2. Ранение.
Через час, раздетая и вымытая в душистой ванне двумя услужливыми и проворными девушками, она лежала в теплой, согретой горячими камнями, постели и пила некрепкое сладкое вино. Доминик чувствовала себя вполне хорошо, — но она решила подольше изображать слабость и головокружение, чтобы выгадать время, привести в порядок мысли и приготовиться к любым неожиданностям. А у нее было предчувствие, что их будет немало.
Было три вопроса, на которые ей требовались ответы. Кто ее похитил? С какой целью? И, наконец,- где она находится? Зная все три ответа, она могла начать строить планы побега. Ибо она не собиралась оставаться здесь, в руках этого страшного черноглазого незнакомца.
Доминик была уверена, что ее похитили именно по его приказу. Кто он? У де Немюра светлые глаза. Значит, это не кузен Рауля…Но, возможно, этот черноглазый человек — тоже наймит де Немюра? Или еще некто, возжелавший ее? Доминик была уверена, что ее похититель – один из ее воздыхателей. И, судя по обстановке в этой комнате, куда ее принесли еще в обмороке, — это был богатый и знатный вельможа. Предметы обстановки, ковры, занавеси на окнах, зеркала, — все говорило о роскоши и богатстве владельца этого дома…или замка.
Однако, она тут лежит, и чуть ли не блаженствует в тепле и уюте…А Рауль? Он, наверное, сходит с ума от неизвестности! Или он уже напал на след похитителей? И во весь опор мчится сюда, чтобы вырвать свою любимую из их гнусных рук? Нет, медлить и притворяться более нельзя! Даже если Рауль и его помощь близко, Доминик должна,со своей стороны, сделать все, чтобы выбраться отсюда!
Серебряный колокольчик лежал рядом с постелью, на столике из красного дерева, инкрустированном перламутром. Дом позвонила и сказала тотчас появившейся на пороге служанке, что хочет одеться.
- Конечно, госпожа графиня, - низко присев, отвечала девушка. Похоже, здесь знали, кто Доминик такая. Через несколько минут служанка принесла в комнату несколько платьев –одно другого богаче и наряднее.
- А где мое платье? — спросила Доминик.
- Оно все грязное , ваше сиятельство. Смотреть ужасно! Но, если вы хотите, я вам его принесу.
- Хочу, - сказала Дом.
Платье, действительно, представляло собой печальное зрелище. Дом смотрела на него, — и глаза ее невольно наполнялись слезами. Ее подвенечное платье!..Если бы не это кошмарное похищение, то его бы снял с нее вечером ее муж, Рауль де Ноайль.
Оно было все в песке и иле. Высокий стоячий воротник разорван и жалко обвис. А длинный шлейф обрезан чем-то острым, наверное, тем самым кинжалом, с которым тот, кто вытащил ее ( назвать его своим спасителем девушка никак не могла), кинулся в воду.
Подумав, Доминик решила все же надеть новое платье. Она выбрала самое скромное, из темно-синего бархата. Служанка помогла ей застегнуть его сзади. Доминик подошла к высокому, в человеческий рост, зеркалу и посмотрела на себя. От ее красивой прически мало что осталось, — косы, так терпеливо и любовно заплетенные утром Розамондой, растрепались, волосы торчали во все стороны. Дом попросила служанку расплести косы и, взяв золотой гребень с туалетного столика, сама расчесалась и, подхватив густую копну сзади, сделала конский хвост.
Ну, теперь, кажется, для пленницы она выглядела совсем неплохо. Щеки ее разрумянились от тепла и выпитого вина, синие глаза сверкали. Она была готова к встрече со своим похитителем. Кто бы он ни был, — ему не удастся ни сломить ее, ни запугать!
- Я хочу видеть хозяина этого дома, - сказала Доминик служанке.— Проводите меня к нему.
Девушка, присев, открыла перед ней дверь. Доминик с удивлением заметила, что дверь можно было запереть изнутри. Если эта комната предназначена для узницы — то странно, что запор не снят. И решеток на окнах тоже нет. Но она подумает об этом потом, сейчас надо собрать все силы перед разговором с владельцем этого дома.
Идя за служанкой по коридорам и переходам, Доминик очень скоро поняла, что это все-таки не дом, а настоящий замок, причем очень большой, гораздо больше, чем родной Руссильон. Они шли не меньше десяти минут, прежде чем служанка открыла перед ней резные двери, и Доминик шагнула в большую комнату, оказавшуюся чем-то средним между оружейной и охотничьей гостиной.
В ней никого не было. Здесь находился большой камин, над которым висела голова вепря с огромными клыками; на стенах Доминик увидела оленьи и лосиные рога, также гигантского размера; оскаленные медвежьи и волчьи морды смотрели на девушку стеклянными глазами. На одной из стен, на дорогом персидском ковре, висела коллекция охотничьего оружия, — здесь были луки с колчанами, топоры, пики, охотничьи ножи и рогатины, все украшенные золотом ,серебром и драгоценными каменьями.
