергей не знал и боялся. Он постоянно вглядывался в толпу, высматривая знакомые черты. В этой паранойи была лазейка, что это всего лишь паранойя.
- Павлик, пойдем, - Сергей взял сына за руку и потащил его в сторону.
- Куда?
- Погуляем еще. Мне померещился призрак.
- Призрак?
- Побежали.
И они побежали через дворы окольными путями к своему дому.
Остановились только у подъезда, Сергей сильно запыхался.
- Ты боишься призраков?
- Да.
- Я не думал, что ты такой боязливый.
- Бояться – это не грех. Ты думаешь, герои ничего не боятся? Боятся. Только они выше своего страха.
- Я не боюсь приведений, - заявил Павлик.
- И правильно, - согласился Сергей.
- Они бесплотные, и не могут ничего сделать.
- Я тоже буду бороться со своим страхом, - пообещал Сергей.
___________________________________________________________


 
Брызги лунной дряни
-------------------

Они сидели на скамейке, обнявшись. Отец и сын.
- Твоя мама была замечательным человеком. Она любила шутить, - Сергей улыбнулся. – Однажды… Она пришла из магазина, усталая…

Вечер надвинул синий котелок неба на зеленый лоб горизонта. Самого горизонта почти не было видно, его заслоняли серый грим домов с неяркими оспинами окон, зеленые лапы деревьев и кустов, там же иногда повисали темные цепочки поездов,  что поделаешь такая городская мода. Из-под котелка торчала челка облака с драгоценной багрово-красной каплей солнца. Представительный господин этот вечер. Он медленно шествует, постукивая шагами прохожих, поскрипывая тормозами машин, насвистывая гудками электричек. Овевая сидящих на парковой скамейке отца и сына спокойствием и теплом.
- А отчего мама умерла? – тихо спросил Павлик.
- Она тяжело болела.
- И нельзя было ее вылечить?
- Нельзя.
- А ей было больно?
- Нет. Ей было легко-легко.
- А расскажи еще что-нибудь о маме.

Вернувшись с прогулки, Сергей предложил сыну отдохнуть.
- Знаешь, я не хочу еще спать.
- Завтра рано вставать в школу.
- Давай порисуем, - сказал Павлик и обнял отца.
- Давай, - покорно согласился Сергей. – Только я карандаши поточу, а то мы все переломали.
Когда Сергей наточил карандаши, Павлик уже спал за письменным столом, положив голову на лист бумаги с несколькими карандашными штрихами.
Сергей переложил сына на кровать. Павлик был, как обычно, бледен. Кожа почти прозрачная, даже небольшие венки просвечивают. Сам худенький-худенький. Ручки и ножки тонкие, неестественно длинные. Волосы редкие, светлые, паутиноподобные. Узкое лицо, все черты лица будто вытянуты. Стреловидные брови, нос, губы. Только глаза огромные, выразительные. Провалы в иной мир, За этим миром можно наблюдать бесконечно. Прекрасный хрупкий мальчик.
Как он только родился здоровым? Марина так пила. Странно, что рожать поехала трезвой.
Раздался звонок. Сергей поднял телефонную трубку, но говорить ничего не стал.
- Алло! Алло! Я знаю, это ты! Отдай моего мальчика! Сволочь, где мой сын?!
Сергей положил трубку, вынул телефонную розетку.
Опять нашла. Теперь то, что она появится здесь – дело времени. Как она их находит? В прошлый раз поймала на работе. Сергей купил Павлику хороший компьютер, и, чтобы поправить семейный бюджет, пришлось устроиться подработать.
Марина была как обычно пьяна. «Дай встретиться с сыном!» - потребовала она.
Сергей вывел Марину на черную лестницу, где иногда курил народ.
- Я забираю Славика! – заявила она.
- Его зовут Павлик, - уточнил Сергей.
- Мне всё равно! Это мой сын.
Язык заплетался, она еле стояла на ногах.
- Часто он тебе нужен? Бухло же важнее.
Сергей надеялся отвести разговор, напоить её и уйти. Марина достала из кармана куртки початую чекушку и приложилась.
- Я хочу на него посмотреть.
- Ты ему не нужна, - тихо сказал он.
- Сволочь!
Марина бросилась к нему и вцепилась в лицо, целясь в глаза. Кошка. Сергей одурел от боли и оттолкнул её. Её нога соскользнула в лестничный пролёт под перила. Тело шмякнулось о стиральную доску ступеней. Раздался хруст. Окровавленная кость прорвала без того рваные колготки. Торчала выше резинового сапога. Клетчатая юбка задралась. Марина верещала. Пыталась посмотреть на ногу, верещала ещё громче. Сергей сблевал.
- Сейчас, Мариночка, сейчас.
Он поднял её, высвободил ногу, посадил к стене.
Марина смотрела на кость, верещала. Прибежал охранник.
Сергей вызвал скорую и ушёл. На работу больше не ходил, сменил квартиру. Марина больше не появлялась. До сегодня.
Сергей сел рядом с Павликом и поправил одеяло.

Приехав из роддома, она нажралась. Пошла с Павликом гулять и нажралась. Сергей пошел за искусственным питанием. Когда он вернулся, Марина душила младенца подушкой. Потому что этот гад своим ором мешает ей спать. Мамашка была настолько пьяна, что не сумела задушить ребенка. Тогда Сергей в первый раз ударил женщину. Любимую женщину. Он ударил не от злобы, а от испуга. Он испугался, что она задушит ребенка.
«Да пошли вы на хер, ублюдки, без вас обойдусь!» – она хлопнула дверью.
Сергей не стал ее останавливать. Через неделю сменил квартиру.
Сергей любил Марину еще в школе. Стройная, красивая, светловолосая отличница. Обескрыленный Ангел. Если ангелы существуют, то они похожи на Марину. Сергей боялся часто на нее смотреть, чтобы не ослепнуть.
Спустя несколько лет после окончания школы они случайно столкнулись. Напились и переспали. Сергей был счастлив. Даже то, что она отказалась встречаться, не убило его и семинебесное настроение не упало. «Я был счастлив, я жил», - шептал Сергей и улыбался.
Через месяц Марина пришла сама.
- Я беременна, - заявила она. – Дай денег на аборт.
- Давай поженимся, - предложил Сергей.
Марина схватила Сергея за яйца.
- Мы уже раз поженились, давай денег на аборт.
- Будешь рожать, будешь со мной жить – будут деньги.
- А выпивка?
- Будет и выпивка… - согласился Сергей, он надеялся, что сможет изменить ситуацию, повлиять на Марину.
С того момента начался его маленький персональный ад. Вы знаете кто такие демоны? Демоны – это пьяные ангелы.

