9 Колонна отступает на север
Линсей оказался большой деревней, в которой было не менее восьмидесяти домов, белёных известью. Главная улица, на которой располагалась церковь, напоминала центр небольшого городка. Повсюду у заборов фыркали привязанные лошади с надетыми на носы мешками с овсом. Встречалось много пеших и конных вооружённых людей.
Нинурта повёл приезжих в дом, в одной части которого располагалась аптека. Он предложил накормить их, пока соберутся командиры отрядов, но Осе и Ягюрд отказались, предпочтя оставить всё это на потом. Друд, глядя на них, отказался тоже.
Вскоре, один за другим, пришли шесть человек. Одного из них они знали: это был Шэралд Юлениман, непосредственный начальник Борда-Сигюрда Стеена и Иннокентиаса Морны. Двоих, в которых чувствовалась военная выправка, Омер представил как Йоринда Мура и Ивэна Зеллета. Ещё двое были из местных крестьян. Причём их облик явно выдавал хорошее знакомство с разбойничьей жизнью в горах. Их звали Иост-Рут Бортен и Рисгард Нитта. Имя шестого заставило Друда пережить несколько неприятных минут, ибо это был брат покойной жены капитана Эсклермонда – Хэблот Борнум. Впрочем, он то ли недослышал, как представили Друда, то ли не обратил внимания, и юноша успокоился. В конце концов, в лицо он его не знал.
Нинурта усадил всех вокруг стола и предложил выслушать посланцев из центрального штаба.
-Я привёз вам тяжёлую весть о том, - начал Осе, глядя в окно, где маячила фигура часового, - что Северные провинции не высадят десант на Скалла-Вере в ближайшее время. Они прислали только деньги и оружие. Переговоры продолжаются, но всё это займёт, в случае самого удачного исхода, несколько месяцев. Чтобы нанять корабли и набрать добровольцев самим, тоже требуется время. Сейчас центральный штаб не в силах помочь вам удержать эту местность, но он предлагает соединить ваши и наши силы для совместного удара по одному из мест кольца вражеских войск, в котором вы ныне находитесь. Вам предлагается отступить к Лидону и укрепиться там. Мы привезли все необходимые сведения для осуществления этой операции.
-Погодите, - сказал Йоринд Мур, и на лице его отразилось сильное волнение, - стало быть, рассчитывать на помощь Севера нечего, я правильно понимаю?
-Да, - подтвердил Осе. – Северные провинции выдвинули ряд условий для высадки десанта. Некоторые из них являются неприемлемыми. Я не имею полномочий озвучить их здесь и сейчас. Скажу только, что переговоры для устранения всех препятствий ведутся постоянно.
-Может быть, можно пойти на их условия, а потом, когда десант высадится, пересмотреть их? Мне кажется странным, что центральный штаб нам настолько не доверяет, запрещая вам озвучивать условия Северных провинций, - пристально глядя на Осе, произнёс Ивэн Зеллет и начал нервно выбивать дробь по столу пальцами.
-Дело не в недоверии к вам, дело в оскорбительном тоне этих условий. Они не оглашаются, так как нам не нужно обострение отношений с единственным нашим союзником, - ответил Ланселин, - тем более, что противоречия, может быть, будут сняты в ближайшее время. Пока наши силы, в связи с высадкой генерала Конинка, оказались разрознены. Дела на юге очень плохи. С материка пришли сведения о подавлении восстания в Арвентуре и всей провинции Гринигин. Встаёт вопрос, куда князь Арнес перекинет освободившиеся войска, на территорию Северных провинций или к нам? Именно поэтому центральный штаб предлагает сосредоточить все наши силы в районе Лидона и Сен-Катарен.
-Стало быть, мы уйдём, а женщины, старики и ребятишки останутся? – спросил Рисгард Нитта, глядя исподлобья. – И что с ними будет, когда арнесийцы войдёт в деревню?
-Неизвестно что будет, вы правы, - согласился Осе и добавил: - А вот если вы останетесь, то известно, что всех ждёт. Кольцо сожмётся, и вы погибните вместе с жителями абсолютно все. Деревню уничтожат, как гнездо бунтовщиков.
-Лучше умереть всем вместе, чем по отдельности, - возразил Нитта.
-Это и входит в задачу врага: уничтожить нас всех по частям, - сказал Осе.
-Тебе, парень, легко говорить, для тебя это чужие места, - проворчал лохматый Иост-Рут, потирая небритый подбородок.
-Мне нелегко говорить: мои родные остались на юге, и мне ничего о них не известно.
-Отринем личные пристрастия, - вмешался в их перепалку Нинурта Рус Омер, - и рассудим, можем ли мы без помощи извне удержать деревню?
