Глава 7
РАЗВЯЗКА
Щекин и Екатерина влетели на камбуз.
– Не положено! – закричал на них какой-то стюард.
Игнатий во второй раз с начала круиза достал из заднего кармана форменных брюк удостоверение и показал обомлевшему матросу.
– В чем дело? – спросил подошедший на шум кок, вытирая полотенцем руки. – Вам же ясно сказали, что сюда пассажирам входить нельзя.
– Мы разыскиваем сбежавшее тело, о, господи, пропавшего господина Артемьева, супруга вот этой дамочки, – ответил Щекин.
– Здесь? – удивился кок.
– Нам сказали, что он скрылся через камбуз.
– У нас посторонних не бывает. Вас ввели в заблуждение, господа.
– Разрешите осмотреть помещения? – попросил Игнатий. – Мне, как представителю власти, можно.
– Дайте ему халат, – обреченно сказал кок. – И проводите кто-нибудь.
Екатерина осталась стоять у входа в святая святых, а Щекин в сопровождении какого-то поваренка начал производить осмотр. По первому требованию ему открывали все кладовки и подсобки.
Вдруг в одной из них Игнатий увидел какого-то странного матросика, сидящего спиной к двери и чистящего картошку. Почему странного? Да потому что белый колпак был надвинут по самую шею, а халат застегнут, закрывая даже подбородок. Только очень знакомые глаза и сизоватый нос торчали из-под маскировки.
– А это кто тут у вас? – спросил у сопровождающего Щекин.
– Да попросился один горемыка поработать. Говорит, что обидели его родственники смертельно. Никого видеть не хочет. Прошлую ночь в нашем кубрике ночевал, а сейчас в наряд по кухне добровольно пошел.
– Федор, – позвал Игнатий. – Ты ли это?
– Уйди, участковый, – глухо ответил Артемьев. – А Екатерине передай, что такой подлости от нее я не ожидал. Это ж надо додуматься бросить меня на палубе спать, как собаку бездомную.
Вахтенный рассказал мне, как вы все смеялись, прикрывая мое бесчувственное тело какой-то грязной половой тряпкой.
– Да ты что, Федор! Это же одеяло было. Вполне приличное. И матрас тоже. А оставили мы тебя, чтобы выспаться ты мог на свежем воздухе. В каюте душно ведь, дышать нечем.
– Уйди, Щекин. Ты мешаешь. Мне еще мешок картошки перечистить надо.
– Ну, ладно. Что Екатерине передать?
– Пусть не плачет. У меня все хорошо. Подумываю даже бросить на хрен свой бизнес и сюда устроиться простым матросом. А что, четырехразовое бесплатное питание. Форму выдают. Свежий морской воздух. Что еще надо человеку на склоне лет? А она пусть колбасой вместо меня торгует.
Когда Щекин вернулся к Артемьевой, с нетерпением ждущей его, он в ответ на ее немой вопрос ответил:
– Там Федор. Трезвый, сытый, здоровый. Привет тебе передает. Как освободится, вернется. А сейчас занят, секретное задание у него. Пойдем скорее отсюда, нельзя тебе туда.
– Ты мне не врешь, Игнатий?
– Ну что ты. Все, как рассказал. Ужин уже остыл совсем, Екатерина.
Семенов с Ксюхой ждали их в опустевшем ресторане, охраняя от стюардов тарелки с едой.
Щекин рассказал им об увиденном на камбузе.
– Слава богу, что жив, – прокомментировал Семенов. – А все остальное – ерунда.
– Обиделся он на меня, – сглатывая слезы вместе с рыбой, сказала Артемьева.
– Да брось ты, – начал было Игнатий, но, посмотрев на нее, осекся. – Ну, может и так. Но совсем немножко, самую малость.
– Нет, очень сильно обиделся Федор, – уже тверже произнесла Екатерина.
– Да ты что, – опять попытался возразить Щекин, но вздохнул и вложил в рот полную ложку салата.
– С сегодняшней ночи и до конца круиза я буду спать на верхней палубе, – еще решительней заявила Екатерина, жена Федора, и теперь уже никто не попытался ей возразить.
– Так я пойду тогда, раздобуду матрас, подушку и одеяло? – спросил фермер Семенов.
НА КУРОРТЕ НЕДЕЛЮ СПУСТЯ
На следующий день прилетел депутат.
