10. Люська в беде
А что же происходило с Люськой, после того, как он стрелой пролетел мимо друзей-разбойников во время операции «Борькин окорок»?
Люська долго еще бежал, не разбирая дороги, и забрался в густую чащу молодых деревцов. Здесь, в осиннике, под грудой свалившегося со старой осины снега, его и нашел Зайка, прибежавший погрызть осинки.
Люська рассказал о происшедшем, и грустно заметил:
– Вот теперь мне вовсе жить негде.
– Подумаешь – без норы остался! Мы же живем без нор! – усмехнулся Зайка. – При твоей-то шубе, а особенно хвосте! – Зайка вздохнул, посмотрев на великолепный Люськин хвост, длинный, пушистый, с белым кончиком, и подёргивая своим тоже белым и пушистым, но уж очень коротким хвостиком..
– Как так? А я думал – у вас тоже норы есть.
И Зайка научил Люську, как при такой шубе и хвосте можно великолепно устраиваться в лежбище где-нибудь в тихой заснеженной логовинке или за поваленным деревом, за которым намело снегу. В него можно зарыться, сделать уютненькую довольно глубокую нору.
– Мы иногда по несколько зайцев там собираемся, тепло!
И Люська в эту ночь заночевал рядом с Зайкой в лежбище за старой вывернутой сосной в хорошем сугробе. Днём пошёл снег и еще теплей укрыл такую странную «нору».
Люська быстро приспособился устраивать себе логовища в разных концах леса. Иногда он вместе с Зайкой оказывался в компании нескольких зайцев, Зайкиных друзей. Они сначала очень боялись его. Но Люське даже в голову не приходило охотиться за ними, а тем более давить их, когда они так ему доверяли. Дружба – странная штука.
Люська время от времени наведывался на Рыбную речку, хоть это и было далековато. Он уже понял, что мальчики не каждый день бывают на рыбной ловле. Они же учились в школе, и приходили только утром в выходные дни. Когда мальчики были на ловле, они всегда подкармливали его, бросая рыбёшку. Он совсем осмелел, подходил близко к ним и даже играл с ними – они высоко подбрасывали ему рыбку, а он подпрыгивал и хватал её на лету. Это доставляло массу удовольствия всем, и мальчикам, и Люське, кроме конечно, рыбёшек…
Когда мальчики уходили, он еще пробегал между лунками и подбирал мелких рыбок, которых они оставляли и даже котам не забирали. А в те дни, когда они не приходили, а есть сильно хотелось, он рыбачил сам, если ледка в прорубях не было или он был тонкий. В лунках почти всегда дышали воздухом две-три мелких рыбешки. Но при такой ловле мокла и замерзала лапка, он вылизывал её, отогревал и сушил на своем пушистом животе, прикрыв хвостом.
Недалеко от того места, где он рыбачил, на обрывистом берегу, он высмотрел довольно большую пещерку-нору – подмытый берег. Весной туда нанесло половодьем всякий мусор, траву, ветки, за лето он высох, снежок туда не залетал, ветер не продувал, со стороны речки были кустики, в общем, великолепное открытие. Люська после удачной ловли затаскивал туда несъеденную рыбку, закапывал её и даже иногда оставался ночевать.
Однажды он, как обычно, перетаскал в пещерку всю добытую рыбку, закопал её и улёгся спать. Ночью его разбудил странный шум. Он проснулся, поднял голову, прислушался. Всё стихло, только слышалось шуршание осыпающейся земли. Люська успокоился и продолжал спать. Но проснувшись утром, обнаружил, что выхода из пещеры нет! Далеко вверху была узенькая сереющая полоска… Ночью после сильного снегопада накануне нависавшая над пещеркой часть обрыва обвалилась… Люську не задавило, но вместо пещерки образовался мешок с небольшой щелью наверху…
Сколько дней провёл Люська в этой западне, он, конечно, не знал. Он пытался выкапываться. Но по неопытности старался докопаться до выхода наверху, к белеющей днём полоске. И копал стену, сваливая землю под себя и как будто бы приближаясь к свету, воздуху, выходу. На самом же деле он только расширял пещеру под берег. Более того – создавал себе угрозу нового обвала. И полоска света даже постепенно сужалась. Конечно, опытный зверь копал бы не стену вверх, а обвалившуюся часть рядом со стеной, и вбок.
Рыбёшка была давно выкопана и съедена, пить и есть хотелось неимоверно, силы Люськины израсходовались.. В конце концов он вытянул лапы, уложил на них голову и тихонько время от времени поскуливая, стал засыпать последним и бесконечным сном…
Лесник с Барбосом шли по высокому берегу. Лесник обратил внимание на то, что в этом месте вроде бы раньше был большой куст и молодое деревце. Сейчас их не было. «Странно, – подумал Лесник, – уж не порубка ли?» И подошел поближе. Вдруг он увидел, что Барбос навострил уши. Прислушался и Лесник. Время от времени откуда-то из-под земли слышалось слабое поскуливание. И Лесник увидел обвалившийся берег. Они с Барбосом давно знали, что здесь устроил себе лежбище Люська. Не он ли там? Барбос подошёл к щели, принюхался и побежал вниз.
