Что-то сломалось ¬-¬- какой-то винтик или шестерёнка в моём внутреннем механизме незримых весов, призванных обеспечивать душевное равновесие. Словно достигнув критической массы, одна чаша этих весов, перегруженная всевозможным негативом, резко ушла вниз, значительно перевесив всё светлое и радужное, что ещё обреталось в моей душе в последнее время.
Я не мог определенно выразить подходящим словом овладевшее мною состояние. Тоска? Скука? Уныние? Как-то всё обыденно и тускло...У господ дворян позапрошлого века такое состояние выражалось бы модными в то время словами «хандра», «сплин», а сегодня это звучит прозаично и буднично: депрессия. Да, да, именно так! Самое плохое заключалось в том, что я не мог определить причины, по которой впал в полнейшее безразличие ко всему: к работе, домашним делам, к семье и самое главное ¬-¬ к жизни. Мне ничего не хотелось делать, никого не хотелось видеть и слышать, мне стало неинтересно жить.
Внешне всё у меня было хорошо: и на работе и дома, на службе и в быту, в коллективе и в семье. Меня не беспокоили хвори и болезни, не было причины для тревоги за родных и близких...
И всё-таки, жизнь опостылела, стала безразличной, жизнь, за которую смертельно больной человек хватается цепко, так цепко, как могут держать слабеющие и утонченные болезнью до прозрачности его пальцы. Я понимал, что даже думать так о жизни, как думал я, а не то чтобы так к ней относиться ¬-¬ значит гневить бога. Не случайно уныние ¬-¬- смертный грех, один из тяжких грехов, за что человеку посылаются страдания, пройдя через которые он начинает осознавать, что жизнь ¬- бесценный дар природы, и ничто не может в мире сравниться с ним ни по его значению, ни по его цене.
Рассуждая так, я пытался отыскать причину нахлынувшего на меня уныния. Может быть я устал от всего: работы, домашнего хозяйства, от постоянства раз и навсегда заведенных дел? Может быть мне пора в отпуск, хотя по времени я немного не дотянул до него? Может, бросить всё к черту и сменить обстановку?!
Я вспомнил, как выходил из подобного положения раньше, когда пусть и в меньшей мере, но также подвергался приступам необъяснимой болезни, сковывающей и парализующей ум и чувства, желания и волю. Прежде это чаще всего случалось глубокой осенью, в пору затяжных дождей, промозглых вечеров, низкого серого неба. А сейчас -¬- лето: буйная зелень, высокие небеса, тихие воды. Чего не хватает?
Да, раньше меня не раз выручало творчество. Это была, как я для себя определил, моя другая (вторая или запасная) жизнь. Постепенно от неохоты и безразличия, понукая, подстегивая и понуждая себя, я запускал с невероятным скрипом застоявшийся механизм по переработке невообразимого количества и всевозможных оттенков слов, образов, мыслей, сюжетов, рифм и многого чего другого, что в конце-концов какое-то время спустя спрессуется в добротный на мой взгляд материал ¬-¬- основу литературного произведения: стихотворения, рассказа, повести... Это приносило радость и удовлетворение и гнало прочь заполнившую душу тоску. И теперь, несколько обрадованный этим не столько открытием, сколько решением докучавшей мне проблемы, я понял: у меня ¬- творческий кризис или, если хотите, ¬-¬ кризис жанра. И поскольку я очень серьёзно отношусь к творчеству, считая его едва ли не главной целью моей жизни, я так остро и болезненно переживаю затянувшийся период литературного «ничегонеделания». И причем, что и обидно ¬- не по причине лени или отсутствия искорки божьей, а по банальной для творящего человека напасти ¬-¬-¬- отсутствия вдохновения: опущены крылья за спиной, а к ногам привязаны пудовые гири ¬- не разбежаться и не полететь... Неприподъёмной оказывается и ручка, которой я в минуты озарения и одержимости марал за один присест с десяток страниц, только успевая их, исписанные, откладывать в сторону. А в эти страшные минуты немел язык, притуплялся слух, слепли глаза. Всё настораживало и пугало. Отсутствовали не только сюжеты, но и предметы, которые могли вызвать желание осветить их ярким словом, чувством, светом. Жизнь замирала...
