Он был убийцей. То есть, конечно же, не совсем так. Сначала он, как и все, был розовощеким улыбчивым пупсом, потом не менее обаятельным подростком. Кто, глядя на младенца, может с достоверностью сказать, что перед ним будущий убийца?
Когда он повзрослел, что-то в его голове замкнуло, и он стал убивать. Убивать жестоко, приводя в ужас даже видавших виды криминалистов. Его жертвами всегда были молодые женщины и никогда – мужчины. В его поступках не было никакой логики: он не насиловал, не грабил, просто убивал. Это сбивало с толку оперативников, и они долго не могли напасть на след маньяка. Тела жертв находили изувеченными в разных районах города, и каждый раз со следами пыток. Несчастных жгли раскаленным железом, морили голодом, закапывали живьем в землю…
До какой степени бесчеловечным был этот убийца, если ему доставлял удовольствие один вид его растерзанных жертв! И неужели ни разу он не подумал об их детях, которых он навсегда лишал материнской любви?
Обо всем этом размышляла журналистка с редким для России именем Ева Шмидт, когда ехала в тюрьму на очередное задание редакции, а именно: на свидание с приговоренным к смертной казни маньяком-убийцей. В пути она пыталась, но никак не могла представить себе внешность этого преступника. Она, правда, видела его фотографию в деле, с которым ей любезно разрешило ознакомиться милицейское начальство, но казенное фото никак не передавало характер убийцы, а ей нужен был нерв, необычный ракурс, что-то, что привлекло бы внимание избалованного читателя.
Еву сразу предупредили, что ей нужно вести себя крайне осторожно: этот садист ко всему прочему - лютый женоненавистник и может накинуться на нее в любой момент. Конечно, люди в погонах позаботились о ее безопасности, но все равно было жутковато. Другая сложность состояла в том, что убийца наотрез отказывался общаться с журналистами, тем более с женщинами. Чтобы его разговорить, нужно было, как минимум, понять его психологию, а Ева была убеждена, что разгадать душу этого упыря под силу разве что психиатрам. На дальнейшие раздумья времени уже не оставалось, и Ева решила: будь что будет.
Ева доверяла своей интуиции – этот материал должен был стать сенсацией. И не зря главный редактор ее газеты отправил на задание именно Еву. В профессиональной среде журналистов она была известна своими «горячими» статьями, неизменно находившими самый живой отклик читателей. «Золотое перо» - так про нее говорили коллеги. Ева умела дойти до сути любой проблемы, а ее педагогическое образование помогало находить общий язык с любым человеком, независимо от возраста и статуса.
В предвкушении новой победы Ева не заметила, как подъехала к воротам тюрьмы…
Ева, несомненно, ожидала увидеть человека в чем-то необычного, ведь, как известно, обычные люди не убивают и не пытают себе подобных. Но самое необычное в этом изверге было как раз полное отсутствие каких-либо отличительных черт. Внешность у него была самая заурядная, даже, можно сказать, скучная. Это почему-то поразило Еву. Она готова была прочитать в чертах его лица жестокость, ненависть ко всему миру, а столкнулась с его уставшим измученным взглядом, сутулой спиной и полной апатией.
С минуту они разглядывали друг друга. Потом Ева решила, наконец, начать интервью:
- Здравствуйте. Меня зовут Ева Шмидт. Я хотела бы поговорить с вами о ваших преступлениях.
В ответ – полное молчание. Убийца смотрел куда-то в пол. Его взгляд при этом не выражал ровным счетом ничего. Впервые в жизни опытная журналистка растерялась. Она готова была к психологической битве, но как, скажите, заставить говорить совершенно незнакомого человека, если он сам того не желает? Да и слышит ли он ее? Ева поняла: если она будет молчать и дальше, материала для статьи не выйдет! Нужно было отстаивать свое журналистское самолюбие. И Ева решила схитрить:
- Вы, наверное, думаете, что я журналистка, но это не так. Я учительница, изучаю психологию подростковой преступности. Один из моих учеников встал на очень плохой путь. Я волнуюсь за его будущее. Помогите мне, пожалуйста!
Впервые преступник взглянул на журналистку с интересом. Но в его глазах все же читалось недоверие. Еще бы! Где сейчас найдешь таких учителей, которые ради ученика готовы были бы отправиться прямо в тюрьму?
Но Ева не сдавалась:
- Вы поймите, мальчику 15 лет, трудный возраст, а у него неблагополучная семья, мать пьет, избивает сына! - (Ева врала напропалую, на ходу вспоминая случаи из своего прошлого педагогического опыта.)- Если я не найду ключик к его душе, мальчишка пропадет!
И тут вдруг в глазах молчавшего до сих пор убийцы что-то зажглось, и он с жаром заговорил:
- Я знал, знал, что встречу тебя! Злые люди говорили, что ты умерла, но я им не верил! Ты не могла умереть и оставить меня одного! Скажи, ты ведь снова поможешь мне, как тогда?
Ева не понимала, о чем идет речь, но на всякий случай кивнула.
- Надежда Ивановна, мама Надя, ведь ты мне как мать! Если бы не ты, я бы тогда совсем пропал!
Ева решилась на рискованный эксперимент: продолжать играть незнакомую ей роль какой-то неизвестной Надежды Ивановны:
- Конечно, я все помню! Расскажи мне, как ты жил потом. Что с тобой случилось?
- А ты точно на моей стороне? Дай мне слово, что никому ничего не расскажешь! Ты ведь одна меня никогда не обманывала!
Ева очень не любила разбрасываться обещаниями, особенно если точно знала, что не выполнит их. Но у нее не было другого выхода, и она кивнула:
- Конечно, я обещаю. Никто ничего не узнает.
