Египетская сила

       
        – Здравствуйте, я Панкрат, я алкоголик!
        Воображаемое общество осознавших явно не верит. Мол, твои ежевечерние то пятьдесят, то сто пятьдесят, да не всегда популярного градуса, – это не наши беды народные. Твои метания – не наши терзания. Вот сейчас куда тебя метнуло? То-то же. Не алкоголик ты – ни анонимный, ни общественный. Да и не Панкрат никакой. Панкрат это «всемогущий» по-гречески, а в тебе – ну, какое могущество?


        Открываю глаза – меня качают уютные волны Красного моря. Лежу на спине уже час, вылезать неохота. Позади шумный пляж, впереди полоски рифов, пустынный горб острова Гифтун за проливом и на его фоне какая-то каменная баба «а ля Статуя Свободы» (может, просто большой буй). За Гифтуном, говорят, уже акулы – но сюда они не заплывают, нет-нет! Как в анекдоте: «Что Вы, сэр, какие акулы, они крокодилов боятся!» Но крокодилов в Хургаде меньше, чем даже в Москве.
        Две недели спустя лежал бы я в этом море так беззаботно? Когда по соседству, в Шарм-эль-Шейхе, акула реально изувечит нескольких туристов? И когда на несколько дней пляжи в панике опустеют? Но я не провидец, пока всё тихо, пока можно расслабиться. Аллах не грянет - феллах Коран не откроет.
        Расслабляется каждый по-своему. Я не пью с самого приезда в Египет, мусульманские каноны способствуют наряду с банальной экономией. Не страдаю – точно, никакой не алкаш. Так, мелкий творческий пьяница. Таким и акула побрезгует. Жизнь не удалась.
        Однако где наша не пропадала? Везде пропадала. Пропадай и в Египте.


        Мы с женой здесь второй раз, а вот сын впервые. Пришла пора и ему поглядеть на Пирамиды, приобщиться к мировой истории и осознать, что это не просто школьный предмет.
        В тот первый приезд семь лет назад сухого закона я и не заметил – жили с «ол инклюзивом», наливали даже на пляже. Возлюбил тогда местную анисовку «Зибиб», поглощал её немерено, да ещё толкал под руку араба-черпия: не скупись, доливай.
        А сейчас житие в нашем отеле – просто казнь египетская. Расступись, море Чермное, дай сбежать, да поглоти следом полчища фараоновы! Но море растворяет любой быт без остатка, как в далекой юности на советской частной хате.
        «Две звезды, две светлых повести»... Впрочем, повестей куда больше. Сколько раз морщило меня при одной мысли – про Египет менее четырёх звёзд и думать забудь. Но обстоятельства толкнули именно сейчас и именно «на что было». Чартерный перелёт на гигантской акуле «Боинга-747» настолько дёшев, что весь тур не тянет даже на билеты «от Москвы до самых до окраин». По этой мерке живём в Хургаде вообще бесплатно.
        И как глупые счастливые мышки, наслаждаемся бесплатным сыром.


        Первая светлая повесть приходит с первой тьмой египетской. Комары. Прошлые опыты тропического бытия позабыты, и в первый вечер мы, усталые, без всякой репеллентной гадости, ничего не можем придумать. Кондиционер старый, надсадно ревёт, ночью не включить надолго. Закроешь дверь на балкон – душно. Откроешь – тут как тут кровососы. Бессонная ночь ужасна, мысль только одна – утром брать гида за грудки, и пусть переселяет в другой отель! Чёрт с деньгами, влезем на кредитку – только не здесь!
        Тем более, что и вода вечером благополучно исчезает. Не умыться. Не спустить уже побывавший «в деле» унитаз. В Хургаду водопровод идёт аж от Нила, через пустыню, вода же в пустыне… Короче, ясно, скромные отели оптимизируют бюджет. Знаю, сам оптимизировал.
        Тем более, что и одной простыни недодали, и не выпросить ни бакшишем, ни русскими матами – тоже не в бюджете, из прачечной не каждый день привозят. Сразу вижу и до матов не дохожу. Да неарабские и бесполезны.
        Тем более, и замок на двери совершенно в советском духе. То вертится ключ, не цепляя, то клинит его намертво. Привыкать всю неделю, что здесь. Злата-серебра не держим, денег не куча и с собой всё больше, но и дешёвый нетбук жалко немного, если свистнут. Хотя, скорее жалко того, что в нём. Вот этого опуса, например, даже только начала.
        Тем более, угораздило нас прибыть прямо на Курбан-Байрам! Хорошо, весело, до утра в окрестных забегаловках бушует арабский рок-н-ролл. Да-да, чисто рок-н-ролльные квадраты при всём восточном мелодизме – тщетно пытаясь уснуть, невольно понимаешь ещё и это. Что там американский араб Фрэнк Заппа… Что там наши кавказские «Чёрные глаза»…
        Кондиционер – отдельное лирическое отступление. Да ладно старьё, да ладно ревёт, да ладно для сбора конденсата на внешнем блоке живописно висит пластиковая бутыль. Но дует-то прямо на кровать. Никакой интернет-турсервис, выкладывая фото многозвёздных интерьеров, никогда не ответит на простой вопрос – куда дует кондиционер? И нарваться не неудачно поставленную кровать в номере можно и за тысячи у.е. А можно и за сотни не нарваться – как повезёт. И ладно ещё ноябрьский Египет – в том же Таиланде без кондиционера вообще не жизнь даже под Новый год.


