О том, что мы живем в «больном обществе», наверняка каждый из нас хоть раз, да слышал или читал. А вот насчет того, чем именно болеет наше общество и как его следовало бы лечить – мнения расходятся. Свою точку зрения высказывает главный врач одной из подмосковных психиатрических лечебниц Георгий Викторович Суринов.
— Скажите, пожалуйста, изменилось ли, с точки зрения психиатра, поло¬жение а нашей стране с введением так называемых "рыночных отношений"?
— Я могу высказать только собст¬венную точку зрения и не уверен, что абсолютно все мои коллеги со мной согла¬сятся. Да, положение изменилось и, безусловно, не в лучшую сторону. Но ведь до недавнего времени статистичес¬кие данные по этой области медицины считались сверхсекретными и мы, обыч¬ные врачи, их не знали. Возможно, лю¬дей с психическими отклонениями было ничуть не меньше, чем сейчас, просто лучше работали "тормоза": страх попасть в "психушку" и тем самым обрести клей¬мо на всю оставшуюся жизнь и стать че¬ловеком второго, если не третьего сор¬та, заставлял людей — по крайней мере, в общественных местах — вести себя до¬статочно сдержанно. Да и дома, кстати, тоже. Донесут, допустим, соседи, что та¬кой-то или такая-то голышом по лестни¬це бегает — это я, конечно, условный пример привожу, можно взять любую другую странность, — и все, и за челове¬ком уже приезжает соответствующая машина, везет его в соответствующее заведение и "отучает" от таких привы¬чен. Страх — самый надежный способ держать людей в узде. Теперь, когда принудительное лечение отменено и пси¬хического больного можно госпитализи¬ровать только с его собственного согла¬сия, число "чокнутых", конечно же, увеличилось. Но увеличилось еще и по¬тому, что мы не можем отделаться от застарелой привычки считать: раз не та¬кой, как все, значит — псих.
— А вам, врачам, легче стало с от¬меной принудительного лечения? Рабо¬ты стало меньше?
— Да как вам сказать. Легче, тяже¬лее... Эти определения вообще не подхо¬дят к нашей профессии. А вот сложнее уж точно стало. Потому что пока человек не впал в белую горячку или, не дай Бог, конечно, кого-нибудь не прикончил или не ограбил — его психика неприкосно¬венна. Он может постоянно угрожать родным, близким и вообще посторонним людям всевозможными ужасными рас¬правами, но пока он только болтает, ни¬чего с ним поделать нельзя. Нужно, что¬бы он сам осознал, что психически болен, сам согласился пройти курс лече¬ния в психиатрической больнице или — хотя бы! — амбулаторно, у районного психиатра. Он (или она), возможно, уже сумасшедший, но ведь не дурак же — идти в "психушку" добровольно. Это нормальный человек может прийти к невро¬патологу, ну, в крайнем случае, к психотерапевту, но опять-таки не к психиатру, и сказать: "Доктор, я, кажется, схожу с ума, у меня вот такие-то симптомы..." Но ни один человек с действительно существующими психическими отклонениями никогда этого не признает. Так же, как настоящий алкоголик никогда себя тако¬вым не считает.
— Кстати, об отклонениях от нормы. Мание из этих отклонений сейчас встречаются чаше всего?
— Я не случайно провел сравнение с алкоголиками. Сейчас "сдвиг по фазе" чаще всего происходит на фоне и по при¬чине неумеренного потребления горячи¬тельного, причем крайне низкого качест¬ва, что само по себе — не подарок. Я всегда ужасаюсь, когда в транспорте или на улице вижу вокруг себя все больше и больше наших потенциальных кли¬ентов. Раньше такого количества людей с явно выраженной деградацией на лице не было. Это же почти национальная ка¬тастрофа. Я даже не о бомжах говорю, с этими все ясно, да и к нам они не часто попадают — погибают на улицах, в под¬валах, на чердаках от "передозировки" или холода. Но посмотрите на так назы¬ваемых "нормальных" людей. Прилично одетые мужчины и женщины — с абсолютно испитыми лицами. Это раз. Вто¬рое типичное для наших людей отклоне¬ние — помешательство самой разной формы на политике. Все эти митинги, демонстрации, сходки...