На другой стене, напротив, тоже на ковре, висело боевое оружие — мечи, копья и кинжалы. Доминик сразу же потянуло туда. Встав рядом с этой колекцией, девушка почувствовала себя гораздо увереннее, — сзади нее теперь находился целый арсенал. Ей достаточно было протянуть руку — и схватить меч или кинжал. Ее похититель, наверное, не знает, что она умеет обращаться с оружием….Ничего, ему не долго оставаться в неведении! Дом выпрямилась и, вздернув подбородок, с вызовом смотрела на входную дверь , ожидая появления этого гнусного злодея . И поэтому, когда услышала позади себя какой-то тихий звук , даже подпрыгнула от неожиданности. Она стремительно обернулась…он стоял совсем близко, в трех шагах от нее, войдя через незаметную дверь, открывшуюся в дальнем углу комнаты.
.. В первый момент Доминик подумала — и как же радостно забилось ее сердце! — что перед ней Рауль. Она знала, что ее жених собирается быть на свадьбе в белом. В белом был и стоявший перед ней человек. Во всем белом - в белом колете, в белых шоссах, - без пояса с оружием - и в белой маске, в прорезях которой девушка увидела черные, страшно черные глаза без зрачков. И все же…все же, несмотря на эти ужасные глаза, это был герцог де Немюр! Это была его фигура, рост, волосы. И голос тоже был его, когда он негромко произнес:
- Вы хотели видеть меня, графиня? Я здесь.
Доминик отшатнулась от него. Голос у нее куда-то пропал, и она молча, с ненавистью и ужасом, смотрела на него. Тогда он мягко сказал:
- Я счастлив, что вы живы и невредимы. Вы чуть не погибли, спрыгнув с коня и, затем, упав в реку. Мой врач осмотрел вас, пока вы были в обмороке, и сказал, что у вас нет переломов и даже сильных ушибов. Это просто чудо, и я благодарю Господа, что он спас вас, потому что ваша смерть была бы только на моей совести.
- Совести?..А она у вас есть? - глухо спросила она. Голос вернулся к ней, а страх она подавила. Нет, она не станет его бояться! Доминик де Руссильон, жена Черной Розы, не станет дрожать перед этим презренным негодяем!
Он склонил голову, как бы соглашаясь с ней.
- Я поступил с вами жестоко и недостойно. И единственным моим оправданием, возможно, не слишком убедительным для вас, служит лишь то («Сейчас он начнет говорить о своей любви ко мне», - с отвращением подумала Дом) - лишь то, что иного выхода, чтобы спасти вас от Рауля де Ноайля, я не нашел.
Она задохнулась от возмущения.
- Спасти меня? Так вы меня СПАСЛИ?..
- Я понимаю, что вам сейчас это кажется дикостью Но, быть может, очень скоро, вы узнаете, что это правда.
- Правда одна! И она в том, что вы приказали похитить меня своим мерзким наймитам, в день моей свадьбы с человеком, которого я люблю и который любит меня! Это—мой жених, Рауль де Ноайль, самый благородный, честный и мужественный человек во всем свете! А вы его ненавидите. И решили таким вот низким способом отомстить ему. И не думайте, что я не узнала вас, герцог де Немюр! Хоть вы и изменили цвет своих глаз, но я узнаю вас в любом обличьи! Под любой маской! В черном костюме вы будете — или в белом…Да хоть в зеленом или розовом!
Он усмехнулся:
- Неужели образ де Немюра так глубоко врезался вам в душу?
- Лица врагов надо запоминать так же хорошо, как и лица друзей, монсеньор!
- Де Немюр — ваш враг, графиня? Но что плохого он сделал вам…лично вам? — Он по-прежнему делал вид, что говорится не о нем. Ну и пусть! Доминик стиснула зубы. Что ЕЙ сделал герцог де Немюр? Кроме того, что подглядывал за ней , когда ее осматривала Инес де Луна — ничего. Хотя, конечно, и этого было более чем достаточно!
- МНЕ он ничего не сделал. Но о его преступлениях и гнусностях мне известно более чем достаточно! О его невесте…О королеве…О баронессе де Гризи, наконец!
- А не приходило вам в голову, графиня, почему человек с такой репутацией принят при дворе? Почему ему разрешают свободно общаться с самим королем? Вы не задумывались, почему ее величество осыпает его своими милостями, вместо того, чтобы отвернуться от него, как от злейшего врага? Вы не спрашивали у своей будущей сестры, Розамонды де Ноайль, почему она, девушка, в благородстве и справедливости которой у вас, надеюсь, нет сомнений, уважает де Немюра и поддерживает дружбу со столь чудовищным злодеем?
- Он слишком богат и знатен. Он откупился от своих преступлений золотом. К тому же он в родстве с королем и королевой. И Розамонда тоже — его кузина, поэтому она и принимает его у себя…
- Довольно шаткие объяснения, по-моему. Ни золото, ни власть, ни родство с королями, — ничто не могло спасти де Немюра, когда его обвинили в том, что он хотел обесчестить Бланш де Кастиль, которая, к тому же, ждала ребенка! А герцога освободили. И Бланш вовсе не немилостива к нему. Что стоит один ее подарок — земли в Нормандии, за то, что де Немюр ворвался посреди ночи в ее опочивальню!
