***
Стоит ли упоминать о том, что любое мертвое тело когда-то было живым человеком. Уж сколько кому отмерено, не нам решать, но долго ли, коротко ли, а всем положено пожить немного перед тем, как отправиться в царство спящих вечным сном.
К чему эта ремарка, и сам не знаю. Потому что никакого отношения к событиям описываемого вечера она не имеет.
***
– Игнатий Петрович, – обрадовалась Ксюха знакомому лицу.
Щекин с видимым раздражением оторвался от страницы, где пытался с третьей попытки понять смысл очередной философской фразы.
– Нагулялась? – выразил он отношение к поведению девушки на теплоходе.
– Что вы, товарищ милиционер, на бедную девушку нападаете? Разрешите хоть присесть рядышком. Вы ведь единственный, кого я здесь знаю.
– И чего ж не подыщешь себе очередную жертву?
– Да за кого вы все меня принимаете? Я только по любви.
– Ты хоть мне баки не заливай, Ксения. Не я ли ваш притон разгонял?
– Что вы, Игнатий Петрович. Какой притон? О чем вы?
– Да? А что ж тогда я? Вот, блин! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. И все равно. То фермера у жены отбила, то от него же в койку к олигарху перепрыгнула. Ну, Семенова мне как раз ничуть не жаль. А ты-то опять у разбитого корыта? Была б ты мне дочкой, ох, и выдрал бы я тебя. Год бы под мужика на спину лечь не смогла.
– Вы, наверное, не в курсе, товарищ капитан, но есть много разных позиций, при которых спина находится в пассивном состоянии, – серьезно заявила Ксюха.
– Тьфу на тебя, – покраснел Щекин. – Вот что ты такое говоришь? Я пиво буду заказывать, тебе взять?
– Да вы что? Никак благосостояние родной милиции растет на глазах у изумленных олигархов?
– Ну, на кружку пива для землячки наскребу.
В это время мимо их столика, стоящего на верхней палубе, проходили супруги Артемьевы. Федор постоянно рвался вперед, жена еле поспевала за ним. Подходил тот момент в его состоянии, когда пора было вливать очередную дозу. Он уже зыркал светящимся глазом, подергивал левым плечом, притаптывал правой ножкой, сжимал и разжимал свободный от хватки Екатерины кулак.
Гастрономист первым заметил Щекина и радостно воскликнул:
– Стоять!
И показал пальцем на стул рядом с милиционером:
– Сидеть!
Супруги присели.
Ксюха с испугом смотрела на странного, подергивающегося старичка и его измученную жену.
– Опять куролесит? – спросил Игнатий.
– Выпить ему надо, – вздохнула Екатерина и начала доставать из сумочки плоскую бутылку коньяка, пластиковые стаканчики и нарезанный лимон в пакетике.
– Ему! – строго указал на Щекина Артемьев, имея в виду, чтобы жена налила и участковому.
– Конечно, дорогой, – янтарная жидкость полилась в две емкости.
– Ей! – теперь палец Федора уткнулся в Ксению.
– Я не буду, – покачала она головой.
Удар кулаком об стол не одобрил отказ девушки.
– Не спорь с ним, милая, – попросила Екатерина. – Я тебе совсем немножко налью.
– Да с какой стати? – вспылила Ксюха. – Слушать каждого старпера? Не нанималась!
– Выпей сначала ты, Феденька, – предложила жена. – А потом и девушка.
Но гастрономиста уже, как сказал классик, понесло. Тут только повод был нужен, маленькая такая зацепочка. И он некстати нашелся. На ее месте мог быть каждый. Но, к сожалению для Ксюхи, не был.
Поэтому сначала один стаканчик с коньяком, потом второй, полетели в нее. Лимон Федор просто выжал ей на только что вымытую голову. Если бы Ксюха не находилась в шоковом состоянии, она бы, конечно, не позволила так с собой обращаться.
Но, как только слегка оклемалась, вылила на впавшего в детство, подленько хихикающего соперника только что принесенную ей кружку пива. Свою Щекин благоразумно схватил и держал двумя руками.
Артемьев облизнулся, сказал что-то типа, свежее завезли, и поднялся.
– Игнатий, – заорала Екатерина, – держите его!
– Да он же весь липкий, – разумно ответил участковый, – а у меня единственная приличная рубашка.
Тогда Федор ловко ударил ножкой по донышку кружки, находящейся у Щекина, и лишил его последнего аргумента. Теперь они оба как будто сошли с рекламного плаката «Пива не бывает слишком много».
– Ты чего это? – обиделся Игнатий и стукнул гастрономиста уже проверенным на фермере Семенове апперкотом, то есть – кулаком снизу в челюсть.
Необходимость в очередной дозе спиртного для Федора сразу же отпала. Вместе с ним самим.
– Молодец, Игнатий Петрович, – одобрила Ксюха, – знай наших.
– Убивают! – тонко запричитала Екатерина.
Прибежали сразу два официанта. Но, увидев, что посуда цела, тут же удалились. Люди богатые, развлекаются так. Чего ж мешать?
На смену им пришел Семенов.
– Где Ксюха, там бардак и склоки, – заявил он.
– Почему сразу я?
– Тут ты не прав, – защитил ее Игнатий. – Это Федор в запое.
– Так он, по-моему, в обмороке, а не в запое.
– Это он его убил, – показала Екатерина на Щекина.
– Так уж и убил. Тренировочный удар. Вам же и спокойнее. Мы его сейчас в каюту перенесем, а когда очнется, уже и забудет, что с ним было.
Екатерина приложила ухо к груди мужа. А когда поднялась, с ужасом произнесла:
– Не дышит.
