4. Лисёнок… Люська
Сначала Лис не пустил Лисёнка. Он отправил его в свою старую нору. Но как только по лесу пронесся слух, что Проныра поселился в Борькиной норе, его нору быстренько занял Енька. Так Лис называл то ли енотовидную собаку, то ли собаковидного енота – он никак не мог запомнить правильное название. Этих зверей завезли откуда-то издалека люди, зачем – непонятно. Иногда и своим пропитания нехватало, а тут еще новые пришлые… Когда Лисёнок подошел к этой бывшей Проныриной норе, Еньки дома не было. Лисёнок забрался в нору. Но Енька скоро вернулся, долго разговаривать с Лисёнком не стал, схватил его зубами за загривок, и вышвырнул на улицу. Да еще грозно выставил из норы полосатую голову с оскаленными зубами. А так как мама никогда Лисёнка за загривок не таскала, кожа там была нежная, и Енька попросту прокусил её. Лисёнку ничего не оставалось, как вернуться к Лису.
Лис-Рубленый хвост, Дырявое ухо праздновал победу завоевателя. И великодушно разрешил Лисёнку занять какой-нибудь отнорок в бывшей Борькиной норе. По его вине Лисёнок остался без норы. Лис вдруг почувствовал в первый и единственный раз в жизни вину перед кем-то за свой поступок. «Только не очень близко ко мне, – сказал он Лисёнку. – И учти – кормить я тебя не буду! Сам промышляй! Да, а звать я тебя буду Люська. Лисёнок Люська!».
«Но ведь Люська – это вроде девчоночье имя?» – робко попытался возразить Лисёнок.
«Ну и что? А ты и так похож на девчонку – маленький, тощий, только голова большая, и уши как бантики торчат. И хвост вон не пышный!» – и он чуть не похвастался своим укороченным хвостом, но вовремя спохватился. А Лисёнок подумал: «Какая разница? Ну, буду я Лисёнок Люська. Кто, кроме Проныры, знать об этом будет?»
Но уже на следующий день об этом знал весь лес. Проныра важно вышел из бывшей Борькиной норы, повернулся и крикнул: «Ну, Люська, смотри у меня!»
Чего смотреть, было непонятно, но «Люська» было сказано. И услышано Сорокой. А что узнала Сорока…
Но Лисёнок и за то был благодарен, что живет в тёплой и сухой норе.
Загривок у Люськи сильно болел. Его нужно было зализать, как это делала мама, когда он однажды поцарапался, и вообще делают все звери. Зализанная рана скорее заживает. Он попросил Проныру зализать ему рану. Но тот только расхохотался: «Вот ещё! Зализывайся сам!» И Люська старательно облизывал лапу, напускал на нее побольше слюны и замазывал ею рану. Рана в конце концов зажила, но почему-то на этом месте шерсть выросла белая. Так и осталась у Люськи на затылке белая отметина.
Пока были лето и осень, Люське жилось и охотилось неплохо. То лягушку промыслит, то мышку-полевку ухватит. Наловчился из мелкой заводи рыбку вылавливать. Встанет в воду на Бобровой речке, лапу поднимет и ждет. Рыбешки нет-нет да и заплывут в эту маленькую заводь. А Люська ловко их лапой ррраз! И на берег. Научишься и рыбачить!
На удачном участке леса промышлял Люська – каждый день проходили здесь Лесник с Барбосом, так что ни один браконьер не успевал капкан поставить.
Люська внимательно наблюдал за всем, что делалось в лесу. Видел он, что некоторые зверьки что-то таскают в свои норки. То бурундук мимо с полными щеками пробежит, то вот белочка на ветках, на сучках сыроежки сушит, а потом в дупла на разных деревьях складывает.
– Зачем ты это делаешь? – спросил у неё Люська.
– На зиму запасаю, зима придёт – что есть будем?
– А что такое – зима?
– Это когда холодно и снег.
– А что такое снег?
– Не знаю, – призналась Белочка. – Но только сначала он сыплется с неба, а потом лежит, а весной из-под него вода течет, и его не стаёт.
– Он вкусный?
– Его не едят. Только когда пить очень хочется, можно полизать. Вода делается, – объяснила Белочка.
– А мне тоже надо что-нибудь запасать? – спросил Люська. – Вот грибы, или ягоды?
– А куда ты их денешь?
