Ф.И.О. автора: Белый Дмитрий Сергеевич.
Название произведения: «Счастье неговорливо».
Жанр: любовный роман/современная проза.
Объем: 8-мь авторских листов.
Посвящается K.S.
Аннотация:
Главному герою книги через полтора года исполнится тридцать лет. Он живет в Москве. Его работа скучна и однообразна. Жизнь вяло, в полудреме проходит мимо. Внутри него - пустота. Он мечтает написать роман, но все попытки оказываются бесплодными. До того дня, когда он посмотрит тот самый фильм…
Представленная вниманию читателя книга пропитана юмором, красивыми образами и самыми настоящими, неигрушечными чувствами. Прочитав роман до конца, вы узнаете, как важно порой сделать правильный выбор. Тем более, когда вариантов всего лишь два: найти или потерять.
Глава 15
Следующие два дня я провел у ее дома. Прятался, шпионил и чувствовал себя при этом, как планета, мечтающая о спутниках, которых у нее нет. Один раз усмотрел мужчину, входящего в дом. Наверное, это был ее отец.
Каждый день приносил мне мимолетную «встречу» с ней: красная mini, открывающаяся дверь, выпрыгивающие на асфальт ножки в неизменных кедах и джинсах. Я считал количество ее шагов от гаража до дома и постоянно сбивался со счета в те мгновения, когда ее рука неожиданно утопала в волосах и отбрасывала их назад. Каждый раз я мысленно заставлял ее сбавить шаг и не входить в дом так быстро, но сила моих экстрасенсорных способностей оказалась, увы, небольшой. На второй день я почти решился подойти к ней, но, сделав пять шагов навстречу, развернулся и поплелся в конец улицы, думая о всевозможных пакостях и судном дне.
На третий день моего платонического знакомства я по-прежнему выжидал на своем наблюдательном пункте. Была суббота. Выходной день - он и в Америке выходной день. Почти все дома и прилегающие к ним участки были полны людей. Дети резвились на газоне, жены срезали с кустов цветы, а мужья возились в гараже. По улицам сплавлялись горстки машин по течению и против течения. День был вне себя от прекрасной погоды и ощущения ликующей свободы, которую даруют человеку выходные дни. Сегодня я был просто обязан раскрыть свой рот, сказать ей хоть что-нибудь, ведь в такой день ничего нельзя было испортить. Невозможно. Иное было бы преступлением против таких невинных и беззащитных суток. Я уговаривал себя быть умнее и смелее, ведь самое сложное в любом деле – это начать. Потом рука расписывается, извилины сосредотачиваются, и в работе писателя наступает сезон слов, обрушивающийся буквенным ливнем на бумагу. Это так, в качестве примера.
Время шло, а я все выжидал, хотя, по правде говоря, не был уверен в том, что увижу ее сегодня. Быть может, она уже уехала из дому, навещала друзей или взяла удочки и укатила на рыбалку. Рыбалка? Какая глупость. Вряд ли ей интересна рыбалка. За крючки выдергивать из воды рыбу – это занятие либо для любителей крючков, либо ненавистников рыбы… «Остряк. Храбришься что ли? Будем надеяться – поможет».
Делая одно и то же по нескольку раз, человек накапливает опыт, который впоследствии помогает ему делать это, одно и то же, более эффективно. Я же на второй день шпионства пришел с пакетом еды. Помня о мучавшем меня в первый день голоде, я решил привнести в свои тяжелые будни подглядывающего, или просто негодяя, немного комфорта. Поэтому и сегодня у моих ног лежал расползающийся во все стороны от обилия еды пакет. Я достал из него яблоко, надкусил кожицу, забылся вкусом. Яблоко стало особенным фруктом для меня, символом перемен, символом ее рождения в моей жизни. К вкусу яблока теперь добавлялся сладкий вкус новой пробудившейся жизни.
Разбудившая меня особа появилась на крыльце дома ровно в тот момент, когда от яблока остался только скелет. От неожиданности я обронил его на землю.