Да, Доминик не могла понять этого…
- А на счет Розамонды…Она знает, что произошло в замке Фонтене в ту ночь, когда Эстефания де Варгас выбросилась из своего окна. Она знает, кто на самом деле обесчестил невесту де Немюра. И, если даже Розамонда не скажет вам его имени,-то уж подтвердить невиновность герцога она будет обязана! Впрочем… - спохватился он, - я вовсе не хотел становиться адвокатом де Немюра. Вы приняли меня за него. Это не удивительно. Говорят, мы похожи. Но вы ошиблись. В этом замке меня называют господин Оннет, Оноре Оннет. — Он слегка наклонил голову, как бы представляясь девушке.
Она злобно скривила губы. Говорящее имя! Оноре — уважаемый, Оннет — честный…Вот мерзавец!
- Не стану говорить, что мне приятно знакомство с вами. Итак — вы меня выкрали, чтобы спасти от моего жениха. Что же он такого сделал? Какое преступление он совершил? Вы так удачно выступили в роли адвоката де Немюра…Попробуйте теперь роль прокурора,— и обвините Рауля де Ноайля хоть в одном злодеянии или бесчестном поступке! — Она, задыхаясь от гнева и ненависти, смотрела прямо в его черные глаза.
- Мне кажется, графиня, вы сейчас не в том состоянии, чтобы спокойно меня выслушать и, тем более, поверить мне. Отложим этот разговор.
- Да у вас просто ничего нет против Рауля! — взорвалась она. - Все это — ложь! Гнусный обман! И вы меня похитили, вовсе не чтобы спасти! А чтобы обесчестить ! Чтобы удовлетворить свою похоть! Вы — животное!..Гнусное, развратное животное!.. Достаточно увидеть лица ваших слуг, чтобы понять,что вы из себя представляете!
- Поверьте, графиня, никто здесь не посмеет причинить вам зло. Мои люди — те, что привезли вас сюда, - только с виду кажутся разбойниками. Гастон— добрейшей души человек, прекрасный семьянин, у него девять детей. И Исмаил тоже кроток, как ягненок. Я выбрал их, чтобы слегка напугать вас, не скрою. Но они не сделали бы вам ничего дурного. В этом замке всем приказано подчиняться вам. Выполнять любые ваши желания и прихоти. Вы вольны в своих передвижениях, можете заходить в любую комнату, все двери откроются перед вами, как перед хозяйкой. Здесь нет решеток на окнах, никто и ничто не остановит вас. Единственное, что вам запрещено, — покидать пределы замка без моего сопровождения.
- И долго ли я буду вынуждена находиться здесь?
- Я не знаю, - печально промолвил он. — Но,клянусь вам,это вынужденная мера. Клянусь вам, ваша свобода дорога мне, как никому другому.
- Признайтесь…господин Оннет, что вы все же влюблены в меня?
Он грустно покачал головой:
- Я не имею права на вашу любовь.
Опять ложь! Она в ярости топнула ногой.
- Я не собираюсь оставаться в вашем мерзком замке покорной пленницей! Не дождетесь, господин Оннет!
- Замок прекрасно укреплен. Здесь глубокий ров, подъемный мост, высокие стены с караульными на башнях. Вы не сможете сбежать отсюда, графиня.
- Сбежать я, может быть, и не смогу…Но убить вас, злодея, насильника и мерзавца, мне вполне по силам! —Доминик подскочила к ковру и сорвала с него кинжал. Отбросив ножны, девушка запустила клинок прямо в замаскированную физиономию господина Оннета. Он еле успел присесть , кинжал просвистел прямо над его головой.
Зарычав, Дом схватила теперь уже меч. Господин Оннет смотрел на нее.
- Неужели вы хотите убить меня? — спокойно спросил он.— Ведь я безоружен.
- И не задумаюсь! - выкрикнула она.— Берите меч! И знайте,что, если даже вы не будете защищаться, я вонжу клинок в ваше черное подлое сердце!
Он потянул меч со стены…и взял его в ПРАВУЮ руку. Значит, он все-таки не де Немюр! Хотя — какая теперь разница! Она ринулась на него. Сделала несколько яростных выпадов. Он отразил их — и круговым движение кисти с необычайной легкостью выбил клинок из руки девушки. Меч упал в нескольких шагах от нее. Господин Оннет подошел к ней вплотную и сказал, глядя в ее покрасневшее лицо и пылающие ненавистью глаза:
- Графиня…Успокойтесь, ради Бога. Вы только что пережили такой ужас — спрыгнули на всем скаку с лошади, чуть не утонули…Примиритесь с тем, что произошло. Клянусь вам всеми святыми, — я не причиню вам зла!
Доминик почти его не слушала. Как легко этот человек справился с ней! Но нет… бой еще не кончен…Она не сдастся! Никогда! Она вдруг со всей силы наступила ему на ногу. Он вскрикнул от боли и отступил назад. Девушка стремительно подбежала к лежавшему на полу мечу и подняла его.
-Продолжим, господин Оннет. Лишь один из нас выйдет живым из этой комнаты!