Раздался звонок в дверь.
«Вот и она», - подумал Сергей, чмокнул сына в лоб, вышел в коридор, надел старые кеды, старую куртку, растрепал волосы, ссутулился.
Звонок повторился настойчивей.
Сергей открыл дверь. Да, это была она. Вернее, тень от нее. По одежде было видно, что за ней пытаются следить. От прежней красоты Марины ничего не осталось, тело обрюзгло,  лицо приобрело синюшный оттенок, глаза и волосы выцвели.
Когда живешь во зле – сам становишься на него похож. Как выглядит алкоголь? Посмотри на спившегося человека. Если не было бы зла, люди были бы прекрасны. И умирали бы они красивыми и здоровыми. А может быть, и не умирали бы вовсе, а просто поднимались на небо.
- Дай встретиться с сыном, - сказала Марина громко, язык заплетался.
Сергей испугался, что Павлик проснется, и попытался вытеснить Марину на лестницу, сделав шаг вперед.
Марина отпрыгнула, лицо посерело от испуга.
- Ногу ломать будешь?
- Нет.
Марина расслабилась и устало облокотилась на стену. Просто смертельно уставшая женщина. Жалость своими щупальцами присосалась к душе Сергея.
- Сына дай посмотреть, - повторила Марина.
- Хорошо, - согласился он.
- Правда? Сейчас? – удивилась она.
- Завтра. Он уже спит.
- Я хочу сейчас, почему мне нельзя сейчас? – заныла Марина.
- Сейчас мы выпьем, - сказал Сергей.
- А у тебя есть? – Марина оживилась, в глазах промелькнула искорка жизни.
Сергей достал из кармана куртки бутылку водки. Он приготовил ее специально для этого случая.
- О-о-о! – радостно протянула Марина.
- Пойдем?
- А ногу ломать не будешь?
- Ты что? Я же тебя люблю.
- Точно не будешь ломать? – удивилась Марина.
Сергей обнял Марину и повел ее на улицу. Он искал в себе нежность к этой женщине, вспоминал то чувство. Вспоминал и не мог вспомнить.
- Сейчас выпьем. Я ведь тоже бухаю, - сообщил Сергей.
- А потом посмотрим сына?
- Да, и будем жить вместе.
- С кем вместе?
- Ты, я и сын.
- Правда?
- Правда. Все изменится. Все изменится с завтрашнего дня.
Они сидели на рельсах железной дороги. Дом, где Сергей снимал жилье, был отсюда виден. Поезда ходили редко, и беспокойства не причиняли.
Сергей наливал водку по пластмассовым стаканчикам и говорил:
- Все будет хорошо.
- Слушай, ты меня правда любишь? Ха-ха-ха, - спрашивала Марина.
- Правда-правда, - отвечал Сергей.
- Вась… Ой! Петь… Ой! Как тебя? – пьяно спрашивала она.
- Сергей.
- Серега, все путем!
Далеко над лесом висел брандспойт луны, разбрызгивающий лунное молоко. Брызги этой дряни повсюду: и на небе в виде звезд, и на листьях деревьев мазками, и на траве полосами на насыпи, и на рельсах, на лицах людей пятнами. Из-за этого лица кажутся мертвенно бледными.
- Я не хотела его убивать… - Марина заплакала. – Я просто хотела спать… Прости меня, я просто хотела спать…
- Прощаю, - проронил Сергей.
Марина откинулась назад и захрапела.
Вдалеке зажглась еще одна луна, она быстро росла. Вскоре раздался перестук колес.
Сергей взял бутылку, стаканчик и пошел домой.
«Ради будущего убиваем прошлое… Одна любовь заменяет другую. К прежней любви приходит смерть. Смерть ей идет», - лихорадочно металось в голове.
А по железке грохотал поезд, разрезая прошлую любовь.

- Доброе утро, папочка, - сын обнял папку за шею.
- Доброе утро.
- Пап, а расскажи еще про маму.
- Ты опоздаешь в школу.
- Ну, пожалуйста.
- Ну, хорошо, слушай…
Сергей задумался.
«Что будет, если он поймет, что это всего лишь выдуманные истории, анекдоты, - подумалось ему, и он решил - тогда Павлик будет думать, что весь фольклор списан с мамы».
- Однажды твоя мама…
___________________________________________________________