И преступник продолжил, глотая слезы:
- Помнишь, как во втором классе я пришел в школу весь избитый? Это моя мамаша обмывала свой день рождения, а я ей чем-то помешал. Ты тогда защитила меня. А второй раз, когда я украл в магазине пряники? Ты опять была за меня, хотя и менты, и все училки, кроме тебя, готовы были меня растерзать! Ты одна поняла, что пацан просто хочет жрать, и накормила меня в школьной столовой. Сколько раз ты потом подкармливала и даже одевала меня? А за что? Ведь учителя любят отличников! А я был двоечником, да еще хулиганом!
Преступник замолчал, видимо вспоминая что-то, а Ева напряженно пыталась вспомнить его имя. Обычно профессиональная память ее не подводила, но в этот раз обстоятельства были очень уж необычные! Кажется, Василий? Ева всматривалась в это невзрачное лицо, как бы пытаясь примерить на него имя, но у нее почему-то ничего не получалось. Убийца Вася – это звучало как-то…нелепо, что ли…
Собеседник тем временем снова зашмыгал носом. Убийцы все такие нытики, что ли? Еве вдруг стало скучно. Вот сидит она рядом с жестоким убийцей и ровным счетом ничего не чувствует. Его слезливый рассказ нисколько ее не тронул, она во время свой педагогической работы и не такое видала! К сожалению, в России еще много пьющих родителей, а, следовательно, и заброшенных ребятишек. За всех переживать не хватит нервов.
Этот Василий продолжал что-то рассказывать, но Ева его почти не слушала. Зачем? Диктофон, спрятанный во внутреннем кармане куртки, исправно все записывал, да и неинтересно все это. Если бы Ева не боялась, что убийца вновь замолчит, то давно подвела бы разговор к тому, что на самом деле ее интересовало – к убийствам. Ну, вот что она напишет в своей статье? Самый обычный псих со сломанной еще в детстве судьбой. Да таких маньяков по всей России-матушке хоть пруд пруди! Читателям уже давно набили оскомину как две капли воды похожие истории: трудное детство, безнадзорность, и, как результат, практически выращенный своими родителями и родным государством преступник. Была бы Ева президентом, она давно бы уже придумала такую программу, которая защищала бы всех детей!
Журналистка очнулась от того, что ей прямо под нос Василий совал какую-то фотографию:
- Узнаешь?
Ева оторопела: на старой фотокарточке была изображена она. Нет, конечно, не она. Но вот, если перекрасить волосы, чуточку пополнеть, изменить прическу… Сходство было поразительным! Василий ее изумление понял по-своему:
- Ну да, я украл ее у тебя еще давно, на перемене. Но ведь ты сама не дала бы ее, верно? А так ты все время была со мной!
Василий довольно заулыбался. Еву же вдруг обуяло скользкое, неприятное чувство гадливости. Эта женщина так похожа на нее! А он трогал это фото теми же руками, которыми пытал и убивал! Он носил фотографию у себя за пазухой, возможно, и спать без нее не ложился! Еве вдруг захотелось забрать это фото! Ей стало обидно за эту учительницу, которая пожалела когда-то маленького мальчика, сделала для него все возможное, а он все равно вырос преступником! Кто она, эта учительница? Знала ли она, кем стал ее подопечный?
Ева представила себе старенькую школу на окраине Москвы, маленького Васю с ворованными пряниками за пазухой, и ей вдруг стало невыносимо жалко того мальчонку, у которого убежищем был единственный человек на свете – его учительница. Сама бывший педагог, Ева знала, что у этого волчонка был только один шанс выжить в этом жестоком мире – прибиться к стае таких же затравленных злой судьбой зверьков, как и он сам. Так и сбивались они в неуправляемую толпу, и мстили людям за их сытое равнодушие! Мало кто из таких оборвышей вырастал потом нормальным человеком, большинство спивалось, становилось наркоманами, многие шли на преступления. Эта Надежда Ивановна, проявив милосердие, в сущности ничего не могла изменить. Приюты и детдома были давно переполнены, социальные службы давно уже не справлялись с огромным потоком семей, нуждающихся в помощи.
Ева подняла глаза на арестанта и внезапно поняла, что уже не может видеть в нем просто убийцу! А он, будто почувствовав перемену, произошедшую с ней, взмолился:
- Надежда Ивановна! Мама Надя! Скажи им! Я не убивал всех этих женщин, они врут! Я не виноват, что мать все время оживает!..
Конвоиры взяли за руки Василия и, знаками показав журналистке, что время вышло, увели его обратно в камеру…
Всю обратную дорогу Ева молчала. Ей хотелось плакать. Дома, в который раз прослушивая диктофон, она не переставала удивляться: ну как могли признать его вменяемым, он же явно ненормальный! А в глазах стоял образ того маленького мальчика Васи, который вынужден был спать на полу, как собачонка, и терпеть издевательства собственной матери. Ну, конечно, именно ее образ он видел в каждой женщине, которую убивал! Именно своей матери он мстил за поруганное детство!
Всю ночь Еву мучила проблема: что же ей теперь делать? В каком ракурсе подать читателю этого маньяка? Как жертву? Или как безжалостного палача? И как быть с данным ею словом?
Утром Ева, хмурая, не выспавшаяся, поплелась в редакцию с полным отсутствием какой-либо творческой идеи в голове. Главный редактор, как обычно, бодрый, похлопал ее по плечу:
- Ну как, материал готов? Да, ты не обижайся, я не сомневаюсь в тебе! Ты ведь еще ни разу меня не подвела! Кому-нибудь другому я бы не рискнул доверить это задание.
Ева исподлобья глядела на шефа, не смея сказать правду. Она впервые не выполнила задание.