Памятуя о прошлом, я решил резко вздыбить повозку жизни, застоявшуюся на равнинном отрезке пути. Надо что-то кардинально менять в жизни! Надо свежих красок, впечатлений, свежих чувств! Всё! За город! На природу! ¬-¬ твёрдо решил я.
К слову сказать, я не был обижен вниманием этой самой природы и не лишен с ней общения, регулярно, а то и каждый день приезжая после работы на садовый участок поливать, полоть, рыхлить и пр. и т.д. ¬-¬- работать, пахать и пахать.... И всё это мне порядком надоело, и возможно было главной причиной ухода в депрессивное состояние.
Нет! Необходимо было общение с живой, с дикой природой: с полями ржаными, лесными чащобами, полянами и лугами! В лес! По ягоды! Непременно ¬-¬-¬ сейчас же! Сегодня или никогда!...
2.
Итак, я решился ехать в лес ¬-¬ за ягодами, а вернее -¬-¬- за сюжетами и вдохновением, чтобы, вернувшись с лона природы исцеленным и вооруженным вышеназванными атрибутами художника, обрушиться всеми крепнущими силами и волею на ненавистную и снедающую меня хандру.
Я проснулся легко, без звонка будильника, по зову внутреннего сигнала. Было раннее свежее утро. В коридоре мне открылась милая картина. На маленьком диванчике между одёжными шкафами, над которым висит полочка для телефона, спал кот Стёпа. Он редко устраивается на ночь на этом месте за исключением случаев, когда дверь в нашу спальню бывает для него закрыта. Обычно он спит со мной, ¬- поверх одеяла, в ногах. Для этого он долго устраивается: ходит по мне, пересчитывает ребра острыми ногами, ищет укромную ложбинку и в конце-концов разваливается: мордочкой ¬-¬ к моим ногам, а хвостом (если помягче выразиться) ¬-¬ к моему лицу и начинает «тарахтеть», пока не заснет.
Видимо, в этот раз жена, отправляясь спать последней в доме, закрыла дверь в спальню наглухо, и ему пришлось довольствоваться диванчиком. Жена пожалела меня, предоставив возможность хорошо выспаться, переворачиваться ночью с боку на бок, не боясь потревожить кота.
Поскольку я на диванчике с вечера оставил сумку, а жена, разговаривавшая с родственниками по телефону ¬-¬- сам аппарат, Стёпе места практически не осталось, и он вынужден был спать в полусидячем положении, обнимая передними лапками телефон.
Всю ночь звонил он киске
И так заснул на диске..., ¬-¬-¬
прокомментировал я про себя это умилительное зрелище, отчего он приподнял с цифрового круга заспанную мордашку, сладко зевнул и снова продолжил прерванные сновидения... И какая-то теплая волна нежности нахлынула в груди ¬- впервые за долгое время сделалось на душе хорошо и покойно.
Ещё не сошла роса, а я уже успел побывать на садовом участке, полить огурцы и недавно высаженную рассаду, приоткрыть теплицу и парник, поскольку день ожидался жаркий и сухой. И сейчас я шел на пристанционную платформу, чтобы на электричке продолжить свой путь по ягоды.
При подходе к сельскому кладбищу я заметил старушку, юркнувшую в зияющий пролом кладбищенского ограждения. «Откуда она взялась здесь в столь ранний час?» ¬-¬ подумал я, поравнявшись с тем местом, где только что растворилась среди оградок и крестов старушка. И в тот же миг она неожиданно вывернулась передо мной, как будто нарочно поджидала этот момент.
¬-¬-¬ Вот, могилки нет, а я -¬-¬ на кладбище, ¬-¬ как-то виновато произносит она. -¬-¬ Возьмите, мужчина, ¬-¬ протягивает две шоколадные конфеты, ¬- помяните моего сына Геннадия...