        Но как же напрасно ругаем мы порой Советскую власть. Любая бессонница под утро проходит, забываешься, просыпаешься не на работу – а тут и море Красное. И вот мы уже не трахнутые обществом потребления старики, а студенты-туристы, комсомольцы-стройотрядовцы. И неожиданно открываем вновь наш скромный отельчик – какая там теперь доплата с переселением!
        Целый квартал гостиничных корпусов на второй линии. Вход напоминает средневековый замок, наш номер прямо в башне, да с балконом. Очень просторный, а балкон так просто огромен. Узкие проходы внутри квартала носят гордые имена «Кингс стрит» и «Принс стрит», между ними безымянная площадь с бассейном. До хургадского «Бродвея» Шератон-роуд рукой подать, но и не под окнами её шум.
        А Курбан-байрам – так он «метко, но редко».
        А комарики египетские – так прекрасно вымораживаются кондиционером за полчаса, не больше. Перед сном можно и потерпеть его рёв.
        И к воде по случайному графику тоже привыкаешь. Тем более, пить её очень не рекомендуется, для этого всё равно покупать минералку. А унитаз насобачились смывать конденсатом от кондиционера – натекало его достаточно.
        Ну, неохота лезть в бассейн после арабов, купающихся в одежде. Так к чему бассейн, когда море в ста метрах?
        А мусор на улицах – явление общеегипетское. Он за порогом любых пяти и более звёзд. Чистота территориально ограничена большими деньгами или большой властью. Будто у нас не так.
        В общем, уживаемся, воюем с бытом, еда всё больше из супермаркета. Весело! Мы почти египтяне, зачем пить, слушай? Не Аллах не велит – жизнь.


        Жизнь в Хургаде и на иных курортах явно отличается от жизни остальной страны. Наверняка есть какой-нибудь местный аналог «знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Хотя в моём детстве его наверняка не было.
        Не «руссо туристо» обязана Хургада своей нынешней ипостасью, а «предателю Садату». До него была только военная база с аэродромом (ныне международным), а наши – ну только что «в штатском». А потом «политика открытых дверей», «забвение идеалов революции» – и первое дыхание буржуазного «паразитизма и загнивания». От нас, паразитов, – только второе.
        История современного Египта не менее интересна, чем древнего. Нашу, советскую и российскую, словно повторяет с некоторыми своими «перестройками и ускорениями». Ибо был у египетской «антиимпериалистической революции» 1952 года свой «Ленин» – генерал Мухаммед Нагиб. Однако быстро оказался «подставной фигурой», преждевременно увлёкся «нэпом» и был на остаток жизни упрятан под домашний арест «египетским Сталиным» – Гамалем Абделем Насером.
        Это уж личность легендарная. В СССР вся легенда свелась к издевательскому народному стишку:

                В песках живёт и жрёт от пуза
                Полуфашист, полуэсер,
                Герой Советского Союза
                Гамаль Абдель На-Всех-Насер.