Кристен медленно спускалась по ступенькам, смотря по сторонам. На ее ногах в который раз прекрасно чувствовали себя кеды, я так понимаю, - обязательный элемент ее повседневного туалета. Правда сегодня они были иного, преимущественно синего цвета. Темно-синие шорты оголяли ее тоненькие, уж очень хрупкие ножки. Белая футболка была исписана несметным количеством фраз. Красивым рукописным почерком были выведены слова, которые складывались в длинные или короткие предложения. Предложения налезали друг на друга, играли роль то катета, то гипотенузы. Одно из них, самое крупное, гласило «Life is a stranger» (4). При солнечном свете ее, как мне раньше казалось, длинные черные волосы оказались каштановыми. Они блестели в лучах солнца, как елочные игрушки. Отсутствие косметики на лице демонстрировало лишь то, что ее красота в ней не особенно нуждалась. Наверное, многие не назвали бы ее красивой вовсе, но только не я. Само существование ее вытянувшихся горизонтальной запятой бровей или изящных, кротких губ наполняло меня всеобъемлющей теплотой, в которую хотелось окунуться. И я таял, как мороженое на губах.
Она шла по дорожке перед домом, а я стоял на противоположной стороне улицы, на которую она должна была вот-вот выйти. Сообразив, что она сможет увидеть меня, я резко развернулся и медленно зашагал по тротуару. Пройдя несколько метров, оглянулся: она двигалась по другой стороне улицы параллельно линии моего движения и смотрела вперед, казалось, о чем-то размышляя. Я шел дальше и украдкой поглядывал в ее сторону. Прошло минут десять, а мы по-прежнему двигались параллельно друг другу. Она не замечала меня и даже не смотрела в мою сторону.
В моей голове мысли носились, прыгали, лаяли, как шестимесячные щенки. Что я должен был делать? Что должен был сказать? Глупые фразы рвались на место первых в строю, и мне приходилось отсылать их в самый конец. Я раньше знакомился с девушками, правда, я не придумываю. И знакомился часто. Сколько раз? Десять или одиннадцать? Или, наверное, двенадцать, ведь тогда сегодняшнее потенциальное знакомство может оказаться тринадцатым. И этим все сказано! Поэтому оно дается с таким трудом. Неприглядное число!.. Но я ведь не верю в приметы. И не верю в то, что высшие силы почему-то решили так жестоко обойтись с числом тринадцать. В чем бы его не обвиняли - такого наказания оно не заслуживало.
В очередной раз посмотрев в ее сторону, я с ужасом обнаружил, что она переходила улицу и приближалась ко мне, впрочем, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. Я сбавил шаг, ноги вмиг стали тяжелыми, ватными, пластилиновыми. Через несколько секунд она должна была пройти рядом, в считанных сантиметрах от меня, а если бы я в этот момент протянул к ней руку, то и в нескольких миллиметрах. В голове, как нарочно, по-царски развалилась в кресле пустота. Еще несколько секунд! Замените эти чертовы секунды на минуты, дайте мне время!.. Дайтееееееее…
…………………………………………
Мое лицо, грудь и руки ударились об асфальт, со всей силы почувствовав его на ощупь. Бум! Ну какая же жизнь смертоубийственная скотина! И это ответ? Это ответ на все мои вопросы?! Я упал, грохнулся, как мешок, набитый тяжелым непонятно чем! Ноги в самый последний момент предали меня и не придумали ничего лучше, как нажать на кнопку «off», заплелись одна за другую, и тишину разрезало глухое басистое «Бум!».
