7. Шатун
Но вернемся к тому дню, когда Дырявое ухо лежал в норе, и под вой метели, бушующей над норой, грыз, как он выражался, «захудалый корешок», и размышлял о предстоящих неприятностях.
Он услышал от Сороки, что в лесу объявился медведь.
Медведей в окрестных лесах не было уже много-много лет. И уж во всяком случае не было их на памяти Дырявого уха. Поэтому об их образе жизни у Проныры было самое смутное представление. Он только знал, что летом от них надо держаться подальше, а зимой они спят и никому не мешают.
Этот медведь был молодой, первый год жил без матери, и по неопытности заложил свою берлогу совсем недалеко от того места, где на карте строительства нефтекомбината намечалось взрывать землю.
Когда раздался взрыв, медведь повел себя по-глупому. Ему, конечно, не следовало сломя голову как угорелому выскакивать из берлоги. Старый медведь послушал-послушал бы, повернулся на другой бок и продолжал спать. А этот пулей вылетел наверх. А уж если зимой медведь из берлоги вышел, назад он не возвращается, а так и остается медведем-бродягой. И зовут его Шатуном.
Плохо такому медведю живётся. Не умеет он зимой еду себе добывать. Да и что зимой добудешь? Летом везде ему завтрак и ужин – где травки щипнет, где ягодами полакомится, то гриб найдет, то корешок или клубенек съедобный выкопает. Да и зверьё и птица лесная наземная всякая по лесу шныряет – есть за кем поохотиться.
А зимой худо медведю-шатуну.
Вот такой Шатун из дальних мест и пришатался в окрестности. Лежал Проныра и размышлял, как теперь быть. Сорока хвасталась, что спасла от медведя косулью семью. Шатун подкарауливал косуль, а сорока вовремя затрещала, и косули убежали. Здешние лоси и косули тоже ничего о медведях не слышали и не думали об опасности. Но теперь все они были настороже.
Было и Проныре о чем подумать. В лесу Шатун его не настигнет. А вот нора… Раз он себе вон какую берложищу вырыть может, что ему стоит Пронырину нору расковырять…
И так, и эдак размышлял Проныра, и видел единственный выход – завести с Шатуном дружбу. Так лучше всего будет отвести от себя эту напасть.
И вдруг он вспомнил о Люське. Но вовсе не потому, что боялся за него. Он очень испугался, что Шатун может выследить Люську, который прямиком приведёт его к норе. Нет, от этого квартиранта надо избавляться.
Он позвал Люську, и приказал ему убираться из его норы. Никаких объяснений не дал. А когда тот попытался что-то возразить, он просто выволок его из норы, оттрепал за шиворот и еще поддал под тощий зад увесистой лапой.
И Люська решил потихонечку пробраться в нору к Барсуку. Он прекрасно знал дорогу к своей бывшей норе, быстро отыскал вход и тихо-тихо, ужом прополз в неё, хотя вход и был хорошо заткнут сухой травой. Медленно-медленно отодвигая траву, он прополз и устроился не очень далеко от входа, но не близко и от Борьки, посапывание которого он уже слышал.
Лис Рубленый хвост терпеливо ожидал окончания метели.
Наконец метель затихла. Выть и бить снегом по деревьям перестала. В животе у Лиса вовсю ворчал голод. Эх, сейчас бы петушка… Но петушка не было…
Лис потрусил к стогу сена.
Вдруг до него донёсся взволнованный мышиный писк. Лис остановился как вкопанный. На его ферме, на его собственной мышиной ферме кто-то хозяйничал. Стожок был свернут набок, а над подстожьем его он увидел громадную бурую лохматую спину.
«Медведь!» – понял Лис.
Медведь охотился на мышей – своротив стожок, он проворно бил лапой разбегающихся в разные стороны крохотных зверюшек. А потом отправлял их в свою громадную ненасытную пасть. Одна за другой исчезали в ней мыши.
Лис так и замер на месте от возмущения. Этого еще нехватало! Так он всех мышей переловит, законную собственность Проныры!