– Закопаю.
– А дожди пойдут, их замочит, и они сгниют. Видишь, я в дерево, в сухое дупло прячу. У нас, белок, ещё шишки есть сосновые, еловые. Даже кедровые. Можно всю зиму спокойно жить. А лисы и зайцы вообще ничего не запасают.
Однажды, когда стали падать на землю листья с деревьев, Лисёнок встретил странного зверя – на него катился клубок, из которого во все стороны торчали иголки с наколотыми листьями. Люська даже испугался, но клубок пронесся мимо него прямо к ежовой норке под корнями большого пня. «Ой, это чудище ежа съест!» – испугался Люська. Но через какое-то время из норки вылез сам Ёжик, живой и здоровый.
– А кто это был? – спросил Люська у Ежа.
– Кто?
– Да вот сейчас к тебе в норку пробежал такой клубок с листьями.
Ёж засмеялся:
– Да это я и был! Видишь, листья себе на зиму запасаю, чтобы сухо и тепло было.
– А ты что, зимой листья ешь?
– Зимой? Зимой я сплю!
– И днем и ночью?
– Всю зиму – от начала до конца.
– А зачем тебе листья?
– А подстилку тёплую в гнезде сделать.
– А где у тебя гнездо?
– Ишь, какой хитрый! Хочешь, чтобы я тебе свое гнездо показал? А потом ты меня выкопаешь и съешь!
– Да не буду я тебя, такого колючего, есть!
Ёж опять еле успел язычок прикусить – чуть не ляпнул, что если его перевернуть, так брюшко у него мягкое и неколючее… Но вовремя спохватился.
А Люська сказал:
– А я все равно знаю, где твоя нора. Я видел – ты под корнями большого пня от старой сосны живешь. Я же туда все равно не пролезу!
– И правильно! – сказал Ёжик, – не надо туда лезть.
Люське было очень интересно увидеть эту непонятную зиму, которую все ждут, а сами от неё прячутся.
5. Зима пришла
А когда выпал снег, ошарашенный Люська растерялся. Осторожно наступил – холодный. Лизнул – мокрый. Он догадался, что это и есть тот самый снег, о котором все говорили. Значит, пришла зима.
В лесу стало тихо-тихо. Не шумели, не переговаривались между собой деревья – берёзы, осины. Листья, их «язычки», с них давно слетели, и переговариваться стало нечем… Они стояли странно голые. Только ели и сосны остались зелёными, и на их ветвях лежали снежные шапки. Нижние ветки у елей даже наклонились от снега, и под ними можно было полежать, отдохнуть, что теперь и проделывал Зайка. Иногда дятел стучал, да прилетала сорока. Весёлых певучих птиц не стало, не было слышно их песенок, переговоров, перекличек. Даже синички, которые далеко-далеко, в тёплые страны, не улетают, и те перебрались в деревни, поближе к людям. Там им что-то из еды перепадает – где сами что-нибудь найдут склюнуть, где люди кормушки повесят и подкармливают птичек.
Это рассказала Лисёнку сорока, которая на зиму тоже перебралась, но не в деревню, а на лесниково подворье. Там она нашла себе тихий тёплый уголок, в котором ночевала, утром завтракала с лесниковыми гусями, утками, курами, даже умудрялась что-нибудь вкусненькое склюнуть у поросёнка и собак – где придётся. Было сытно. А потом она летела в лес, узнавала и сообщала новости, переговаривалась с дятлом. Дятел иногда стучал на деревьях, добывая жучка, а чаще тормошил шишки в свой «кузнице». Он приносил шишку к большой старой сосне, заталкивал её между сучком и стволом, и отдалбливал чешуйки, выклевывая маленькое семечко. Под сосной была целая куча чешуек и стерженьков от шишек. Люська иногда, когда был более–менее сыт, наблюдал снизу за его работой и переговаривался с ним. К сожалению, Лисёнок семенами из шишек кормиться не умел.