***
А Артур к вечеру первого же дня нахождения в турецком отеле уже и не вспоминал о Ксюхе. Одни впечатления, пусть и сильные, были вытеснены другими, еще более сильными. Обычное дело, молодое.
В то время, как вдова Степанян культурно общалась в уютной гостиной с четой банкиров и народным избранником, ее сын успел найти общий язык с дочкой финансиста и подружкой депутата. Если первая, так сказать, по семейной традиции училась в университете на экономиста, то вторая считала, что уже умеет все, что ей может пригодиться в жизни. За что, собственно, и была взята в Турцию депутатом. Ну, не чаяния же народа он обсуждал с ней после того, как выключал свет в номере.
«Профессионалка», – как с уважением и еле дыша, сказал в аналогичной ситуации один киногерой.
Возраста все трое молодых людей были примерно одинакового, лет по восемнадцать-девятнадцать. Экономистка и наследник – москвичи, а подружка депутата, хоть и родом с юга страны, но за год быстро адаптировалась в столице.
Сам депутат, хорошо зная, каков дебет-кредит доходов вдовы Степанян, вполне положительно относился к общению своей спутницы с Артуром. До определенной степени, конечно. Что естественно, надолго планы избранника народа насчет именно этой девицы не распространялись. Но в пределах данного отпуска, или творческой командировки по обмену опытом с парламентариями Турции, как было объявлено официально, замену искать было негде.
А банкиры, так те и вовсе мечтали о том, как их слегка истощившиеся финансовые запасы пополнятся из нефтяных источников будущей родни.
Артур же об этом не задумывался. Его мучила лишь одна мысль – только ли с Ксюхой он может быть таким половым гигантом. Или – вот насчет этого «или» и надо было убедиться.
Ему нравились обе претендентки на эту почетную роль. Тем более, и они быстро сообразили, что парень с комплексами, и на эту удочку его можно хорошенько зацепить. В смысле, вплоть до женитьбы.
В таком возрасте слово «любовь» имеет только один, физиологический смысл. Заниматься любовью – отсюда. Это уже лет в пятьдесят можно искренне петь «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно» со слезой в глазу и без поисков всякого рода вторых и третьих смыслов.
В такой ситуации не могло обойтись без не очень здоровой конкуренции между девушками (в смысле возраста, а не состояния тела и души).
После бассейна, из которого Артуру пришлось спасаться бегством, прикрываясь руками, потому что его желание немедленно приступить к проверке своих способностей выпирало из плавок. Так вот, после бассейна подружка депутата нагло и без стука вошла в номер к дочке банкира.
– Морду расцарапаю, – без предисловий сказала непрошенная гостья.
– Пошла вон, – вежливо ответила хозяйка.
– Я тебя предупредила, – так же вежливо ответила подружка избранника и вышла из номера.
Артур же постоял под холодным душем, привел свое телесное волнение в норму и отправился на ужин в гостиную.
***
Щекин, не доверяя женщине, приложился к груди Федора после Екатерины, но сначала снял с него пиджак, расстегнул рубашку и задрал майку.
– И не мечтайте, – сказал Игнатий, наконец, убедившись. – Еще как дышит.
– Феденька, – зарыдала Екатерина и упала мужу на впалую грудь.
– Тише, тише, дамочка, – посоветовал Александр Викторович. – Разбудите, вам же хуже будет.
– Куда его? – почесал затылок Щекин. – Тяжелый, гад.
– Не смейте! – распалилась Екатерина. – Сами вывели из строя, сами и несите в каюту.
– А пусть на палубе поспит, – предложил фермер. – Погода теплая. Попросить у моряков матрасик да дерюжку какую-нибудь, тело прикрыть.
– А мне что, всю ночь рядом с ним караулить, – взмолилась Артемьева.
– Ничего, такова женская доля, – вмешалась мудрая Ксюха. – Рядом с мужем лежать, хоть в постели, хоть на палубе, хоть в гробу.
– Надо будет, и лягу! – выкрикнула Екатерина. Так, наверное, кричали жены декабристов, провожая их в Сибирь. – Не тебе судить.
– Да не надо вам его караулить, – рассудил Щекин. – Вон вахтенный стоит, присмотрит. До утра ваш Федор все равно не очнется. Это я вам ручаюсь. Проверено на некоторых товарищах.
– Подтверждаю, – Семенов потрогал рукой подбородок и сморщился от боли. – Но спится очень хорошо. Так что можете, Катя, тоже идти баиньки. А часиков в восемь утра приходите, как раз будете присутствовать при его пробуждении.
– Ой, не знаю, – растерялась Артемьева, – может, и правда, на воздухе ему лучше будет. В каюте так душно.
В это время Щекин уже притащил откуда-то матрас и верблюжье колючее одеяло. Находящегося в глубокой отключке Федора упаковали и разошлись. Лишь верная Екатерина осталась сидеть рядом, но выдержала только полчаса. Потом нерешительно подошла к вахтенному матросу и жалобно на него посмотрела.
Тот ободряюще улыбнулся, показал большой палец и тут же отставил мизинец.
Этот жест понятен любому гражданину нашей необъятной страны, достигшему возраста первой пробы спиртных напитков.
Артемьева сразу же засуетилась, достала из сумочки почти полную бутылку коньяка и стаканчик.
Стаканчик матрос тут же вернул за ненадобностью и опрокинул коньяк одним выверенным, синхронным движением руки, губ, языка и гортани.
Пустая бутылочка, как улика, тоже вернулась Екатерине. Матрос взял под козырек, давая тем самым понять, что уж теперь-то ее супруг находится под надежной защитой гражданского флота.