Моментально друг за другом меня посетили три мысли. Первая: «Я что упал?» Вторая: «Я полностью испытал перипетии Петиного рассказа, а главное донельзя вовремя». Третья: «Я все еще жив, а не лучше было бы разбиться в лепешку?» Эти три мысли пробежали по всем закоулкам моей головы, никогда ранее не водившей дружбы с асфальтом. Хотелось надеяться, что небольшая встряска пойдет ей на пользу, но надежда, как мы знаем, умирает последней. Сначала я услышал мысли, затем я услышал боль. Она растеклась вином по бокалу, а бокалом вынужденно стало мое тело. Я почувствовал жжение в области груди, рук, всех частей провозгласившего «Бум!» тела. Мысленно чертыхаясь, я медленно отжался, и в это время в голову пулей вонзилась четвертая мысль: «Она, конечно же, всё это видела. Ушла или стояла рядом?» Я был уверен, что задал этот вопрос мысленно, но ответ прозвучал незамедлительно теплым и чуть хриплым голосом: «Are you… Are you ok?» (5)
«Она не ушла», - эта шестая мысль (Шестая? Я, кажется, опять сбился со счета) придала мне недюжинных сил. Я попытался перевести тело из горизонтального положения в вертикальное. Когда мне это удалось, я почувствовал, как мое сознание укутал густой мракобесный туман. Я обернулся, и наши взгляды на полной скорости врезались друг в друга. Я увидел зеленые, папортникового цвета глаза. Прекрасные, каким-то гением задуманные глаза. Но в тот момент они были наполнены смесью ужаса с удивлением. Ее рот от неожиданности так и остался полуоткрытым. Из заднего кармана шорт она вытащила пачку с нетронутыми влажными салфетками (надо же, как кстати), разорвала упаковку и вытащила одну:
- Возьмите. Вытрите. У вас повсюду кровь.
Я с трудом перевел взгляд на требующее внимания тело. На обеих руках молниями разбросало царапины: одни небольшие, другие глубокие. Из глубоких сочилась кровь. Кровь текла и со лба тонкой, красной струйкой. Футболка порвалась сразу в нескольких местах, и за вновь образованными пустотами гардели очередные малиновые царапины. В остальном я был в полном порядке: никаких сломанных рук или вывихнутых ног.
Я принялся салфетками вытирать кровь, очищать царапины. Немного погодя, к моему приятному удивлению, она присоединилась ко мне и, легонько прикасаясь, помогала бороться с выбросами кровавой лавы. На ее лице застыло немного удивленное выражение.
- Спасибо вам огромное и простите за то, что напугал, - услышал я со спорным произношением сказанные мною по-английски слова.
- Ничего. Ничего страшного. Но все произошло действительно неожиданно. Вы точно в порядке?
- Правда ли то, что дважды два будет четыре?
- Да, - неуверенно прозвучал ответ. Неуверенно не потому, что она не знала: сколько будет два плюс два, а потому что сам вопрос, как я понял по ее взгляду, вызвал у нее сильное удивление.
- А если три на три умножить будет, стало быть, девять?
- Д-да. Девять. А к чему эти вопросы?
- Минимальные мыслительные способности я похоже не утратил. Это радует.
Она легонько усмехнулась. «Надо же, идея с падением оказалась не такой уж глупой… Только вот разве это была моя идея? Идеей здесь и не пахло, не обманывай себя. То, что произошло, произошло совершенно безыдейно».
- Пойдемте, я вас отведу в один ресторан. Он находится неподалеку. Там вы сможете привести себя в порядок, - предложила она.
- У вас есть время? А то вы и так с моей помощью уже несколько сотен нервных клеток поубивали, - ответил я, мечтая о незнакомом, но уже горячо любимом ресторане.
- Без проблем. Я как раз туда направлялась. Один мой знакомый работает там.
- Отлично. Спасибо.
- Я просто рада, что вы не убились, а то мне пришлось бы сейчас вызывать скорую, полицию, это же сколько хлопот и потраченного времени, а так просто отделалась салфетками… Шучу.
Я заглянул в ее лицо, широкой улыбкой ответил на ее тонкую. Она говорила, улыбалась, меняла выражения лица, а я каждый раз вздрагивал от мысли, что общался как будто с давно знакомым человеком. Она словно переступила порог экрана и ожила, обрела плоть и запах. Фруктовый запах. Она, как и ее кинематографическая копия, все также поправляла волосы рукой, улыбалась уголком губ, часто моргала. Но произносимые ею фразы не были написаны ни в одном из существующих сценариев, за ними скрывалась она «настоящая». Разговаривая с ней, я только теперь мог по-настоящему начать узнавать ее.
- Так все-таки: что с вами произошло? Почему вы упали?
- Ээээ.., - «ну думай же, думай, заинтересуй ее чем-нибудь, до ресторана наверняка путь не долгий». - Я… я просто вспомнил о своем стихотворении, которое написал вчера. Не знаю пока, как закончить.
