СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ГОРОДУ, В КОТОРОМ НАС НЕТ
неоконченное эссе
Наступает время, когда все города, их площади, перекрестки, музеи и отели сливаются в один огромный мегаполис, по которому ты блуждаешь, подобно герою джойсовского «Улисса», из толстой, так и не прочитанной толком книжки. И тогда засевший в тебе недремлющий соглядатай выдает на гора совпадения и дежавю. И твое воображаемое путешествие обязательно должно совпасть теми или иными сюжетными коллизиями, если не гомеровской «Одиссеи», то по крайней мере с маршрутом грохнувшего старуху-процентщицу Роди Раскольникова-в Питере, с паутиной перемещений прибывших извлекать Мастера и Маргариту Волонда с Коровьевым и Азазелло–в Москве( сегодня для туристов налажены экскурсии от Патриарших прудов-к дому Пашкова вплоть до дома-музея Булгакова), по стезям искателя символов на фресках Леонардо- в Ватикане(весь мир читает Дэна Брауна, смотрит снятый по его роману фильм, ищет тайные коды). Зияющее отсутствие в каждом из пространств и времён, где нас уже нет и никогда уже не будет, заставляет совершить это путешествие, войти в этот лабиринт, терять нить, гнаться и не находить.
Итака
Парадные(если въезжать с Востока) ворота Челябинска-ЧТЗ, а Курган – это где-то не доезжая: наплывающий переходной мост, здание вокзала, пока ты еще не недоспал сколько-то на вагонной полке, пока ещё ты в трико и спортивной майке чайком балуешься из стакана в подстаканнике. С Курганом судьба связала крепко-накрепко лишь потому, что филфаковский однокашник Слава Суханов – из Кургана. Когда-то он был дружкой на моей челябинской свадьбе и 20 лет спустя во время мушкетерской посиделки в томской квартире вспомнил про танк на пьедестале, фотографирующуюся на фоне монумента пару
новобрачных и тогдашние свои мысли по поводу того - раздавит ли танк зародыш счастливой супружеской жизни, или нет. А вообще-то танки я впервые увидел в Омске, куда в серой толпе призывников меня доставил металлический змей на колесах и где мы с двумя скорифанившимися на новосибирском «холодильнике» парнишками-новобранцами, перелезли через забор танковой части и отправились в самоволку. В городе, который Колчак объявил столицей, Д, Артаньян, Атос и Партос разгуливали в необрезанных шинелях, наедались впрок жареной картошки у родственников одного из «самовольщиков», вызывали своим экзотическим обликом хохот у встречных и, зарулив в ателье, попросили обкарнать шинели покороче. Там же я зашёл в книжный магазин, купил томик стихов Кайсына Кулиева, вырезал в нем лезвием «безопаски» дыру в форме наручных часов – и послал их бандеролью в направлении противоположном тому, куда должны были меня утащить, поезда и самолеты.
Спускаясь по трапу и ощущая себя прямо -таки ступающим на американскую землю Джоном Ленноном, я поразился зелени лужаек и игрушечночности домиков Гроссенхайна, куда доставило советсткое люфтваффе пожирателей тушёнки и консервированной гречневой каши. Дрезден влез в глаза розами в двориках пригорода барочным Цвингером, брусчаткой около казармы. Город –симулякр, описанный в «Бойне №6» Курта Воннегута в виде горы дымящихся после бомбежки курганов щебня, меж которых блуждает неприкаянный герой с чайником. Мы совершали кроссы в логу, который я принимал за замковый ров. Мы стояли в карауле, слушая, как бьют часы на кирхе за непрочным забором, мы ходили строем в Цвингер, чтобы поглазеть на всякие там ню…