Они спустились на речку, обошли обрушившуюся часть берега. Такую массу земли просто так не откопаешь… Но Барбос уж обнюхал завал и стал быстро рыть у самой стены обрыва. Комья земли летели во все стороны. Наконец пёс полез в образовавшуюся дыру, залез почти полностью. Земля угрожающе зашуршала. Лесник испугался, что ещё и Барбоса засыплет. Но вот он уже пятится, упираясь в осыпающуюся землю и выволакивает наружу за хвост Лисёнка…
Лесник осмотрел зверька – он не был раздавлен землей, она на шерсть просто насыпалась. Но он был так тощ и слаб. Лесник раскрыл Лисёнку пасть и влил в неё воды из бутылочки. Лисёнок сглотнул её. Ещё пару глотков! Потом Лесник размочил в воде кусочек хлебного мякиша, положил Люське в пасть и даже протолкнул к горлу. Люська сглотнул! «Ну, жить должен!» – сказал Лесник, уложил Люську в мешок, который у него всегда был с собой, и понёс домой.
К вечеру приехал ветеринар, осмотрел Люську. Но тот уже вполне ожил, хотя был ещё очень слаб. Лисёнка поместили в сарай, в собачью конуру, на всякий случай посадили на цепь – мало ли что – выбежит, а тут злые молодые псы, которых совсем не устраивало соседство лисы во дворе… Да и Лесник вовсе не хотел приучать Лиса к дому и двору. Уже был подобный опыт с Рубленым хвостом…
11. Операция «Косулёнок»
А у Пролазы-Рубленого хвоста и Шатуна жизнь шла своим чередом. Нельзя сказать, что они бедствовали. Им даже удалось завалить старую больную Хромую косулю. Охоту организовал Лис. Он навёл Шатуна на небольшую косулью семью, когда та, зайдя за разгромленную шатуном загородку, подкармливалась сеном.
Стожок ещё не был собран Лесником после того, как медведь его разворотил в мышиной охоте. Этим медведь сильно досаждал Леснику. Он разбрасывал сено, которое потом заметалось снегом. Леснику приходилась то и дело проверять стожки и подгребать сено, восстанавливать загородки. Самое тяжёлое время бескормицы ещё не наступило, а к разбросанным Шатуном стогам косули и лоси уже направлялись. Это грозило тем, что к самому бескормному времени сено будет не столько съедено, сколько затоптано.
Вот у такого стожка и паслась косулья семья. Молодой косулёнок, правда, ростом уже почти со взрослую косулю, замешкался перед загородкой, подбирая несобранное Лесником сено. На него-то и нацелились друзья-разбойники. Медведь поджидал за густым кустарником, а Проныра должен был незаметно отвести косулёнка от семьи и подвести к медведю.
Понятно, что самому Лису с таким косулёнком справиться было бы невозможно. Поэтому косули его не боялись. Лис стал вертеться перед косулёнком, тот заинтересовался его выкрутасами и подошел поближе... И Лис потихоньку стал заманивать его в кусты. Косули сначала даже не встревожились.
Но вот Хромая косуля каким-то образом углядела или почуяла за кустами медведя. Она позвала косулёнка, но тот с любопытством наблюдал за прыжками и кувырканиями Лиса и не обратил внимания на её зов. Тогда косуля подбежала к нему и хорошенько поддала под зад. Косулёнок помчался за уже убегавшей семьей. А Хромая косуля, у которой в старости выросли небольшие рожки, как иногда у косуль бывает, выставила их навстречу вывалившемуся из-за кустов медведю. «Дурра! – хихикал потом про себя Лис. – Со старушечьими рожками на медведя! Тоже мне Сохатый нашёлся!» Ему, конечно, было невдомек, что старая больная косуля спасала молодого косулёнка ценой своей жизни, как не так уж редко делают многие животные.
Конечно, охота была удачной. И Прохвосту без препирательств достался большой кусок – целая лопатка. Правда, Лис считал, что его роль в охоте была главная, и ему должно достаться больше. Но… Если уж не львиная, то медвежья доля Шатуну полагалась.
12. Операция «Косулий бок»
Съесть всю добычу за один раз разбойники, конечно, не могли. Шатун, правда, умудрился обглодать полтушки, но целый косулий бок со второй лопаткой закопал в снег и устроил около него логово.
Ах какими глазами следил Лис за всеми этими действиями! Уже смеркалось, и он, сказав медведю «Спокойной ночи», потрусил к старой норе. Проныра утащил остатки свой доли, вернее, почти полностью обглоданную лопатку, в разрытую нору, а спать пошел в бывшую Борькину. Начинался снежок, и он не боялся, что медведь его выследит – отвлечь Шатуна от добычи сейчас было невозможно, а после снег всё засыплет…
Но заснуть Пройдоха не мог. Ему не давала покоя закопанная Шатуном в снег часть добычи… Но как стащить её у Шатуна? Впрочем, стащить не так уж сложно, но следы… Ах, вот пошёл бы снежок посильнее!