¬-¬-¬ А что с ним случилось? ¬-¬ не могу не проявить некоего сочувствия и заинтересованности.
¬-¬-¬ Утонул на рыбалке, -¬- глубоко вздохнула она.
¬-¬-¬ Царствие ему небесное... ¬-¬ расходимся в разные стороны.
Судьбы людские... У каждого своя. Одному суждено прожить долгий век на земле, другой ещё и не успеет оглядеться, опериться, твердо встать на ноги... Кто этот, незнакомый мне Геннадий? Судя по возрасту матери, уже немолодой человек... Как это произошло? Где? Была ли у него семья? Что с ними? Где сейчас обретается его душа?...
Обуреваемый вопросами, вышел на платформу, где в ожидании поезда скучали немногочисленные пассажиры. Уже в вагоне я продолжил мучиться вопросами, навеянными встречей с пожилой женщиной, не заметив, что прибыл на свою станцию. Хорошо, что место было у самого тамбура ¬-¬ успел выскочить...
Первый выход по ягоды всегда волнительный ¬-¬- идешь и не знаешь, наберешь ли чего-нибудь. По времени сбора ягода вроде бы должна поспеть, а на деле может оказаться и обратное. Бывали случаи, когда я возвращался из леса всего лишь с кружкой земляники.
Однажды несколько лет назад, также не испытывая особого желания и азарта, больше всего по привычке, брёл я на свои ягодные поляны. Кажется, отвыкший за зимние дни от леса, от любимого занятия, соскучившийся по рощам и перелескам, я ¬- заядлый ягодник ¬- должен был споро вышагивать полевой тропинкой, а с приближением леса и вовсе перейти, как это не раз бывало, на трусцу. Тогда этого не произошло. Какое-то некстати сковавшее меня недомогание не позволяло мне с телячьим восторгом рваться в лесные кущи. Я с усилием переставлял ватные ноги, тяжело дыша, поминутно стирал со лба выступавшую испарину. Я видел, как вместе со мной, не приближаясь и не удаляясь, плыли впереди серебряные мушки, радужные круги, в ушах стоял постоянный звон. Пересиливая себя, я хотел, как клин клином, вышибить связавшую меня немощь.
Тогда я был похож на героя одного из рассказов Юрия Нагибина ¬-¬- Дедка, который, будучи всю жизнь заядлым охотником, и в тот год, в свои восемьдесят лет, засобирался со всем селом на открытие весенней охоты. Он старательно готовился, храбрился и петушился что есть мочи, брел на свою последнюю в жизни охоту, с трудом переставляя ноги, чтобы не упасть вперед лицом. Пустой, без добычи, но удовлетворенный и успокоенный, он плелся домой, а придя, опять забрался на печку и тихонько умер...
Но мне все-таки в тот раз повезло. Я разгулялся и смертельно уставший, но исцелённый дополз домой с полной корзиночкой ягод. Жизнь с того дня пошла по другому руслу ¬-¬- бойчей, интереснее, веселей.
И сегодня я рассчитывал продраться сквозь дремучие чащобы, сбросить с себя наслоения затянувшейся обыденности и хандры, а повезёт ¬- и открыть что-то новое в себе и для себя в окружающем мире.
Помнится, лет пять назад шёл я этой же полевой дорогой от станции к лесу, синей зубчатой полосой выступающему вдалеке. Настроение было бодрое, шёл я напористо и ходко и на середине пути нагнал девушку, спешившую в деревню к родителям. Как-то само собой получилось, что мы пошли вместе до самой развилки, где надо было расходиться в противополоджные стороны. Я почувствовал, что девушка не боится меня, открыта, искренна и словоохотлива. Эта доверчивость породила во мне некую гордость за лучшую часть сильной половины человечества, к которой я себя незамедлительно причислил, и всё моё присутствие тогда, все мысли, слова ¬-¬ всё было исполнено одного желания ¬-¬ оправдать оказанное доверие.
