Сразу за нашим домом – пустыри, а за пустырями – сарайчики, а уж за сарайчиками - детский сад. Детей там давно нет, они выросли и куда-то ушли. Стоят одни пустые корпуса, страшные сырые беседки, и ржавые качели зябко поскрипывают в бурьяне.
Нехорошее там место, неуютное – не ходи туда!
Но если всё же пойдёшь, то возьми хорошую палку. А иначе и не прорубишься через крапиву. Самое главное – прорубиться до места, где из земли торчат половинки резиновых колёс, а дальше можно спокойно идти. Вот и иди всё прямо, прямо, пока не дойдёшь до старой песочницы. Здесь лучше палку оставь. Не надо туда с палкой ходить, а то мало ли…
В песочнице стоит фанерный теремок. Ты одно ухо пальцем заткни, чтобы не слышать, как ветер в траве хихикает. А другое ухо приложи к стенке и послушай, не шипит ли там кто. Если шипит – возвращайся, в другой раз придёшь. А если тихо, тогда можешь в окошко посмотреть. Сначала ничего не увидишь, но ты подожди, подожди!
Появятся сперва две слабенькие искорки, потом разгорятся, разрастутся, станут круглыми и выпуклыми. А вокруг них высветится симпатичное мохнатенькое лицо. Вот тут молчи! Не говори ничего, а только улыбнись тихонько, одними глазами. Если улыбка получится хорошая, тогда зелёные буркалы пару раз мигнут, и в них чёртики запляшут. Поздоровайся тогда. Скажи: «Здрасте!», а лучше «Буенос диас!» Потому что этого типа зовут не абы как, а Дон Помпилио Пардоньес.
Он про себя говорит, что он родом из Андалусии. Но это он, зараза, лжёт – из шишиг он родом! Вообще, он много чего врёт. Но получается интересно – что есть, то есть.
Когда поближе познакомитесь, он тебе расскажет и про спящие души мотыльков, и про Остров Бешеных Сандалет, и про бродячий шкафчик.
В первый раз назови его Доном Помпилио – ему приятно будет. А потом можешь звать его как хочешь, для него каждый придумывает своё имя. Я его когда-то звал Пфы, уже не помню почему.
Знаешь, ты ему скажи, что ты мой внук… Скажи, что я вырос и даже немножко состарился, и у меня всё хорошо. Что я его помню. Что скучаю…