Я мельком взглянул в ее сторону. Мне могло показаться, но выражение ее лица как будто слегка наполнилось удивлением, а следом интересом.
- Вы пишите стихи?
- Ну, не только стихи. И прозой балуюсь. Не всегда успешно, правда.
- Это здорово! Я люблю книги, иногда, как и вы, пишу… рассказы. Учусь, так, наверное, будет правильнее сказать. Можно прочитать то, что вы написали?
- Конечно. Одну секунду.
Я провел обыск во всех карманах. Незаконченное стихотворение нашлось в последнем из них. Я развернул листок и передал ей. Она быстро пробежала глазами по бумаге, следом еще раз, затем еще один.
- Здорово! Я говорю честно. Здорово. Мне очень понравилось.
Я мысленно поблагодарил недавно рожденные строки. Молодые да удалые.
- Правда? Или вы просто пытаетесь пожалеть человека, недавно познакомившегося с местным асфальтом?
- Нет, - улыбаясь, ответила она. - Оно… оно настоящее. Вам нужно писать - не бросайте.
Она отдала листок, и мы снова встретились взглядом. В этот момент я попытался нырнуть на дно ее зеленых глаз, лелея надежду прочитать ее сокрытые мысли. Прыжок нельзя было назвать удачным: я оказался на каком-то поросшем бутылками из-под Coca-colы поле. Поле имело слабое отношение к ней или ее мыслям. В то время как я пытался выбраться из этого бермудского прямоугольника, она заговорила вновь:
- Ну вот мы и пришли.
Квадратными окнами на нас пялился пахнущий пиццей ресторан, вполне себе итальянский, вполне милый. Мы зашли внутрь.
- Туалет вон там, - указала она на дверь в противоположной части помещения. - Мне нужно встретиться с одним человеком, подходите к барной стойке.
- Договорились.
Ресторан был полупустой. Время обеда еще не наступило. Уютная, чуть желтоватая окраска стен; десятки картин на небольшом расстоянии друг от друга (демонстрирующие красоты Италии); вручную изготовленные безделушки и предметы интерьера, напичканные повсюду; столики из темного дерева и, конечно же, бутылки разных цветов и размеров, притаившиеся на полках барной стойки, – таким оказался ресторан внутри.
Войдя в туалет, я подошел к раковине, открыл воду и вернулся к осмотру царапин. Кое-где кровь все еще продолжала попытки вырваться наружу. Я промыл раны, которые при этом щипали так, как будто их поливали зеленкой, удалил грязь и пыль с одежды. К сожалению, дырки, образовавшиеся на футболке там и тут, не были похожи на воплощение дизайнерской мысли. Любому, увидевшему их, это было очевидно. Наоборот, в этой футболке с кратерами в виде пустот я напоминал одного из местных жителей, только что отыгравшего в американский футбол с соседями.
По возможности зализав раны, я направился к барной стойке. Там я вновь встретил ее. Она с кем-то прощалась (не мог разглядеть с кем).
- Все в порядке? – поинтересовалась она.
- Да, швы наложил. Оторвавшееся приклеил обратно.
- Хорошо, - она вновь улыбнулась, - тогда я со спокойной совестью могу попрощаться… Мне нужно бежать.
- Ни в коем случае. Я хочу угостить вас коктейлем, отблагодарить за все.
- Да я ничего и не сделала… Я встречаюсь с подругой уже через пятнадцать минут.
- Я верноподданный большой и могущественной страны. Ваш отказ может привести к ухудшению отношений между нашими странами. Вы же этого не хотите? – на грозном лице я выжал улыбку. Я не мог ее отпустить, просто не мог, но и не мог заставить остаться.
- Но у меня правда встреча, - упорствовала она, смотря на дверь.
- Ну десять минут же у вас есть? Один коктейль. Пожалуйста. Иначе совесть меня замучает окончательно, а тогда я еще трое суток не смогу сомкнуть глаз, - сделал я последнюю попытку, которая зависла над пропастью, не зная, что ей делать дальше: падать вниз и разбиваться или не терять надежды и пытаться ухватиться за какой-нибудь выступ. Она посмотрела на часы, потом на меня, снова на часы, на дверь:
- …Хорошо. Я попрошу подругу не ехать ко мне домой. Она позвонит, когда будет рядом.