Предвкушение темноты
--------------------

После школы Павлик сразу заявил:
- Папа, а давай рисовать. Вчера же не рисовали.
- А уроки? – спросил Сергей.
- Уроки позже. Нужно же отдохнуть после школы.
- Хорошо.
Уселись за стол. Сергей все делал вместе с сыном, он уже давно не работал, оберегал сына от приставаний назойливой мамаши алкоголички. Жили на то, что сдавали  шикарную трехкомнатную квартиру Сергея, а жилье снимали на окраинах города, так что оставались на еду и развлечения.
- Что рисуем? – поинтересовался Сергей.
- Монстров, - радостно заявил Павлик.
С рисованием у Сергея были связаны особые воспоминания. В детстве он ходил в изостудию. Однако школьная учительница никогда не ставила ему больше четверки.
Его великолепные работы не оценивались. Придирки были самые нелепые. Если он рисовал букет астр, как видел, оценка падала до трех. Нужно было рисовать, как рисовали все, как понимала и требовала она. А он видел одну астру в профиль, две анфас.
- Что это у тебя? – орала учительница.
- Астра, - тихо отвечал Сережа.
- Не бывает таких астр! Где ты видел такие цветы?!
«Здесь в классе, со своей парты. Со своей парты я вижу именно такие цветы», - думал Сережа и угрюмо молчал…
К четвертому классу Сергей бросил рисовать, не смотря на мнение родителей и уговоры руководителя изостудии.
Снова рисовать он начал позже. 
- Не получается! – воскликнул Павлик и со всей силы ударил карандашом в крышку стола. Карандаш разлетелся в щепки. Сергей взял свой карандаш в обе руки и разломил его пополам.
- Ты чего? Удивленно посмотрел на папу Павлик. – Тоже не получается?
- Получается. Но… Может, карандаши плохие?
- А давай играть в каратистов, - предложил сын.
- Это как? – поинтересовался папа.
- Возьми карандаш в обе руки. Так. Вытяни вперед, - и Павлик ударил ребром ладони о карандаш. - У-у-у… Больно.
- А вот так? – Сергей положил карандаш на стол и спинку стула придвинутую к столу, и ударил. Карандаш сломался.
- Да, - согласился сын, потирая ушибленную руку. – Так. Только давай рисовать.
Взяли новые карандаши.
Сергей не мог не рисовать. Только если раньше он по заданию преподавателей заполнял фигурами ватманы, то теперь его рисунки были не больше открытки. Он рисовал закаты, грозы, ночь, луну. Людей он не рисовал. Он их не понимал и не чувствовал. Он чувствовал красоту предвкушения темноты и саму темноту. Получались мрачно-тревожные пейзажи. В студии ему привили технику гуаши, то есть накладывание краски слоем. Эту технику он перенес и на акварель, подразумевающую использования большего количества воды и просвечивающего белого листа. Художник Сережа попробовал как-то вернуться к гуаши, но краски после высыхания стали на картинке светлее. Акварель же темнела, что больше устраивало Сергея.
Его отец, изрядно принявши, глядел на его миниатюрки и говорил: «Такое может рисовать только ребенок с ненормальной психикой».
Сергей посмотрел на сына.
- Что рисуешь?
- Кропаура.
- А это что за зверь?
- Это не понятно из названия?
- Не совсем, - откликнулся Сергей.
- Кро – крокодил, пау – паук, ра – тигр.
- Почему ра – тигр, - поинтересовался Сергей.
- Тиг-ра…
- А-а-а… То есть, голова крокодила, тело паука, хвост тигра.
- Нет. Это гигантская прекраснейшая бабочка, которая питается крокодилами, пауками и тиграми, - объяснил Павлик.
- Понятно. А из чего это видно?
- Ну, папа, ты даешь! Из рисунка, конечно! Вот в хоботке у нее крокодил, паук и тигр. Сожрала.
- Потом посмотрю, когда закончишь.
Все свои миниатюры Сергей раздарил знакомым, когда в очередной раз бросил рисовать. Но бумага и краски тянули его. Теперь Сергей увеличил формат до альбомного листа  и писал абстракцию. Только не ту абстракцию, где ничего не понятно… Он просто брал несовместимые вещи и выражал ими идеи. Рисовал мысли. Человек у него мог быть покрыт закрытыми окнами, только окно на месте полового органа открыто. Женщина у него могла стать горящей спичкой или свечей, или письменной принадлежностью. Получалось очень необычно. Только все эти картины сгинули. Марина чистила в них селедку в период их недолгой совместной жизни.
- Всё, - сообщил Павлик.
Бабочка была огромна, заслоняла собой небо, а может, была небом. Хоботком, похожим на большое дерево, засасывала крокодилов, пауков и тигров.
- Здорово! – сказал Сергей.
«Как это похоже на мои работы, - подумалось ему. – Как это похоже на жизнь. Живешь, как крокодил, и вот приходит бабочка-смерть и тебя сжирает».
- Теперь ты покажи! – потребовал сын и заглянул  в работу Сергея. Павлик заплакал.
- А-а-а! – заходился он, закрыв лицо руками.
Сергей посмотрел на свой рисунок. Ему нельзя задумываться. В лужах крови сидело непознанное с оскаленной пастью, бешеными глазами и пережевывало женщину, перекушенную пополам, рядом валялись окровавленные части и других людей. Сергей теперь всегда так рисовал.
- Извини, извини, - он спрятал рисунок.
- Ты больше не рисуй, - попросил сын, когда немного успокоился.
- Хорошо, - пообещал отец.
- А как зовут этого монстра, - спросил Павлик.
- Не знаю, может, дьявол, - придумал Сергей.
- Я нарисую такую бабочку.
- Какую? Ты же нарисовал уже одну.
- Теперь это будет дьякропаура. Она будет жрать не только крокодилов, пауков и тигров, но и дьяволов.
___________________________________________________________



