Глава 5
Большегоринцы от выборов президента многого не ждали. Их ожидания сводились к понятиям очень простым. Людям хотелось, чтобы зарплаты и пенсии, пусть даже такие же мизерные, выдавались своевременно. Продукция, которую они производили, закупалась бы по реальной стоимости, а цены на горючее и сельхозтехнику спустились бы с запредельных высот на грешную землю. А это обещали все. Поэтому выбор было сделать нелегко. Приходилось отбрасывать всякую политическую логику и руководствоваться чутьем и личными симпатиями.
После горбачевской "перестройки" и превращения видных партийных начальников в "демократов" (в народе их прозвали "перевертышами") многие из селян разочаровались в коммунистах. Люди не без основания считали: лидеры "перестройки" и "реформ", в свое время считавшиеся "видными коммунистами", и разрушили страну, в надежде прихватить в личное пользование богатства, принадлежавшие государству. Обжегшись на молоке, селяне дули теперь на воду. Даже коммунисты честные, не предавшие идею социальной справедливости, у многих вызывали недоверие. Еще сильнее разочаровала их деятельность "демократов-реформаторов", стремившихся двуглавого русского орла повернуть в одну, только западную, сторону. Поэтому многие избиратели села отдали предпочтение бравому генералу, который, как им казалось, "наведет порядок в стране".
Они верили ему даже тогда, когда он, запамятовав про свою оппозицию к власти, переметнулся под ее крыло. Однако после благополучного переизбрания старого, во всех смыслах, президента и последовавшего за этим выдворения "любимого генерала" из Кремля, селяне смекнули, что их обманули и на этот раз. Но переживать по данному поводу в разгар летней страды было некогда. Большегоринцы немного пошумели и успокоились. Всех утешала мысль: на этот раз их обманули очень демократично и гласно.
Переварив обиду, они готовились к новым выборам. К местным. Уж здесь-то их провести никому не удастся. Своих кандидатов они знали, как облупленных.
В то время как борьба за власть в высших эшелонах постепенно утихала, внизу она только начиналась. Противоборство на периферии разворачивалось, в основном, между двумя группами людей. Теми, кто не желал "губительных для страны реформ". И теми, для кого реформы стали "жизненно необходимыми". Иначе говоря, между теми, кто все еще наивно полагал, что и при капитализме духовное и даже в какой-то мере материальное равенство между людьми возможно. И теми, кто, придерживаясь противоположных взглядов, сумел приобрести в ходе "реформ" богатство и теперь жаждал обладать еще и властью.
Борьба эта была неравной. На богатых работали не только деньги и подчиненные им средства массовой информации, но и весь административный ресурс власти. Чиновники и значительная часть местной интеллигенции теперь с таким же пылом рекламировали "ценности капитализма", как совсем еще недавно утверждали веру в "Светлое Будущее".
Как ни была Екатерина Никифоровна против, но и Николай Федорович был втянут в эту предвыборную кутерьму.
Все началось еще в ту пору, когда шла кампания по выборам президента. Тогда вся элита творческой интеллигенции кинулась "спасать демократию", над которой "нависла коммунистическая угроза". С крушением Советского Союза эта часть общества "освободилась от идеологической опеки" (на самом деле это не так, идеология просто поменяла полярность) и получила то, чего она добивалась – свободу. Элита, наконец, освободилась от обязанности творить и работать для трудового народа и получила возможность свой талант "превращать в большие деньги".
Но вот подошли выборы, и эти сливки общества вдруг четко осознали: у демократии есть и отрицательные качества. И самое неприятное из них то, что вся эта масса "низкосортного народа", как и они, обладает правом голоса. И может за один день выборов все изменить и опять поставить их талант на один уровень с каким-нибудь ученым, педагогом или врачом не только в моральном, но и в материальном плане. Вот этого они допустить не могли. Потому, как только "демократическое" правительство протрубило клич, они кинулись "в народ", чтобы разъяснить "серой массе", как и за кого нужно голосовать. Приехала такая агитбригада и в село Большая Гора.
* * *
Концерт был бесплатным, (его заблаговременно оплатили "спонсоры") и зал Дома культуры был набит до отказа.
Перед концертом организаторы устроили нечто вроде собрания, больше походившего на митинг. Руководитель агитбригады с представителем администрации района сели в президиум. Начались выступления, в которых артисты, все как один, призывали голосовать за действующего президента и клеймили позором других кандидатов, а в особенности коммунистов, которые "вознамерились вернуть сталинские времена".
Чтобы убедиться, дошла ли их тревога до селян, руководитель делегации попросил задавать вопросы. Вопросов не было. Все шло по намеченному плану, и мероприятие можно было заканчивать, но тут вперед вылез какой-то мужичок, испортивший всю обедню. Он обратился к руководителю с совершенно конкретным вопросом:
- Простите меня, уважаемый, но я бы хотел услышать поточнее, что конкретно дала крестьянам эта самая власть, за которую Вы призываете нас голосовать?
В зале повисла тишина. Сообразив, что его вопрос по назначению не дошел, спрашивающий пояснил:
- Я знаю, что власть многое дала творческой интеллигенции, людям, именующим себя предпринимателями. От нее в восторге чиновники и преступный мир, а вот что хорошего она дала людям, работающим на земле, я понять не могу. Разъясните мне, если можете!
Руководитель "концертной бригады" был калачом тертым. Типичный представитель отряда "перевертышей", за одну ночь поменявший политические взгляды на сто восемьдесят градусов, он был в такой же степени беспринципным, как и изворотливым. Еще совсем недавно он работал лектором института Марксизма-Ленинизма и, проповедуя ученье, изрядно поколесил по области. Ему частенько приходилось встречать подобных въедливых типов, и по своему опыту он знал: общими словами тут не отделаешься. Отвечать нужно, хотя отвечать нечего. Но и отступить нельзя.
Бывший лектор мобилизовал все свое мастерство и нравоучительным тоном начал разъяснять "преимущества хозяйствования на земле в новых российских условиях". Но лучше бы он этого не делал. Сидевший в зале народ давно ощутил все эти "преимущества" на своей шкуре. А малоубедительные разъяснения лектора породили настоящий диспут между агитбригадой с одной стороны и Кузнецовым Николаем Федоровичем, а этим "мужичком" был именно он, с другой. На каждый довод представителей агитбригады Николай Федорович находил контрдоводод. Его ответы и вопросы были краткими и аргументированными. Зал одобрительно гудел и начал его поддерживать. А некоторые тоже стали задавать нелицеприятные вопросы.