За обедом, забывшись, он начал рассказывать какую-то веселую историю, произошедшую с ним в Праге. Но вдруг увидел, что Вика крутит вилкой у виска, и, засмеявшись, сказал, что это произошло с ним в прошлом месяце. А в Читинской области такой бардак творится, пива днем с огнем не найти. В смысле, конечно, пенсии задерживают, безобразие такое. Старикам даже пиво не на что купить, то есть хлеб и молоко.
Вечером, перед сном, он достал из видеокамеры кассету и решил просмотреть для поднятия тонуса. Вика сказала, что видеть эту гадость не хочет, и ушла в ванную комнату.
Депутат включил сначала, потом поставил на ускоренный просмотр – ничего. Только темный экран. Ему стало, мягко говоря, плохо. Он постучал в дверь ванной.
– Я уже иду, пусик. Ты соскучился?
– Что это? – тряс он кассетой, выпучив глаза и не в силах что-либо добавить.
– То, что ты просил, пусик. Что, я там совсем плохо выгляжу? – надула губки Вика.
– Я убью тебя. Там вообще ничего нет.
И тут она с ужасом вспомнила про приклеенную на глазок видеокамеры жевательную резинку.
– Я ничего не знаю, пусик. Я даже не умею этим пользоваться. Может, сломалась?
– Боже, что теперь делать? Мне за эту пленку такие бабки заплатили. Придется повторить. У меня запасная кассета есть. Прямо сейчас иди к нему и делай, что хочешь, но чтобы этот пацан опять ночь провел с тобой.
– А ты, пусик?
– А я в шкафу переночую. Благо, он такой здоровый. Дело дороже комфорта, деточка моя. Давай, шагай. Возвращайся не раньше, чем через полчаса, а я пока все здесь подготовлю. А наследнику скажи, если спросит, что я опять срочно улетел.
***
Уже давно стемнело, но терраса освещалась, как сцена в концертном зале. Артур с Семой и его верной Соней разговаривали о новостях московской жизни. Музыкант оказался очень веселым и эрудированным собеседником, а одинаковый возраст и много общих пристрастий позволили им быстро сблизиться.
После вчерашней бурной ночи, показавшей, что комплексы Артура были почти беспочвенны, он вернулся к жизни. Он даже мог себе позволить снисходительно посматривать на скромно сидящих Соню и Сему. Чуть-чуть касаясь друг друга, как на собрании совета отряда пионерской организации.
«Почему почти беспочвенны?» – спросите вы.
Да, следует признать, что первая попытка была неудачной (что поделаешь, перегорел мальчик), и Артур даже разочарованно пытался сбежать.
Но затем, испытав на себе всю мощь опыта партнерши, как руководящей и направляющей роли партии, он сначала давал себя вести, как в танце. А уж потом, снова поверив в свои силы, взял инициативу на себя и уже не отдавал ее до утра.
Вике, которой приходилось работать, в лучшем случае, с «одноразовыми клиентами», как она их называла, такой горячий и крепкий хлопец, как Артур, давно не попадался. Еще с той поры, когда она жила в родном городе на юге страны.
Она вышла на террасу, еще из окна номера увидев веселую компанию. Нелегкая ноша – камень за пазухой. Правда, на ней были только ну очень обтягивающие маечка и шортики, и ничего более. Поэтому не то, что камень, а даже маленькая ракушка была бы заметна невооруженным глазом.
Наверное, и Сема, и Артур пытались найти хоть что-то под ее скромной одеждой, потому что их глаза слишком внимательно осматривали Вику. За что музыкант даже получил острым Сониным локотком в бок.
– Привет молодежи, – улыбнулась Вика.
Артуру казалось, что все знают о вчерашнем, поэтому он взял ее за руку и с видом собственника посадил рядом с собой. Она слегка отстранилась и спросила:
– Чем занимаемся?
– Да ничем особенным, – ответил Сема.
– Тогда я его у вас краду, – решительно заявила Вика, взяла Степаняна за руку и потащила за собой.
Артур обернулся с извинительной улыбкой, как бы говоря, пока, ребята, у меня есть дела поважнее.
– А мы? – спросил у Сони ее музыкант.
– Ты когда-нибудь видел моего папу в гневе? – в ответ поинтересовалась она.
– Нет.
– Лучше тебе этого и не видеть. Поэтому поцелуй в щечку – и по своим номерам.
А Артур вдруг остановился, как вкопанный, посреди холла.
– Стоп! А как же твой депутат?
– Он срочно улетел в Пензу. Там крупье в казино голодовку объявили.
– Слушай, давай на минутку зайдем ко мне. Я сюрприз тебе приготовил.
