Буквально спустя час я сидел в пивном салоне «Бочка», что на углу Brighton Beach и Coney Island Avenue и потягивал «Балтику №4» в компании с Мариком. Вообще–то он такой же Марик, как я Дормидонт Евлампиевич, но увы, не всем «русским», а уж тем более американцам дано выговорить киргизское имя Маритбек. За глаза его просто называют Киргиз. Ему за сорок, женат, имеет четверых детей, бывший майор ОБХСС из Бишкека. Как, для чего и по какой причине он приехал в Америку мне не известно. Да и не нужно мне это. Я знаю, что он работает водителем в одной из продуктовых компаний Бруклина и, как принято говорить в среде русскоязычной эмиграции «ещё кое-что». Насколько я знаю, он пользуется непререкаемым авторитетом среди своих земляков и имеет непосредственное отношение к разрешению вопросов, связанных с возвратом долгов среди выходцев из Средней Азии. По этой теме мы с ним пересекались пару раз.
- Неудобные здесь столы, - критически замечает Марик, с трудом протискивая внушительный живот между стулом и круглым столиком, имитирующим пивную бочку. – Чего звал?
- Пей, - предлагаю я.
- Жарко, - отвечает он, но всё-таки не отказывается от предложенной бутылки «Балтики» и вяленной рыбки.
Я смотрел как Маритбек с удовольствием поглощает пиво с закуской, потом молча протянул ему увесистый пакет.
- Чё это? – спрашивает он с ярко выраженным азиатским акцентом.
- Марик, меня не будет дней пять. Оставляю тебе на сохранение кое-какие документы и прочее.
Марик рукой оценивает вес пакета.
- А если не вернёшься, чё мне с этим делать? – спрашивает он.
- Конверт есть с письмом – там всё сказано, - киваю я на пакет.
- Сколько мне это будет стоить?
Марик прищуривает свои и без того раскосые чёрные глаза.
- Трыста, - изрекает он.
Я молча протягиваю ему деньги. Марик досадливо качает головой.
- Эх, надо было пятьсот запросить.
Я улыбаюсь.
- А на сколько потянет сам пакет? – спрашивает он, глядя мне в глаза.
Злые у него глаза, недобрые.
- У-у-у. Гляди, Марик. Пакет дорогой. Если что – тебе во век не расчитаться.
Теперь настала моя очередь пристально посмотреть на него своим фирменным особым взглядом. Он отводит глаза, пьёт пиво.
- Ладно. Джакшимос. Всё будет нормально.
- Айгирдай, - произношу я.
Тоже мне, полиглот хренов. Выучил пару слов на киргизском и доволен.
Мы молча пьём и едим ещё несколько минут. Я даже не пытаюсь скрыть, что разговор окончен.
- Ты как здешние американцы и евреи научился все бёгом, по-быстрому делать, - недовольно произносит Марик.
Я усмехнулся. По-своему я даже завидую ему. Приезжают люди в Америку и даже не понимают куда попали. Не осознают, что здесь не принято считать чужие деньги, делить людей по национальностям и расам, обвинять кого - либо в своих бедах. Здесь человек расчитывает только на самого себя, на свои способности и силу воли. И тогда может добиться всего. Ну, или многого. Если конечно не болен. А тем, у кого по привычке во всём кто-то виноват даже легче. Вот он, враг, источник твоих бед, ату его, ату! Зато никаких проблем. Особенно связанных с мыслительным процессом.
Мы прощаемся. Марик озадаченно смотрит на едва начатую бутылку «Балтики».
- Бери-бери, - киваю я. – Только в пакет какой-нибудь положи, чтоб «полицаи» не штрафанули.
- Счастливо, Гена.
- Якшибол, Маритбек.
Как только он покидает салон, я замечаю, как за ним пристраивается небритый паренёк лет двадцати, которого я «срисовал» ещё вчера. Он «пас» меня. Да, плотно обложили ребята. Но не профессионально. Именно вчера я оторвался от него в подземке и на одной из станций метро встретился со своим приятелем Сергеем Окороковым по прозвищу «Балык», работающем в охранном агентстве «Гладиатор». Ему – то я и передал настоящие документы: куда я еду, почему, для чего. И указания что нужно сделать, если я не вернусь. Из близких мне родственников я решил никого не задействовать – мало ли... А Марику я передал малозначительную ерунду, так... для отвода глаз. Заодно и проверил «пасевич». Интересно, они так меня и в Москве будут «пасти» или только в Сочи? Или Денис параллельно выполнит роль соглядатая? Хотя ещё кто при ком, это как посмотреть.
Расплатившись, я выхожу на раскалённый от нещадно палящего солнца Brighton. Не спасает даже лёгкий ветерок с океана. По привычке заглядываюсь на загорелых девушек и дам. В ответ иногда ловлю заинтересованные доброжелательные многообещающие взгляды. Ага, значит еще котируюсь. Забавно. В ближайшем grocery покупаю своё любимое мягкое не горькое Sapporo. Наши «русские», порой, неправильно ставят ударение как будто это пиво финское. Нет, ударение на втором слоге – пиво-то японское. Холодная металлическая банка за четыре доллара. Дома выпью. Неспокойно мне, неспокойно. Всё-таки ввязался на свою голову.
Вчера был у родителей. Поговорили. Потом зашёл к старшему брату. Оставил им клетку с Тутсиком. Племянница в восторге, родители сдержаны. Еще бы! Надеюсь, мой грызун не доставит им много хлопот.
Дома в два приёма выпиваю Sapporo. Завтра вылет. Спортивная зелёная сумка собрана. Подхожу к зеркалу в прихожей. Внимательно вглядываюсь в своё отражение, критически рассматривая себя. Потом улыбаюсь, подмигиваю и щёлкаю пальцами. Надеюсь, что за время прибывания в моей квартире, это зеркало всё-таки накопило больше положительной информации, чем отрицательной.
Ложусь спать. Ворочаюсь. Не могу заснуть. Надо подумать о чём-нибудь хорошем и приятном. Дашка. Доча моя. Вспоминаю, как мы с ней играли зимой в снежки, как она маленькая смешно рассказывала стишки, как один раз зимой подвёз её к школе, будучи чем-то расстроен, как принято говорить в плохом расположении духа, и ругал её за то, что она долго выходила из машины, а я куда-то торопился. Она вышла и обиженно пошла и поскользнулась по пути. А я смотрел и мне было так стыдно. И я хотел потом попросить у неё прощения, но так и не сделал этого. Век себе не прощу!.. Хорошо, что взял с собой её фотографию.
Ника. Еношик мой любимый! Я ведь так и не предупредил её о своём приезде. Будет сюрприз. Вспомнил Никины глаза, как мы с ней гуляли в Манхеттане, прощание в аэропорту...
Я не заметил как уснул.
* * *