- Отлично! - я с облегчением вздохнул про себя.
Мы сели за ближайший столик, она заказала колу, а я какой-то не дружащий с названием коктейль - “Marihhuanaa and coffee” (орфография сохранена).
- Так откуда ты? – первой поинтересовалась она.
(Так как в английском языке слово «you», с которым она ко мне обращалась, означает и ты, и вы одновременно, то я, пожалуй, с вашего разрешения переключу русский перевод этого слова в режим «ты». В конце концов, истина где-то рядом.)
- Я из России с любовью, - увидев ее удивленное выражение лица, я поспешил добавить: - Это одно из устойчивых выражений, распространенное в нашем языке.
- Ааа… Впервые в Америке?
- Да. Пока все очень нравится. Особенно вид пальм на фоне небоскребов.
- Надолго?
- Обратного билета еще не покупал… А ты… Ты живешь здесь? – (вот нахал, а!) - Я имею в виду в этом районе.
- Да, - она наконец-то выглядела расслабленной.
- О чем твои рассказы, если не секрет? – я откинулся на спинку стула, заказанный и пригубленный мною коктейль включил первую передачу.
- Одни о событиях, что происходят в моей жизни, другие – чистая фантазия. Немного о любви, немного о знакомых людях, немного о том, о чем не хочется говорить - намного естественнее писать.
- Например о чувстве обиды?
- Д-да, - она кивнула головой, - и об этом тоже.
- Знаешь… когда я пишу, я представляю, что нахожусь в совершенно другом месте, далеко отсюда, на заросшем травой, но не людьми, острове. Каждый мой шаг воплощается в букву, поднятый и брошенный что есть силы камень – в запятую. И я пишу до тех пор, пока не пройду свой остров целиком от одного берега до другого. В конце пути меня поджидает награда: мой остров становится крупнее. Появляющиеся из ниоткуда тонны земли расширяют его по всему периметру. На новой земле начинает расти трава, выползают стремглав деревья, на деревьях рождаются птицы, а из птичьих яиц рождаются другие животные, которые слезают, сползают или падают с деревьев и просто живут. Я хозяин этой земли, но не властелин. Я не могу приказывать, не могу просить, я только наблюдаю… а все жители этого острова исподтишка наблюдают за мной. И ты знаешь, иногда я замечаю, как их глаза наполняются благодарностью, а я благодарен им - за все… И зачем я тебе это рассказываю? Глупость да?
- Нет. Очень забавно. Правда. Надо и мне свой остров завести… Уфф. И что прямо из яиц рождаются животные?
- Да. Не очень практично получается: деревья-то в основном высокие, поэтому звери частенько набивают себе приличные шишки, пытаясь добраться до земли.
- Вот и мне не понятно: за что они тебе так благодарны, - шутливо улыбнулась она.
- Зато еды на острове навалом, а это, знаешь ли, важнее, можно и помучиться один раз.
- Согласна, - по-прежнему улыбаясь, она вновь отбросила волосы назад.
- “I am hungry” (6), - я разглядел и прочитал вслух еще одну надпись на ее футболке. - Так голод тебя постоянно мучает или только, когда ты надеваешь эту майку?
- Постоянно, но особенно сильно - в этой майке.
- Что ж ты молчишь? Давай закажем чего-нибудь, - я рьяно замахал официанту.
- Не надо! Я шучу! – она застучала ладонями по столу.
Но было уже поздно: возле нас пришвартовался молоденький белобрысый официант.
- Готовы что-нибудь заказать?
- Конечно. Обратите внимание на ее футболку, - я указал на жалующуюся фразу.
- Перестань, - она шутливо замахала руками. – Принесите мне еще, пожалуйста, колы.