        Героем Никита Сергеевич его, действительно, сделал, вызвав своим очередным «волюнтаризмом» протест и ветеранов войны, и молодого Владимира Высоцкого. Но Египет Насера помнит совсем за другое – за национализацию Суэцкого канала и возведение с советской помощью Асуанской плотины. А эти два объекта даже сейчас минимум половина «валюты египетского баланса». После такого «удвоения-утроения ВВП» любые репрессии простятся, любой «египетский ГУЛАГ».
        Впрочем, до ГУЛАГа Насер докатиться не успел – помешали израильские агрессоры в 1967 году. Для Израиля вопрос жизни и смерти, почти по Высоцкому: «К чему задаром пропадать? Ударил первым я тогда. Ударил первым я тогда, так было надо!» Сами агрессоры сказали прозаичнее: «Мы глянули смерти в глаза, и смерть отвела взгляд».
        Но для Египта эти «очи долу» были неслыханным оскорблением. Даже не оккупация Синая, даже не «консервация» на долгие годы Суэцкого канала – сам факт, что такая «моська» покусала «слона»… Тут даже не библейский исход евреев по дну предательского Красного моря, тут гораздо хуже. Израильские военные пилоты после полного разгрома вражеской авиации просто летали в Каир «на экскурсии» – вертелись без конца между Пирамидами и Цитаделью Саладина. Этакий «туризм победителей»…
        И Насер кончился. Со своей идеей нового халифата (как Россия стала Союзом, так и Египет – Объединённой Арабской Республикой) он оказался тем самым «халифом на час». Не помогла даже объявленная агрессорам «война истощения», в которой отметился и советский «ограниченный контингент».
        Однако сменил «египетского Сталина» никакой не Хрущёв и не Брежнев с Андроповым. А сразу «египетский Горбачёв» Анвар ас-Садат (причём, когда прототип ещё прозябал на Ставрополье). Говорят, не побрезговал подослать к вождю «врачей-вредителей». Говорят, в 40-х успел отсидеть за сотрудничество с Абвером. «Полуфашист На-Всех-Насер» был осторожнее, хоть так же ненавидел колонизаторов-англичан. И так же тайно дожидался армии Роммеля. Эль-Аламейн был «английским Сталинградом», но не египетским…


        Дальше известно про садатовскую «перестройку». Началась она всё-таки победой над Израилем – не столько военной в 1973-м, сколько дипломатической четыре года спустя. Суэцкий канал был вновь у его хозяев. Но те самые «верные арабские друзья», не захотевшие в «новый халифат», теперь заорали о предательстве. И спустя четыре года мир вновь гадал уже про Садата – так от кого же он получил «заслуженную пулю в лоб» прямо на военном параде: от КГБ, от ЦРУ или от египетской предтечи Аль-Каиды (что то же ЦРУ, как известно)?
        Ну, а «египетского Горбачёва» сменил, опять же, никакой не Ельцин, а скорее «египетский Путин» Хосни Мубарак (тоже задолго до прототипа), здравствующий и поныне. Почти «наш», боевой лётчик, выпускник Академии Фрунзе, герой войны – но хитрый, умудрившийся подружиться почти со всеми, даже с былыми обличителями. О возвращении Синая договаривался Садат – само возвращение со всеми лаврами досталось Мубараку. Тут вам не «развал страны», ровно наоборот. Да Хургада с Шарм-эль-Шейхом и Табой, да новые шоссе и мосты, да первое африканское метро в Каире…
        Тут и «руссо туристо» явились, покончив со своими «Насерами». Тут и торговля дренеегипетской историей с Красным морем впридачу на поток встала. Одно плохо – что ни год, то теракт против интуристов, как бы ни засорялся регулярно местный сортир. Самый жуткий теракт был в Луксоре в 1997-м, у храма Хатшепсут. Полусотне мирных европейцев перерезали горло под народные песни-танцы. Потом местный спецназ мочил без разбору всех – что заложников, что захватчиков.
        Но «руссо» не испугать. После Чечни, после «наших» терактов что нам египетские отморозки, или местным солнцем утомлённые? Акулы – и вовсе смех.