Я помню, как она рассказывала с теплотой и особой нежностью о сынишке, к которому шла, и когда поворачивала ко мне красивое улыбающееся лицо, я видел, как в её глазах вспыхивали и гасли весёлые искорки. А ветер колыхал по обе стороны дороги широкое поле молочной спелости ржи, поочерёдно расчёсывая проборы, по которым пробегали синеокие васильки... Где ты сейчас полевая попутчица? Как сложилась твоя дальнейшая жизнь? Удержала ли ты в своих руках ту чудо-птицу ¬- птицу надежды и удачи?...
Я шел той же дорогой которой ходил и год, и два, и десять лет назад, вынося из лесных чащоб и полян душистые ягоды лета и неизгладимые впечатления мгновений жизни. Сколько их ещё будет?
Настроение моё неотвратимо менялось в лучшую сторону. Я впервые замечал вокруг то, чего не видел никогда раньше. Я открывал новые краски июньского утра. Я восходил на самую высокую точку моего почти часового пути. Она находилась как раз посередине и поэтому одинаково чётко виднелась, оглянись я назад или посмотри вперёд, ¬-¬ и тут и там зубчатая полоска леса: с одной стороны ¬- удаляющегося, с другой ¬-¬- заметно приблизившегося. Слева, по ходу моего следования, почти к самой дороге углом примыкал берёзовый лесок, где тоже раньше встречались ягоды, но не в таком количестве, в каком они предстают пред тобой в той дальней роще, куда я сегодня иду. Справа, внизу, не видимая за перелеском, неспешно несёт свои воды тихая река. Она разделяет территории двух районов, являясь их границей. На земле одного из них счастливо протекли более полутора десятков моих драгоценных лет. Вон, в трёх километрах отсюда, полуразрушенная церковь села, где мне неоднократно приходилось бывать...
Помнится, ехал я ранним утром в начале мая (даже день запомнился ¬- шестое), встретиться на ферме с доярками, поговорить по душам о работе и житье-бытье. Несмотря на ранний час, стояла теплынь. Я обратил внимание, что по обочинам дороги на березах распустились листочки, которых вчера ещё не было. Они были чисты и бледно- зелены на просвет. И я опять, уже не в первый раз пожалел, что просмотрел тот неуловимый миг таинства природы ¬- раз и навсегда заведённый порядок обновления. Прошло ещё столько же лет, я стал в два раза старше, но до сих пор не исполнил заветную давнюю мечту: подсмотреть, как из почек проклёвывается первая листва...
Я приезжал в это село и в погожие дни первоначальной осени посмотреть, как устроились студенты, прибывшие «на картошку». Это мне напоминало о недавних годах молодости, о таких же счастливых временах влюбленности, мечтательности и окрыленности. Как давно это было...
Ещё не спустившись под уклон, я оглянулся назад: за высокой стеной леса осталась железная дорога, мой сад и дом. Под высоким перисто- слоистым небом всё кругом казалось задумчивым и спокойным, надежным оплотом, куда можно всегда вернуться, где тебя любят и ждут. Впереди, заметно приблизившись, в такой же задумчивости стояли, ожидая меня берёзовые перелески. Мы были нужны и необходимы друг другу.
3.
Я точно угадал неповторимый момент исполнения человеческого желания, которое всё яственнее ощущалось во мне, и скоро было готово заявить о своём появлении во весь голос. Всё ощутимей проявлялся интерес ко всему окружающему. Жизнь налаживалась...
Ягод, если считать, что только за ними поехал я в нелучший период своей жизни, было море. Ещё не переспевшие, самые, что называется, в соку, они рдяно светились среди густой травы и недавно отошедших ландышей, отчего были непривычно крупны. Моя берестяная корзиночка быстро наполнялась.