И хотя громадная туша медведя внушала трепет и заставляла Лиса приседать на пятки, голова его уже усиленно работала.
Он осторожно обошёл Шатуна так, чтобы ветерок дул со стороны медведя, и потихоньку приблизился к стогу. Но не дошел до него, а притаился за густым сосняком. Дождавшись, когда медведь подобрал всех мышей и удовлетворенно поднял морду, Лис вежливо тявкнул:
– Добрый день!
Медведь мгновенно повернул голову в сторону Лиса, да так резко, что Лис от неожиданности даже отскочил назад. Но всё же он сохранил самообладание и повторил еще раз:
– Добрый день! Здравствуйте!
Если Лис не знал медведей, то медведь хорошо знал лис. И насторожился. Но Лис продолжал умильным голосом:
– Ну, как вам нравится в нашем лесу? Хорошо ли вы отдохнули? Хорошо ли вы позавтракали?
– Да ничего, спасибо, – пробурчал Шатун.
Он основательно похудел после того, как вылез из берлоги, и десяток мышей для него было что слону дробина. Но по опыту уже знал, что зимой в лесу на большую охоту ему надеяться не приходится. А поймать Лиса – и думать нечего. А Лис продолжал:
– Под этим стогом мало мышей. Вот у меня есть такие стога, там такие мыши водятся – лапы оближете! Если хотите, я покажу вам!
Медведь, конечно, согласился. Изголодавшемуся Шатуну и мыши были отличным кормом. А подвоха со стороны Лиса он пока не предвидел. По дороге к следующему стогу Лис уже весело болтал с Шатуном, хоть и держался от него на приличном расстоянии. Конечно, Лис повел его к Люськиным стогам. Стожок медведь разворошил моментально. Перепуганные мыши с писком бросились в разные стороны, в том числе и в лапы Лиса. А сколько их слопал медведь! Но что ни сделаешь, чтобы завоевать доверие! Утешался Рыжий плут только тем, что это были Люськины мыши.…
И вдруг ему пришла в голову блестящая мысль.
– Это что, это разве еда! – он презрительно ткнул лапой в сторону стога. – У нас здесь такие звери водятся… Вот неподалеку барсук живёт. Я его собирался попозднее съесть!
8. Операция «Борькин окорок»
– Барсук? – вскинул голову медведь. – Так он же спит!
– Так нору-то можно и разрыть… – невинным голосом заметил Лис.
– А ты прав! – обрадовался Шатун. – Ну-ка веди, покажи, где нора!
И Проныра повел Шатуна к нынешней Борькиной норе. «Не сожрёт же он всего барсука, достанется же и мне кусок, – мечтал Лис. – Может, еще чего стяну и припрячу».
Медведь принялся разрывать барсучью нору. Только земля летела в стороны.
Ничего не подозревавший Борька мирно посапывал в теплой спаленке. И так же посапывал Лисёнок. Но у Лисёнка сон был более чуткий, так как он и спал в чужой норе, да и про Шатуна уже слышал.
Вдруг холодный воздух дотянулся до его бока. Хоть и спросонья, но всё же он расслышал шум взлома. Люська бросился к Борьке и стал будить его. Сладко спавший барсук сначала никак не мог сообразить, кто бы мог толкать его да еще кричать: «Дядя Борька, проснись! Медведь!!! Нору раскапывает!» А когда проснулся – сразу же, не выясняя, откуда здесь взялся Лисёнок, крикнул: «Бежим!» – и толкнул его вперед.
Выскочив из отнорка, Лисёнок по просторному ходу ринулся к выходу из норы, который уже просвечивался. А Борька повернул в другую сторону, в один-единственный запасной выход, который успел отремонтировать и обустроить осенью. Выход этот был далеко от главного входа и вёл в овраг. Он был надежно заткнут от сквозняка клубком травы. Борька мгновенно выбил траву, выскочил в овраг и понёсся вдоль его склона во все лопатки, подальше от дорогих незваных гостей.