И Доминик снова бросилась на похитителя…Она сразу почувствовала, что что-то произошло. Что рука его как будто ослабела и не слушается. Девушка , вложив всю силу, ударила по его мечу, — и вдруг клинок ее противника оказался где-то далеко на другом краю комнаты…А ее клинок вошел почти до самой рукояти прямо в левое плечо господина Оннета.
Доминик, охнув, не без труда выдернула меч. Кровь неожиданно сильно забила из раны; белый колет моментально пропитался ею, и похититель Доминик, зашатавшись от резкой потери крови, упал к ногам девушки. Тяжело дыша, она наклонилась к нему,— он лежал на спине, — и наступила ногой ему на грудь, приставив к его сердцу меч.
Она увидела, как быстро бледнеет его лицо, становясь таким же белым, как и маска. Кровь страшным темно-красным пятном расползалась по паркету. Черные глаза господина Оннета потеряли блеск и начали затуманиваться. Но он вдруг улыбнулся ей и произнес угасающим голосом:
- Вы сдержали данное вами когда-то слово, Доминик де Руссильон…Настал ваш час - я прошу у вас пощады…- И потерял сознание.
3. Господин Оннет.
…Доминик не поняла, - какое слово она сдержала? Что он этим хотел сказать? Но то, что он просил у нее пощады, остановило ее. Бешенство ее вдруг угасло. Кровавое пятно на полу все росло. Жив ли господин Оннет? Или уже мертв? Дом отбросила свой меч и, встав на колено, протянула руку к его белой маске, чтобы сорвать ее. Но это показалось ей такой же подлостью, что и прикончить его сейчас, когда он лежал перед ней, беспомощный и бесчувственный. Вместо того, чтобы снять с его лица маску, девушка прижала руку к его груди. Сердце не билось… Он умер!
Неожиданно ее охватил дикий ужас. Она убила его!.. Мысль, что, быть может, смерть хозяина замка откроет ей путь к освобождению, хотя и пришедшая ей в голову, не обрадовала Доминик. Наоборот,- ТАКОЙ ценой она не хотела обрести свободу!
Девушка вскочила на ноги и выбежала из охотничьей комнаты. Она побежала по коридору, стуча во все двери и призывая на помощь. Первыми встреченными ею людьми были Гастон с Исмаилом и мальчиком лет двенадцати. Заплетающимся языком трясущаяся Доминик сказала, что господин Оннет, похоже, скончался. Побледневший Гастон велел мальчику бежать за врачом Леклером, а сам с Исмаилом бросился в охотничью гостиную. Дом последовала за ними.
Господин Оннет по-прежнему лежал без движения в луже собственной крови. Мужчины осторожно подняли его (голова у него бессильно откинулась назад, как у мертвого) и понесли в соседнюю комнату, где стояла кушетка. Доминик, как привязанная, пошла туда за ними и остановилась в дверях. У нее зуб на зуб не попадал. Через минуту вбежал врач; он наклонился над лежащим на кушетке господином Оннетом, и Дом услышала треск разрываемой ткани, — Леклер разорвал колет и рубашку и стал осматривать рану. Вдруг Доминик услышала слабый стон. Сердце ее замерло…Это стонал раненый! Еще через полминуты она услыхала его голос, — он что-то спросил тихим голосом, и врач ответил ему: «Нет,» а потом, на следующий тихий вопрос: «Она здесь.»
Дом почувствовала, что камень свалился с ее души. Он был еще жив! Тут Гастон подошел к ней и, взяв ее за руку, вывел в коридор.
- Вам нельзя там оставаться, - сказал он.— Я провожу вас в вашу комнату.
- Рана…смертельная?
- Кажется, нет. Но крови он потерял достаточно много...Вы вся дрожите! — Он заглянул в ее лицо.— Не волнуйтесь, графиня! Он не в первый раз получает тяжелую рану. Все будет хорошо! — И Гастон ободряюще улыбнулся девушке. Доминик подумала, что больше совсем не боится его ужасного рассеченного лица. Он был так добр к ней! Даже слишком добр, учитывая, что она чуть не отправила на тот свет его хозяина.
…Вернувшись в свою комнату, Доминик, не раздеваясь, юркнула в постель. Она закрыла глаза и прочитала молитву—как только слова вспомнились? — о выздоровлении господина Оннета. Потом она лежала и перебирала в памяти свой разговор с хозяином замка, свой бой с ним. И, только когда начала уже погружаться в сон, что случилось довольно скоро, вспомнила наконец о Рауле, и удивилась, что мысль о нем была не первой, а последней в этот бесконечно длинный ужасный вечер…
На другое утро Доминик проснулась, и первое ее ощущение было — что она страшно голодна. Правда, ведь вчера у нее маковой росинки во рту не было! Утром она от волнения перед свадьбой не могла проглотить ни кусочка; потом ее похитили, а потом, когда она пришла в себя уже в замке господина Оннета, она выпила только бокал вина. И все. И, только поднявшись на ноги и пытаясь привести в порядок свое измявшееся платье, в котором она уснула, Доминик вспомнила, что она вчера натворила. Жив ли господин Оннет?.. Девушка подошла к двери. Оказывается, она даже не заперлась вчера изнутри! Впрочем, тот, кто мог в этом замке покушаться на ее честь, был ею тяжело ранен…или убит.