Худо стало жить Лисёнку. Ну, кое-какие грибочки он всё же под снегом вынюхивал. А лягушки исчезли… Пока снегу было мало, он ещё подбирал ягоды – толокнянку, бруснику. На этих же ягодниках кормились и большие и маленькие лесные птицы – тетерева, глухари, куропатки. Ему даже иногда удавалось подкрасться к ним, но далеко не всегда успешно. Чуть что – птицы с шумом взлетали на деревья и, как казалось Лисёнку, с насмешкой на него посматривали. Потом, более глубокой зимой, он видел, как они что-то склёвывают на ветках. Он даже пытался иногда подпрыгнуть к низко сидящей птице. Но это уже было совсем безнадёжно…
Он отправился на речку половить рыбку. И с удивлением обнаружил, что воды нет! Речка покрылась чем-то твердым, гладким и прозрачным… Так он познакомился и со льдом. Лёд был припорошен снегом. Люська осторожно прошёлся по льду. Кое-где лёд был чист от снега, в нем виднелись большие пузыри и темная вода. Один раз в ней даже блеснула проплывающая рыбка. Но лёд даже не треснул от удара лапы! И хорошо! А то могло бы такое случиться… Но Лисёнок и не подозревал об этом.
Правда, Люська быстро научился различать мышиные следы и соображать, куда бежать за мышкой, это было даже удобнее, чем когда снега ещё не было. Снег ещё и дольше держал запах, чем летняя трава, которую обвевал ветерок. К тому же Люська подсмотрел, как мышкует, то есть ловит мышек Пройдоха. Тот стоял тихо-спокойно, а потом вдруг прыгал и быстро доставал мышку из-под снега. Сначала Люська не мог понять, как он узнаёт, что там мышка. А потом подполз поближе к Проныре, пока тот стоял, застыв на месте и наклонив голову, и сам услышал тонкий мышиный свист. Проныра быстро повернул голову в сторону писка и прыгнул. Ловец он был хороший – мышка была у него в зубах. Не сразу у Люськи получилась мышиная охота, но как говорится – «не помучишься – не научишься!»
А мышиные следы на снегу однажды привели его к стогу сена. Он видел ещё летом, как Лесник косил траву и собирал её в стожок, а потом огородил жердями. Но зачем и для чего, и какая ему от этого будет польза, конечно, не знал.
Стожки были огорожены, чтобы косули и лоси не растрясли их раньше времени. Только в тяжёлое для них время убирал Лесник жерди, перегораживавшие вход, и впускал их к стогу.
И вот по мышиным следам Люська вышел к стогу. Проникнув за оградку, он быстро разобрался в остальном – оказывается, мыши жили под стогом! Они кормились семенами трав, которые сыпались к ним из сена. И Лисёнок впервые за несколько дней хорошо перекусил. И вдруг он увидел Проныру. Тот бодрой рысцой направлялся прямо к стогу, не вглядываясь ни в какой след. Люська еле успел спрятаться за стог. Когда Лис подошел к стогу, Люська благоразумно улизнул с другой стороны. Но Проныра обошёл стог, обнаружил его следы. И вечером тому была хорошая выволочка. Оказывается, эти стога были мышиные фермы Лиса! Его надёжная постоянная кормежка!
– Запомни! – рычал и тявкал Проныра, – к моим стогам – ни шагу!
– А какие стога – не Ваши?
– Не мои? Нет тут не моих стогов! Все мои!
– Так чем же я буду кормиться?
– Не знаю и знать не хочу! – бушевал Лис.
Но потом подумал, что уж совсем лишать Люську пропитания не стоит, тем более, что мыши успевают увеличиваться в количестве быстрее, чем Лис их съедает. Кроме того, можно еще и за зайцами поохотиться, чего Люська по молодости явно не умел. И за птицами. И благосклонно позволил Люське навещать два стожка у дальней Елани.
Откуда Люське было знать, что Рубленый хвост и тут лукавил – когда жила здесь Старая лиса, Битая нога ее побаивался. И стога, которые Лесник обычно делал на одних и тех же полянах, у них были строго разделены. Как раз ближние к норе стога были её.
А Лисёнок нашёл себе еще один источник пропитания.
Однажды он, изучая окрестности, пробежал довольно далеко и вышел на берег незнакомой речки. Люська прогулялся по льду к противоположному обрывистому берегу. И там обнаружил несколько маленьких дыр во льду – это были проруби, лунки, проделанные мальчиками из соседней деревни. Как раз в этом месте залегала рыба, и иногда поднималась к поверхности подышать. Рыбы в речке было много, недаром она называлась Рыбная.
