Подъехав, мы остановились в нескольких сотнях метров от здания. Внимательно проверили оружие. Мы не использовали автоматические винтовки, только пистолеты. Мы полагались на скорость, мастерство, тишину и эффект неожиданности. Я посмотрел на каждого из своих братьев по делу. Бета был абсолютно расслаблен, он консервировал силы для предстоящей схватки. Эпсилон, закрыв глаза, еле слышно что-то шептал и, плотно сжав кулаки, медленно тренировал потенциально сокрушительные удары на тени невидимого соперника. Я не верил, что он молился, скорее, вспоминал свою любимую песню и моделировал рукопашную схватку. Дельта мягко массировал виски, его помощь в деле всей сегодняшней ночи нам очень будет нужна – он это понимал и готовился отдать делу все свои способности без остатка. Гамма качал головой в такт музыке, которую он слышал в наушниках. Мы все знали, что для поддержания остроты своего слуха, Гамма использовал опусы Чайковского, как оперные певцы выпивают сырые яйца для гибкости голосовых связок. Мы были лучшими из лучших; по крайней мере, среди всех, кого население этой планеты могло противопоставить слепым паразитам. Мы понимали, что для успешной борьбы и неумолимой победы нам необходима была информация и у нас были все основания верить, что сегодня мы ее получим.
Мы вышли из машины в застывшую тишиной ночь. Разделились на пары. Я и Гамма согласно плану должны были проникнуть в здание через дыру в заборе. Бета и Эпсилон, оглядываясь по сторонам, направились к заброшенному облупленному дому, соседнему нашему. Их конечная цель – крыша дома сумасшедших, на которую они проникнут через заброшенный дом. Я провожал их взглядом с верой, но искренним опасением, что могу больше не увидеть их никогда. За прошедшие годы я видел, как погибали многие сотрудники нашей группы и в менее туманных делах. Мы всегда сражались за то, во что верили. Мы защищали простых людей от самых мерзких порождений криминального мира. Мы прикрывали издержки юридических систем разных стран. Но то, с чем мы должны были столкнуться сегодня - пугало нас, как никогда. Пугало не рациональными фактами, а исключительно удушающей неизвестностью и темным скрытыми перспективами развития событий. Называйте это предчувствием, интуицией, но мне было очень неспокойно. А я давно привык во всем верить своего самоощущению.
Осторожно, мы подкрались к забору – Гамма поднял руку – через двадцать секунд и я услышал шаги наемника охраны. Он прошел мимо нас, прижавшихся с другой стороны бетонного основания забора. Я на миг поднял голову и быстро оглядел его. Походка, положение рук вдоль тела, полусогнутые пальцы и покачивающиеся движения головы – мой звуковой ассоциативный ряд показывал провисшую веревку. Все говорило о том, что он достаточно пренебрежительно относится к своим обязанностям и в настоящий момент фатально для себя расслаблен. Я кивнул Гамме – он кивнул в ответ, затем сложил руки замком и встал на одно колено. Не суетясь, но уверенно, совершив три уверенных шага и прыжок, через какое-то мгновение я сидел на корточках на заборе. Время замедлилось – услышав шорох за спиной, охранник начал поворачивать голову и автоматическим жестом тянуть руку к оружию. Его расслабленность – стала его последней в жизни ошибкой. Словно сжатая пружина, у которой убрали упор – я вылетел на него, направляя выверенный удар точно в его височную область. Я мягко приземлился на ноги, и, пока он справлялся с внезапным звоном и дезориентацией – следующий удар неумолимо обрушивает сотню килограмм в его солнечное сплетение. Я действую точно и понимаю необходимую последовательность атакующих движений. Охранник отступает назад, все еще силясь понять, что происходит. Он словно мотылек у лампочки – никак не может понять, что он уже, фактически, мертвец. Следующий удар я наношу в трахею. Слышится сдавленный хрип, я бью это беспомощное существо в грудную клетку, в грудину и последний удар я наношу снизу в подбородок. Я вкладываю в последние два удара сокрушительную мощь всего тела. Глухой хруст и короткий свист – это сломанное ребро пробило легкое; а челюсть, как минимум, выбита. Охранник делает два автоматических шага назад и падает на спину. Я уже над ним – нож в руке; уверенным движением помогаю ему и избавляю от земных страданий. Никакой жалости или сожаления, дай я ему хоть малейший шанс, он, не задумываясь, убил бы меня. Нам не нужны опасные, хоть и покалеченные враги. Тотчас, за мной аккуратно спустился на землю Гамма – мы кивнули друг другу и разошлись по периметру здания впереди – нам не стоило двигаться вперед вместе, мы встретимся только у входа или, в случае непредвиденных проблем, Дельта даст нам знать, что другому требуется помощь. Я посмотрел на здание впереди – его фасад был абсолютно, ирреально черен – окна не светились изнутри искусственным светом, потому что слепым не нужен был человеческий свет. На какой-то миг, на крыше, я заметил две хищные теней – Бета и Эпсилон успешно двигались по своему маршруту.