Кончилось это тем, что концертная бригада "соревнование" позорно проиграла, а Кузнецов с тех пор прочно завоевал авторитет среди односельчан. Их покорили ум, твердость и высокий уровень знаний офицера. Теперь часто можно было услышать, что именно такой руководитель нужен в селе. Поэтому, как только началась подготовка к выборам, сразу несколько организаций выдвинули его кандидатом на пост главы Большегоринской администрации.
Предвыборная кампания развивалась бурно. Сначала было зарегистрировано семь кандидатов. Среди них и предприниматель Краснов, выдвинутый работниками Дома культуры. В селе в этот период шли настоящие баталии. И было здесь все, как в большой политике. Каждый из большегоринцев не только пытался показать преимущества своего избранника, но и "вытаскивал на свет" весь компромат на соперников. Однако незадолго до выборов претенденты вдруг один за другим начали снимать свои кандидатуры. По селу поползли слухи.
Говорили, что к одному из них пришли вооруженные люди и "по-доброму" попросили не участвовать в выборах. Второму приехавшие из райцентра ребята предложили "сделку". Тот должен был снять свою кандидатуру в обмен на коробок спичек. Претендент, у которого кроме деревянного дома было еще пять построек, на такой обмен "с радостью" согласился. Третий был замечен в воровстве цемента. И когда в милицию на него пришла анонимка, он не стал искушать судьбу и потихоньку отошел от "активной политической деятельности" в сторону. По аналогии с большой политикой были и претенденты, не безвозмездно снявшие свои кандидатуры в пользу предпринимателя Валерия Ивановича Краснова.
Читатель, несомненно, уже догадался, что именно он "руководил" предвыборной кампанией. А помогал ему в этой деятельности друг и соратник по не очень чистым делам, заместитель главы администрации района Голованов Сергей Павлович.
Цель была предельно проста. Добиться, чтобы в списке остался только один кандидат. Выборы не состоятся, и в соответствии с местным уставом главу сельской администрации назначит глава района.
Вариант для Краснова был беспроигрышный. Глава района тоже избирался на этих выборах. Но там было зарегистрировано всего два кандидата. Глава действующий и его заместитель Голованов, про которых в народе говорили "два сапога – пара". Они были не просто единомышленниками. Эта "пара" была кровно повязана сгинувшими "неведомо куда" из районного бюджета деньгами.
До выборов оставалось чуть больше недели, и список претендентов сократился до двух человек. Краснов сделал попытку уговорить Кузнецова "мирным путем". Она оказалась тщетной. Валерий Иванович понимал, заставить соперника снять кандидатуру будет не просто. Придется пустить в ход более серьезные "способы предвыборной борьбы". Он решился прибегнуть к похищению с целью шантажа. Да, дорогой читатель, трудно в России найти современную книгу, чтобы она не была детективом, но еще труднее найти детектив, в котором бы не было похищения. Не обошлось без этого и в Большой Горе.
Большегоринцам, как, впрочем, и всему остальному населению страны, этот банальный прием хорошо знаком. Они чуть ли не ежедневно встречаются с ним в прессе, новостях, боевиках и современных сериалах. Но все это происходит где-то там, далеко. А такого, чтобы похитили здесь, в селе, еще не было. Потому это вообще-то рядовое для страны событие в Большой Горе взволновало абсолютно всех. И хотя из этого похищения получилась всего лишь жалкая сельская пародия, рассказать о ней нужно.
* * *
Димка с Витькой, когда позволяло время, по-прежнему забегали в красновский магазин. Из разговоров обслуги они выведали: Крутой и Деляга напоролись в парке на Дублера, и тот их "капитально отштукатурил". "Супермены" уехали из села с большой обидой. Перед отъездом потребовали от Краснова "любой ценой вычислить этого камикадзе".
Краснов поручил вести сыск Власову. Власов в свою очередь подключил Димку с Витькой. Они должны были ежедневно сообщать обо всех сплетнях и пересудах, связанных с Дублером. Все это докладывалось Краснову. Валерий Иванович информацию анализировал, но активных действий не принимал. Считал: события торопить не стоит. Рано или поздно этот милицейский доброхот себя выдаст.
Сейчас на первом плане были предвыборные заботы. Ему почти ежедневно приходилось выступать перед избирателями. Главное место в его речах занимали обещания. Валерий Иванович обещал построить новую хлебопекарню и спортивную базу для детей, заасфальтировать все дороги, газифицировать село, отремонтировать школу и Дом культуры, и многое другое. Умалчивал он только об одном. Сделать все это возможно при условии, если район выделит деньги. (Не на свои же кровные поднимать село). Но до выборов сообщать об этом людям нельзя. Ибо каждый знает: в районе нет денег даже на то, чтобы своевременно выплачивать зарплаты и пенсии.
Однако, несмотря на эти грандиозные замыслы и обещания Краснов все больше убеждался в том, что избиратели ему не верят. Его односельчане больше доверяют этому неизвестно откуда свалившемуся в село офицеру. Тот обещал мало. В основном то, что действительно можно выполнить своими силами. Но в Большой Горе уже знали: Кузнецов слово держит. А таким людям в деревне верят.
У Краснова оставался только один вариант. Убрать соперника до выборов. Валерий Иванович разработал детальный план и приступил к его осуществлению.
* * *
В пятницу под вечер Димка как обычно направился в красновскую сторожку. Сегодня он был один. Витьку с подозрением на воспаление легких увезли в районную больницу. Димке было жаль друга, которому предстояло маяться в больничной палате с обязательной процедурой уколов в мягкое место. Тем не менее, настроение у него было приподнятое. Связано это было с Маринкой Серовой. Она внезапно и резко порвала с Костей. Шлягер пустил в ход все средства, чтобы помириться с ней, но ничего не помогло. Даже тогда, когда Костя получил повестку из военкомата, она оказалась непреклонной и не пришла на прощальную вечеринку. И хотя будущий воин в пьяном угаре бахвалился, что найдет себе таких сколько угодно, служить он уехал с тяжелым сердцем и до крайности ущемленным самолюбием.