– Ну, если только на минутку. Э, э, ты что делаешь. Тут минуткой не ограничится. А, будь, что будет…
Депутат, как ни странно, хорошо выспался в шкафу, осторожно выглянул и никого не увидел. Номер был пуст, и, что самое страшное, постель не тронута.
– Убью мерзавку.
НА ТЕПЛОХОДЕ ЗА ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ДО ЭТОГО
На следующее утро Щекин, только проснувшись, вышел на палубу. Надо ж было проверить, как там несчастная дамочка. Он испытал сильнейший шок, увидев, что нет ни матраса, ни одеяла, ни Екатерины. Игнатий побежал к каюте Артемьевых и облегченно вздохнул, услышав после своего стука в дверь веселый женский голос:
– Войдите.
Участковый с сомнением посмотрел на жену Федора, чего, типа, веселится. Может, головой тронулась на нервной почве?
– Я сегодня прекрасно выспалась, – сказала она. – Давно так себя не чувствовала.
– Помирать нам рановато, – игриво добавила Екатерина, – есть у нас еще в круизе дела.
– Теперь я начинаю понимать, – высказал появившуюся мысль Щекин, – почему вы с Федором так долго живете вместе.
– И почему же? – почти пропела Артемьева.
– А у вас в головах противоположных деталей мозга не хватает. У него – справа пустоты, а у тебя – слева. Вот вы друг друга и дополняете.
Но ничего не могло испортить настроение Екатерины. Она только улыбнулась в ответ на не очень тактичную шутку и миролюбиво сказала:
– Дружочек Игнаша, я сегодня видела чудесный сон. Мой Феденька управлял белоснежной яхтой, а я стояла в ситцевом сарафане на берегу и махала ему платочком. Яхта все приближалась и приближалась, а потом вдруг, как мираж, проплыла сквозь причал, сквозь меня, сквозь здание порта и растаяла в воздухе. Я уж было хотела закричать, как кто-то затряс меня сзади и громко так говорит Фединым голосом:
– Что с вами, женщина?
Это вахтенный оказался. Я, оказывается, и правда, здорово кричала, что-то, вроде: «Не исчезай, любимый, не исчезай». Как думаешь, участковый Щекин, к чему бы этот сон?
– Не иначе, к дождю.
– Слушай, Игнатий, устрой мне свидание с моим Федором.
– Сложно, конечно. Он же при исполнении. Но попробовать можно.
– Я тебя отблагодарю.
– Ой, только не надо предлагать мне деньги. Мне бы костюм выходной и сандалии к нему в тон.
– Все, что пожелаешь. Вот сойдем завтра в порту и сразу в лучший магазин.
– Тогда сиди здесь, Екатерина. А я на разведку
***
Игнатий, опять воспользовавшись служебным удостоверением, прошел на камбуз.
– Где ваш новый юнга? – спросил он у кока.
– Отдыхает после ночного дежурства, придурок. Перечистил недельный запас картошки. Что с ней теперь делать, ума не приложу.
– Так это ж он от старания, от служебного рвения. А за это ругать не стоит. И давно он спит?
– Слушай, как там тебя, товарищ капитан, забери ты его, я очень прошу. Мало того, что продукт перевел, так он еще решил сюрприз сделать – завтрак пассажирам приготовить. Кулинар хренов.
– Любопытно. И чем же мы будем сегодня лакомиться?
– Ха! Вот, полюбуйся. Приятного аппетита.
– По-моему, это уже кто-то ел, и не раз, – озадаченно сказал Игнатий, заглянув в котел и увидев сорокалитровую емкость, полную субстанции, напоминающей кисель, но почему-то с явным запахом рыбных потрохов.
– Он сказал, что это называется «морская рапсодия».
– Я даже знаю одного мужественного человека, который будет это есть, несмотря ни на что. Это его жена Екатерина.
– Ну, ты подумай. Слушай, отведи его к ней, и рапсодию можешь всю забирать.
– Он меня не послушает. Вот если ты ему скажешь, тогда – другое дело.
– Ладно, пошли.
В кубрике спало несколько морячков. Федора они обнаружили в дальнем углу. Он сопел и безмятежно улыбался, продолжая руками повторять движения по очистке картофеля.
– Да, – сказал Щекин, – так ведь недолго и коньки сдвинуть.
– Товарищ юнга, – кок потряс Артемьева за плечо.
Тот подскочил на койке, запутался в одеяле и свалился обратно, соображая, где он находится.
– Уже посадили? – перепугано спросил он.
– Скорее положили, Федя, – ласково ответил ему Игнатий. – Ты на свободе. Тебя ждут жена Екатерина и двое детей.