Шатун уже вырыл здоровенную яму. Лис прямо-таки подпрыгивал и поскуливал от нетерпения. А медведь, вместо того, чтобы целеустремлённо двигаться к Борькиной спальне, то сглотнёт попавшегося дождевого червяка, то жука, то корешок откопает. Как ни негодовал Лис, а все же лезть под лапы Шатуну не решился. Лисёнок рыжей стрелой пролетел мимо оторопевших Проныры и Шатуна и помчался, не разбирая дороги, в глубь леса. Пока Лис соображал, почему Люська здесь оказался, из норы потянуло сквозняком. Конечно, это не могло означать, что Борька её проветривает. Это могло означать совсем другое…
– Удрал! Удрал барсук! – завизжал Лис.
Он хотел было от злости высказать Шатуну пару хороших слов по поводу его возни с корешками и жучками, но вовремя придержал язык. Лис бросился по ходу, быстро нашел запасной выход, через который улизнул барсук. Но на Борькино счастье повалил густой снег, и засыпал не только следы, но и запах.
9. Операция «Кабанья охота»
Несколько дней Проныра не отходил далеко от Шатуна. Даже ночевал иногда где-нибудь под стожком, чтобы не выдать свою, бывшую Борькину, нору медведю. «В момент разроет, – думал он. – А я даже запасного выхода не знаю». Когда мороз заворачивал особенно крепко, он все же пробирался в неё, но старался запутать следы, замести их хвостом, особенно вблизи норы. В особенности он принимал меры предосторожности, потому что медведь поинтересовался, нет ли ещё кого-нибудь, прячущегося в норе. Но как только сорока разнесла по лесу историю со взломом Борькиной норы, живший неподалёку Енька не стал ждать гостюшек. Он благоразумно «смылся» подальше от здешних мест, и даже сорока не знала его нынешнего места жительства. Так что раскапывать было нечего, разве бурундучиные норки. Прохиндей Лис, конечно, знал их наперечёт, но помалкивал, оставляя для себя в резерве.
Днём он водил Шатуна от стога к стогу, однако так, чтобы не показать медведю свои лучшие фермы. Но тот уже выловил всех мышей в любезно предоставленных ему стогах, главным образом в Люськиных, основательно разворошив и разворотив их, и снова стал голодать. И рядом с ним «голодал» Лис. Потихоньку от «хозяина» он бегал к своим дальним фермам и отъедался там.
И вот однажды, подбегая к одному такому стогу, Лис увидел, что он весь разворочен. «Неужели ещё один медведь?» – в ужасе подумал лис. Он остановился, притаившись за молодым сосняком. И ещё издалека рассмотрел разломанную оградку. Так забор не разворачивал даже медведь. Косули и лоси обычно смирно дожидались, когда Лесник откроет для них законный вход. Разве что иногда Лось от нетерпения перепрыгнет заборчик или свернёт его в одном месте. И вдруг радостная догадка мелькнула в голове Проныры: «Кабаны! Пришли! Давно их не было!»
Уже совсем смеркалось, когда Лис обследовал подстожье, изрытое кабаньими рылами. Он осторожно двинулся по следу кабаньего стада к его лежбищу.
В небольшой заснеженной логовинке лежали довольно крупные подсвинки, которые были ему уже явно не по зубам. К тому же – он был очень удивлен – где же у них толстые, вкусные окорока? Сколько ни смотрел – торчат одни головы. И хоть знал, что кабаны не очень-то хорошо видят, всё же ему было жутковато, когда то одна, то другая голова открывала глаза. Какая-то многоголовая и многоглазая свинья… А по краям лежали довольно-таки здоровенные мамаши с клыками…
Окорока, конечно, были там, где им и положено быть. Просто все кабанята спать ложились рядышком, но так, что один смотрел в одну сторону, другой в другую, «валетиком». Вот и видел Пройдоха одни головы. Лис обошёл вокруг всё лежбище, и его очень порадовало, что нигде не было старых кабанов-секачей.
Понятно, что одному ему в этом стаде никакой охоты не подфартило бы, но теперь у него есть Шатун! Стадо большое, надолго хватит, решил он и помчался на всякий случай к разрытой норе, где ночевал в последнее время чаще, чем в бывшей Борькиной.