        Вот и обрусела старая рыбацкая деревенька Хургада. Русский язык тут всюду, английский только на втором месте, арабский – хорошо, если на третьем.
        Великий и могучий то гордо вознесётся рекламным щитом над Шератон-роуд: «Купи для Нади дачу в Хургаде!» (тут же и сама мечтательная брюнеточка, явно не окуджавская «Надя-Наденька»). То скромно и грамотно возвестит: «аптека», «супермаркет», «Горбушка» (да-да!), «Магазин трёх сестёр», «Дом хлопка»… А то и безграмотно: «Прщел мымо, птрял все». Про английский забудь, «понимаете по-русски» через пару дней и не спрашиваешь. Настырные местные лавочники понимают. «Заходи, дорогой!» На вежливое «спасибо» отвечают уже по-нашему: «Спасибо карман не тянет!». Я оживился и немного поправил одного: «Спасибо не торкает!» Он благодарил, словно я полтысячи оставил.
        И только с выпивкой в Хургаде тяжко. Реальным алкашам не хватит никаких денег в кабаках и никакого «лимита» в дьюти фри и ол инклюзивах. А «чуть-чуть не считается». Что очень правильно  – всякому «гостевому менталитету» должен быть предел. Мы здесь всё же не сапоги моем в известном океане.
        И ведь наши не против на недельку-две «завязать». Ездила бы сюда вся Россия, и русская народная болезнь была бы и впрямь злобной клеветой. Но ездит не вся, далеко не вся…


        И, конечно, ездит ради моря. Не всем нужна древняя история, не все направятся в Каир или Луксор – но море одно на всех.
        Лето здесь на экстремалов, морская вода как в ванне, а по улице, наверное, десяти шагов не пройти без теплового удара. Ну, а с зимы и впрямь рисовать пушкинскую «карикатуру». Темнеет в пять, совсем как в Москве (светает, правда, раньше), ночью даже прохладно – пустыня-то рядом. Да и днём, при всех уютных двадцати пяти морской ветерок нет-нет, да захолодит.
        Потому и неохота вылезать из воды, что явно теплее этого ветра. Воды необычайно прозрачной, ибо ни одна река в Красное море не впадает. Кругом только пустыни, и даже дождь не при каждом султане-шейхе-президенте случается.
        Чистота моря, похоже, не обманчива – где угодно в Египте мусор заставит выругаться, только не на пляже. Они сплошь частные, да с охраной. А корабли да танкеры из Суэцкого канала где-то далеко в море, акулами-чистильщиками плотно ведомые. Египтяне берегут прибрежные кораллы, за них спуску не дадут даже туристам. И штраф, и местный зиндан, и запрет въезда ныне и присно – всё можно огрести за маленький их осколок, даже подобранный на берегу.


        На неделю хургадской лени приходится столетие смерти Льва Толстого. Сколько ни звёзд в нашем отельчике, а российский телеканал есть. На экране станция Астапово и прибывающий древний паровоз с портретом «юбиляра» (всё ж лучше Ленина-Сталина). Вокруг шумит административно-литературная тусовка. Хорошо, что я не писатель – а то б точно направили на это мероприятие.
        Много хочется сказать о Толстом, но позже. Вдали от России ассоциации более просты. Местные торговцы типа «твоя Иван хорош, моя Абдул хорош» (ох, некстати название того рассказа). Да воспоминание в очередной раз о «египетском Горбачёве», мудро увенчавшем себя среди прочих и таким званием, как «Герой войны и мира». На могиле Садата, говорят, эти слова тоже выбиты.


        Однако настаёт время из современного Египта отправиться в древний.
        Семь лет назад страх террора был посильнее. В Луксор автобусы шли исключительно караваном через пустыню, долго собираясь на огромной площадке у городка Сафага. Два полицейских джипа вызывали усмешку – ну, что они против взвода фундаменталистов с базуками? В Каир каравана не было, но страх был уже не Аль-Каиды, а статистики египетских ДТП. Вышло не страшно, но с ночными переездами утомительно.
        В этот раз приходится разделиться – и денег мало, и расписание плотное. Жена едет на автобусе в Луксор с её древним кафедральным Карнаком и Долиной царей, а мы с сыном летим на самолёте в Каир. Часовой прыжок по воздуху неэкономен, почти равен «самой» Хургаде – но тут не зря, очень не зря. При нас по пути к Каиру в кювет улетает очередной автобус, четверо из России гибнут. К Луксору трасса, вроде, спокойнее.
        Вроде… Вторая авария, хоть и без жертв, случится на ней через три дня.
        Нам везёт. Как и с акулами. Как и с аквапарком «Трансвааль» в 2004 году – тогда побывали в нём за два дня до обрушения крыши…
        Когда-нибудь не повезёт, да. Долго и мучительно умирать на восьмом десятке, мучая родню – тоже «невезение». Прости, Господи…