Димка не был альтруистом. Поражение соперника его радовало. У него появилась уверенность в том, что его взаимоотношения с Маринкой изменятся в лучшую сторону.
Подойдя к магазину, он увидел "Ниву", возле которой возились Власов и Жабров. Вид у обоих был хмурый.
Власов кивнул:
- Подай ключи! – после того, как Димка просьбу выполнил, добавил:
- Поедешь с нами. Нужно провернуть одно дельце.
Тот ответил по-пионерски:
- Всегда готов, шеф!
Закончив ремонт, они сели в машину и поехали к околице. За селом свернули на проселок. Разбитая тракторами дорога подмерзла, и машину изрядно трясло. Димка сообразил, они едут в сторону панфиловского хутора.
Хутор располагался в очень красивом и богатом медоносами распадке. Когда-то здесь размещалась колхозная пасека. Заправлял этой пасекой знаменитый на всю округу пчеловод Матвей Иванович Панфилов. Дед Матвей был потомственным пчеловодом. Он родился на пасеке и прожил на ней всю жизнь, за исключением трех с половиной лет, в течение которых ему пришлось воевать на фронте.
С восьми лет он начал помогать отцу "ходить за пчелой" и умер здесь же "среди пчел", когда ему перевалило за девяносто. Матвей был пчеловодом от бога. Его пасека независимо от капризов погоды ежегодно сдавала государству не менее трех тонн меда. Дед постоянно пояснял своим помощникам: пчела только тогда кормит пчеловода, когда тот создаст ей все условия для нормальной жизни, размножения и работы. Если же пасечник ленив или недобросовестен, то пчела у него слабая и в лучшем случае способна прокормить только себя.
Он любил проводить аналогии и часто сравнивал пчел с людьми. Матвей утверждал: государство – это та же пасека. Если правители не могут создать людям труда нормальные для жизни и работы условия, а заботятся лишь о трутнях (те тоже нужны, но только в малом количестве), то в таком государстве процветания не жди.
Когда дед Матвей умер, пасеку передали молодому пчеловоду Грише Черноусову. Гриша привез на хутор своих личных пчел и стал ухаживать за двумя пасеками сразу. Но то ли панфиловской пасеке не понравился новый хозяин, то ли на распадок обрушились природные катаклизмы, а колхозные пчелы вдруг "заленились". Теперь вместо трех тонн меда колхоз едва получал три центнера. Свои же пчелы у Гриши работали очень активно и добросовестно. Благодаря им он за три года построил двухэтажный дом и приобрел новый автомобиль.
Разумеется, рядовые колхозники завидовали Грише, а некоторые даже втихомолку возмущались, но начальство его не трогало. Председатель колхоза – по той причине, что у Гриши никогда не переводилась медовуха. А демократические власти – как своего сторонника. Ибо черноусовские пчелы очень наглядно демонстрировали "отсталость и неэффективность" колхозной системы и как нельзя лучше показывали все "преимущества индивидуальной деятельности в условиях всеобщей демократии".
Твердо встав на ноги, Гриша перевез всех пчел на свою новую усадьбу, и панфиловский хутор был заброшен. Вот сюда-то и везли Димку помощники Краснова.
* * *
Они подъехали к хутору уже в темноте. Жабров с Димкой вышли из машины. Власов загнал "Ниву" под старый прогнивший навес. Для того, чтобы навес рухнул, не хватало крепкого порыва ветра или случайного удара по одному из несущих столбов.
Жабров открыл замок, и они вошли в дом. Дом, в отличие от построек, был в хорошем состоянии. Две комнаты, кухня с русской печью, рамы со стеклами и кое-какая мебель производили вид жилого помещения.
Власов завел Димку во вторую комнату и приказал:
- Посиди здесь. Позже поговорим.
Он вышел, и ничего пока не подозревающий пленник услышал распоряжение, отданное Жаброву:
- Иди, обыщи его и закрой в комнате, чтобы не убежал. А я принесу харч. Нам придется с ним здесь позагорать…
Димка моментально смекнул, что его привезли сюда для какой-то разборки. В голове лихорадочно забегали мысли. Неужели они что-то пронюхали? Где же он мог проколоться? С какой целью его привезли на хутор? Что задумали эти красновские прихвостни? Ответов на эти вопросы пока нет, но ясно одно, дело принимает серьезный оборот…
Димка быстро вытащил из кармана миниатюрный диктофон и перочинный нож и сунул их за оторванную доску старого топчана. Вошел Жабров. Он окинул взглядом комнату и приказным тоном произнес:
- Будешь сидеть здесь под домашним арестом. Не вздумай бежать! Ты меня знаешь…
Димка удивленно вытаращил глаза:
- За что, шеф? Что я такого сделал?
- Заткнись! И не задавай глупых вопросов. Выворачивай карманы!
Пленник вывалил содержимое карманов на старый сколоченный из досок стол. Ничего заслуживающего внимания у него не было.
- Это мы у тебя конфискуем, - Жабров взял авторучку и электрический фонарик. - А остальное можешь положить обратно.
Он вышел, закрыл дверь на засов и для верности вставил в ручку ножку от сломанного табурета.
Димка осмотрел помещение. Убежать без шума было невозможно. В комнате имелись только дверь и два окна с застекленными рамами. Снаружи окна были забиты досками. Вход в подполье и выход на чердак находились на кухне.
Между тем Жабров затопил камин. Власов принес из машины две бутылки водки, закуску, и они сели трапезничать. Говорили мало и очень тихо. И только после того, как выпитая водка начала действовать, забубнили погромче. Стало понятно: возложенной на них миссией они не довольны. Особенно возмущался Жабров. Он ругал Краснова и все время допытывал Власова:
- Что мы будем делать с пацаном, если офицер откажется? Ведь он продаст нас с потрохами! А у меня и так грехов на двадцать лет отсидки!
Власову надоела его болтовня, и он вспылил:
- Закрой рот! Думаешь, мне это занятие по душе? Или ты хочешь кончить, как Хамитов? Пора понять, ослиная твоя башка, у нас с тобой только два варианта: либо ему служить, либо в земле гнить! Если ты хочешь по второму…, то скатертью дорожка!..