Я передвигался перебежками, выверяя движения, несмотря на темноту здания перед нами и слепоту основных его обитателей. У нас было еще порядка десяти минут до очередной радиопереклички охраны, во время которой добыча поймет, что на их территории хищники. Наш план борьбы с этой угрозой был банален – успеть нейтрализовать всех до возникновения радио проблем. Я дошел до двери, из тени фасада с другой стороны двери вышел Гамма. Мы кивнули друг другу и, набрав воздуха, я открыл дверь. Гамма, не теряя ни секунды, устремился внутрь. Я увидел, как он замер на мгновение и тотчас переместился к ближайшей двери. Я зашел и осторожно закрыл за собой дверь. Я видел его силуэт, освещаемый лунным светом; кобра, готовая к броску, как только будет открыта крышка, спасающая мир от ядовитых зубов. Правой рукой он медленно достал нож и поднял его на уровень грудной клетки, развернув лезвие параллельно полу и направив острие на дверь. Я вжался в темный угол и, не моргая, следил за каждым его движением. Секунды пульсировали у меня в голове, проводя последний отсчет незнакомой жизни. Я не волновался – я выжидал. Ручка двери опустилась вниз. Время в очередной раз замерло - я видел, как открывается дверь. В проходе показывается силуэт ничего не ожидающего человека. Рука Гаммы начинает прочерчивать траекторию смерти; темный силуэт закрывает собой дверной проем; нож входит точно в горловину и тут же возвращается на исходную позицию. Гамма слышал дыхание и точно понимал, где будет необходимая точка приложения силы. Слышится приглушенный всхлип – через новое отверстие в горле втягивается воздух – силуэт, как и его коллега до этого, еще не понимает, что уже мертв. Гамма вонзает нож в грудную клетку точно в сердце; он ощущал положение сердца в воздухе за несколько мгновений до открытия двери. Шансы выжить отсутствуют; Гамма помогает телу, не успевшему осознать, что жизнь покидает его, мягко опуститься на землю. Мы не можем терять время, всего несколько секунд и, переступив еще теплую жертву, мы поднимаемся по лестнице на второй этаж. По плану другую часть первого этажа должны были очистить Бета и Эпсилон. У нас нет ни единого повода сомневаться в их успехе. Дельта передает нам только спокойную уверенность наших коллег, блокируя временные вспышки эмоций, вызванные адреналином или эйфорией очередной победы. А может, нет никакой радости или других эмоций – это обычная работа, просто более ответственная. Мы делали ее в разных странах, нашими объектами были разные люди. Для них это заканчивается в любом случае неумолимо одинаково.