 
Превращение в крыську
---------------------

Сергей с Павликом прогуливались по парку. Жарко не было. Этот город вообще не терпит жары. Жара воспринимается, как жар. Если температура поднимается выше двадцати, - всё, город заболел. Лечить! Поливать улицы из поливальных машин, строить фонтаны, сгонять тучи, сажать пальмы. Или бежать прочь из этого пекла в сады и пруды.
Кстати, интересный микс – пальма в березовой аллее. Сдохнет пальма. Тоскливо ей станет среди белоствольных. Тоскливо и холодно. Город все-таки северный.
- Крыска! крыска! – сказал Павлик, указывая пальцем на дорожку, и спрятался за папу.
- Чего ты? Боишься?
- Боюсь.
Черное хвостатое существо бегало на шести лапках вокруг червяка и покусывало розовую полоску мяса мощными жвалами.
«Наверное, личинка жука», - подумал Сергей.
- Не бойся! – сказал Сергей. – Им нет до нас никакого дела.
- Боюсь, это крыська.
- Ай-яй-яй, взрослый парень, а боится каких-то крысек.
- А вдруг она накинется.
- Ну и что? Это же просто личинка жука.
- Это крыська, - упрямо повторил Павлик. – Она может укусить.
- И это говорит каратист.
- А вдруг у нее яд.
- Ядовитых жуков у нас не водится.
- А может, это нездешний.
- Давай обойдем, - вздохнул Сергей.
- Давай убъем.
- Убей.
- Нет, ты.
Сергей наступил на крыську. И прокрутился на ноге.
- Все, нет больше крыськи.
Мимо ехали люди на велосипедах и роликовых коньках. Прогуливались с нормальной скоростью только выпивающие. И тех и других было много. Раньше редко-редко встречались велосипедисты, а теперь велосипедисты и роллеры встречались чаще, чем бабушки у подъезда на лавочке. А в хорошие дни даже чаще, чем люди с пивом. И хотя уже убрали повсеместно ларьки, и вступил закон о распитии спиртных напитков  в общественных местах. Народ не мог себе отказать, прогуливаясь, выпить пару-тройку баночек пива. Законы-то все равно не действуют, а если и действуют, то на дураков, а пиво можно купить и в магазине.
 Посмотрев на прогуливающихся, можно было подумать, что общество делится на две половины: на спортсменов и алкоголиков. Но либо граница была намечена недостаточно четко, либо начала происходить диффузия между слоями. Встречались и велосипедисты с баночкой пива и пьяные с роликами.
- Папа, ты о чем задумался? – дернул Сергея Паша.
- Ни о чем. Пойдем.
- Папа, а что сталось с крыськой, когда на нее наступили каблуком?
- Что сталось? Мокрое место сталось.
- Что и с нами только мокрое место станется?
- А вот ты о чем… - Сергей промолчал. – Есть много версий, что происходит с человеком после смерти.
 - Ну, например, - потребовал Павлик.
- Например, одни говорят, что после смерти ничего нет.
- Вообще ничего?
- Ничего. Жизнь кончилась и дальше – ничего.
- Сложно представить.
- Это как отрезок. Одна точка это рождение, вторая смерть, а между линия – жизнь.
- Значит, после смерти – бумага.
- Какая бумага?
- Ну отрезок-то нарисован на бумаге. Значит до рождения – бумага и после смерти – бумага.
- Нет. Никакой бумаги. Вообще ничего.
- Да… Странная теория. А еще.
- Есть люди, которые утверждают, что душа человека попадает в ад или рай. В зависимости от того, как он жил на Земле. Если он был плохим – в ад, жариться на медленном огне. Был хорошим – в рай, где хорошо.
- Это лучше. А ты как считаешь?
- Я вот как считаю: раз, два, три…
- Что ты делаешь?
- Ты спросил: «Как я считаю?»  Я тебе показываю как: раз, два, три, четыре…
- Прекрати! Ты понял, что я спросил.
- Для меня важно здесь и сейчас. То, что происходит в данный момент. А в каждый момент жизни нужно проживать правильно и хорошо, как ты считаешь нужным, ведь у нас есть разум. А что там после смерти меня мало волнует. Ведь есть только теории, что там. Четкого знания нет. Мне важно, что мы гуляем сейчас с тобой по парку, разговариваем, и нам хорошо. Ради этого стоит жить, и в такие моменты не хочется думать о смерти, тем более умирать.
- Да, папа, - Павлик прижался к Сергею. – А есть еще теории?
- О переселении душ.
- Это как?
- В зависимости от того, как ты жил, душа переселяется в предметы, животных.
- Не понял.
- Вот ты убил крыську…
- Я не убивал, - Павлик остановился и набычился.
- Хорошо. Я убил крыську, и вот после смерти я становлюсь крыськой, дербаню свою добычу, и здесь идет мальчик с папой. И мальчик говорит: «Крыська! Папа, убей ее!» И папа наступает на меня каблуком.
- Папа, я не хочу, чтобы ты стал крыськой.
- Надеюсь и не стану.
- Я боюсь.
- Чего?
- Того, что станешь!
- Я уж постараюсь  не стать!
- Ты  больше никого не убивай.
- А комары и мухи?
- Тоже нет. Вдруг это чьи-то прошложизненные папы!
- Не, я так не могу. Я не могу, когда меня кусают. И потом. Ты же не обязательно станешь крыськой. Ты можешь стать березой. Ты можешь стать москитом и прожить долго и счастливо. А если станешь комаром, то можешь благополучно прожить свою комариную жизнь, укусив кого-нибудь незаметно или укусив, допустим, корову.
- А что потом?
- Потом станешь коровой. Пока снова не докатишься до человеческого общества. У Высоцкого есть такая песенка.
«Досадно попугаем быть, гадюкой с длинным веком, не лучше ли при жизни быть приличным человеком», - пропел Сергей вспомнившиеся слова.
- Ладно, комаров можно, - сказал, подумав, Павлик. – Но обещай мне больше никого не убивать.
- Обещаю.
- Что обещаешь?
- Обещаю больше никого не убивать.
___________________________________________________________