От такого откровения Жабров разволновался еще сильнее, но Власов снова его оборвал:
- Кому сказал, заткнись! Сиди, охраняй его, я поеду звонить!
Ситуация прояснялась. Димка сообразил: его привезли сюда для того, чтобы шантажировать отца. Разумеется не ради выкупа. До такого идиотизма эта компания пока не опустилась. Скорее всего их требования будут связаны с выборами. Они выставят условие, чтобы отец отказался баллотироваться на должность главы администрации. Если он согласится, Димку отпустят, но заставят обо всем молчать. Краснов – бестия хитрая и найдет для этого множество способов. Если же отец не выполнит их требования, то они не остановятся ни перед чем. Конечно, на убийство они не пойдут. Для этого нужен слишком серьезный мотив. Да и какие они убийцы. Так, холуи-алкоголики... Но ждать, что они проявят благородство, бессмысленно. Есть и третий, наиболее вероятный вариант. Отец попытается выручить его сам. Но в случае неудачи действия похитителей непредсказуемы. Нужно как-то помочь отцу, чтобы тот действовал наверняка.
Димка вспомнил: все его любимые герои в подобных случаях начинали усиленно "работать мозговыми извилинами". Он сел в позу античного героя и задумался.
Сложившуюся обстановку заложник в целом оценил правильно. Правда, своих похитителей он раскусил не до конца. По своей молодости он полагал, что достаточно хорошо изучил этих людей. И хотя считал их отпетыми преступниками, мысли об их готовности пойти на убийство не допускал. Не ведал он и о том, что наемный убийца Власов переехал в тихое село почти с другого конца России только для того, чтобы отсидеться после выполнения "задания" по ликвидации одного из лидеров преступного мира.
; ; ;
Николай Федорович с Екатериной Никифоровной давно собрались ужинать, а Димки, который обычно такие мероприятия не пропускал, все не было. Они уже решили начинать без него, но тут звякнул телефон.
Телефон им поставили месяц назад. В последнее время многие жители села от этого блага цивилизации начали отказываться. Все упиралось в банальную нехватку денег. Кузнецовы на семейном совете решили, что телефон все-таки вещь в доме необходимая. Глава семейства написал заявление, и после очередного повышения цен им дали один из освободившихся номеров.
Николай Федорович взял трубку:
- Да, слушаю!
Власов поздоровался и, не мудрствуя, сразу перешел к делу:
- Я Вам звоню все по тому же вопросу. Вы не передумали?
Кузнецов собеседника узнал сразу. Этот человек подходил к нему неделю назад. Он попросил его снять кандидатуру и не участвовать в выборах. Разговор велся в вежливом тоне. Главный упор делался на то, что Николай Федорович не знает людей и особенностей жизни села. Власов говорил от своего имени, но из разговора стало ясно, за ним стоит Краснов и те, кто его поддерживают в районе.
Кузнецов тогда ответил, что уходить до выборов у него нет оснований. Его кандидатуру выдвинули несколько инициативных групп, которые в него верят, и поэтому участвовать в выборах он будет, а своим соперникам обещает только честную борьбу.
От этого разговора у Николая Федоровича на душе остался нехороший осадок и предчувствие, что в покое его не оставят. Так оно и вышло. Он отвернулся от жены и негромко, чтобы она не слышала, произнес:
- Я уже сказал вам - нет! А слова своего я не меняю!
Власов пустил в ход заранее заготовленную фразу:
- Ну что ж, Вы сами заставляете нас применить силу!
Николай Федорович усмехнулся и все так же спокойно ответил:
- Вижу: вы привыкли добиваться своего любой ценой и уже переходите к угрозам.
- У нас нет другого выхода. Мы ставим Вам условие. Или Вы снимаете свою кандидатуру, или у вашего сына, который находится сейчас у нас, будут неприятности. Могут даже возникнуть проблемы со здоровьем…
У Кузнецова перехватило дыхание, но он взял себя в руки:
- Вы что американских боевиков обожрались? Решили поиграть в похитителей? Давайте решать наши проблемы между собой! Парень здесь ни при чем. Думаю, у вас хватит ума не причинять ему вреда! Дайте ему трубку, я должен с ним переговорить!
Власов выслушал офицера, и ему показалось, тот готов идти на попятную.
- С вашим сыном, пока, все в порядке. Я приглашу его чуть позже. А Вы подумайте и примите правильное решение! Лучше не доводить дело до скандала, а договориться по-доброму! – он положил трубку.
Екатерина Никифоровна, слушая разговор в пол-уха, под конец насторожилась. Неприятностей Кузнецовы друг от друга никогда не скрывали. Да и как может быть иначе в семье, где жена, как нитка за иголкой, всю жизнь колесила по свету за своим избранным. Николай Федорович не стал ничего скрывать и сейчас. Реакция жены была вполне естественной и предсказуемой. Она была женщиной сильной, но за своего младшенького испугалась:
- Коля, брось ты все это к черту! Неужели ты что-то сумеешь изменить в отдельно взятом селе, если сверху идет такая политика! Пожалей сына. Ведь от этих подонков можно ожидать что угодно!
- Ты, как всегда, права, Катя! Но ведь я офицер. Люди поверили мне. И если я могу сделать их жизнь хоть немного лучше, я должен на это пойти!
Екатерина Никифоровна разнервничалась не на шутку:
- Да что ты живешь иллюзиями! Неужели не видишь, что творится вокруг? Ты же будешь чужим! Инакомыслящим…, белой вороной. Помнишь, как элита радовалась: наконец-то освободились от партийного диктата и за инакомыслие теперь не садят? Да, не садят! Неугодных теперь просто убивают… И никому до этого нет дела… И никто не искал и не будет искать убийц! Я тебя очень прошу, откажись от этой обузы! Во власть сейчас лезет одно ворье! Они съедят тебя моментально. Зачем тебе это надо? Хотя бы на пенсии поживи для себя. Посади сад, разведи пчел!
Николаю Федоровичу стало ясно, дальнейший разговор с женой может перерасти в семейный скандал, поэтому он спокойно, но твердо ее остановил:
- Катя, давай пока не будем обсуждать эту тему. Позволь мне сосредоточиться, они скоро должны позвонить. Обещали, что дадут переговорить с сыном.