-Однозначно нет, - заявил Ивэн Зеллет. – Если враг двинет на нас войска, мы продержимся, в лучшем случае, несколько дней. Нас ждёт судьба Святых Угодников на Холме, только у нас всё пройдёт быстрее.
-Почему? – спросил Иост-Рут.
-Там защитники в последний момент укрылись за стенами монастыря и благодаря этому продержались ещё какое-то время, - пояснил Зеллет. – У нас монастыря нет. Отступив и соединившись с нашими основными силами, мы ещё можем принести какую-то пользу. Оставшись, мы можем только умереть и погубить всех, кто ещё мог бы спастись.
-Как только мы выйдем, сюда нагрянут карательные отряды, - процедил сквозь зубы Нитта.
-И всё равно у оставшихся с нашим уходом шансов на спасение больше, - возразил Зеллет. – В конце концов, те, кому сильнее всего грозит опасность, могут уйти с нами.
-Вы должны уходить, а мы с Рисгардом останемся, - сказал Иост-Рут. – Всё правильно: деревню не удержать, но когда вы уйдёте, кто-то должен будет остаться и присмотреть за всем, что здесь будет происходить.
-Разделение сил не пойдёт нам на пользу, - возвысил голос Йоринд Мур. – Вместе мы – сила, а по отдельности – два малозначительных отряда. Нельзя разделяться.
-Мы открытый бой вести не собираемся, - заявил Нитта, и все поняли, что для него вопрос уже решён. – Будем партизанить. Для этого дела много народа – помеха.
-Итак, решено, - подвёл итог Нинурта Рус Омер. – Мы выполним приказ центрального штаба и оставим деревню. Но оставить её мы должны так, чтобы не спровоцировать противника на бой и не превратить Линсей в арену сражения. Мы должны уйти как можно незаметнее следующей ночью.
-А куда мы, собственно, должны двигаться? – первый раз открыл рот Хэблот Борнум. – Каков план центрального штаба?
-Сейчас Дорстен подробно изложит вам точку зрения штаба. Дайте ему перо, чернила и бумагу, - сказал Осе, положив руку на плечо Друда и тем самым переключая на него всеобщее внимание. – Он нарисует планы и подробную карту.
Совещание длилось долго. Все вопросы были решены только поздно ночью. Когда Осе и Друд вышли на улицу, было темно. Высоко в небе сияли звёзды. Тишину нарушал лишь треск и звон ночных насекомых. Навстречу им от угла дома отделились две тени.
-Наконец-то! – сказала одна из них голосом Иннокентиаса Морны. – У Мельхиора и Шэерлот вас ждут отличный ужин и ночлег. С тебя, Осе, причитается. Спасибо, конечно, за платок, но я лично хочу услышать от тебя новости о Марьенне!
Вторым человеком оказался Борд-Сигюрд Стеен, который молча обнялся с Осе и подал руку Друду. Они прошли между благоухающих палисадников и вошли в маленький белый домик, из окон которого лился мягкий жёлтый свет свечей. В гостиной их ждал накрытый ужин. Шэерлот Баллири вышла навстречу гостям, и все были тронуты её непритворной радостью, простым и искренним обращением. Мельхиор казался несколько смущённым.
Все сели за стол. Потекла беседа. Осе старался удовлетворить любознательность всех присутствующих, но говорил словно бы через силу, преодолевая задумчивость, в которую он то и дело впадал. Никто не сделал ему ни единого замечания, списывая всё на усталость, но и не предложил прекратить беседу. Здесь, в условиях постоянной опасности, где каждый час мог стать последним, все привыкли к жизни в постоянном напряжении, без отдыха и сна. Между тем, задумчивость Осе объяснялась не столько усталостью, сколько тяжестью на душе, которую у него вызывал вид цветущего Иннокентиаса Морны. Именно сейчас ему хотелось бы видеть этого своего друга меньше всего. К чувству, что напротив него сидит человек, возбудивший ответное чувство в девушке, в которую Осе был безнадёжно влюблён, примешивалось неприятное ощущение того, что в его отсутствие Ланселин попытался взять реванш, и потерпел поражение снова. Рассказала ли Марьенна о его глупой выходке во время поездки к пещере своей подружке Рут Эвиль? Передала ли Рут Эвиль что-нибудь об этом Иннокентиасу? Судя по всему, нет. В тот миг, когда Ланселин витиевато объяснялся Марьенне в любви, он меньше всего думал о друге. В нём больше говорила обида, ведь он раньше встретил и полюбил эту девушку. Зная её характер, он сам не мог понять, почему так глупо надеялся на её переменчивость. Это был скорее необдуманный шаг отчаяния, чем злой умысел. Теперь же, сидя перед лицом Иннокентиаса, Осе испытывал глубокий стыд от того, что друг может когда-нибудь узнать о его выходке. Ему мерещилась укоризна во взгляде молчаливого Борда-Сигюрда.