– Идите, товарищ юнга, – подтвердил кок. – Спасибо за службу, но мы в ваших услугах больше не нуждаемся. Никаких возражений. Попрошу немедленно освободить казенную койку.
– Но как же романтика морских просторов? – отчаянно спросил Артемьев.
– Вы нужны родине на другом поприще, товарищ!
– А как же наши неспокойные водные рубежи?
– Мы удвоим бдительность, мой друг.
– А как же питание российских и иностранных туристов? – привел последний аргумент Федор.
– Да, с этим нам без вас будет справиться сложнее.
– Вот! – обрадовался юнга. – Я так и знал!
– Но ничего, возьмем на себя повышенные обязательства. Увеличим на пять процентов производительность труда. Идите, товарищ. Мы вас не забудем.
– Пошли, Федя, – попросил Щекин. – Екатерина ждет. Она сегодня ночью из солидарности с тобой спала на палубе.
– Иди ты!
– Спроси у Семенова и Ксюхи.
– Что ж я, дурак, лежу тогда? Где мои штаны?
НА КУРОРТЕ ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
«Да, мальчик вырос», – подумала Марианна Сергеевна, выслушав доклад начальника службы безопасности о забавах сына.
– Но не повзрослел, – добавила она вслух. – Хотя бывают же курортные романы. Приедет домой, вся дурь из головы мигом выветрится. Останутся только приятные воспоминания и кое-какие новые знания. Как думаешь, Михалыч?
– Проконтролируем, чтобы продолжения отношений не было. Если что, объект изолируем, – ответил генерал в отставке.
– Вот это правильно. Только, я надеюсь, обойдемся без жертв?
– Ну что вы, обижаете. Отправим на родину, в ее Задрипанск, к маме с папой. На работу там устроим, в лучшее задрипанское модельное агентство.
– А народный избранник возражать не будет?
– У нас для него весомые аргументы припасены. Можете быть спокойны. Хотите посмотреть кассетку, Марианна Сергеевна? Только что из Чехии.
– Да мне на этого жирного урода и в костюме-то смотреть противно. Спасибо за службу, Михалыч. Что бы я без тебя делала, ума не приложу.
– Да мало ли генералов безработных.
– Безработных – много, умных – мало.
***
– Ты где была? – орал депутат на Вику, пришедшую под утро.
– Не шуми, пусик. Я очень хочу спать.
– Где клиент, дура?
– Я слабая девушка. Он затащил меня в свой номер и там… Ой, даже вспоминать об этом не могу без слез.
– Ты не выполнила задание. Все пропало.
– Верни им деньги, пусик. Мы с тобой потом еще заработаем. А сейчас оставь меня в покое. Я сплю.
– У меня уже нет денег, – обреченно сказал депутат. – Меня убьют.
– У тебя же неприкосновенность.
– Какая неприкосновенность? Это для милиции. А для этих людей нет никаких запретов и законов. Слушай, Вика, может, прямо сейчас позовешь его? У нас есть еще пара часов до их отъезда. Учти, если до меня доберутся, то и тебе недолго останется.
– Хорошо, я попробую.
***
– Артурчик, – трясла Вика Степаняна за плечо, – очнись, пожалуйста.
Наследник только отмахивался руками, не открывая глаз.
– У меня проблемы, – чуть не плача, громко сказала девушка.
– Что случилось? – подскочил парень.
– Пойдем ко мне, я тебе все объясню.
– Сейчас, только рожу умою.
– Рассказывай, – попросил он, когда они вошли в номер Виктории.
– Мне как-то неудобно.
– Что-то на тебя не похоже.
– Ты же уезжаешь сегодня?
– Да, совсем скоро.
– Мы можем больше не увидеться?
– Но почему? Кто нам помешает?
– Подари мне напоследок еще полчаса.
– Вика! Ты что? Мы же с тобой всю ночь были вместе. Что ты делаешь? А, впрочем, почему бы и нет
***
Через два часа, когда Степаняны уже собирались грузиться в лимузин, в номер депутата вошли двое в штатском. Вика спала, а народный избранник с явным удовольствием просматривал только что отснятое видео. Один из вошедших приставил пистолет к голове депутата, а второй – вытащил кассету из видеомагнитофона. И тут же вышли. Вся операция заняла сорок секунд.
НА ТЕПЛОХОДЕ ЗА ДВЕ НЕДЕЛИ ДО ЭТОГО
За обедом воссоединенные супруги Артемьевы смотрели друг на друга, как новобрачные накануне первой совместной ночи.
