Посв. С.Л.
1
Мир – тайна. Бог – любовь. А мы вдвоём,
Как лепестки из роз в ладонях Света,
Мы выпали из горнего гнезда.
Когда б покоиться в объятьях Отчих
Нам не мешала строгая зима,
Когда бы гнёзда свить смогли мы
На тёплых скалах, где трава поёт,
Сияя нежностью. Душа цветёт,
Приветливым нарциссом глядя в воду.
23 октября 1992 г.
2
Я Польшу посетил, я был там пилигримом,
Я триста вёрст под солнцем прошагал
Сквозь лес и по шоссе, вдоль деревенек милых,
Где польской теплотой согрет был наш финал.
Мы в Ченстохов вошли, Иконе поклонились,
И славе Господа, как прежде, удивились.
Там благодать сильна, и город мил.
Но мы в Москве теперь, Юнеско объявил
Сей год Цветаевским и потому пишу
Я всё стихами. И о Вас грущу.
Я Вам писать ещё весной сбирался,
Но помешало что-то. Год промчался.
Пусть будет сердце полно тишиной.
Не укоряйте. Гений мой живой,
Что за спиной моей ещё стоит,
Велит умолкнуть мне. Во мраке спит
Моя столица, Ваша. Для чего
Мы встретились и разминулись вновь,
Забывши истину: "Бог есть любовь"?
23 октября 1992 г.
3
Однажды летом улыбнулись Вы
Улыбкой сардонической. Итак:
Трава росла в Сардинии прекрасной,
Она горька была и потому
Лицо того, кто эту травку
Жевал, гримасой искажалось.
Теперь о Геликоне потолкуем.
То в Греции гора. Пегас копытом
Ударил как-то. Ипокрены ключ
Взметнулся к небу.
А теперь кастальский
Мы ключ сумеем разгадать,
Коль вспомним нимфу нежную одну.
От Аполлона убежав, она
В источник благодатный превратилась.
Касталия звалась она.
Отныне ключ сей – символ вдохновенья.
1992
4
Печаль о Боге. Сто печалей
О человеке дорогом.
Он так прекрасен был вначале,
Таким холодным стал потом.
1998
5
Я сестрою его была
В беспредельно далёком прошлом.
Что имели мы? Два крыла
В мире, верно, менее пошлом,
Чем теперь. Впрочем, этот мир
Слепок наших душ бесконечных.
Свят Господь. Запрещён кумир.
Нас рассудит юная вечность.
11 августа 2000 г.
Мой рисунок.