Нет, это лишь вначале он улыбался. Даже смеялся. Ну, может быть, посмеивался, смотрел поверх оставленной внизу Земли – и улыбался. Очень похож на свою фотографию, прислоненную к гробу, – молодой, с веселыми глазами, черноволосый.
Это лишь вначале – когда ощутил внезапную жизнь в неподвижном теле, когда затхлый воздух сменился свежим ветром.
А потом – опять неизвестность, еще страшнее, еще неизбежнее прежней, земной. Новое молодое тело, вернувшееся к нему, стало недвижным, заледенелым. Он плыл среди безмолвия космоса, он не улыбался больше. Он был вечен в своей ледяной неподвижности.
Уже неразличима стала внизу Земля. Уже утратились сами понятия – верх и низ. Он был блестящей одинокой точкой – а к нему стремительно летели яркие лучи – они больно ранили его, словно это ударялись о крышку гроба твердые камни, а не пушистая земля – та самая, которая пухом…
Яркая точка приближалась к Земле, замирала на мгновение – потом опять улетала в пучину космоса, становилась похожа на большую звезду. В газетах появлялись заметки об НЛО, похожих на звезды. Классификация НЛО пополнялась новой разновидностью. Ее рассматривали в мощный телескоп – и некоторые утверждали, что видели у звезды человеческое лицо, видели глаза… Другие ученые, скептики, писали в ответ: «Подобные лица можно увидеть на Луне, и даже на Марсе – стоит только очень этого захотеть. Да что говорить! Зайдите на свою кухню – и там сваленные в кучу кухонные полотенца тоже явят вам лицо пришельца из космоса! Или старые фотографии за стеклом книжного шкафа. На них, выцветших от времени, сохранились лишь глаза и брови – а все остальное давно стало достоянием Вселенной, разобрано на кусочки-атомы».
***
Он недвижно существовал в новом мире. Лучи прожигали его насквозь. Год Зайца для него так и не настал. В голове, разламывающейся от тишины, звучал голос: «Мойзайчикмойзайчикмойзайчик!» Так называла его в детстве мама. Она одна любила его. Она продолжала любить его, своего зайчика. Она вечно любила его.