; ; ;
Пока Власов ездил звонить, Жабров времени не терял. Он успешно справился со второй бутылкой водки и начал размышлять о том, как бы приняться за третью. С большим трудом, используя физическую силу и очень разнообразные выражения современного уголовного фольклора, Власову удалось вывести его на улицу и привести в чувство. Оставив напарника на свежем воздухе, он пошел к заложнику.
Димка быстро включил диктофон и с самым невинным видом уселся на топчан. Власов присел на старый табурет и принялся молча его разглядывать, обдумывая, как лучше начать разговор. Наконец, отбросил сомнения и заговорил:
- Ты парень умный и понимаешь, мы привезли тебя сюда не просто так. Все дело в твоем отце. Нам надо, чтобы он снял свою кандидатуру перед предстоящими выборами. Ты должен убедить отца выполнить наши требования. Иначе, сам понимаешь, мы будем вынуждены на него надавить!
Димка выдержал тяжелый взгляд Власова и задал вопрос:
- А если я откажусь?
- Не откажешься. Я же вижу, ты не дурак. Подумай о неприятностях, которые будут у отца. Да и тебе крепко достанется…
- А если батя меня не послушает? – снова попытался возразить пленник.
- Ну, тут ты не прав. Ни один нормальный отец не захочет, чтобы его родной сын страдал из-за каких-то амбиций…
Димка отвел глаза и покорным голосом тихо спросил:
- Что я должен сделать?
- Мы сейчас поедем и поговорим с ним по телефону. Ты попросишь, чтобы он выполнил наши требования. И все. Больше ничего говорить не нужно.
- А если он спросит, как я себя чувствую?
Власов на секунду задумался:
- Скажешь, самочувствие хорошее… И все у тебя в порядке.
- Хорошо, я сделаю так, как вы хотите, и попробую его убедить.
- Вот это правильно, - в голосе Власова послышалось удовлетворение, - Мы ведь не требуем ничего невозможного. Как только он согласится, мы сразу тебя отпустим...
Они вышли к машине. Пока ехали, Димку чуть не стошнило. Жабров сидел на заднем сиденье, и в салоне настоялся "аромат", которому бы позавидовали самый вонючий кабак или пивнушка.
Машина остановилась возле мастерской, где в дневное время работали колхозные электрики. Сейчас здесь никого не было. Власов достал набор ключей и быстро открыл замок. Они вошли в помещение. Еще раз предупредив Димку о том, что нужно говорить, он набрал номер. Николай Федорович, ожидавший звонка, ответил сразу:
- Слушаю, Кузнецов!
- Я, как и обещал, даю возможность поговорить с сыном. На разговор у вас не больше минуты!
Власов передал трубку Димке:
- Папа, я тебя очень прошу, выполни то, о чем они тебя просят! Эти люди не шутят!
- Хорошо, хорошо, Дима! Как ты? У тебя все в порядке? Тебя не били?
- Нет, со мной обходятся хорошо. Сижу в тепле, только скучно. Помнишь мою рифмушку: "Как-то раз от скукоты подрались весной коты". А мне подраться не с кем… Третьего кота нет, - Димка рассмеялся.
Власов вырвал у него трубку:
- Какие к черту коты? Я же тебя предупредил – не говорить ничего лишнего! Иди в машину, теперь буду разговаривать я!
Димка обиженно захлопал ресницами. Жабров схватил его за руку и потянул на улицу. Власов убрал ладонь с микрофона:
- Ну, что решили? Как видите, с вашим сыном пока все в порядке.
Кузнецов ответил не раздумывая:
- Я сделаю, как вы хотите. Завтра утром пойду в избирательную комиссию и сниму свою кандидатуру. Когда отпустите сына?
- Его мы пока подержим. Отпустим сразу же, как только утром оформите все формальности…
- А почему не можете отпустить сейчас? Не верите моему слову?
- Слово к делу не пришьешь! Завтра, значит завтра. Но предупреждаю, если хотя бы одна живая душа об этом узнает, последствия для Вас и вашего сына будут печальными! – отчеканил Власов и резко положил трубку.
Слово не воробей. Представитель криминального мира посчитал себя победителем и этой угрозой в конце разговора хотел поставить эффектную точку. Но торжество его было несколько преждевременным. Тот, кого он так по-дилетантски пытался запугать, был не просто порядочным человеком и любящим отцом. Он был боевым офицером. А эта категория людей заметно отличается от тех усредненных, с мещанской душой и потребностями, граждан, с которыми этому уголовнику до сих пор приходилось иметь дело.
; ; ;
Николай Федорович пересказал разговор жене и стал собираться. Супруге он объяснил, что идет советоваться с Ерохиным.
Из короткого разговора с сыном ему кое-что стало понятно. Младшенький не подкачал и сумел в две фразы вложить максимум информации.
Как-то весной Кузнецовы ходили в лес рубить жерди для изгороди и возле панфиловского хутора наблюдали драку двух котов. Что они там не поделили вдали от села и любимых кошек, осталось тайной. Но дрались с остервенением, и их "боевую песню" было слышно за версту. Димка высказал предположение, что котики подрались просто от скуки. И всю дорогу потом сочинял очередную рифмушку, начальной строкой которой и было: "как-то раз от скукоты подрались весной коты!"
Из этого следовало: держат его на панфиловском хуторе. "В тепле", значит в доме. К тому же, раз "третьего кота нет…", похитителей всего двое. У Краснова только два человека, на которых он может в таком деле положиться – Власов и Жабров.
Анализируя телефонный разговор, Николай Федорович незаметно подошел к дому Ерохиных. Егор Ильич выслушал друга и всем сомнениям положил конец:
- Надо выручать пацана. А этих прихватим и маленько потрясем. Они, конечно, от всего откажутся, но пока будем разбираться, выиграем время. А там и выборы.
Он вызвал по телефону своих помощников и предупредил Кошелева, чтобы тот взял охотничье ружье. Преступники наверняка вооружены, и проводить захват голыми руками рискованно.
Читатель, привыкший к обязательным перестрелкам в современных детективах, конечно же, спросит: "А где пистолеты, которыми должны быть вооружены стражи порядка?" Вопрос очень правомерный. Но приходится констатировать факт: для сельского милиционера иметь на задании штатное оружие – мечта еще более несбыточная, чем возможность жениться на дочери американского миллионера.