В лесу кроме меня в тот день встречались и другие собиратели ягод. Рядом, частенько перекликаясь, ползали в траве несколько семейных пар примерно моего возраста, может чуть помоложе, и чувствовалось по их взаимной связи, что они хорошие знакомые друг другу, а скорее всего ¬-¬- родня.
В какой-то момент я надумал предоставить им тактический простор и отойти на край леска, где просвечивало какое-то пространство ¬-¬- то ли поле, то ли луг. Набирая ягоды в литровое ведёрко и задумавшись о своём, я не сразу обратил внимание на прозвучавшую сзади фразу: «А я лукошко нашёл ¬-¬- почти полное ягод!». Как же можно было забыть! ¬- встрепенулся я. ¬-¬-¬ А если б мужчина прошёл мимо, не заглянув на покинутую мною полянку? Благодарю его и забираю свою пропажу, чувствуя теплую симпатию и благодарность к совсем незнакомому мне человеку.
Вот как бывает часто на природе: в лесу, на реке, в поле ¬- первый встречный, связанный с тобой в этот миг общим интересом и азартом, представляется тебе едва ли не самым родным человеком: открытым, искренним, добрым... Не есть ли природа: поле, озеро, перелесок ¬-¬- некий дирижер душ человеческих, по взмаху смычка которого в унисон начинают звучать наши внутренние струны как один великий земной оркестр, исполняющий в бренном мире симфонию вечной целесообразности, гармонии и целомудренности? Как знать...
4.
Солнце так и не пробило плотную завесу слоистых облачков, сохранив в этот день идиллию природной гармонии и совершенства. Конец июня, полдень, а не жарко и не пыльно, не докучает комарьё. Я уже возвращаюсь прежней дорогой домой. С полной корзиночкой снова поднимаюсь на бугор, с которого, куда ни глянь, широко открывается величественная панорама окрестностей: удаляющаяся сзади, если оглянуться, полоска задумчивого леса, так богато этим летом сдобренного земляникой. Впереди ¬-¬ вырастающая на глазах стена берёзового леса, скрывающего от меня железную дорогу и пристанционные постройки. Теперь справа к дороге углом примыкает лесок с земляникой, в которой я уже не испытываю нужды, а слева за перелеском виднеется полуразрушенная церковь села, где я бывал в счастливые молодые годы... Пять вёрст мне возвращаться к станции, и это ещё не спасение для налитых тяжестью ног, оттянувшихся со взбугрившимися жилами рук. Мне нет особой нужды идти туда, если б эта дорога не была единственным путём, выводящим из лесного царства к дому.
Дело в том, что, уехав утром из сада, куда я сейчас должен возвратиться на электричке, я теперь вынужден выбирать одно из двух: дожидаться поезда несколько часов или идти с десяток километров пешком ¬-¬ по шпалам или по дорожке, вьющейся в лесозащитной полосе отчуждения от железной дороги. В связи с ремонтом полотна под скоростное движение отменили на лето все дневные поезда. По шпалам я уже дважды ходил в предыдущие годы, попадая между электричек и не желая ждать следущую: полтора часа ¬-¬- и я на даче. А мне к тому времени, когда выходил из леса, позвонила жена и сообщила, что уже в саду и ждёт меня.
Был и ещё вариант ¬-¬- дорога через лес в посёлок, где располагается крупное производство. С горы отсюда я вижу за лесом вдали высокую кирпичную трубу. Оттуда регулярно мимо моей дачи до города ходит автобус. Добираться туда около часа.
От станции, куда я вскоре пришёл, до леса, за которым скрывается так необходимая мне автобусная остановка, протянулась разбитая машинами дорога, а также одновременно и улица начинающейся перпендикулярно от железной дороги деревни.
У крайнего дома, где молодая семья занимается с дровами: муж колет, а жена с ребятишками прикладывают готовое в поленницу, уточняю дорогу, расстояние и время в пути.
¬-¬-¬- Километра четыре здесь, а может побольше. Идите по дороге, никуда не сворачивая, и только перед кладбищем, чтоб выиграть Вам время, сойдите справа на тропинку. Это как раз на остановку. Голосуйте, не стесняйтесь, машин здесь ходит много.