        Каир встречает всё ещё продолжающимся Курбан-байрамом. Гид Мустафа, владеющий кроме родного тремя языками, сразу предупреждает: народу везде будет много, последние дни Байрама превращаются в народные гуляния. Это подтверждает и первый наш пункт, Цитадель Саладина.
        С этим «каирским Кремлём» я уже знаком, но сейчас ради праздника всех пускают не куда-нибудь, а в саму Алебастровую мечеть Мухаммеда Али (алебастром тут зовут не гипс, а мрамор). Это здорово – далеко не везде туристов-«кяфиров» внутрь пустят (в Эмиратах и думать не смей)! Разуваемся, сандалии в руки, гуляем по внутреннему дворику с фонтаном, потом и внутрь непременно с правой ноги (выходить же из мечети – обязательно с левой). «Аллах акбар!» – несётся под сводами, не уступающими константинопольской Софии. Бог един, как ни зови его, любой храм не просто здание – это чувствуется. Красиво. Где-то неподалёку Мухаммед Али устроил двести лет назад свою «Варфоломеевскую ночь» мамелюкам…


        У Пирамид и впрямь пробка на въезд, в какой-то момент Мустафа командует выход. Триста метров пешком, давка у входных турникетов – и начинается медитация…
        Много написано про Пирамиды – и добавить «руссо туристо» в 21-м веке почти нечего. По Соловьёву, первое русское их описание в 17-м веке принадлежит купцу Василию Гогаре: «В Египте за Нилом рекою поделаны палаты большие как горы; делал их царь фараон, ругаясь над израильтянами, ставил их, потому что писано Египту от вод потоплену быть». Но мало ли было подобных былей и небылиц между Геродотом и Наполеоном?
        Сын сразу убегает на дюну у «палаты» Хеопса, носится там несколько минут – ему эту встречу с вечностью надо пережить по-своему, я не мешаю. Озираюсь, касаюсь древних камней и, как в прошлый раз, меня немного тяготит экскурсионный коллектив. Забыть бы всё, уйти подальше в пустыню, чтобы оттуда взглянуть на пирамиды «по возрастающей» – Микерин, Хефрен, Хеопс. Как они будут смотреться на одной линии? Но времени в этот раз явно меньше – тогда успели побывать даже «у Микерина» внутри.
        Впрочем, тогда не пускали особо в пирамиду Хеопса, а сейчас – пожалуйста, всего-то двадцать долларов. Но я уже знаю, как это тяжело – и душно внутри, и явно какое-то чёртово «пирамидальное поле» давит. Из нашей маленькой группы находится только один «Хеопс» – через полчаса выбирается наружу мокрый с головы до ног, утирается «арафаткой», шаги какие-то «пьяные». Со мной после Микерина было то же самое, а ведь та «палата» гораздо меньше. Теперь – хватит.
        Меньше времени проводим и у Сфинкса, но уже вижу – сын доволен, в Египет приехал не зря. А египтян вокруг полно, многие на лошадях и верблюдах. Ближайшая возвышенность – вся в скачущих всадниках. Народ гуляет.
       

        Ни одна экскурсия в Египте не обходится без заезда в разные сувенирные лавки – тут с гидом спорить бесполезно, он у этих лавок в доле. Это время отнимается от Пирамид, от других интересностей – но никто не ропщет. Женщины скорее рады, а их явно больше.
        Уже в темноте, по пути в Египетский музей, мучаем Мустафу всякими неполиткорректностями. Особенно старается одна бабушка «божий одуванчик»: а что так грязно в Каире? А куда смотрит власть? А когда было чище – до революции или после? Мустафа, не моргнув, отвечает: конечно, до. Не молод ли, чтоб сравнивать? «А зачем вам тогда эта республика»? «О, да, монархия лучше»!
        Это ещё что. В Луксоре жена прямо спросит гида: а вам Мубарак не надоел за тридцать лет? Гид многозначительно промолчит.
        Впрочем, говорит Мустафа, в Египте теперь демократия. Словно в подтверждение его слов со стен глядят явно предвыборные плакаты, среди кандидатов в депутаты попадаются и женщины в хиджабах, но с открытыми лицами. Семь лет назад – да, такого не было. Мубарак с тех пор даже успел «всенародно переизбраться». До того выборов не было почти никаких, было бесконечное чрезвычайное положение после убийства Садата. Что понятно – в день того убийства Мубарак, сам раненый в руку, несколько часов ждал «дальнейшего военного переворота». И лишь убедившись в верности генералов, собрал правительство на экстренное заседание.