 
Главное оружие против грусти
----------------------------

Сергей ждал Павлика из школы. Теперь он не опасался, что Марина подкараулит сына, просто привык встречать.
Серое здание похоже на букву Н. Сергей учился в такой же школе. Слева от входа столовая и подъем на второй этаж, справа спортивный зал и вход в раздевалку. Только во времена Сергея не торчал у входа охранник, и дети носили форму. Дежурные с утра перекрывали опаздывающим вход на второй этаж и в раздевалку. Был младше – не опаздывал, став постарше – прорывался или прогуливал.
Все учебные классы за длинными коридорами. Стены красили, наверное, еще во времена учебы Сергея, по крайней мене, цвета такие же. Казенный зеленый. Серый. Только у лестницы на второй этаж заплеванный фикус. А в рекреациях для младших школьников настенная живопись. Вот и все отличия. В классах почище, повеселее.
Сергей часто переводил Павлика из школы в школу, пока боялся, что Марина их выискивает. Везде примерно одинаково. Где-то получше, где-то похуже. Где-то депутат постарался, где-то с родителей сборы больше.
Сергей начал замерзать, - что-то рано пришел.
Школа обнесена оградой, и спорт-площадка тоже.
Чтобы дети не разбегались что ли? – подумал Сергей.
Задребезжал звонок, сразу мальчишки выскочили на крыльцо. Класс пятый – определил Сергей.
Четверо наскакивали на тощенького пацана, толкали из стороны в сторону, дергали за одежду, он отбивался.
Удивительно проявляется единство детей. Играть они вместе часто не могут, а вот унизить – это пожалуйста. Да что там дети. Взрослые часто объединяются для того же. Если хорошее дело затеют – дрянь получается, а гадость сотворить – так все вместе, дружно.
Сергей уже хотел вмешаться, но появилась учительница – спица в балахонистом одеянии и с визгливым голосом.
- Так, Потапенко, Сидоров, Соковых, все за мной!.. – приказала она.
За углом дымили старшеклассники.  Учительница уводила провинившихся.
У Сергея был похожий случай. Он защищался от старшеклассников, и влепил случайно одному в висок. Парень с огромным фуфлом побежал в медпункт, и виноватым сделали его, Сергея. Никого не волновало, что он защищался.
Да он молчал, по своему обыкновению. А что говорить?
Сергей вошел в школу, поздоровался с охранницей – сгорбленной старушонкой. Она его помнила.
Подошел Павлик.
- Я сейчас.
Оставил заплечную сумку и убежал в раздевалку за вещами.
- А, Сергей Васильевич! – заметила Сергея учительница.
Сергей не любил встреч с учителями. Обязательно окажется, что он за что-нибудь не заплатил.
- Здравствуйте, Маргарита Евграфовна. Что-нибудь Павлик натворил?
- Нет. Все нормально. Просто сейчас у нас организуются факультативы по математике. Без этого Павлику будет трудно учиться.
- Ну… организуются… и организуются… Рад за вас.
- Значит, вы согласны?
- Согласен с чем? – насторожился Сергей.
- С тем, чтобы Павлик посещал факультативы.
- А сколько это стоит?
- Тысяча. За три занятия в неделю.
- А когда они будут проводиться? – поинтересовался Сергей.
- В урочное время.
- Нужно обсудить это с сыном.
- Вы поймите, что Павлику без них будет трудно, - сообщила учительница.
- Я понял, - сказал Сергей.
Через два дня Павлик принес двойку по математике. Он, как обычно, огорчался плохим оценкам. Слезы слышались в голосе.
Говорят, что дети остро чувствуют несправедливость. Они просто не изучали теорию относительности. Как и все в этом мире, справедливость и несправедливость относительны. Ребенку обидно. Он не знает, что делать. В его правильный спокойный мир вторгается некто и говорит, что это неправильно, и как правильно - не говорят. Слезы, они от бессилия. Да и у взрослых тоже.
- Может, ты что-то не так сделал? – спросил Сергей.
- Нет, мы такого не проходили.
- Может, ты просто был невнимателен, как обычно пролистал эту тему?
- Они проходили это на фа-факуль-тивах…
И Павлик разревелся.
- Факультативах, - машинально поправил отец.
«Понятно, - подумал он. – Вот они рычаги воздействия. Механизм изымания денег. И самое обидное, что обычный человек бессилен. Бессилен против системы. Многие ведь просто заплатили деньги. И проще заплатить, чем бороться.
- Давай разберемся. Неужели мы не сможем побороть математику?
- Не-е-ет, не-е смо-о-о-ожем, - плакал Павлик.
- Сможем. Давай для начала подкрепимся. Жареная картошка с котлетой – это главное оружие против грусти. А веселый человек справится со всем! – заявил Сергей.
Сергей разложил по тарелкам картошку, обжаренную ломтиками, румяные котлеты, на краешек тарелки – кусочек свежего огурца. Павлик вяло ковырял вилкой в еде.
- А знаешь, что математика заложена в этой картошке, котлете, и даже огурце, - говорил, уплетя обед, Сергей.
- Как это?
- Весь этот мир построен по математическим и физическим, химическим и прочим законам… Ты сам – математическая формула.
- И картошка? – спросил с интересом Павлик.
- И картошка. Только картошка не способна это осознать! – объяснил Сергей.
- Вот смотри, картошка, она похожа на другую картошку  и не похожа на огурец.
- И что?
- Просто в формуле картошки – одни переменные, в формуле огурца – другие. Но формула одна! Подставляя другие значения в формуле картошки, получаем что?
Сергей к этому времени дожевал картошку. На пустой тарелке остался кусок огурца.
- Что? – поинтересовался Павлик.
- Огурец! – воскликнул Сергей и смачно захрустел зеленой долькой.
- А зубы – это инструмент по изменению формулы? – сообразил Павлик.
- Ага, - улыбнулся Сергей. – Человек – это инструмент по изменению всего.
- А собака?
- Что собака?
- Она ест котлету.
- Ну, да. Вот мы и пришли к философским принципам. Все течет – все меняется! На смену первому блюду приходит десерт.
- А что у нас на десерт?
- Мороженное и киви.
- А мороженное – это тоже формула?
- Еще какая!
- Какая?
- Вкусная. Теперь начиненные математикой по уши мы легко справимся с заданиями, - подытожил Сергей.
- Справимся, - согласился Павлик.
Весь вечер они просидели над математикой, весело разбирая нюансы формул.

На следующий день Павлик сообщал:
- Математики не было.
- Отменили?
- Нет. Математичка заболела, вместо нее библиотекарша читала «Муму»
«Странно, что чье-нибудь финансовое учение не читали», - подумал Сергей и вслух добавил:
- Но мы-то не бросим занятия, мы же должны докопаться до формулы Мира.
Борьба продолжалась.
___________________________________________________________


 
Неизвестное в системе мира, или Резерв случайных расходов
---------------------------------------------------------