— Так ведь на эту тему говорить — и в самом деле свихнешься.
—Я и не говорю о политике, я гово¬рю о ее последствиях. Ведь далеко не все люди могут легко и просто адаптиро¬ваться к новым условиям. Я не об эконо¬мике и не об идеологии сейчас говорю. Я говорю об образе жизни. Многие про¬сто не умеют быть свободными, им дис¬комфортно вне привычных рамок, куда их десятилетиями втискивало государст¬ва. Как это так: вчера секса не было во¬обще, а сегодня на каждом углу — пор¬нографические журналы и по телевизору крутят "порнуху"? Как это так: в газетах всегда печатали только правду, во вся¬ком случае, отвечали за то, что печата¬ли, а теперь солидные издания помеща¬ют рекламу всяких жуликов и проходимцев? Почему можно иметь столько жилья, на сколько денег хватит, а не определенное число квадратных ме¬тров "на душу"? И так далее и тому по¬добное — примеры можно привадить до бесконечности. Человек озлоблен, у не¬го "едет крыша" на почве ненависти к тем, кто лишил его привычкой клетки и привычной, хотя и скудной, но почти дар¬мовой похлебки. Я, правда, работаю в женском отделении, у меня пациенток, зацикленных, так сказать, на "социуме", совсем немного. Но свои собственные "заморочки" тоже имеются. Своя, так сказать, специфика.
— И какая же, если не секрет?
— Какие уж тут секреты! Прежде всего — все тот же алкоголь. Раньше пьющая женщина, тем более, алкого¬личка — это было нечто редкостное, да¬же экзотическое, одна-две на все отде¬ление — уже, считалось, много. Теперь — каждая третья пациентка. Причем некоторые приходят к нам сами, как в профилакторий, Допиваются до определенной стадии, остаются без де¬нег, и, чтобы не мучиться "ломкой" и про¬чими "прелестями" похмелья — к нам. Полежат денька три под капельницей, потом пару недель попринимают лекар¬ства, отоспятся, отдохнут. Н этому вре¬мени пенсия или пособие по инвалидно¬сти подоспеет. Оговорюсь: я только про нашу больницу говорю, в других может быть и по-другому. Так вот, недельки через три такая больная приходит и говорит: "Я в порядке, пора меня выпи¬сывать". И я не имею права ее задержи¬вать, могу только уговаривать подо¬ждать еще хотя бы несколько дней. Некоторые соглашаются, некоторые — ни в какую. Причем и пациентка, и я зна¬ем, что через какой-то промежуток вре¬мени она опять явится почти на четве¬реньках, и весь круг пойдет по новой. Женский алкоголизм недаром считает¬ся практически неизлечимым. В отличие от мужского, если, конечно, человек еще не переступил последнюю черту.
Есть, конечно, проблемы с теми па¬циентками, которые поступают к нам в состоянии тяжелой депрессии. Сначала они тихие, на все согласны или вообще ничего не замечают, даже есть отказы¬ваются. А потом начинаются истерики, обвинения в том, что их, здоровых и нор¬мальных, держат среди "психов", а глав¬ный виновник, конечно же, врач. А врач должен распознать, где кончаются, ска¬жем, климактерические особенности по¬ведения и начинаются самые настоящие психические отклонения, потому что в каждом случае лечение должно быть строго индивидуальным. У нас же, зачастую, лечат не столько болезнь даже, сколько ее симптомы, а на человека, как личность, вообще внимания не обра¬щают. И всем — одни и те же лекарст¬ва, что в принципе недопустимо. Ведь даже зубы у всех людей разные, что уж о психике-то говорить?
— Мы все время так или иначе воз¬вращаемся и теме алкоголизма. Неуже¬ли почти треть психических заболеваний сейчас происходит на этой почве?