Дом выскользнула в коридор и пошла по нему, сама не зная куда. Жив ли хозяин замка? Или мертв? Навстречу ей прошла служанка. Она присела и поздоровалась с госпожой графиней. Затем Дом повстречалась с двумя слугами. Они с улыбками также пожелали ей доброго утра. У Доминик немного отлегло от сердца. В замке явно не готовились к похоронам. Неожиданно впереди ноздри ее уловили приятный аромат, от которого сразу заурчало в пустом желудке. Там находилась кухня!
Доминик вошла туда. Три розовощекие кухарки суетились у плиты и печи. Божественно пахло свежей выпечкой и поджаренным мясом. Женщины неловко поклонились ей, и одна из них,самая старшая,полная и очень симпатичная, с улыбкой осведомилась, не хочет ли госпожа графиня позавтракать. Дом кивнула.
- Я поем здесь, если можно,-сказала девушка, садясь за стол, стоящий посередине кухни.
Здесь было так уютно, тепло и спокойно! Ей не хотелось возвращаться к себе. Кухарки переглянулись.но ничего не сказали. Через минуту перед Доминик стояли тарелка с жарким из дичи, большой румяный хлеб и графин разбавленного вина.
Девушка с жадностью набросилась на еду. Поев, она поблагодарила кухарок и решилась спросить у них, не знают ли они, каково самочувствие хозяина замка.
- Вы хотите знать, как там… господин Оннет? — с небольшой заминкой перед именем хозяина замка спросила полная кухарка.— Судя по тому, что четверть часа назад в его комнату отнесли поднос с вином и дичью, он чувствует себя неплохо.
Доминик облегченно вздохнула. Он жив!..Она сидела, рассеянно глядя на работающих женщин, и думала о своем похитителе. А что, если попробовать выведать у них о нем?
- Господин Оннет — добрый хозяин? — спросила девушка, рассеянно катая по столу хлебный мякиш.
Старшая кухарка искренне улыбнулась.
– Он добрый и щедрый сеньор, госпожа графиня. Мы его все здесь очень любим и уважаем. Вот только наведывается он сюда очень редко. Когда-то ему очень нравилось здесь жить, замок недалеко от Парижа, и господин Оннет всегда мог быстро добраться до столицы. Но несколько лет назад здесь произошло… - тут она замялась,-одно, очень неприятное,происшествие…И после этого наш хозяин очень долго сюда вообще не приезжал. Он был в отъезде, видите ли, - быстро добавила она. - Вернулся только полгода назад, но и после возвращения был здесь раза два, не больше. Мы уж думали все, что сеньор совсем разлюбил наш замок. И поэтому мы очень рады, что сейчас хозяин снова здесь.
Дом задумалась. Похоже, кухарка ей не лгала — какой в этом смысл? Интересно, что это за происшествие,из-за которого господин Оннет разлюбил свой замок? Какое-то преступление? Может, она не первая жертва этого человека? Может, он уже похищал девушек…и привозил их сюда, чтобы развратничать здесь с ними? Но , в таком случае, вряд ли кухарка говорила бы о нем так тепло и искренне, - она явно была богобоязненной и честной женщиной.
Девушка не знала, как ей поступить. Идти ли к хозяину замка? Или вернуться к себе? И все же решила, что должна навестить раненого.
- Вы не подскажете, где комната господина Оннета? — спросила она женщин.
- Напротив вашей, госпожа, - услышала она в ответ. Значит, он был совсем рядом со своею пленницей!..
Доминик подошла к его двери и постучалась. И услышала его голос, вполне обычный. Он спросил, кто там. Она назвалась ; он сказал: «Минуту» и потом: «Можете войти».
Девушка открыла дверь и вошла в комнату господина Оннета. Он полулежал на кровати, накрытый до плеч простыней, опираясь спиной на взбитые подушки. Судя по тому, что правую руку он как раз отнимал от замаскированного лица, маску он надел только сейчас. Он был все еще очень бледен. На прикроватном столике рядом стоял поднос с початым графином темно-красного вина, кубком и уже пустой большой тарелкой. Это была хорошая новость, — аппетит у господина Оннета был чересчур нормальным для умирающего.
Комната была просторная и солнечная, выдержанная в светло-серых тонах. Большие окна выходили на юго-восток, и бросившая взгляд туда Доминик увидела в голубоватой утренней дымке вдали силуэты городских стен и башен. Там был Париж!.. Замок находился, как и говорила кухарка, совсем недалеко от столицы! Это тоже была хорошая новость.
Господин Оннет молча смотрел на нее, явно ожидая, что она первой начнет разговор. Интересно, что он думает о ее приходе? Но надо было все же что-то сказать…
- Я пришла узнать, как вы себя чувствуете, - смущенно сказала Дом.— Как ваша рана?.. Она не очень болит?
Она ожидала, что сейчас он произнесет что-нибудь холодно-учтивое, вроде «как любезно с вашей стороны, графиня, что вы решили навестить меня…», - ведь, собственно, иного приема она, хотевшая убить его вчера, и не заслуживала,-но он улыбнулся так тепло и радостно,что она даже слегка растерялась.