В первые годы без Марины было тяжело. Ее образ мерещился везде. Но Сергей понимал, что ничего хорошего из их совместного проживания не получится. Хотел и боялся.
Боялся больше, чем хотел. Он видел и других женщин, видел, как они иногда на него смотрели. Даже эти случайные видели в нем партнера, многим нравилась хозяйственность, взаимоотношения с сыном. Они проецировали его на себя. Это были соседки, молодые мамашки, с которыми он встречался на прогулках с Павликом или в поликлиниках.  Сергей видел в их глазах недовольство своей жизнью. Но кто может гарантировать, что после случайной встречи и соквартирного обитания этот уголек несчастливости не затлеет вновь. Он хотел многих. Но не жить с ними, просто спать. Тело требовало. А душа, душа томилась по идеалу. Это была уже не Марина. А собирательный образ, где внешность занимала не последнее место, но и не первое. Духовные качества и та энергия, которую женщина несет в мир, вот что было важно. Он видел девушку и примерял ее. Примерял? Да, пожалуй, его душа, как слепая протягивала руки и… Слепые так видят лица. Они видят руками. Осторожно ощупывают. Так же и душа. И часто натолкнувшись на неприятные черты, обжигалась, отдергивала руки, снова превращаясь в энергетический ком боязни, боязни обжечься.
Сергею не нравилось, как многие мамочки относятся к своим детям. Если он видел, что женщина кричит на своего ребенка, он испытывал почти отвращение. Такая не могла стать его спутницей.
Иногда он думал, что да, можно без любви, Можно  на взаимном уважении, но женщина – это еще одно неизвестное в его системе мира. Это здорово усложнит решение. Он, сын и еще одно неизвестное - сложно. Для того, чтобы на это решиться, нужно иметь меньше боязни, больше безрассудства. Или полюбить. А как полюбить, если он выходит только на прогулки с Павликом да в магазин. Для того чтобы найти свою любовь, нужно ее искать. А искать ее негде.
На работу Сергей устраивался раз или два ненадолго. Жилье они меняли часто, даже иногда с соседями не успевали познакомиться, то хозяева жилье взбрыкнут, то Марина объявится, то еще что-нибудь.
Мать пока они не поссорились, все пыталась познакомить его с «хорошей девочкой». Каждый раз девочка была другая. Отец, как обычно выпивая, бахвалился: «Вот посмотри на нашу семью. Идеальная семья». Мать кивала, «да».
Ничего идеального в семье родителей  Сергей не видел. Механическое существование. Они говорили: «Мы тебя вырастили, выучили». Но рос он сам, и учился сам. А они были заняты работой и собой. Они никогда не знали, что творится у него на душе. Да и не пускал он никого в свою душу. А зачем? Каждый свой груз сам тащит, здесь помощники не нужны.
Общаться с родителями он перестал, когда отец заявил: «Что ты с этой шлюхой возишься?» Он имел в виду Марину. Мать поддакнула. А Сергей встал и ушел. С тех пор они и живут механически. И уже без него.
Хорошо, что бабушка оставила ему квартиру. Иначе сейчас было бы намного тяжелее.
Сергей созванивался с родственниками, с двоюродной сестрой, с дядьками и тетьками, чаще всего это заканчивалось обещаниями как-нибудь заскочить. Иногда даже праздновали дни рождения, но чаще похороны.
Встретились. «Как дела?» «Да ничего, а у тебя как?» «Все нормально».
Его поступков не одобряли, не понимали. А ему-то что от одобрения или понимания? Ничего. Ему хорошо с Павликом. Он видит свое будущее каждый день. Рядом растет человек, в котором все его будущее. А он, он уже прошлое. Нет, настоящее. Он еще нужен Павлику.
А потом будет одиночество.
Сергей сидел на скамейке у дома. Пригревало солнце. Снег уже почти растаял. Только кое-где еще  лежали неопрятные серые глыбы. Пахло весной. Скоро вылезет трава, молодая листва вырвется из плена почек. Только весной можно увидеть такой нежный зеленый, только весной можно увидеть небо особенного оттенка голубого. Странно, что мрачные мысли могут приходить весной.
Мимо прошла соседка с верхнего этажа, она улыбалась своим мыслям.
- Здравствуйте.
Привлекательная женщина. Сергей всегда ее видел одну. И она счастлива в своем одиночестве. Счастливые люди красивее несчастных. Любой человек, поймав крупицу счастья, становится красивее. И эта проходящая мимо соседка привлекательна только потому, что ей сейчас хорошо.
Сергей иногда думал вызвать проституток. Это казалось проще, чем «снимать» женщину на одну ночь. Но он не мог даже позвонить, он не представлял, что говорить. Он откладывал деньги и называл это резервом случайных расходов. Но представляя это существо, он думал, что у нее может быть ребенок, и она кричит на ребенка: «Мне нужно идти на работу!» Желание пропадало.
Лучше с бесплотным идеалом.
Моральные догмы, природная скромность, боязнь новых отношений стояли на страже его замкнутого мира.
Замену любви на проституток он считал постыдной.
На деньги из резерва он покупал игрушки.
Он приносил Павлику новый конструктор или смешного пупса и видел в детских глазах радость.
Вряд ли бы он увидел в глазах проститутки радость от акта, да и не проститутки, а просто случайной женщины.
Сергей посмотрел на часы, пора было идти в школу за сыном.
«Нужно еще в Детский Мир зайти», - подумал Сергей. Он видел там интересный конструктор.
___________________________________________________________


 
Мы найдём себе новую маму
-------------------------

Человек живет для себя. Не для детей, не для родителей. Конечно, он должен делать добро. Но если человек несчастен, делаемое добро не принесет ему радости. И счастье потомков не наполнит его пустую душу, у него должно быть нечто свое.
Так думал Сергей, поднимаясь к соседке Марине.
Кода он услышал, как старушка назвала девушку Мариной – екнуло сердце.
Кроме имени нечто привлекательное было в этой женщине. Нет не внешность, хотя и это тоже. Она эффектная женщина. Стройная, светловолосая. Но больше, Сергея интересовал внутренний мир. Спокойная и улыбчивая, с тихим, нежным тембром голоса. Притягательный голос. Обычное «здравствуйте» наполняло  его радостью.
- Кто там? – раздался голос из-за двери.
- Сосед снизу. У вас не найдется терки. У меня сломалась.
- Терки?
- Дверь распахнулась. Глаза темные, глубокие. Оценивающий взгляд.
- Меня зовут Сергей, я сосед снизу, - представился Сергей. – У вас есть терка?
- Вы живете с сыном, - вспомнила она.
- Да.
Она вспомнила!
- Пройдите, я сейчас.
Сергей переступил порог и посмотрел ей вслед. Она прошла  на кухню. Неторопливая походка. Обтягивающий голубой махровый халатик. Волосы еще влажные.
Она вынесла терку.
- Вот.
- Извините за беспокойство, – сказал Сергей и неожиданно ляпнул, - Я вытащил вас из душа.
- Не угадали, - рассмеялась она, разлился смех ее искренний. Стало щекотно-щекотно.
Он улыбнулся.
- Я отдам через пол часа.

Сергей натирал на терке топинамбур, а мысли были выше этажом. Все ли он так сказал, все ли правильно сделал. Он еще раз переживал каждое слово, и ее смех.
Он поднимался наверх с помытой теркой и тарелкой с салатом.
- Кто?
- Сергей.
Ее удивительные глаза.
- Ваша терка и салат. Здесь топинамбур, морковь, зелень… очень полезно, - промямлил Сергей.
- Топи-что? – переспросила Марина.
- Топинамбур, земляная груша, - уточнил Сергей.
- Придется напоить вас чаем. Проходите. Заодно отведаем салата, а то отравите… - рассмеялась она.
- Я вас? Ни за что!
Они пили чай и болтали. Скованность Сергея исчезла. Он почувствовал, что знает Марину вечность. Нашлось много точек соприкосновения: цветы и дети, поэзия и музыка. Вернулись к кулинарии.
- Значит, вы готовите? – смеялась она.
- Да, - отвечал он.
- А жена?
- Жены нет… совсем, - уточнил Сергей.
- Сложно найти мужчину, который бы готовил. Вы золото! Сейчас не каждая девушка готовит. Все гамбургерами питаются.
- Приходится самому.
- Может, вы мне и кран почините – течет!

