Я рассказывала о встрече Анастасии со своей поздней любовью.
Время шло. Он окончательно исчез из ее жизни. Они больше не встречались и не перезванивались. Она продолжала любить, и Он тоже любил, но не ее. Настя немного знала ту женщину и не завидовала, и не ревновала. Дама коллекционировала любовников. А Его она жалела. Жалость была какая-то странная - сродни материнской. Бывает, смотришь, как твой взрослый сын делает глупости, а изменить ничего не можешь, как бы ни было тяжело. Так и здесь.
Его не было, но все же постоянно присутствовал в ее жизни. Все она связывала с Ним. Если происходило что-то хорошее, мысленно благодарила Его, случались неприятности – чувствовала Его поддержку. Она так привыкла к образу, что даже когда готовила обед, старалась угадать, чего бы Ему хотелось. Как когда-то в детстве, она погружалась в иллюзию и мечту, все дальше уходя от реальной жизни с ее болью, тоской и страданием.
Настя сильно изменилась. Всегда живая, общительная, веселая стала замкнутой и отрешенной, все реже слышался ее задорный смех, все реже видели ее в веселых компаниях. Она стала бояться вечеров и полюбила ночи, когда все успокаивалось и засыпало, не было телефонных звонков и докучливых разговоров. Не зажигая свет, садилась в любимое кресло у окна и вела долгие разговоры с Ним. Она ничего не придумывала. Мысли текли то плавно и размеренно, то перескакивали с одного на другое, толпясь и толкаясь. Рассказывала о том, что ее заботило, о том, что думала, о событиях…. Иногда, вспомнив что-то забавное, смеялась или, загрустив, могла расплакаться. И, забывая об иллюзорности, порой бывала даже счастлива. Так сидела до тех пор, пока не чувствовала, что засыпает. Ложилась в постель, чтобы забыться коротким сном без сновидений.
Иногда ей хотелось стряхнуть наваждение и стать прежней. Она подходила к зеркалу. Отражение не говорило ничего хорошего, напротив, оно кричало: «Посмотри на меня внимательно! Ты узнаешь ту, которую видишь?». Нет, Настя не знала эту не очень молодую, поникшую, с тоскливыми темно-серыми глазами женщину. Она хотела видеть другое отражение – моложавую, улыбающуюся женщину с озорными искорками в лучистых голубых глазах. Желая вернуть былое, делала прическу, макияж, надевала самое нарядное платье, и снова подходила к зеркалу. Отражение становилось нарядным манекеном с маской вместо лица, не было главного – жизни. Оставались живыми только глаза, но выдержать их взгляд она была не в силах и прикрывала дымчатыми очками.
Настя ненавидела отражение, себя, саму любовь, но не могла не любить Его.
Любовь! Что это? Счастье, благословение? Или проклятие?