        С Египетским музеем Мустафа угадывает безошибочно – перед самым закрытием толпы внутри уже нет, и ходим мы, наоборот, гораздо дольше прошлого раза. И даже в знаменитый зал Тутанхамона не надо стоять в очереди, и перед его золотой маской можно провести не полминуты. И мумии рассмотреть не мимолётно. И много, много ещё залов, ранее и не ведомых. Мустафа «владеет предметом» мастерски – заслушаешься.
        По книге Георгия Гулиа больше всего знаю про фараона Эхнатона. Его статуи и барельефы первым делом и отмечаю. Этот неверный муж Нефертити и отец Тутанхамона предал тогдашний Египет посильнее Садата. Сменить культ Амона-Ра на культ Атона – это всё равно, что сейчас Патриарху всея Руси впасть, например, в буддизм. Вам бы хотелось этого? Мне – нет. Но Эхнатон – это теперь только история.
        После музея Мустафа всё неумолим – до отлёта зовёт кататься по Нилу. За наши лишние деньги, но мы с сыном рады при любой усталости, женщины тоже не против, идём на пристань. Но гуляние не утихает, свободную фелюгу найти непросто. Кругом шум и гам, звучат барабаны и дудки, Нил ярко расцвечен, мы ждём – и тут срывается наш усталый «Хеопс». Не матерится, уже хорошо, но наезжает на Мустафу жёстко. Тут все тоже вспоминают, как устали, да и мы уже «не огурчики» – и с Каиром на этом расстаёмся.


        И жена полна луксорских впечатлений, хотя и у них всё вышло значительно короче прошлого раза. В Долине Царей были мало, а бедуинские торговцы по пути не просто навязчивы – наглы. Даже египетские гиды называют их не иначе, как «наши цыгане».
        Мы же с сыном напоследок получаем «утешительный приз» – вместо Луксора ныряем в Красное море на подводной лодке «Синдбад».
        Экскурсионная лодка человек на сорок, по бортам огромные иллюминаторы. Спускаемся по трапу через люк, сын радуется и напевает «Yellow Submarine» (она и впрямь жёлтая). Погружаемся, плывём вдоль рифа. Цвета резко блёкнут, даже на фотографиях всё выходит какое-то чёрно-белое. Кораллы неотличимы от бесцветного песка, как и морская растительность. Даже моя оранжевая футболка становится какой-то коричневой, цвета древней фотобумаги «Бромпортрет». Лучи солнца сквозь толщу воды пробиваются с трудом. А это всего-то двадцать пять метров глубины. Что же глубже? Впрочем, глубже нельзя – раздавит.
        Рыбы не приплыли бы к нам, когда б не аквалангист с подкормкой – а так вьются огромными косяками. Но тоже всё больше бесцветные – килька и есть килька. Парочка жёлтых и одна красная среди них на секунду расцвечивают подводный мир – и опять блёклость.
        Потом плывём мимо древнего затонувшего парусника. Или не древнего, а специально тут «устроенного»? Уж больно хорошо сохранились и крылатый Пегас на носу, и мачты, и «древние» амфоры. А, чего гадать – ведь красиво!
        Погружение кратко, уже через сорок минут мир вновь окрашивается – лодка всплыла, люк открыт. Раскрашенные мы выбираемся наверх, к свету. Здравствуй, Солнце!


        Последний день. Египетская сила, помогавшая отдыхать, уже надоела. Хочется домой. Сын смотрит российский канал – и тут телевизор ошарашивает.

                Лучше нету того цвету,
                Когда яблоня цветёт…

        Мария Пахоменко, ещё один забытый русский голос. Как часто бывает, надо было уехать из России, чтобы вспомнить его. Теперь долго не забыть. Слёзы наворачиваются на глаза, русская сила привычно побеждает. Слава Богу.
        Домой… В холодную русскую зиму. И весну. И яблоневый цвет.
        Домо-о-о-й!


        А дьюти фри теперь пригодится. Я ж и вправду не алкоголик. Свят-свят-свят…



P.S. Даже писатель не обязан обладать "десятым чувством" конца режима Мубарака за два месяца до этого конца. Что ж требовать с графомана...

Да и интересно всё-таки "на вчера глядеть из вчера", а не из "единственно правильного сегодня".

Не удалю - даже не уговаривайте!

11.04.2012