«Мужика у нее нет», - решил Сергей.
– Отчего же не починить. Починю, - пообещал Сергей. – Только не сегодня. Мне нужно Павлика забрать из школы.
- Приходите завтра, я в отпуске, - улыбнулась Марина.

С утра хотелось желать всем доброго утра и здоровья. Сергей собрал инструмент и поднялся к Марине.
Кран был починен быстро. Потом чаепитие, а вечером втроем оказались в кино.
- Привет, Павлик, - проворковала Марина.
- Здравствуйте, - Павлик, как обычно, был стеснителен.
- Выбирай, на какой сеанс мы пойдем, - предложила она. – Что ты любишь?
Сергею это понравилось. Павлик стеснялся.
- Вообще-то я люблю мультики, - наконец проговорил он.
- Я обожаю мультики! – воскликнула Марина.
На сеансе руки Сергея и Светланы случайно соприкоснулись.
«Так приятно просто держаться за руки, - подумал Сергей и нашел руку Павлика, он сидел между Мариной и сыном. - Мы семья».
На душе стало спокойно-спокойно.

- Знаешь, - сказал Павлик перед сном, - она хорошая.
- Да, - мечтательно прошептал Сергей.
- Тебе давно пора обзавестись семьей, а то сидишь, как старый сыч, - заявил Павлик.
Сергей изумленно посмотрел на сына.
«Ему тоже хочется нормальной, полной семьи, - подумал он. – Ему хочется, чтобы была мама».
Он поцеловал сына, пожелал «спокойной ночи» и погасил свет.

На следующий день Сергей снова поднялся к Марине.
- Ты не разбираешься случайно в компьютерах? – спросила она.
- Случайно разбираюсь, - ответил Сергей.
- Посмотришь. А то не включается.
Сергей колдовал над системным блоком, осматривая электронные потроха. Марина стояла позади него, наклонившись, заглядывая через плечо. Ее длинные волосы приятно щекотали шею. Груди коснулись его спины. Он обернулся, губы близко-близко. Полуоткрыты в намеке на поцелуй. Под халатиком – ничего.
Сергей боялся этого момента. Хотел и боялся. Он так давно не был с женщиной, что были сомнения в своих силах. Он боялся, что получится слишком быстро.
От нее почти неуловимо пахло то ли шампунем, то ли мылом.
Сладкие губы. Он отнес ее на кровать. Желание было сильней. Он был неутомим. Он целовал ее, стараясь не пропустить ни клеточки. Иногда она вздрагивала и улыбалась.
- Как я давно не была с мужчиной. Ты прекрасный любовник.

Сергей был счастлив. Его мысли представляли коктейль из дум о повседневных делах и грезах о Марине. Вернее, в коктейль из грез о любимой попадали мысли о делах повседневных.
Мысли эти не портили, а украшали гамму вкуса. Гамму бытия.
Неповторимый вкус. Вкус счастья.
Он наслаждался каждой минутой, пока одним утром не получил письмо.
«Не ищи меня. Приезжает муж. Он моряк. Я люблю его. Думала, что это случится позже, но… Наш роман был прекрасен. Пускай он таким и останется. Вед тебе было хорошо со мной?»
Расставание вчера не предвещало долгой разлуки. Сергей побежал наверх. Он звонил. Колотил дверь ногами. Но никто не открыл. Открылась соседняя дверь. Сморщенная старушонка, высунула нос из щели, не снимая цепочки..
- Сейчас милицию вызову, хулиган! – заскрипела она.
- Марина, - проронил опустошенно Сергей. Силы кончились.
- Она  съехала.
- Куда?
- Не знаю.
Не знаю, не знаю, - эхом отдавалось в душе. Ни кому не хотелось желать доброго утра, никому не хотелось желать здоровья. Хотелось, чтобы все подыхали. Долго и мучительно.

- А где Марина? – спросил Павлик, когда Сергей встретил сына из школы, последнее время они встречали его вместе.
- Она уехала! – сказал Сергей как можно веселее, но веселье получалось слабо.
- Как мама? – поинтересовался Павлик.
- Да, - проронил Сергей.
- Умерла? – уточнил Павлик.
- Да, - соврал Сергей.
- Как мама…
- Пойдем домой, - попытался улыбнуться Сергей.
Злоба кончилась, осталась грусть. Бесконечная грусть.
- Не переживай, - сказал Павлик. - Мы найдем себе новую маму, которая никогда не умрет.
___________________________________________________________


 
Удар в челюсть – на завтрак
---------------------------

- Павлик, вставай, опоздаешь в школу, - тормошил Сергей сына.
Павлик переворачивался на другой бок, носом к стене и натягивал одеяло до ушей.
Сергей включил свет, негромко радиоприемник и пошел готовить завтрак.
Овсянка пускала пузыри, высвобождая облачка пара.
Сергей присел к сыну на кровать: ни музыка, ни свет не были успешны.
- Павлик! – снова потряс за плечо сына Сергей и попытался стащить одеяло.
Павлик начал брыкаться. Кулаки и пятки вылетали из кровати быстрее снов.
Сергей начал злиться.
- Нужно было ложиться раньше.
Взрослые они всегда знают что лучше, только правильно получается не всегда.
Сергей стащил одеяло и получил весомый удар ногой в челюсть.
Больше Сергей уже не хотел никого будить, ушел на кухню и положил в тарелки каши. Он слышал, что Павлик прошлепал босиком до ванной и скоро появился на кухне одетый. Ни слова не говоря, сел за стол. Видимо, осознал.
- Знаешь, не очень приятно, получить ногой в челюсть, за то, что хотел кого-то разбудить, - сказал Сергей.
- Знаю, - буркнул Павлик и занялся кашей.
- Нельзя бить человека, который по твоим понятиям делает что-то не то.
Павлик молчал, уткнувшись в тарелку.
- Ладно. Надеюсь, это случайность.
- Все в мире случайность, - виновато произнес сын.
Все в мире случайно, - повторил Сергей и подумал, что случайны ноги, вылетающие из-под одеяла. Все события случайны… Так кажется. Просто мы не можем понять, откуда растут ноги у этих событий.
- Извини, пап, я больше не буду, - сказал сын.
___________________________________________________________