Привилегией носить оружие сегодня обладают те, с кем этот милиционер должен вступать в единоборство. Поэтому кроме охотничьего ружья группа захвата вооружилась газовым пистолетом, наручниками и обыкновенными палками. При отсутствии у похитителей огнестрельного оружия и использовании фактора внезапности этого было вполне достаточно.
; ; ;
А в домике пчеловода все было по-прежнему. Димка сидел в запертой комнате. Власов и Жабров пили очередную бутылку. Теперь, когда дело сделано, можно было немного расслабиться. Они решили бодрствовать по очереди. Первым выпало спать Жаброву. Он снял сапоги и принялся устраивать себе лежбище. Власов вышел на улицу.
В той стороне, где располагалось село, тарахтел мотоцикл. Но вот он заглох. Теперь тишину нарушал только отдаленный гул проходивших по большаку машин. Ночь была тихой и звездной. Власов поежился от холода и пошел в дом.
Жабров сидел на топчане, в руках держал стаканчик с водкой. Увидев напарника, не очень членораздельно начал оправдываться:
- Не ругайся, шеф… Это посошок на дорожку… Через три часа я буду, как огурчик!
Шеф устало махнул рукой:
- Валяй!
Жабров выпил, повалился на топчан и почти сразу захрапел. Власов сел за стол, тоже опрокинул стопку и стал медленно жевать бутерброд.
Не спал и их пленник. Он гадал, понял его отец или нет. Когда Власов вышел из дома, Димке почудился звук мотоцикла. Он вынул из рамы сколотый треугольник стекла, прислушался и в самом деле услышал отдаленное тарахтенье.
"Наверное, это отец, - подумал он. – Значит, понял, где меня держат!"
Немного погодя его догадка превратилась в уверенность. Под самым окном раздался звук, похожий на треск сучка под ногой человека.
"Они уже тут. Нужно как-то отвлечь похитителей", - Димка забарабанил в дверь и истошным голосом завопил:
- Откройте!!! Здесь крысы!!!
Власов, крайне недовольный тем, что его потревожили, открыл дверь. Димка рванулся, пытаясь пробежать мимо, но тот перехватил его, завернул ему руку и впихнул обратно в комнату:
- Не ори, сучонок! Нет тут никаких крыс!
Димка снова закричал. Власов с размаху ударил его по лицу:
- Заткнись и сиди тихо! А то свяжу и затолкаю в рот кляп!
В этот момент с грохотом распахнулась наружная дверь, и на пороге возник участковый Ерохин:
- Стоять!!! Дом окружен! Руки…
Закончить он не успел. Власов молниеносно выхватил пистолет и выстрелил. Ерохин споткнулся и повалился на бок. В дверь ворвались Кузнецов с Кошелевым. Снова прозвучал выстрел. На этот раз мимо. Помог промазать Димка, который со всей силы пнул преступника в живот. Тот на мгновение замер… Димка резко ударил по его руке ножкой от старого табурета. Пистолет выпал…
Этой заминки оказалось достаточно. Кузнецов с Кошелевым подскочили к Власову и скрутили его. Они надели на него наручники и связали ноги. То же самое проделали с Жабровым. Тот проснулся от звука выстрелов и, ничего не соображая, ошарашено озирался по сторонам.
Освобожденный заложник стоял в стороне и тоже ошалело наблюдал за происходящим. В руках он все еще держал ножку от табурета.
Димка увидел, как отец возится возле Ерохина. Николай Федорович взглянул на сына и улыбнулся:
- Ну, что стоишь, как истукан? Иди, помогай. Нужно срочно перевязать Егора.
Рана была серьезная. Власов прострелил Ерохину грудь. Егор Ильич был в сознании и тихонько жаловался другу:
- Обидно, Коля, ведь на моем счету шесть тысяч обезвреженных боеприпасов… Два года в Афгани без единой царапины… А тут… схлопотал от какой-то мрази!
Кузнецов аккуратно снимал с него одежду и негромко журил:
- Сам виноват. Почему не подождал нас? Я ведь тебя предупреждал: они могут быть вооружены.
Ерохин кивнул на Димку:
- Он сильно закричал. Я подумал: они его бьют!
Димка покраснел. Ему стало неловко оттого, что своим криком он не только не помог, но и сорвал план, который разработали старшие. Он попытался оправдаться:
- Я думал, что отвлеку Власова, и вам будет легче их схватить. Про то, что у него есть пистолет, я не знал!
Но отец прервал его оправдания:
- Ладно, разбор будем делать позже. Беги, поищи в машине аптечку. Мне нужен бинт.
Димка принес аптечку, и Николай Федорович быстро и профессионально перевязал Ерохина. Как раз в это время подъехал Парнов. Они оставляли его с мотоциклом в полукилометре от хутора. Раненого поместили в машину. Туда же посадили Жаброва. Власова уложили в люльку и привязали к ней. Поехали сразу в районный центр. Там преступников сдали в райотдел, а Ерохина определили в хирургическое отделение центральной районной больницы. Здесь же, только в терапевтическом отделении, лежал с воспалением легких его сын Витька.
; ; ;
Разговор Кузнецова старшего с сыном состоялся только на другой день. Перед этим им обоим здорово досталось от Екатерины Никифоровны. Мужу – за то, что не послушался ее совета и не отказался участвовать в выборах. Да еще поперся воевать с "бандюками". В результате пострадал Егор.
Сыну – за связь с криминальными элементами. И, если Николаю Федоровичу с большим трудом, но все же удалось убедить жену в своей правоте, то Димке пришлось дать матери твердое слово: в сомнительных компаниях ноги его отныне не будет.
А Николай Федорович вдруг увидел: младший сын незаметно вырос. Хотя внешне он все еще походил на несформировавшегося подростка, это была уже личность, имеющая свои убеждения, знания и опыт. Он не стал журить Димку за ошибки и просчеты, а постарался вести с ним разговор, как с равным:
- Ты не против откровенно побеседовать со мной?
Димка глянул на отца и понял: на этот раз серьезного разговора не избежать.
- Нет, папа, ты же знаешь, я доверяю тебе, как себе!
- Если ты мне доверяешь, почему ни разу не рассказал о своих похождениях?
- А нужно ли было рассказывать? Так было проще и тебе, и мне.
