Как то на днях пришлось мне услышать весьма распространённое мнение о том, что раньше, дескать, люди были значительно добрее. А мне в связи с этим вспомнился случай, о котором я и хочу рассказать. Произошло это давно, несколько десятилетий назад. Однако события те не забылись.
Было начало сентября. В эту ночь прошёл первый осенний дождик. Наверное, мелкие бисеринки дождя сыпали всю ночь, потому что железнодорожное полотно, по которому сплошным потоком спешили люди, было размыто и скользко, словно тесто. Те, кто был обут в резиновые сапоги шли вдоль полотна, по узкой тропинке, затылок в затылок. Никто никого не обгонял, никто ни от кого не отставал.
Те же, кто не имел резиновой обуви, прыгали по шпалам или крупно шагали. Всё, в данном случае, зависело от роста человека. Конечно, шагать по шпалам было не столь удобно, но зато можно было переговариваться друг с другом. Впрочем, особых разговоров не было. И не только из-за погоды, которая не располагала к болтовне, но и из-за обилия красной глины под ногами. Дело в том, что как раз перед дождём строители вырыли вдоль всего пути огромную траншею. При этом изрядное количество грунта было выброшено в пространство между рельсами. И теперь внимание людей уходило на то, чтобы не поскользнуться на глине. Да и пятна мазута, которыми изобиловало полотно, тоже призывали к бдительности. Те же разговоры, которые заводил народ, были однообразны и скучны, под стать осеннему дождю. Собственно, речи людей были обыкновенным брюзжанием, весьма помогающим в это промозглое утро снимать раздражение, этакий эмоциональный аэрозоль, выходящий из под капюшонов, зонтиков, нахлобученных кепок.
- Вечно у нас так, как дожди пошли, так и канаву выкопали.
- Без этой глины грязи здесь, конечно, не хватало.
- Как срать, так бумажку искать.
Выражения были и более крепкие, но всё сводилось к теме вырытой канавы. Конечно, можно было к заводу ехать и на троллейбусе или автобусе, но до остановки надо было идти ещё два квартала, да потом ещё умудриться втиснуться в перекошенные, сильно просевшие со стороны дверей железные коробки. А это было не просто, отнюдь не просто. Именно поэтому многие предпочитали минут пятнадцать или семнадцать попрыгать по шпалам. Скорость пешехода в этой живой цепочке не зависела от индивидуальных данных человека, она зависела от общего ритма, который, в свою очередь, зависел только от погоды.
Но в тот дождливый день в самом центре маршрута, нарушая традиции, около свежее вырытой канавы скопилась огромная толпа. Люди были сильно взволнованы, настолько сильно, что даже не смотрели под ноги, не боялись запачкаться грязью. Хотя задние не понимали причины затора, но волнение, словно по радиоволнам, устойчиво передавалось по цепочке. И за много десятком метров люди уже начинали гадать, что же случилось, тревожно бросая взгляды в сгрудившихся вдоль траншеи людей.
- Может, упал кто в канаву?
- Может, ребёнок?
- Откуда ребёнок то?
- Да не бывает что ли?
Люди невольно убыстряли шаг, наступая друг другу на пятки. Но никто не обращал на такие мелочи внимания, хотя в другое время торопыгу быстро бы приструнили.
Оказалось, что действительно, канава оказалась западнёй. Там, на самом дне находилась собака. Крупная, под цвет глины, собака топталась по брюхо в воде и жалобно скулила. Некоторые проходили почти что не задерживаясь. Но большинство, не смотря на то, что времени до начала работы оставалось немного, плотной толпой собрались на месте трагического падения животного, оживлённо обсуждая, как спасти псину. Наконец мужчины, взявшись за руки и, образовав таким образом цепочку, опустили в канаву, которая была, кстати сказать, более двух метров глубиной, троих добровольцев – мускулистых парней в резиновой обуви и спортивных куртках.
Изрядно перепачкавшись в глине, мужчины с большим трудом вытащили скользкого, тяжёлого, дрожащего от холода пса. Люди в своём гуманном рвении по спасению жизни животного не замечали ни глины на своей одежде, ни самого дождя, по-прежнему моросящего, словно сквозь мелкое сито на мир. Чувство радости за спасённую жизнь переполняло толпу. Все поздравляли спасателей, пожимали парням с благодарностью и признательностью руки, словно это их самих вытащили из ямы. Парней успокаивали насчёт перепачканной одежды.
- Это всего лишь глина.
- Это же не мазут.
- Раньше глиной стирали.
Много ласковых слов досталось и собаке, хотя к ней никто старался особо близко не подходить.
- Что псина, вызволили тебя.
- Смотри, больше не падай.
- Шагай теперь отсюда.
Многие удивлялись, задавая вопрос, как же пёс попал в яму.
Впрочем, этот вопрос недолго мучил людей. Причина стала ясна, едва собака сделала несколько шагов, шагов нетвёрдых, неуверенных. И тут все поняли, что пёс слеп. У собаки не было бельм, и, тем не менее, пёс ничего не видел. Его глаза были застывшими на бесконечности. Сделав несколько шагов, он стал постепенно сворачивать влево.
- Да разверните его, - раздалось сразу множество обеспокоенных голосов.
Пса развернули, но это не помогло. Нетвёрдая походка животного выписывала дугу, которая неизменно упиралась в канаву. Отчаявшиеся, поражённые люди с ужасом наблюдали, как собачьи лапы скользят к опасному края. В конце концов пёс опять упал в свою могилу.
Вновь выстроившись в цепочку, в едином ритме люди двинулись к заводу. Передние передавали задним, что пёс слеп и всё равно упадёт в яму. Никто более не спасал животное.
Через сотню метров от места падения несчастного пса начинался асфальт. Люди, попадая на него, облегчённо вздыхали, стараясь не вспоминать про бедолагу. Отвлечься очень кстати помогал мужчина, на которого в этом месте каждый обращал внимание. Причина была проста. Мужик лежал в жидкой грязи, прямо посредине внушительной лужи. Куртка на груди у того была расстегнута. Человек лежал совершенно неподвижно. На носу у него была крупная ошмётка красной глины. Никто к этому бедолаге даже не пробовал подойти. Толи его расположение посредине огромной лужи отпугивало людей, толи этот шматок глины отвращал неким образом от мужчины, но никто так и не подошёл к мужчине. Глина же на лице человека сильно веселила.
- Ишь, попугай.
- Фламинго.
Некоторые высказывали и вполне здравые предположения.
- Может с ним плохо?
- Может, умер человек?
Но ехидные остроты циников тотчас остужали любую гуманность.
- В такой ванне да плохо?
- Умрёт такой, жди.
Цепочка спешащих на работу людей размеренным шагом проходила мимо. Никто не хотел сделать несколько шагов в сторону, никто не хотел опаздывать, не знай из-за кого. Многие откровенно смеялись.