Расстрел кролика
----------------

Павлик ложился спать.
- Папа, посиди со мной.
- Мне еще нужно приготовить обед.
- Посиди, пока я засну. Мне страшно.
- Ты уже взрослый. Что тебе бояться?
- Плохих снов.
- Я еще приду. Ты засыпай. Я рядом.
- Тогда свет не выключай, - попросил Павлик.
Сергей оставил ночник и пошел на кухню готовить.
«Плохие сны могут прийти, даже если я буду рядом, - думал Сергей. – К сожалению, я не могу управлять снами».
Сердце гулко грохнуло. Тревожный звук. Беспокойство за сына и любовь к нему вызывали странные ощущения внутри.
«Чем мы можем управлять? Даже собственной жизнью управляем с трудом… Да и управляем ли? И от нас зависят порою жизни других… Да что других? Любимых людей!»
Сергей вспомнил, как его самого мучили кошмары. Он знал, как во сне появляется нечто темное, и страх наваливается многотонной тяжестью, ни пошевелиться, ни вздохнуть. А если и вздохнуть и пошевелиться, найти силы на бег, то это все равно быстрее, оно нагонит. Оно постоянно за спиной. Тьма завладевает всеми мыслями. Иглы ужаса протыкают тело, и крик разрывает сон. Просыпаешься, судорожно дышишь, вглядываясь в ночь, и боясь закрыть глаза, чтобы сновидение не вернулось.
- Папа, - услышал Сергей.
- Что, Павлик, я здесь, - Сергей присел на кровать.
- Мне страшно.
- Нельзя много играть на компьютере. И смотреть телевизор.
- Почему?
- Они делают твои сны злыми.
- Я сегодня не играл и не смотрел, но боюсь.
- Трусишка. Не бойся, со всем можно справиться.
- Справиться? – прошептал Павлик. - Посиди со мной.
Сергей взял руку сына.
- Жил-был один маленький мальчик, - начал Сергей.
- Павлик?
- Да. Павлик. Он ничем не отличался от сверстников. Только его одноклассники боялись засыпать, а он нет. Они вскакивали с криком посреди ночи и просили включить свет. Но даже со светом они не закрывали глаза – боялись, что плохой сон вернется. А Павлик не боялся, во сне он становился суперчеловеком. Он мог все. Если на него нападали змеи, он становился птицей секретарем, топтал змей и вкусно кушал. Огромных ядовитых пауков он превращал в яркие цветы. А если вдруг на него нападали бандиты, он доставал свой пистолет, и бандиты убегали.
- А откуда у него пистолет? – спросил Павлик.
- Во сне можно все.
- А если у бандитов тоже есть оружие?
- Значит, он достает суперпистолет, и у него надет бронежилет, от которого отскакивают пули и ломаются ножи.
- А что делать с крокодилом? – спросил Павлик.
- Натравить на него кролика.
- Кролика? Он же маленький, беззащитный.
- Это он здесь такой, а во сне он большой и кровожадный убийца крокодилов.
- Может, лучше тигра?
- Да, тигра, пожалуй, лучше. Твоего ручного тигра.
- Хорошо, - сказал Павлик.
- Спокойной ночи, - прошептал Сергей, вышел из комнаты и погасил свет.
- Спокойной ночи, папа, - сказал Павлик.
Сергей помнил, как он в детстве во снах бежал от змей. Ему много раз снились змеи. Он не помнил, чем заканчивался сон, но он не мог от них убежать. Было страшно. Потом, взрослым, он научился управлять снами. Змей уже не было. Были плохие люди. Которые хотели его догнать. Они догнали бы его, и приключилось бы нечто плохое, если бы Сергей не сообразил, что может летать. Он взлетел. И летел очень быстро. Прочь от грязных кварталов, мрачного города, прочь от плохих людей. Он вылетел  к свету. В хороший спокойный сон. Только с одним сном он не мог справиться. В том сне тьма наваливалась на него. Страх сковывал тело. И он мысленно крестился. Сначала одного наложенного креста хватало, чтобы тьма отступила, потом она отступала уже с неохотой. А он крестился и крестился. Но вероятно его веры в Бога было недостаточно, чтобы совсем прогнать тьму – только чтобы немного отогнать.
И только сейчас Сергей сообразил, что Бог здесь ни причем. Не все же Богу справляться с его страхами. Он сам должен стать светом. И тьма уйдет.
«Я должен стать светом», - решил Сергей и пошел спать.
Ночью Павлик проснулся.
- Папа, - позвал он.
- Опять сны? – проснулся Сергей.
- Огромный злобный кролик, - прошептал Павлик, - с окровавленными клыками.
- Натрави на него своего ручного крокодила, - посоветовал отец.
- Мне нужен пистолет, - сказал Павлик.
- Тебе нужен крокодил, - сказал Сергей и заснул.

Утром, застилая кровать Павлика (Павлик ленился застилать кровать, говорил, что у него морщинисто получается) Сергей нашел под подушкой сына пистолет. Пневматический, из которого они учились стрелять.
Сергей проверил обойму – пусто. И баллона нет.
«Всё в кролика расстрелял, - улыбнулся Сергей.,– Наверное, ночью сын встал и положил оружие под подушку».
- Павлик, - начал он. – Что это такое?
- Пистолет, - невинно посмотрел на него Павлик.
- Тебе не поможет во снах реальный пистолет, его нужно создать. Нужен хороший воображаемый.
- С этим спокойнее… создавать… - сообщил Павлик.
- Не надо держать оружие под подушкой. Вдруг выстрелит. Я уберу его.
- Но с ним спокойнее,  - упрямо повторил Павлик.
- Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
- А если меня загрызет кролик?
- Это только сны.
Сергей вздохнул и пошел прятать пистолет.
___________________________________________________________



Не открывая глаз
----------------

Сергей проснулся. Пахло дымом.
«Дым… Дым, откуда дым?» – подумал Сергей. Ему только что снился ад. Огромный черт уверял его: «Я сейчас жарче разожгу, и тогда будет хорошо».
Сергей вскочил и прошел на кухню, - здесь дыма было больше. Ниже этажом бахнуло, и огромный язык пламени лизнул окно. Сергей вышел, плотно закрыл дверь в кухню.
Вошел в комнату, оделся, нашел документы, - высунулся на лестницу – дымно, но терпимо. Набрал пожарных.
«Придорожная аллея, 13. Пожар».
Сергей подошел к сыну.
- Павлик. Павлик, вставай, - тормошил он сына.
Павлик не открывая глаз, выхватил из-под подушки нож и несколько раз ткнул Сергея. Сознание мужчины начало затуманиваться. Дым в комнате стал гуще.