И точно: на выходе из деревни встречается первая иномарка. За рулем молодая женщина. Успеваю перехватить её взгляд, брошенный на корзиночку с ягодами. Жаль, что навстречу, а не в попутном направлении...
Время у меня ещё есть (только середина дня!), силы ¬- тоже. Хорошо, что не жарко. Чтоб скрасить путь, считаю шаги. До полевого поворота с полкилометра будет? Шестьсот шагов. А до леса? Почти столько же... Вот и километр позади.
По лесу идти интереснее. Здесь, в отличии от поля, есть за что глазу зацепиться: лес лиственный, смешанный. То берёзка, то ёлочка, можжевельник. То черёмуха, то рябина по обочинам дороги. В глубине леса сумеречно и загадочно. Что там? Чьё убежище, чьё пристанище? Кто находит приют под раскидистой елью, спасаясь под густым лапником от солнечных лучей и обильных дождей?
Между тем, мне повстречалась уже не одна машина и в том, и в другом направлении, чаще всего в попутном, да и понятно почему: в посёлке должно быть только что открылся после обеденного перерыва магазин. Поскольку дорога, по которой я сейчас вышагиваю, строилась давно и с тех пор ни разу не ремонтировалась, став совсем никудышной, отчего машины ползут по ней, как черепахи, я без труда успеваю (так же, как и они меня) разглядеть не только командира авто, но и всех его пассажиров. Вот меня обогнала кампания молодых людей с обнаженными торсами в количестве трёх человек, спешащая явно за «стратегическим» товаром и, конечно же, не за молоком и хлебом.
Я специально не хотел принимать унизительную позу просящего с протянутой рукой: машина ¬-¬- личная собственность, а не общественный транспорт, захотят ¬- подвезут. Видно, что я из леса, знают, что ягоды около деревни не растут и как они достаются, догадываются, куда я спешу. Однако... Понять их тоже можно. Идёт по лесу незнакомый человек -¬- ишь ты ¬- какой гордый: и не попросит! Ну и топай! Вот и молодая владелица иномарки, теперь уже в попутном направлении, обошла меня, накрыв слоем пыли. Видит, сколько я уже протопал, бедный, и не остановилась... Ну, что же, доброго пути! Оказывается не деревенская, а горожанка...
Пропустив несколько машин, начинаю голосовать. Почувствовав их приближение, жду, когда автомобиль окажется в нескольких шагах от меня, степенно теснюсь на обочину и, глядя в глаза водителю, неуверенно поднимаю и сразу же безвольно опускаю руку. Я не настаиваю, я оставляю за хозяином решение брать меня или нет. Встретиться взглядами нам не удаётся. Проезжающие смотрят не на меня, а на то, что я несу. Так я насчитываю десять машин, равнодушно проехавших мимо, и решаю идти дальше не останавливаясь: чего уж тут осталось ¬-¬- половина пути? Меньше?
И вот белая «Волга» ¬-¬- тринадцатая по счёту ¬-¬- наполовину обходит меня и резко тормозит, поравнявшись передней дверью. Шашечки по бокам и на крыше... Такси!? Дверь широко распахивается, и я еле успеваю её перехватить свободной рукой, но при этом, замешкавшись, задеваю верхним углом по очкам, едва не разбивая их и не сбрасывая на дорогу.
¬-¬- Знаете, я уж почти... -¬- начинаю неловко оправдываться...
¬-¬- Садитесь! ¬-¬ широко улыбаясь, темноволосый и смуглый паренек приглашает в машину. ¬-¬- Денег не возьму, довезу, куда надо: хочешь -¬- посёлок, хочешь ¬-¬ город!
¬-¬-¬ Мне лучше до посёлка, а там автобус...
¬-¬- Зачем автобус, ¬- в город едем! ¬-¬-¬ приветливо улыбнулся он.