- Вы не представляете, как я страдаю,- ответил он, и ей показалось, что голос его звучал чуть ли не весело.— Да…я страдаю безмерно, из-за того, дорогая графиня, что вчера мне пришлось просить у вас пощады. Моему самолюбию нанесен смертельный удар, поверьте! Я никогда ни у кого не просил пощады. И не думал, что когда-нибудь попрошу…
Доминик недоверчиво смотрела на него. Непохоже, что он так уж уязвлен. Скорее, наоборот,— он чему-то даже рад!
- Вы лжете, господин Оннет. Вы вовсе не страдаете от того, что просили у меня пощадить вас…Я вам не верю!
Он вздохнул, но черные глаза его оживленно блестели. Он не отводил их от лица девушки, и она почувствовала странное волнение под этим пристальным загадочным взглядом.
– Как легко вы меня разгадали! Да, я сказал неправду. Да, вчера я лежал у ваших ног, и вы так победоносно наступили мне на грудь. Но я не считаю, что вы меня унизили…ОТ ВАС я все снесу безропотно. Повелевайте, властвуйте, топчите, бейте, если хотите!
Он чуть не добавил: «Только любите!» - но вовремя сдержался.
Доминик вдруг вспомнила песню, которую пел де Немюр, и последние ее строчки: «..И в рабство лишь тебе я сдамся добровольно…»
А он продолжал:
- Я назвался именем Оннет не случайно. («Значит, это все-таки не твое имя!» - подумала Дом.) Я хочу быть с вами честным и откровенным. Полностью честным, как на исповеди. И с этого мгновения обещаю вам — вы не услышите от меня ни слова лжи.
Девушка опять посмотрела на него недоверчиво.
– А вы? Вы можете обещать мне то же самое?
- Конечно, нет, - прямо заявила она.— С чего бы мне быть с вами честной? Я — ваша пленница. Вы можете следить за каждым моим шагом…Заставить меня делать то, что вы прикажете…Но в мысли и чувства даже последнего раба его хозяин проникнуть не властен!
- Вы правы. И я не настаиваю на вашей честности со мною. Хотя то, что вы сейчас сказали, уже само по себе- предельная откровенность и искренность. Подойдите ко мне, прошу вас,-сказал господин Оннет, улыбаясь.—Ведь вы же меня не боитесь, правда? Я был ранен и потерял много крови. У меня почти нет сил, чтобы напасть на вас.
Доминик приблизилась к его постели.
- Налейте мне, пожалуйста, вина в кубок. И дайте его мне.
Она выполнила его просьбу. Он потянулся за кубком, и простыня сползла с его плеч ниже пояса. Господин Оннет был без рубашки; левое плечо его было перебинтовано. Но внимание Доминик привлекла не его вчерашняя рана. На смуглой обнаженной груди господина Оннета были, помимо старых и давно заживших шрамов, какие-то странные пятна, вначале напомнившие девушке оспины. Но пятна были светлые, выпуклые, правильной, треугольной, формы и располагались отнюдь не хаотично. И вдруг Доминик поняла, что они складываются в буквы…Две буквы — «B» и «C». Дом в изумлении смотрела на эти две буквы. Каким образом они оказались на его груди? Было похоже, что их выжигали. Да, пятна явно были следами ожогов, как будто к коже прикладывали раскаленное тавро, как делают пастухи с господским скотом. Только на животных ставят одно тавро, а здесь поставили много, да еще расположив в виде букв.
Господин Оннет, кажется, не замечал ее взгляда. Он пил вино, держа кубок в правой руке. Доминик увидела чуть выше локтя шрам от не так давно затянувшейся и, видимо, страшной раны, - рука была рассечена поперек, вероятно, мечом или топором, до самой кости. Но тут господин Оннет отставил кубок и сказал Доминик:
-Сядьте сюда, на край кровати. Не бойтесь, я не причиню вам зла.
Дом послушно села.
- Почему вы вчера не сняли с меня маску, когда я был без сознания? — спросил он.—Разве вы не любите разгадывать тайны?
-Люблю,- тихо ответила она.— Но только не ценой крови.
Он снова улыбнулся. Она не помнила, чтобы де Немюр когда-нибудь так улыбался. У господина Оннета была открытая, добрая и красивая улыбка. И белоснежные безупречно ровные зубы.
- Ваш ответ говорит о том, что у вас благородное сердце, графиня. Впрочем, я всегда это знал. Вы милосердны и великодушны. Вы оставили мне жизнь, хотя имели полное право убить меня. Благородная, добрая, великодушная амазонка!
Доминик все смотрела на ожоги на его груди. Странно, но ей очень хотелось дотронуться до них. Это были не поверхностные ожоги. Как глубоко они впечатаны! Наверное, ему было страшно больно. Наконец, она на выдержала и спросила:
- Что это, господин Оннет?
Он проследил за ее взглядом, чуть покраснел, но нарочито небрежно ответил:
- Это буквы. Их выжгла другая амазонка, графиня… Но не великодушная и милосердная, как вы, а злая и бессердечная.-И тихо, сквозь зубы, добавил: - Она заклеймила меня своим именем.
- Женщина? — воскликнула донельзя изумленная Дом. Неужели какая-нибудь женщина способна на такую жестокость? — Но за что? Что вы ей сделали?