— Лично я думаю, что даже боль¬ше — около половины. Никто же не зна¬ет, сколько у нас "тихих алкоголиков", то есть людей, которые внешне ведут себя вполне прилично, но дня без бутылки прожить не могут. И это касается не только озлобленных и обездоленных, между прочим. Второе место по пристра¬стию к горячительным напиткам после бомжих занимают... жены и подруги "но¬вых русских". Конечно, качество напит¬ков тут несколько иное, но результаты — те же самые. Я, правда, сталкивался с такими пациентками всего два или три раза, и были они не особенно "круты¬ми" — так, мелкота с точки зрения по-на¬стоящему богатых людей. "Алкоголичек-аристократок" лечат где-то в других местах и за о-о-чень большие деньги. А мы лечим бесплатно, условия у нас — обычные, как в любой российской боль¬нице, им обращаться к нам, как они выражаются, "западло". То же самое каса¬ется и деток. Наш контингент — это отпрыски неблагополучных, малообеспе¬ченных семей, дети инвалидов или тоже умственно неполноценных...
—Значит, наследственность тоже играет свою роль. Вы как считаете, здесь тоже все стало хуже?
—А разве может быть с наследст¬венностью лучше в наших-то условиях? Алкоголизм, наркомания — тут, я думаю, объяснять не нужно. Но ведь многим, ес¬ли не всем, жителям больших городов совершенно не обязательно пить или "ширяться". Можно даже быть некурящим, а просто регулярно дышать тем воздухом, которым они дышат. И рожда¬ются умственно отсталые дети или та¬кие, у которых психика разрушается уже годам и четырнадцати-шестнадцати. И восемнадцати годам, к формальному со¬вершеннолетию это уже — наши пациен¬ты. А что мы едим?! Это же уму непости¬жимо — либо люди недоедают, либо травятся дешевыми, а, значит, почти всегда некачественными продуктами. Здоровому мужику, может, и ничего, а вот для беременных женщин это, изви¬ните за невольный каламбур, чревато... Вот вам и наследственность. О таких за¬болеваниях, как синдром Дауна, напри¬мер, даже и не говорю, хотя они доволь¬но редко к нам попадают, потому что в большинстве своем — тихие и безобид¬ные, у них психические отклонения сов¬сем в другом проявляются, да и лечение нужно особое, тем более, что синдром этот — неизлечим, как вам известно.
—Но не можем же мы все пересе¬литься в тайгу, чтобы дышать чистым воздухом и есть натуральные продукты. Это, простите, нереально.
— Я и не предлагаю этого. Меня бы вполне удовлетворило, если бы люди у нас пили меньше, а о своей наследст¬венности знали больше. И не перевоз¬буждались бы на политико-экономическо-идеологической почве. Но тут уж каждый должен сам себя регулировать, медицина тут бессильна.
—И регулируют — гербалайфом, вся¬кими пищевыми добавками. Вы. конеч¬но, знаете, сейчас очистить организм "от шлаков" стремятся очень многие. По-мо¬ему, некоторые как раз на этой почве не¬сколько сдвинулись, какой-то массовый психоз, вроде того, который был связан с некоторыми "энергоцепителями"....
— Я бы не спешил с такими катего¬рическими выводами. Психоз — понятие медицинское, а не бытовое. Я бы скорее назвал это модой, повальным увлечени¬ем. Хотя, конечно, некоторые "добавки" просто бесполезны, а некоторые — вооб¬ще вредны для здоровья. Но на психику это влияет все же меньше, чем фанатичное обожание какого-нибудь певца или певицы, все эти визги, вопли, простаивание под окнами и т.д. Я, правда, нe совсем понимаю, куда смотрит государство, позволяя травить и калечить своих граждан, но вы сейчас скажете, что мы опять съезжаем на политику, а этого не надо. Но одну вещь я все-таки скажу, хотя это опять-таки моя субъективная точка зрения: каждое государст¬во начинается с дурдома.
— С чего-чего начинается государ¬ство?