¬-¬- Да нет, не нужно мне в город... -¬-¬ слабо сопротивляюсь я. ¬-¬- Мне на дачу надо, это по пути. Жена звонила, она уже там...
¬-¬- Привезу на дачу ¬-¬ зачем посёлок, зачем автобус!?
¬-¬-¬- Спасибо Вам, что остановились. Двенадцать машин прошло мимо, Ваша ¬-¬- тринадцатая...
¬-¬- Счастливая, да?
¬-¬-¬ Для меня «тринадцать» ¬- всегда счастливое число: комната в студенческой «общаге» была тринадцатая, и билеты на экзаменах с таким номером частенько вытаскивал, и поженились мы с супругой тринадцатого числа, ¬-¬ откровенничаю я с ним в ответ на его доброжелательность.
-¬-¬- Хорошо живёте?
¬-¬- Не жалуюсь...
¬-¬- А где работаете?
¬-¬- Учителем, ¬- немного замешкавшись, отвечаю я.
Некоторое время мы едем молча. Он сосредоточенно всматривается в убегающую под колёса дорогу, время от времени открывающуюся как бы вновь за очередным поворотом, а я искоса, стараясь незаметно, вглядываюсь в собеседника. «Явно с Кавказа, а вернее -¬- из Закавказья, ещё молод, наверное, к тридцати и, видимо, холостой. Сколько времени он в наших краях ¬- трудно сказать... Говорит он по- русски неплохо, хотя и с небольшим акцентом.»
¬-¬- Вы, наверное, армянин? ¬- первым возобновляю прерванный разговор. Он утвердительно кивает. ¬-¬ Армяне -¬- одна из самых многочисленных диаспор во Владимирской области. Хорошие люди, близкие нам по духу и по убеждениям ¬-¬ тоже православные христиане. У меня знакомые -¬- армяне: надежные друзья! Скажи, Арсен, ¬-¬- я уже узнал имя парня, ¬-¬ как ты оказался сегодня на моём пути, на этой лесной дороге?
¬-¬-¬ Э, ¬- поднял он указательный палец, ¬-¬ это целая история. Поедем в город ¬-¬ расскажу!
¬-¬- Говори сейчас!
¬-¬-¬ Могу не успеть: много событий было ¬-¬ мало ехать осталось!
¬-¬-¬ А ты не гони, помедленнее ¬-¬- куда нам с тобой торопиться? ¬-¬ подыгрываю я ему, стимулируя неподдельным интересом готовый вылиться из его души рассказ. Я это чувствую нутром, ¬-¬ что ему хочется высказаться. Для этого есть материал и предмет разговора, желание и внимательный слушатель и собеседник.
¬-¬- Девчонок я сейчас привёз из города в деревню, а согласился ехать в эту глухомань гробить машину на такой дороге, потому что пожалел их, да и оплатили они мне поездку в оба конца. Поехали во Владимир -¬- не возьму ни копейки, ¬-¬- опять заводит он старую песню...
¬-¬- Я же сказал: мне ¬- на дачу...
¬-¬- Ладно! Привёз я девчонок в деревню, а они с какого-то праздника ¬- до сих пор весёлые... Предлагали остаться... то да сё... Я подумал...¬-¬- поджал он губы, ¬-¬ зачем это мне нужно? Мало ли чего бывает ¬- вдруг ещё... ¬-¬- он вопросительно глянул на меня: а может надо было остаться?
¬-¬-¬- Правильно сделал, что не остался!