Он опять улыбнулся — насмешливо.
- Вы неправильно задали вопрос, Доминик де Руссильон. Не — что я ей сделал? А — чего я ей не сделал?
- И что же вы не сделали?
- Я не стал ее любовником. Она хотела меня. А я отказался.
Дом покачала головой. «В» и « С»!..Интересно—кто такая эта женщина? И почему он отказался стать ее любовником?
-Эта женщина…Она, наверное, была старая? Уродливая?—предположила она.
- Нет, графиня. Молодая и прекрасная.
- Тогда почему вы отказались?
— Иногда я сам задаю себе этот вопрос, - грустно ответил он.— Согласиться было так соблазнительно!
- И вы предпочли такую пытку? Но ведь это так ужасно! Вы должны были уступить!— горячо воскликнула она.
- А вы бы уступили? — с интересом спросил господин Оннет.
- Я? Конечно, нет! Ни за что и никогда!
- И позволили бы пытать себя? Жечь огнем?
- Да, - гордо тряхнув головой, сказала Доминик.— Я бы не испугалась... и не сдалась!
- Я верю,-улыбнулся он. — А мне, значит, вы бы посоветовали сдаться?
- Ну…если эта женщина, как вы сказали, была молода и прекрасна…Почему бы вам было и не уступить ей? Тем более…-добавила она, покраснев,-тем более, что для вас, ну, то есть, для мужчин вообще… поддаться достаточно легко и просто.
- Значит, по-вашему, дорогая графиня, вы, женщины, должны охранять свою добродетель, как зеницу ока. Не уступать и не сдаваться даже перед самыми страшными угрозами, самыми жестокими пытками… А мы — мужчины, можем легко отбросить в сторону принципы достоинства, чести и нравственности? Тем более что и понятия «мужская добродетель» как такового не существует? Мы говорим «добродетельная женщина»-и перед нашим взором предстает уважаемая и высоконравственная девушка или женщина, и мы преклоняемся перед нею. Мы говорим «добродетельный муж»-и в нашем воображении возникает или семидесятилетний старец, или монах, -прямо скажем, не лучшие образцы для подражания; и мы смеемся над ними. А все нормальные мужчины, полагаете вы, да и не только вы,— похотливые самцы, без тени сомнений берущие от жизни все удовольствия, легко поддающиеся своим низменным инстинктам.-Он говорил все горячее, явно забыв, что перед ним — неопытная юная девушка.—А не подумали ли вы, Доминик, что на то Господь и дал нам, мужчинам, гораздо больше физической силы, больше мужества и отваги, чтобы и наш пол мог противостоять своим низким и, порой, бесчестным желаниям? Чтобы мы могли хранить верность лишь своим женам и возлюбленным? Чтобы мы, также как и вы, могли подавлять свою распущенность, бороться со своей похотью, сопротивляться соблазнам?.. Впрочем,-спохватился он,-я вовсе не хочу сказать, что я сам безгрешен и чист. Нет, конечно…Но я преклоняюсь перед добровольной любовью ,-не продажной, нет! - когда двое соединяются в одно целое по обоюдному согласию, по велению своих сердец. И мне невыносима мысль о любви по принуждению, кода один хочет, а другой — нет. Поэтому я и не уступил той женщине.
Доминик слушала его — и вдруг подумала о своем Рауле. Он был уже женат на ней,-и все же продолжал свою связь с королевой. Эта связь, хотя и конченая теперь, все еще бередила душу девушки. Впрочем, - спохватилась она, - почему она должна верить всем этим красивым правильным речам господина Оннета? Разве не доказал он свою низость и бесчестность, похитив ее безо всякого повода, вырвав насильно из рук жениха? И, однако, онговорил так убежденно…так искренне…
- Но, кажется, я затронул не слишком удачную тему, - сказал де Немюр — ибо это, конечно, был он.— Расскажите мне, графиня, как вы провели эту ночь? Хорошо ли вы спали?
-Плохо, - солгала она не моргнув глазом.— Вы разлучили меня с обожаемым мною человеком. Расстроили мою свадьбу. Рауль, наверное, сходит с ума от тревоги! Неужели вы не понимаете — вы, такой вроде бы умный, - что, сколько бы вы ни продержали меня здесь, что бы вы мне на него ни наговорили, я все равно буду любить только своего жениха?
- Вы, действительно, так сильно любите Рауля де Ноайля?—Он внимательно вглядывался в ее лицо.
- Обожаю! Никогда, ни за что на свете я не разлюблю его! Пытайте меня…режьте…жгите огнем,-я буду принадлежать только ему!
-О, как вы прекрасны в этот миг!— сказал он с улыбкой.— Дайте мне свою руку. Не бойтесь меня.
И он взял ее руку и, склонившись над ней, нежно поцеловал, прошептав:
- Прекрасная… гордая… смелая амазонка!