- Но мог, в конце концов, со мной просто посоветоваться. Ты наделал много ошибок. Кое от каких я бы мог предостеречь.
- Папа, ты ведь знаешь, ошибки не совершает только тот, кто ничего не делает. Даже если бы я с тобой советовался, они были бы все равно.
- Да…, может, ты и прав. От ошибок не застрахован никто. Но люди с богатым опытом совершают их гораздо меньше.
- Я знаю, мой опыт с твоим не сравнить. Но ведь бывают и такие моменты, когда он может только помешать.
- Ладно, не будем превращать наш разговор в философский спор. Лучше расскажи, что ты там под черной маской натворил?
Сын внимательно посмотрел на отца и задал встречный вопрос:
- Скажи, когда ты догадался, что Дублер – это я?
- Давно. Сначала меня просто удивляли некоторые странности в твоем поведении. Впервые я заподозрил, что что-то не так, когда Егор рассказал, как тебя избил этот Костя. Я-то ведь прекрасно знаю, что ты ходил в секцию каратэ. Да и занятия по рукопашному бою в полку никогда не пропускал. А тут вдруг без боя уступил какому-то Косте. Я никак не мог понять, зачем тебе это нужно? Ну, а когда ты устроился работать к Краснову да еще стал у него мальчиком на побегушках, пришел к выводу: мой сынуля задумал какую-то авантюру. А дальше, анализируя все "громкие дела", я лишь все больше убеждался в правоте своего вывода. И, честно говоря, постоянно ждал: однажды ты ко мне придешь и обо всем расскажешь.
- Я несколько раз хотел тебе рассказать, но каждый раз передумывал. Ты мог невольно выдать меня. Когда в деревне о чем-то знают трое – это уже не тайна!
- Второй посвященный, надо полагать, Витька?
- Да, он знает все. Это мой самый лучший друг и помощник.
- Вы с самого начала "работали" с ним вдвоем?
- Нет, сначала я был один. Помнишь историю с магнитофоном? Потом убийство деда Евсея. Я тогда оказался там случайно. Слышал их крики. Когда они ушли, зашел в дом. Увидел деда и провода, отключил пробку и напечатал записку участковому.
- Ты печатал на нашей старой машинке? А я-то думал: ты отстукиваешь на ней свои рифмушки!
- Рифмушки тоже. И все записки отпечатал на ней. Поэтому ее и прятал.
- Да, теперь мне понятно, почему ты просил никому не рассказывать про эту машинку. Я принял это за твою юношескую стеснительность. Но почему ты избрал вариант этого Зорро? Ведь можно было как-то иначе!..
Димка видел, отец мучительно подбирает слова, чтобы не обидеть его. Он чуть печально усмехнулся:
- Я понимаю, что ты хочешь сказать, папа. Это сильно смахивает на доносительство… И очень большая часть моих сверстников, воспитанная на всех этих "общечеловеческих ценностях", назовет меня просто стукачом… Но это не так. Я ни на кого не клеветал, а разоблачал только преступников. Мы, молодые, ведь тоже видим: вся эта мнимая свобода - всего лишь ширма для ловких и двуличных людей. Мне противно видеть, как они жируют за счет тех, кто честно работает. И никто не может им помешать. Вступить с ними в открытую борьбу я не могу. Если бы и попробовал, меня бы просто размазали. Поэтому помогал милиции тайно. Вернее мы с Витькой. А факты мы всегда давали проверенные. Благодаря им, у милиции был шанс раскрыть все по горячим следам.
- Хорошо, сын, ты меня убедил. Об этом хватит. Мы не закончили про Витьку!
- С Витькой мы крепко поругались, когда я пошел работать к Краснову. У того собрался хороший гадюшник. Власов, Жабров, Хамитов, да и Иваньков с Лизичевым – сволочи порядочные. Чтобы развалить это гнездо, нужно было войти к ним в доверие. Я представился простачком, которого легко приручить и использовать. Краснов на это клюнул. А Витька стал считать меня чуть ли не врагом. Потом мы помирились. И когда обкатывали на "аэродроме" мотоцикл, я ему все рассказал. Дальше мы уже "хулиганили" вместе.
Слушая Димку, Николай Федорович все больше приходил к мысли: сын из тех мерок, с которыми они с матерью к нему подходили, вырос. Эти ребята во многом правы. В обществе, где во главе всех "общечеловеческих ценностей" стоит доллар, а все стороны жизни пронизывает дух быстрой и легкой наживы за счет более слабого, бороться с преступностью законными способами становится все сложнее. Человека, открыто выступившего против криминала, быстро ломают. Так, может, и впрямь против тех, кто повсеместно насаждает кодекс уголовных отношений, более эффективными будут методы этого же кодекса? Но тогда получится замкнутый круг. И из этой криминальной ямы уже не выбраться.
И все же повод для оптимизма есть. Сейчас многие о молодежи говорят черт те что. Поколение, которое "выбрало пепси", обвиняют в бездуховности, лени, повальной склонности к развлечениям. Предрекают скорую деградацию и вырождение. Им бы строить новые города, а они гибнут от водки и наркотиков. И все же хоронить это поколение рано. Здоровые силы в нем есть. И они рано или поздно возьмут верх. Придет время, волна ненависти, насилия и бездуховности пойдет на убыль. От всеобщего разрушения страна обязательно перейдет к созиданию. Этого требует закон поступательного развития человеческого общества. И сегодняшние пацаны, остро реагирующие на жестокость и несправедливость, еще скажут свое слово.
Димка закончил свой рассказ и молча смотрел на задумавшегося отца.
- Ладно, - подытожил Николай Федорович, - в целом мне ваша деятельность ясна. Ответь мне на пару технических вопросов. Во-первых, как тебе удалось записать разговор в сторожке? И, во-вторых, как это вы умудрились проколоть сразу шесть шин заезжим "гастролерам"?
- Диктофон мне подарил дядя Вадим. Помнишь, они приезжали на новоселье. Записывал их несколько раз. Чаще всего это был пьяный бред. Проболтался Хамитов только однажды. За что и поплатился. Я не думал, что дело дойдет до расправы с ним. Об этой кассете Краснову рассказал Парнов. Он на него работает.
- И Егор не знает, кто у него предатель?