¬-¬- Вот и я так подумал. Отъехал я от деревни с километр, недалеко от того места, где Вас посадил, вижу в зеркало ¬-¬- багажник открылся! Остановился, подхожу закрывать, глянул и обмер: полный багажник сумок с мясом и пакет с вином. Что за чертовщина? Вроде забирал девчонок в городе ¬-¬- никакой поклажи у них с собой не было, а тут... Хотел уж назад ехать, да вдруг осенило... Вспомнил! ¬-¬ хлопнул он себя по лбу. ¬-¬- Рано утром отвозил кампанию на вокзал к первой электричке на Ковров. Что они загружали в багажник ¬-¬- не смотрел. Помню, что они всё торопили меня: давай, давай ¬- гони... Еле-еле успели! Они как бросились на платформу, -¬-¬ вот теперь вспоминаю, ¬-¬ так про багажник и вовсе забыли! А я ещё им вдогонку визитку с телефонами таксопарка, свои номера дал, чтобы позвонили на обратный путь: очень уж им понравилось, как я их быстро довёз...
¬-¬- А если бы тебе сейчас отвезти груз к ним ¬-¬ куда они поехали...
¬-¬- Под Ковровом они сейчас -¬- в воинской части. Сегодня присягу принимает их сын или внук. Вернее ¬-¬- принял уже: времени-то много. Да и они уже наверно «приняли» по этому поводу, ¬-¬- улыбнулся он. Кто платить будет за холостой пробег туда и обратно? Если бы они так хотели, давно бы позвонили, как только хватились пропажи. Можно было позвонить мне, можно ¬-¬- диспетчеру, а тот бы нашел меня по рации, ¬-¬- пытался он, как мне показалось, оправдать себя. ¬-¬-¬ Только они подумали, наверно, что дешевле будет снова купить в магазине вина и закуски и, уж точно так поступили. А? ¬-¬- повернулся он ко мне.
Я только пожал плечами. Мы уже подъезжали к повороту на мою дачу. Арсен с готовностью уже попытался включить «поворотник», но я так сильно запротестовал, что он только разочарованно покачал головою:
¬-¬-¬- А я думал, что Вы поедете со мной в город, мы устроим шашлык ¬-¬- не пропадать же добру. Завтра воскресенье -¬-¬ отдых. Я Вас обратно привезу...
¬-¬-¬- Нет, дорогой, спасибо! Ты и так меня выручил: топать бы мне и топать, а тут -¬- раз и дома, с ягодами! Хороший ты парень: добрый, весёлый. Пусть у тебя в жизни сложится всё хорошо! А, может, ты деньги всё же возьмёшь ¬- рублей двадцать? Неудобно как-то мне...
Он расхохотался. Мы крепко пожали друг другу руки...
5.
Вот и подходит к концу казалось бы длинный и бесконечный летний день, ниточкой протянувшийся по моим следам на многие километры, где узелками завязались события и явления, участником и свидетелем которых я был: кот на телефоне, старушка на кладбище, дорожные воспоминания юности с волнением в груди, потерянная корзиночка ягод и мужчина в лесу, веселый таксист. Станет ли эта зигзагообразная линия встреч с незнакомыми доселе людьми сюжетной линией нового рассказа? Может ли что-нибудь из того, что сегодня встретилось мне, что я увидел, открыл и прочувствовал, быть интересно другим? Взволнует ли их, как взволновало меня, слоисто-перистое небо, полоска задумчивого леса, тревожно шумящая рожь по краям дороги, добрые и отзывчивые люди? Где здесь сжатая до предела пружина сюжета: погони, кровь, убийства, их мистическая жгучая тайна и загадка? Не слишком ли просто, скучно и обыденно: кладбище, небо, поле, лес ¬-¬- так обыденно, что хочется зажать руками глаза и уши и бежать в кромешный мрак, темноту, неизвестность, как я, несколько часов назад, предпринявший такую попытку?
Но я возвращаюсь совершенно другим человеком: внимательным, чутким, любящим и жаждущим всего, что вокруг меня, способным жить широко, открыто, в согласии с самим собой и окружающим миром. А главное, -¬-¬ способным вновь творить, творить так, чтобы обыденное слоисто-облачное небо, темнеющий на горизонте загадочный лес, волнующее древностью поле нашли отзвук в душе любого человека, кто прочитает о них, прикоснётся к их вечной тайне, зримо представит и оживит их в своей памяти...
Смогу ли? Должен...