В голове его вызревал план охоты.
Операция была задумана великолепно. На другой день, наскоро закусив парой зазевавшихся мышек из ближайшего стожка, Лис помчался к Шатуну. И оба охотника-разбойника отправились к кабаньему стаду. Кабанята и несколько их мамаш паслись на подстожье – кто доедал остатки сена, кто рылся в земле, не замёрзшей под стогом, отыскивал корешки и разных личинок. Притаившись в молодом сосняке, Шатун и Лис тщательно изучили обстановку. Шатун стал придвигаться к стаду, прячась за молодым сосняком. Лис потрусил к противоположной стороне. Там лежала старая сосна, вывернутая ветром в последний буран. И дул ветерок в сторону медведя и стада. Он донесёт до кабанов запах Лиса, а не главного исполнителя, которым и не запахнет.
Лис не должен был нападать на кабанов. Ему нужно было только привлечь их внимание – прыгать вроде бы за мышкой, вертеться на глазах. Свиньи-матери насторожатся, будут наблюдать за ним. А Шатун – бить кабанят. От удара его лапы кабанёнок навряд ли успеет взвизгнуть… «Полстада можно перебить! – мечтательно облизывался Лис. – Надолго хватит!» Шатун, разумеется, тоже был доволен и приготовился к предстоящей охоте, которую довольно-таки сложно было бы назвать охотой…
Лис близко подобрался к одному худосочному кабанёнку. Он совсем забыл, что его задача была не охотиться, а отвлекать! Но охотничье волнение, азарт охоты его самого отвлекли от главной цели. Забывшись, он улучил момент и прыгнул на этого кабанёнка. Конечно, ни задушить, ни убить его ударом лапы он не сумел, а вот тот дико взвизгнуть сумел! Его мамаша резко вскинула голову. И увидев Лиса, ринулась на него.
Всё стадо мгновенно снялось с места и тоже ринулось за ней, то есть на него. И какой внутренний голос заставил Лиса не бежать от кабаньего стада, а отпрыгнуть, невероятно изогнувшись, в сторону, за корни вывернутой сосны, в яму? Мокрого места не осталось бы от Лиса, если бы не этот его кульбит…
Наконец он пришёл в себя и выполз из ямы. На противоположной стороне подстожья Шатун уже рылся в мягкой земле, выкапывая какую-то мелкую добычу. Он как будто и не заметил пропажи Лиса… Тот с досады даже обозлённо тявкнул.
– Ты живой? – поднял голову медведь.
– Ой-ёй-ёй! Чуть жив остался! Ты-то не рисковал, а я! – и Лис, смирив свой гнев, в ярких красках обрисовал Шатуну, как на него напала кабаниха, и как он спасался в яме. Конечно, про свой незапланированный прыжок на кабанёнка Лис благоразумно умолчал. Шатун даже посочувствовал Пройдохе.
Конечно, разбойники-охотники не успокоились – очень уж заманчиво выглядели кабанята. Они задумали провести вторую кабанью охоту, но вспугнутые первой охотой кабаны уже отмахали за несколько километров. Лис решил привлечь Люську, поставить, а вернее, подставить его вместо себя. Он нашёл Лисёнка и сказал, что хочет, в конце концов, обучать его нормальной лисьей жизни. Тот недоверчиво слушал Пройдоху, и хоть всё же решился пойти, но настроился держать ухо востро. Уж Пролазу-то он довольно хорошо знал.
После предложения Проныры поохотиться на кабанов Люська сам однажды набрёл на кабанье семейство. Он понаблюдал за ним, и сразу же понял, что не кабанам от него, а ему от них надо держаться подальше. И собрался отказаться от «заманчивого» предложения, но «добренький дяденька Проныра» больше к нему не обращался.
А охота и не состоялась. Добравшись до стада и подкравшись, охотники-разбойники увидели во главе него та-а-акого громадного старого кабана, с та-а-акими огромными клыками, что ни Лис, ни Шатун к стаду подойти не решились.