- Не знаю, может он и догадывается, но прямых улик у него нет. А я знаю точно: это Парнов!
- Дима, ты должен будешь рассказать все это Ерохину, когда он выйдет из больницы!
- Нет, папа! Я как раз хотел тебя просить о том, чтобы о нашем разговоре ты никому не рассказывал. Я найду способ сообщить дяде Егору о Парнове. Но пусть пока все останется в тайне!
- Хорошо, хорошо, если ты так хочешь…, оставим все, как есть! Но ты ответил еще не на все мои вопросы!
- Для того чтобы проколоть шины, мы сделали специальную доску с гвоздями. Делали ее, чтобы поймать воров, которые ночью вывозили зерно. Помнишь, взломали дверь на складе? Мы караулили их три ночи, но эти воришки больше не появились. А тех гастролеров мы увидели случайно. Наблюдали за ними в бинокль. И когда они начали бить бригадира, решили их наказать. На выезде с проселка положили доску и замаскировали ее соломой. Что еще? Фотоаппарат ты подарил мне сам, вот бинокль я брал без разрешения. Я знаю, что это подарок. Но ты им теперь не пользуешься, а мне он был нужен. Особенно, когда следили за расхитителями зерна. За это ты меня прости!
- Хорошо, я тебя прощаю, - засмеялся Николай Федорович, - но ответь мне еще на один вопрос. Ты думаешь заниматься этим донкихотством и дальше?
- Как тебе сказать. Ты сам учил меня доводить любое дело до конца. Наверное, самоустраниться я не смогу. Хотя с записками, пожалуй, пора кончать… Несерьезно это.
- Хорошо, сын. Я тебя понял. Но дорога, на которую ты ступил, очень опасна. Будь предельно осторожен. На тебя начнется охота!
- Папа, ты всю жизнь провел рядом с опасностью. Мне есть с кого брать пример!
- Видишь ли, я имел дело с минами, "ржавой смертью". Это порождение человека, и риск действительно большой. Но если хорошо знаешь свое дело и выполняешь меры безопасности, то всегда выйдешь победителем. А ты вступил в борьбу с людьми, точнее с их худшими представителями, хищниками в образе человека. Действия их агрессивны и непредсказуемы. Эти люди коварны и изворотливы. Они почти всегда наносят удар первыми и делают это скрытно. Я все-таки тебе рекомендую лишний раз на рожон не лезть… И очень прошу, прежде чем предпринимать что-то серьезное, посоветуйся со мной… Помни, в этом деле я твой единомышленник!
; ; ;
О похищении уже знала вся школа. Весь день Димка был в центре внимания. Его физиономия с припухшим левым глазом просто обязывала каждого встречного опросить пострадавшего и проявить к нему сочувствие. Вопросы задавали и ученики, и учителя. Героями, несомненно, все считали раненого участкового и Кузнецова старшего. И хотя Димке было досадно, что в глазах друзей и педагогов он предстал беззащитной и избитой преступниками жертвой, такое положение вещей его вполне устраивало. Ибо, как уже было сказано выше, он собирался и впредь играть роль мечтательного и слабосильного юноши, которого можно было заподозрить в чем угодно, но только не в проделках неуловимого Дублера.
Посочувствовала ему и Маринка. Она подошла во время большого перерыва:
- Я слышала, тебе здорово досталось от этих подонков?
Димка взглянул девушке в глаза и не увидел в них обычного насмешливого выражения. Он потрогал синяк и небрежно бросил:
- Да так, мелочи. Жить можно.
Маринка долю секунды боролась с собой, но все же решилась высказать то, что собиралась:
- Ты хороший парень, Димка, но тебе надо переделать свой характер. Какой-то ты легковерный и неуверенный… Смелости, что ли, тебе не хватает? Не надо давать себя в обиду! Нужно быть таким, как… Дублер!
Маринка не могла забыть тот злополучный вечер. У нее в голове просто отпечаталось, как за считанные секунды незнакомец в маске расправился с двумя негодяями. Она говорила мягко и тактично, чтобы не обидеть юношу. Но тот и не думал обижаться. Он улыбнулся:
- Ну, нашла, кого привести мне в пример, Дублера! У меня нет таких данных… А потом, если все будут как он, то преступники очень быстро переведутся, и через пару месяцев он останется без работы!
- А ты оказывается ехидный человек! Я ведь не говорю, что ты должен стать таким, как он, один к одному. Я говорю о твоих недостатках! Ты же все лето прислуживал этим подонкам… И чем это закончилось? Тебе надо воспитывать в себе качества, которые должны быть у настоящего парня!
Маринка, любившая читать нравоучения, села на своего конька, но Димка ее быстро приземлил:
- Недостатки есть у каждого, в том числе и у Дублера. И нужно ли их изживать – это еще вопрос. Иногда они просто необходимы, чтобы что-нибудь скрыть. Вот некоторые девушки в нашей школе не слушают бабушку с дедушкой. Поздно вечером гуляют, попадают в неприятные истории, но никому об этом не рассказывают!
Маринка резко вздернула голову и в упор уставилась на Димку. На лице у того была откровенная усмешка.
- Откуда ты знаешь про историю в парке? Костя рассказал? Или ты за нами подглядывал?
- Да нет, просто мир очень тесен, а в деревне особенно. Стоит куда-нибудь пойти, как обязательно с кем-нибудь повстречаешься.
Димка говорил спокойно и уверенно, с шутливой интонацией, и в его тоне сквозило еле уловимое превосходство. Маринка видела перед собой совсем не того робкого мальчишку, которого знала до этого. В голове у нее внезапно мелькнула догадка, но мысль эта показалась ей настолько фантастической и нереальной, что она тут же отогнала ее прочь. Тем не менее, ее охватила непонятная радость. И хотя она не поняла истинную причину этой радости, ей стало вдруг ясно: Димка вовсе не маменькин сынок. И есть в нем какая-то загадка. А самое главное - он проявляет к ней интерес, и она этому рада. Маринка подхватила его насмешливо-шутливый тон:
- Ох, Димка, ты у меня дождешься! Я как-нибудь тебя поколочу!
В это время раздался звонок. Убегая, она крикнула:
- После шестого урока Татьяна Ивановна собирает нас на репетицию новогоднего концерта! Предупреди всех своих!