За ночь проруби затянуло тонким ледком, и Люська увидел под ним рыбёшек, которые тыкались в ледок носами. Люська подполз на животе к проруби и «помог» рыбкам пробить тонкий ледок. Две выскочившие рыбки моментально оказались на льду. Люська наконец-то позавтракал рыбками, хоть и слабовато. И тут услышал голоса – к лункам приближались мальчишки. Люська успел выскочить на берег.
Мальчики пробили ледок, уселись около лунок, и началась весёлая ловля. Они ловко вытаскивали удочками из лунок сверкающих на солнышке рыбок, снимали их с крючков и отбрасывали на лёд. Один из мальчиков отбросил на лёд довольно большую рыбку, которая не только отлетела далеко, но ещё и своими движениями приблизилась к Люське. Прятавшийся за кустом Люська не вытерпел, выскочил и подбежал к рыбке. «Смотри-ка, лиса!» – крикнул кто-то. Схватив рыбку, Люська припустил убегать. Но далеко не убежал. Он увидел, что мальчики бросают в его сторону выловленных рыбок. И осмелел…
Пройдоха твердо держал свою линию – едой не делился. «Нехватало еще мне нахлебников!» – думал он. Если случалось ему поймать зайца, за один присест съесть его он не мог, остатки припрятывал – закапывал зайчатинку в дальнем отнорке. И зорко следил, чтобы Люська не добрался. Люська не добирался. Не потому, что был таким честным. Просто он об этих схронах не знал. А в норе стоял такой густой лисий запах, что унюхать Пронырины кладовки было просто невозможно.
Бывало, что приходилось Люське бегать и с пустым животом. В стожках у Дальней Елани была какая-то такая трава, от которой сыпалось мало семян, и под стожками жило мало мышек. А то и вообще ни одной мышки не попадалось. А вот Пройдохины стожки были очень урожайные, и их было много. Люська все ж таки наведывался и к ним с большой осторожностью, научился даже ходить по старым пройдохиным следам. Бегал на Рыбную речку. Но мальчики там бывали не каждый день, и в те дни, когда их не оказывалось, он ловил рыбешек сам. Правда, собственные уловы были совсем небольшие. В общем, Люське, честно говоря, жилось туговато. Но он все же не завидовал Пройдохе, хотя видел как-то, что морда у лиса была в пушку – добрался-таки лис до какой-то птицы.
6. Друзья по гроб жизни
Но мы еще не все рассказали про Люську. Был у Проныры повод насмехаться над Лисёнком, что он постоянно и делал. Этот повод – дружба с зайцем. Тем самым, который вырос из маленького зайчонка. Летом Люська и зайчонок, которого Люська звал Зайка, очень крепко подружились. Сначала Зайка так и лежал на одном месте, под кустом, где его в первый раз обнаружил Люська. Тот приходил к нему, и они просто разговаривали. А потом, когда Зайка подрос, они уже вовсю играли в лесу – прятались друг от друга, бегали вперегонки, в общем, как все дети на свете.
Потом Зайка куда-то исчез. И вдруг, когда уже выпал снег, и Лисёнок отправился к своим стожкам, перед ним что-то плюхнулось на снег – белое, пушистое и большое. Лисёнок отпрыгнул, а это белое, пушистое и большое залилось весёлым смехом:
– Ага, испугался! Это ж надо! Заяц лису испугал! Ха-ха-ха!
И тут Лисёнок узнал Зайку – по весёлому смеху. Потому что всё остальное было другое – от лап до кончика коротенького хвостика белое, только кончики ушей чёрные.
– А ты зачем переоделся? – удивился Люська
– А зима! – усмехнулся Зайка. – Я же заяц-беляк! Мне положено. Чтобы меня не видно было.
– А я вот не переоделся…
– Как же, не переоделся! Вон какая у тебя стала пушистая шуба! А хвост какой!
И правда, Лисёнок и не обратил внимания на то, что он тоже в тёплой зимней шубке!
– А почему у меня шуба не белая?
– Ха! – опять усмехнулся Зайка. – Так за лисами же зайцы не охотятся, а вот лисы за зайцами – это да!
– Что значит – это да? Выходит, я должен за тобой охотиться?
– Не должен, но… – грустно сказал Зайка. – Так уж устроено… Вот недавно твой дядька Рубленый хвост одну из моих мам поймал…
– И что?
– Что-что! Будто не знаешь! Съел, конечно, – хмыкнул Зайка и отвернулся.