— С дур-до-ма, То есть с состояния психиатрических больниц, Сейчас все время сравнивают западные тюрьмы с нашими — и ужасаются. А если сравнить условия содержания душевнобольных там и у нас... В Москве, даже в Подмос¬ковье еще более или менее сносные ус¬ловия, хотя палаты — на восемь-десять человек, один, простите, туалет на все отделение с единственным же рукомой¬ником, и рацион такой, что только-только с голоду не умереть. А если отъехать от столицы на сотню-другую километров... Это даже не ужас, это вообще описанию не поддается. Больные вдвоем занимают одну койку, постельного белья давно и в помине нет, из лекарств — только самые необходимые, как правило — сильнодей¬ствующие, которыми в свое время наша психиатрия запаслась с некоторым даже избытком. Здоровый-то человек в такой обстановке через несколько дней свих¬нется, а уж о том, чтобы вылечить боль¬ного, можно даже и не мечтать. А каковы "психушки" — такова и государство, в этом я абсолютно убежден. Подумайте сами, прикиньте, возможно, вы со мной согласитесь. Особенно если учесть, что у нас стремительно увеличивается число психически больных на разной почве женщин, а никто на это и внимания не обращает, хотя стоило бы. Потому что в ближайшие полвека, мне представляет¬ся, в России детей в пробирках выращи¬вать не будут, их по-прежнему будут ро¬жать женщины. Весь вопрос в том — какие женщины..,
— Значит, беречь в первую очередь нужно все-таки женщин, а не мужчин?
—Беречь вообще-то неплохо всех, но вспомните: когда корабль тонет, вперед пропускают женщин и детей. То есть ду¬мают о тех, за кем или в ком — будущее. Мы не бережем никого, в том числе, и са¬мих себя. Все знают: отсутствие физичес¬кой нагрузки ведет к болезням сердца, сосудов, к отложению солей в костяк. Все знают: при неправильном питании не из¬бежать всевозможных желудочно-кишечных заболеваний. Перестали даже напо¬минать о том, что перед едой нужно мыть руки, считают, что всем это и так извест¬но. А вот о том, что теоретически ни один человек не застрахован от возникновения и развития у него психических расст¬ройств никто даже и не задумывается.
"Нервные клетки не восстанавливают¬ся" — вот и весь "багаж знаний" в этой области обыкновенного человека. "Ну и шут с ними, с клетками, — думает этот обыкновенный нормальный попа еще человек, — лично я их не видел, что это та¬кое — не представляю, да и вообще — на мой век хватит." И все неприятные, да и приятные события в своей жизни отмеча¬ет очень шаблонно: с бутылкой. Некоторые, правда, при неприятностях пьют ва¬лерианку или успокоительные таблетки, благо теперь многие импортные препара¬ты можно получить без рецепта. И с помо¬щью этих таблеток подталкивают свой рассудок к той грани, за которой — уже наша, психиатров, территория. Валериан¬ка, конечно, безобидна, но скольно я лич¬но знаю тяжелых случаев наркотического привыкания н снотворным и антидепрессантам!
Я ведь уже говорил, что каждый человек — неповторим, индивидуален, и то, что соседке или соседу не причинило видимого вреда, а, наоборот, вроде бы помогло, для другого может оказаться смертельно опасным снадобьем. Не в том смысле, что вы от него умрете в страшных мучениях — этого почти никогда не происходит, если не превышать дозу, — а в том смысле, что свою психику вы разрушите окончательно и бесповоротно. Я уже не говорю про то, что эти таблетки с алкоголем категорически не сочетаются. А некоторые мои пациентки годами живут на транквилизаторах, потом пропускают пару рюмок за праздничным столом — и оказываются у нас в состоянии алкоголь¬ного опьянения второй степени. Это если судить по внешним признакам. Потом вы¬ясняется, что лечить нужно от лекарст¬венной зависимости, а спиртного пациентка годами в рот не берет. Мы все ходим по краю пропасти, только кое-кто при этом пытается "очистить организм от шлаков", а кто-то — "взбодриться и встряхнуться" за бутылочкой. Вот, собственно, и вся разница.
—То есть вы хотите сказать, что слова Пушнина сейчас актуальны больше, чем когда-либо; "Не дай мне Бог сойти с ума, ум лучше посох и сума"?
—Не дай Бог этого нам всем вмес¬те и каждому по отдельности. Когда-то, в незапамятные времена, считали, что у любого преступника психика не в поряд¬ке, коль скоро он перешагивает обще¬принятые нормы морали и права. Сейчас это забыли — а зря. Я лично не удивля¬юсь тому всплеску преступности, кото¬рый сейчас наблюдаем. Считаю, что об¬щество с психическими отклонениями и не может быть иным. Но к известной по¬словице добавил бы еще вот что: "Не за¬рекайся от дурдома". При нашей нынеш¬ней жизни это ничуть не менее реально, чем сума или тюрьма.
Дорогие читатели! Похоже, это ко всем нам относится.