Когда он склонился над ее рукой, Доминик вдохнула запах его волос…и вдруг все поплыло перед ее глазами. Это был тот же чарующий волшебный аромат. который исходил и от герцога де Немюра. А господин Оннет перевернул ее кисть — и поцеловал в раскрытую ладонь. Казалось, ток пробежал по руке Доминик от кончиков пальцев до самого плеча. Дом задрожала… Этот аромат… этот поцелуй… Он поднял голову, взглянул в ее лицо, — и увидел, как темнеют ее синие глаза, как удивленно приоткрылся рот. Де Немюр не выдержал — и, забыв обо всем, включая свою рану, потянулся к ней и приник к ее губам, прежде чем девушка успела отстраниться.
Впрочем, Доминик была настолько растеряна и ошеломлена, что и не думала уклоняться. Она только слабо охнула,— а его язык был уже у нее во рту, и медленно путешествовал по его влажным изгибам, по верхнему и нижнему небу, исследуя каждый уголок. Она слышала выражение «сладкий поцелуй»…но не подозревала, насколько это соответствовало действительности. Ощущение было непередаваемое! Что уж говорить о де Немюре, - ее видимая неопытность кружила ему голову, как не кружит самое крепкое вино. А, знай он, что срывает с ее уст самый первый, девственный поцелуй,— он бы просто с ума сошел от счастья!
Пальцы его ласкали затылок Доминик; девушка, вся трепеща, откинулась назад и почти легла на постель; глаза ее затуманились; герцог оторвался, наконец, от ее уст и прильнул теперь к ее белой шее, на которой бешено пульсировала синеватая жилка.
Девушка даже не подозревала, что такая совершенно обыкновенная часть ее тела, как шея, может оказаться столь чувствительной. Каждый поцелуй огненной змейкой растекался сверху вниз по телу Доминик; но эпицентр этого огня находился где-то внизу, между ее бедер , и она чувствовала, как что-то тянет и пульсирует там, словно призывая к себе нечто неведомое. И, одновременно, что-то словно вспыхивало в мозгу при каждом прикосновении мужских горячих губ к ее шее, как будто там, в глубине головы, кто-то запускал фейерверки сказочной красоты…
Он уже почти лежал на ней; губы его спускались все ниже, задрожавшие пальцы потянули вырез платья и обнажили ложбинку между грудями, куда спускались крестик и серебряная цепочка с кольцом. Он вдохнул божественный аромат ее кожи в этой ложбинке, теряя остатки самообладания. Доминик изогнулась под ним и застонала, прижимая к себе его темную голову…И этот слабый стон привел его в чувство.
Де Немюр так резко отшатнулся от нее, что она ощутила это, как потерю чего-то дорогого и невосполнимого; затуманившиеся глаза ее, ставшие почти черными, как и у него, широко раскрылись, и девушка удивленно и недоумевающее посмотрела на своего соблазнителя .
- Что…что случилось? — прошептала она.
Он кусал губы, закрыв глаза все еще слегка подрагивающими пальцами.
- Простите меня, - срывающимся хриплым голосом сказал он.— Я забылся. Я обещал вам неприкосновенность…И не сдержал слова.
Она села на постели, изумленная тем, что лежала на ней. Как это могло случиться?.. Что этот человек сделал с ней, с Доминик? Она провела рукой по губам… по шее, на которой еще горели следы его поцелуев… Боже! Какой стыд!..Как она могла допустить его до такого! Она… невеста, почти жена Рауля!
Господин Оннет отнял руку от лица, но в глаза ей не смотрел.
- Я не должен был делать этого. Я не имею на вас права…Простите меня,-повторил он.
Ее вдруг охватила дикая ярость. Гнусный развратник!..Негодяй, воспользовавшийся ее неведением и доверчивостью!
Она вскочила с кровати, размахнулась и со всей силы наотмашь ударила его по щеке.
Он поднял на нее черные, сверкающие сквозь прорези маски, глаза.
- Ударьте еще раз, - попросил он.— Я это заслужил… Ну, ударьте же!
Но Доминик кинулась к дверям.
- Мерзавец! Чудовище! — крикнула она уже с порога.— Жалею, что вчера не прикончила вас! Попробуйте только подойдите ко мне…Я вас на сто шагов к себе не подпущу!
В продолжении:
...она подошла к окну, чтобы задвинуть вновь портьеры. И вдруг увидела на подоконнике, в самом углу, то, что заставило ее мгновенно напрячься. Там стояла пустая бутылка… и лежали пыльная полуощипанная кисть сморщившегося до изюма винограда и несколько иссохших огрызков яблок.
Очо! Здесь был Очо!..Кто еще мог сидеть на подоконнике, пить вино и есть фрукты? Это открытие поразило Дом. Карлик был здесь. Спал на этом окне. Но карлик — любимец королевы. Она никогда не расстается с ним. Значит… Значит —в этой спальне ночевала королева!..
...Он тотчас перекинул ногу через луку и тяжело спрыгнул на землю. Видно было, что ему трудно держаться на ногах. Но он обернулся к девушке и протянул ей руку, чтобы помочь соскочить с лошади. Наступил подходящий момент! И надо было, как ей ни было жаль герцога, воспользоваться им. Доминик изо всех сил ударила де Немюра ногой в грудь; он упал на спину прямо в папоротники. Девушка подхватила под уздцы его гнедого—и поскакала прочь, на юго-восток, в сторону столицы...