Люська ошеломленно смотрел на Зайку. Некоторое время он собирался с мыслями.
– Та-ак. Значит, выходит, я тебя должен поймать и съесть! Своего друга!
Зайка молчал, но он уже весь подобрался, готовый к громадному прыжку…
– Не будет этого никогда! Никогда я не буду ловить зайцев! Слышишь! А Рубленый хвост мне вовсе не дядька. Просто жить мне негде, выгнали меня все из маминой норы, вот и живу около него.
Зайка немного помолчал и сказал:
– Это ты так сгоряча говоришь – что ловить нас не будешь…
– Не сгоряча! Не буду и все. Ни-ког-да не бу-ду ло-вить зай-цев! А чего это мы сидим? А ну догони!
И они помчались по заснеженному бывшему пшеничному полю – Люська рысью, Зайка громадными скачками, догоняя друг друга, сбивая с ног, кувыркаясь и взбивая вокруг себя тучу снежной пыли.
А с опушки леса за ними наблюдали Лесник с Барбосом. Лесник сначала увидел только сидящую на краю поля маленькую лису. Он понял, что это Лисёнок. Но почему он спокойно сидит? Лесник поднял бинокль. Когда перед Лисёнком несколько раз взметнулась и опала пара чёрных точек, он понял, что это заяц, и разглядел его.
– Ишь ты, – подумал Лесник. – Друзья встретились!
Они с Барбосом еще с лета заприметили эту странную дружбу.
Когда Зайка с Люськой пустились играть по заснеженному полю, Лесник сказал:
– А ведь, пожалуй, не сладко Лисёнку сейчас приходится. Надо, однако, что-нибудь придумать.
И он придумал. Нет, он не стал подкармливать Люську открыто. Нельзя лесное животное приучать к человеческим подачкам, только и будет потом ожидать дармового корма. Но время от времени он стал приносить разную еду – то кусок хлеба обронит, то, заприметив издалека Люську, кусочек мяска отварного с косточкой в снег зароет.
Не каждый раз, чтобы не поважать Лисёнка. И то только после особо трудных моментов – бурана, снегопада, когда труднее всего что-нибудь отыскать по засыпанным следам.
А у Люськи появилась новая забота. Однажды Проныра, сытно пообедав молодым петушком-тетеревом, не успевшим вовремя вынырнуть из-под снега, похвалялся в норе настоящей удачной лисьей охотой. И заявил, что скоро он положит конец этому позору для всего лисьего племени – дружбе Лисёнка с Зайцем. И что он обязательно поймает и скушает его дружка, хотя он, наверное, и не жирный, зато молоденький и нежненький.
Люська молчал, он обычно не огрызался на Прохвостовы шуточки или выпады, а «мотал себе на ус» и внимательно прислушивался к нему. Иногда Лис нечаянно выбалтывал свои приёмы и секреты поиска пищи и охоты. Например, на лесных птиц, не улетавших на зиму куда-то, где зимы не бывает, а зимовавших в лесу. Лисёнок учился всему. Иногда он просто потихоньку крался за Лисом, узнавал всякие охотничьи места. Но после Проныриных слов о Зайке он понял, что тут надо действовать.
Теперь он старался выбраться из норы раньше Лиса, прятался где-нибудь, дожидался его и потихоньку сопровождал, пока не убеждался, что Лис не направляется в сторону, где они договорились встретиться с Зайкой. Лисёнок все же был лиса! У него уже проявлялась хитрость. Поэтому встречались Люська с Зайкой всегда в разных местах, чтобы спутать планы Проныры.
Иногда Лисёнок виделся с Белочкой. Она, правда, с дерева всё же не спускалась, но однажды пожаловалась Люське, что вот шишек сосновых в этом году почему-то мало, а она не может отыскать свои кладовые с грибами – забыла… Деревьев-то много, а у нее уже память стала плохая.
Зато у Люськи память была молодая и хорошая!
– А я помню все твои деревья-кладовки! – обрадовался Люська. И теперь не она водила Лисёнка ко всяким кормным местам, а он водил Белочку к её кладовым. И ему перепадала пара-другая сухих сыроежек или опят – и он с удовольствием их съедал. Ему не приходило в голову грабить Белочкины кладовые. Но что греха таить – может быть, потому, что Белочка благоразумно делала их довольно высоко над землей…