Щекин, Семенов и Ксюха разместились с ними за одним столиком, как посаженные отцы и мать, с лаской и тревогой наблюдающие за неразумными детишками.
– Приеду домой, – с улыбкой сказал Федор, – отправлю коку посылку с сырокопченой колбаской и говяжьим балычком. Из своего личного резерва. Пусть братишек-морячков побалует.
– Вот это молодец! – одобрил Щекин. – И нам можешь послать, в Малые Косяки.
– А к вам мы с Екатериной, может, и сами в будущем году наведаемся. Примете?
– Тогда это по мою душу, – вмешался фермер. – У меня дом огромный, хозяйство. Места на всех хватит. А у Игнатия в его спичечном коробке разве что лишний десяток тараканов разместить можно.
– Александр Викторович, на грубость нарываешься? – возмутился участковый. – Главное, не хоромы чтоб были, а радушный хозяин. Правда, Федор?
– Так и то, и другое неплохо бы.
– Послушайте, братцы, – встрепенулся фермер. – А не отметить ли нам окончание круиза? Я угощаю.
– Нет! – вскрикнула Екатерина.
– Да ты за меня не бойся, – успокоил супругу Артемьев. – Можете спокойно выпивать при мне. А я на вас погляжу, порадуюсь.
Вечером, после ужина друзья собрались на верхней палубе, за столиком, который до этого пару раз занимали вдова Степанян и Щекин.
Немного выпив, Екатерина вдруг вспомнила о данном ею обещании и сказала мужу:
– Федя, а я Игнатию костюм обещала купить и сандалии.
– Это с какого еще перепугу?
– За то, что вытащил тебя с кухни корабельной.
– Не кухни, а камбуза. Ты, как супруга юнги запаса, должна разбираться в морской терминологии. Ишь ты, герой. Спас, значит, меня из вражеского плена?
– Да если бы не я, ты, Федор, окончательно испортил бы весь запас продуктов.
– Это я-то, человек, который за ночь выполнил тройную норму по очистке картофеля?
– Ага. А утром кок плакал над этой кучей и не знал, куда ее девать.
– Поэтому нас сегодня весь день картофельным меню мучают, – догадалась Ксюха. – На завтрак подавали блинчики и запеканку. На обед – суп, пюре и котлеты из этого же овоща. А на ужин – вареники с картошкой, оладьи и, кажется, даже компот. Так вот кого, оказывается, благодарить за это надо. Лишних три килограмма повесила на свою талию от такого количества калорий.
– Ничего, девочка, – успокоила Ксению Екатерина, – ты еще молода, найдешь способ вес согнать.
– Это что вы имеете в виду? – возмутилась Ксюха. – Не надо пошлых намеков.
– Да, – подтвердил Семенов, – и не надо. У нас все давно кончено.
– Ой, держите меня. Сам вещи ко мне перетащил, и тут же – кончено. Вы уж как-нибудь определитесь, Александр Викторович.
– Да ладно вам бузить, – одернул всех Щекин. – Кстати, Федор, кок просил переписать у тебя рецепт твоего рыбного киселя.
– Ага! – восторжествовал Артемьев. – А говорили, что помои! И потом, это не кисель, а горячая закуска «морская рапсодия». По моему эксклюзивному рецепту. Дорогая, приедем домой, я тебя угощу.
– Кок сказал, что ничего подобного давно не видел.
– Вот, – обрадовался Федор.
– Они когда эту бурду за борт вылили, – как ни в чем не бывало, продолжал Игнатий, – котел блестел, как у молодого матроса бляха на ремне. А всего лишь час это моющее средство в нем находилось.
Екатерина успокаивающе гладила мужа по руке, но глаза его горели решительным огнем.
– Так, понимаешь, Федор, они даже пожалели, что все сразу вылили. Надо было туда остальную посуду опустить. Это ж какого эффекта можно было добиться!
– Моей «морской рапсодией» мыть вилки и ложки? – с болью в глазах и голосе спросил Артемьев. – А гальюн они чистить не пробовали?
– Видно, тоже не догадались. Я коку подскажу, если ты рецептом поделишься.
– Хрен им, а не рецепт, – гордо сказал Федор. – Тогда уж я его какой-нибудь химической компании продам. За большие деньги.
– Сразу коммерческую жилку видно, – одобрил Семенов. – Интересно, а в сельском хозяйстве никак нельзя применять?
– Для борьбы с вредителями, – предложил Игнатий. – Разбрызгал над полями за две недели до сева и всем сорнякам – вечная память.
– Смейтесь, смейтесь. Вот получу Нобелевскую премию, еще будете гордиться знакомством со мной.