Я заказал салат «капрезе» (помидоры с моцареллой, плюс песто). Официант, несомненно, знал о том, кто она. Его взгляд говорил лучше любого оратора. Он стеснительно улыбался, прятал глаза и, наверное, ругал самого себя за кажущуюся ему неуклюжесть, с якобы которой он сервировал мою часть стола вилками да ложками. И вдруг я осознал тот факт, что так и не признался ей. Я ведь знал о том, что она известная актриса, смотрел все ее фильмы, но продолжал играть роль незнайки. Что ж, я так и не решился сказать ей об этом.
- Дурацкая майка. Сама не знаю: чем она мне так нравится.
- Требовательная майка, ничего не скажешь. Хотя вот это фраза: «Make war not peace or peace will make you» (7) - достойна оваций, - я захлопал.
- Да уж, - она с любопытством разглядывала майку, - и это тут есть… и еще одна веселая фраза: «You are not a loser just a little upset» (8). Боже мой, ну и майка… Спасибо, что заново помог мне открыть ее.
Неожиданно запел ее мобильный телефон, рингтоном оказалась песня, которая звучала в одном из ее фильмов. Из разговора я понял, что звонила подруга. Она уже подъехала к ресторану и припарковалась неподалеку. Значит, встреча с ней не была выдумкой.
- Звонила моя подруга. Она уже приехала… Что ж, мне надо идти. Было очень приятно познакомиться. На дорогах впредь будь внимательней и исколеси этот город вдоль и поперек. Он замечательный, поверь мне.
- Спасибо. Мне тоже было очень приятно познакомиться. Извини за инцидент, - я волновался, и от волнения в голову шли не те слова. Она направилась к выходу, открыла дверь и на несколько секунд застыла в проеме. Повернувшись в мою сторону, помахала на прощание рукой. И… ушла.
Я не сразу осознал то, что произошло. Еще некоторое время нимбом вокруг моей головы кружился ее смех, и я неосознанно улыбался в ответ, вспоминая недавний так некстати скомканный разговор. Я сел обратно на стул, с утонченной мягкостью проткнул вилкой помидор, поднес его ко рту… и тут в голову трансгрессировала (да-да, я тоже читал «Гарри Поттера») новая мысль. (Не слишком же она ко мне спешила, зараза!) «Ты не узнал номер ее телефона. И как ты собираешься встретиться с ней еще раз?» Я вскочил с места, чуть не опрокинув проскрежетавший от возмущения стул, и кинулся к выходу. Распахнув дверь, выбежал на улицу, но дороги вокруг были предательски пусты. Опоздал…
Постояв еще немного на улице, я зашел обратно в ресторан. Когда оказался внутри, сразу же заметил несколько пар злых и возмущенных глаз, впившихся в меня. Глаза принадлежали работникам ресторана. Причину переполоха я понял сразу же: они подумали, что я сбежал, не заплатив. Пришлось объяснить им, что любая первоначальная мысль далеко не всегда становится верной в итоге. Я оплатил счет и доел неожиданно потерявшие какой-либо вкус помидоры. Я злился на себя. Теперь и весь состоявшийся между нами разговор показался мне глупым. О чем я говорил? Она, наверное, с радостью сбежала от меня и рассказывает сейчас своей подруге: «Я не знала, как от него отделаться… А потом он начал говорить какие-то странности и прицепился к моей футболке. Фразы ему, видите ли, очень понравились.» Хотя… Хотя с другой стороны во время нашей беседы меня неоднократно посещало чувство, что она как будто наблюдала за мной, присматривалась, а на кончике ее взгляда на роликах каталась заинтересованность. Хотя… Хотя я мог все это и выдумать: всегда хочется принимать желаемое за действительное.
Наше первое знакомство очередным вагоном прикрепилось к веренице других прямоугольных металлических тел, представляющих собой последовательность событий моего прошлого. Удача вроде бы повернулась ко мне лицом, но я зачем-то отвесил ей пощечину.
(4) «Жизнь – это сплошная неизвестность» (пер. с англ.)
(5) «Вы… Вы в порядке?» (пер. с англ.)
(6) «Я голодна» (перев. с англ.)
(7) «Война лучше, чем мир. Мир способствует нашему появлению на свет» (приблизительный перев. с англ.).
(8) «Ты не неудачник, просто немного расстроен» (пер. с англ.).