Мы с Гаммой стоим в начале темного коридора. Дельта включается и сообщает, что Бете требуется помощь Гаммы для штурма комнаты охраны, вместо него ко мне выдвигается Эпсилон. Последний, обычно, не участвует в начальных стадиях операций – это наш джокер, способный обернуть почти любую проблему в сокрушительную победу. Мы бережем его, а он, в свою очередь, оберегает нас. Я не жду Эпсилона и двигаюсь дальше – Дельта поможет ему догнать меня, тем более, что прямо сейчас, мне не требуется его помощь. Продвигаясь по коридору, левой рукой я трогаю стену. Холодный бетон не может вызывать никаких ассоциаций, тем не менее, он вибрирует опасностью. Своими ассоциациями я вижу в нем яму, усеянную острыми кольями – безусловную опасность. Неожиданно для себя, я ощущаю, что связь с Дельтой прерывается – такое случалось несколько раз, когда его обнаруживал враг и ему требовалось затаиться. Но у меня не было времени на переживания, он сможет постоять за себя и вернуть нам незаменимую связь.
Я подошел к светлой двери, положил ладонь на руку, опустил пальцы, открыл ее предельно медленно и осторожно заглянул внутрь. Похоже на какой-то зал для спортивных занятий или прогулок непосредственно в здании. В потолок зала были вмонтированы окна. Через них пробивался белый лунный свет, образуя полупрозрачную колонну искрящегося света холодной мертвой планеты. Сквозь ее прозрачность я вижу гущу тьмы перед собой. Воздух в колонне света тяжел и вызывает у меня ассоциации с жерновами мельницы. Частицы пыли бьются и трутся друг о друга, они кричат мне «опасность» – нет сомнений в комнате я не один. Правой рукой, без спешки я вынимаю пистолет и поднимаю его перед собой, оглядывая мир через прицел. Я не паникую, но ощущаю зависшую атмосферу чрезмерного напряжения и я готов к опасности.
Внезапно, но не резко, из темноты в колонну света делает шаг человек в строгом костюме и темных очках. Звуки его движения, стук шага, шорох костюма - единственное, что прерывает довлеющую тишину. Он замирает, и стоит, подсвечиваемый лунным светом. Немыслимым для меня образом - он улыбается. Я не могу знать, видит ли он меня; на несколько мгновений я загипнотизирован и не могу оторвать взгляд от него – он похож на религиозную статую; он ассоциативно спокоен и непоколебим; он уверен в собственной позиции. Я моргаю и замечаю, что он резко перестает улыбаться. В тот же миг я чувствую, как в мое правое плечо входит иголка. Время привычно замирает, в этот раз не от моей завороженности моментом, а от собственных физических ощущений. Я ощущаю, как парализующий яд проникает в мою кровь, смешиваясь с частицами крови, он теряет концентрацию, но приобретает масштаб и значимость. Я еще не потерял сознание и не теряю ни мгновения; левой рукой я перехватываю пистолет из цепенеющей правой руки и делаю несколько выстрелов, не прицеливаясь, в сторону предполагаемого обладателя шприца. Свет выстрелов несколько раз освещает комнату полностью в радиусе моего взора. Разгоняя тьму, он показывает мне, что комната совсем не пуста – куда ни падает взгляд, я вижу неподвижные, словно восковые фигуры. Эти картинки отпечатываются в моем сознании. Фигуры не шевелятся. Некоторые лица закрыты темными очками. Некоторые обезображены ужасающими шрамами на месте глазниц. Некоторые смотрят на меня абсолютно белыми глазницами без зрачков. Никто из них не должен иметь возможности видеть меня, но я понимаю, что они ощущают меня каким-то одним им известным образом. Яд попадает в кровеносную систему ног, я падаю; я еще понимаю, что потерял контроль над всеми моторными функциями своего организма. Холодея, я осознаю, какую ассоциацию вызывают у меня все эти непонятные мне люди. Они стоят и безмолвно смотрят на меня единовременно с абсолютным презрением, безразличием и видят меня как нечто противоестественное для себя, и опасно чуждое. Последняя ассоциация от визуальных фотографических вспышек и отблесков этих людей у меня в зрачках, захватывающая сознание без остатка – немой гул надгробных плит и крестов, безмолвно, но предельно ненавистно взирающих на живого посетителя. Я понимаю, что этим людям чужда сама жизнь – и надгробные плиты эти стоят над похороненным человечеством.