Лису снова везло. Начался бурашек, ветерок с метелью и завыванием. Шатун спал крепко, бояться-то ему было некого, а Проныра был очень осторожен. И под это завывание и снежок остатки косульей туши из-под медвежьего изголовья благополучно перекочевали в нору – но теперь уже не в разрытую, а в настоящую, бывшую Борькину.
Усталый от всех треволнений и перетаскивания Проныра закопал добычу– припрятал в другом отнорке. Собственно, прятать было не от кого. Люську что-то давно не было видно. Даже следы его не попадались, ни слуху, ни духу о нём не было. И Лис блаженно уснул.
Утром Проныра проснулся, когда еще не совсем рассвело. Умильно заглянул в отнорок с добычей, погладил и прихлопнул лапой едва заметный бугорок над хорошо прикопанным куском, и полез наружу. У выхода из норы он подобрался и выпрыгнул – так, чтобы следа у входа в нору не было. Выпрыгнул очень удачно – даже ни веточки не шелохнулось на сосенках у входа, который они надежно маскировали. Немного покатался на снегу, замял следы, прошёлся вперёд и назад, кружным путем побежал к разрытой норе и уже от неё отправился к медведю. И вдруг услышал сорочий стрекот: «Медведя обокрали! Медведя обокрали!»
И только услышал он эту приятную весть, как увидел самого медведя… Предосторожности, с которыми Лис выходил из норы, оказались не лишними. Медведь прошагал к его разрытой норе в нескольких шагах от настоящей. Он не просто не поверил Проныре. Он разрыл-таки остатки норы, вынюхал её, побродил по окрестностям. Обнаружил только обглоданную лопатку, которую сам же давал Прохвосту. Проныра сделал обиженный вид и ушёл от Шатуна с гордо поднятой головой. И только Сорока видела, как он улыбался во весь свой лисий рот. Но Сорока никогда раньше не видела улыбающихся зверей и, конечно, ничего не поняла. Так что проделка сошла Лису с рук, вернее, с лап.
Пробродив по лесу весь день, проголодавшись, но дождавшись сумерек, Лис наконец опять со всеми предосторожностями направился к норе. Он тщательно принюхивался, вглядывался в белый чистый снег, на котором не отпечаталось даже птичьих следов. Тщательно замёл свои собственные хвостом, и наконец, пролез в нору, предвкушая ночное пиршество.
Но… в отнорке была только пустая ямка… Лис оторопел… В общем, поиски результатов не дали. В норе пахло его собственным запахом, поскольку он сейчас здесь жил, невыветрившимся Борькиным, так как Лис ни разу нору не проветривал, и запахом косульего бока... Куда он мог деться? Кто-то украл? Но никакого чужого запаха Лис не чувствовал. Может, все-таки Люська? Но Люськой тоже не пахло. Лис поискал в ближайших отнорках – может, он сам плохо запомнил? Но и добычей нигде не пахло… Уж не приснилась ли Лису вся эта операция с косульим боком? Но ямка-то была! И все еще пахла вкуснятиной… Превратности судьбы…
Честно сказать, Лис в это тяжёлое время все же не бедствовал. Хоть и горевал он о пропавшем у него куске мяса, и время от времени пытался еще разок поискать – вдруг он сам отнорок перепутал – но нигде ничего не находил. А отнорков в Борькиной норе было так много, и они были так запутаны, что Лис просто побоялся далеко забираться – ещё заблудишься и вообще не выйдешь…
Проредил Лис заячье стадо – обычно он высматривал старых больных не очень быстро бегающих зайцев. С молодыми после нескольких неудачных охот не связывался – сам-то ведь был уже далеко не молод! А заяц не косулёнок, его на прыжки да кривлянья к медведю не заманишь! Поэтому на зайцев Лис охотился в дальних местах своими испытанными и отработанными приемами, тайно от Шатуна, и съедал их тоже тайно.
А были еще зимние лесные птицы. Охоте на них он, сам того не зная, ещё в начале зимы обучил и Лисёнка. Люська по его удачным подснежным ходам научился подползать к нырнувшим на ночлег глухарям и тетеревам, к куропаткам и рябчикам. Эти птицы не только спали в снегу, но под снежным покровом клвали ягоды – бруснику, толокнянку… Он и сам нет-нет да и подкармливался этими ягодами, особенно толокнянкой. Конечно, он не знал, где в лесу были богатые брусничники – толокнянники, как это было известно Проныре. Но неутомимое тайное следование за промышляющим Лисом многому его научило.
После косули некоторое время Шатуну ничего доброго не попадалось. Косули стали осторожными. Мыши тоже не спешили усиленно размножаться. Короче, Шатун опять стал голодать. И стал он подумывать, с Прохвостовых рассказов, о – страшно сказать – о Лесниковой усадьбе.