Хозяева также рассказали о своём житье-бытье. С разгаром войны большинство учеников Линсейской школы разъехалось домой, и Мельхиор вспомнил о профессии, которой не успел доучиться. Он сдал экзамен на низшую ступень врачебной практики, подлекаря, и приступил к работе в деревне. Поскольку его больные были нетребовательны и верили в доктора, как в Бога, он получил неоценимые навыки практической работы, тем более, что бедность, антисанитарные условия, а позже военные действия предоставили ему возможность столкнуться с большим разнообразием травм, ран и болезней. Особенно Мельхиор гордился загноившейся ногой некоего молодого человека, которую удалось частично спасти, хотя ему грозила ампутация до колена или даже смерть от заражения крови.
Друд, сидя за столом, откровенно засыпал. Когда голова юноши сорвалась с ладони, которой он подпирал щёку, и он чуть не нырнул носом в салат, Мельхиор предложил всем пойти спать.
Ночь прошла спокойно. Друд проснулся, когда солнце стояло уже высоко. В спальне никого не было. В открытое окно вливался горячий воздух. Ополоснув лицо из кувшина, юноша вышел из комнаты и наткнулся на Шэерлот, державшую в руках стопку белья.
-Дорстен, ты проснулся! – воскликнула она. – Пойдём в гостиную, я покормлю тебя.
-А где все? – спросил Друд.
-Где-то в деревне. Всё гудит, как улей. Я совершенно растеряна. Мельхиор велел собираться, а у меня всё валится из рук. Не знаю, что взять, а что оставить. Мы и так не богаты, а тут снова приходится всё бросать.
Они вошли в гостиную. Шэерлот предложила Друду сесть за стол, а сама опустилась в кресло напротив, уронив руки на колени. Вокруг по всей комнате в беспорядке лежали вещи, которые девушка, как видно, принесла сюда, чтобы собрать в дорогу.
-Кушайте, Дорстен, - сказала девушка, слабо шевельнув пальцами правой руки, словно у неё не хватало сил указать. – Возьмите молоко в кувшине. Хлеб и сыр лежат под полотенцем на столе. К сожалению, больше ничего не найти во всём доме.
-Мне и этого хватит, - успокоил девушку Друд, отламывая кусок хлеба и запивая его молоком из кружки.
-Как вы думаете, Дорстен, сколько вещей можно взять? Нам дадут одну или две лошади?
-Лучше рассчитывать на одну,- сказал Друд, хотя в глубине души не был уверен и в этом.
-Мельхиор постоянно занят, - продолжала жалобным голосом Шэерлот. – Я не знаю, что делать. Он никогда ничего не объясняет. Дорстен, вы не бросите меня совсем одну?
Глаза у девушки были такие молящие, а беспорядочно окаймлявшие лицо локоны придавали ей вид настолько трогательный и беззащитный, что Друд растаял и поклялся не оставлять её ни на минуту. Вошла женщина, по-видимому, прислуживающая в доме. Она заговорила с Шэерлот о хозяйстве и увлекла её на кухню. Юноша воспользовался этим и выскользнул на улицу. Не успел он выйти за калитку, как наткнулся на Борда-Сигюрда.
-Скучаешь без дела? – спросил его молодой офицер. – Идём со мной. Поможешь готовить лошадей к ночному походу.
Они пошли к конюшне. Лошади, увидев Борда-Сигюрда, повернули к нему головы, а его собственный конь заржал и стал рыть копытом землю.
-Сейчас, сейчас, мои хорошие, - успокоил их офицер и сказал Друду: – Возьми вон тот деревянный черпак и помоги мне рассыпать овёс по кормушкам.
Некоторое время они не разговаривали друг с другом, потом офицер подозвал Друда к себе.
-Послушай, Друд, нужно, чтобы сегодня вечером вы с Осе пришли к конюшне пораньше. Я хочу выделить вам лошадь.
-Но ведь лошадей не хватает, - возразил Друд. – Я слышал, большую часть их отдадут, чтобы везти женщин и детей.
-Именно поэтому придите пораньше, иначе потом трудно будет это сделать.
-Женщины будут идти, а мы ехать? Мне лошадь не нужно, да и Осе в таких обстоятельствах вряд ли поедет верхом.
-Именно из-за Осе я и хочу выделить вам лошадь. Неужели те не видишь, что ему нездоровится?
Друд перестал рассыпать овёс по кормушкам и вопросительно поглядел на Борда-Сигюрда. Он вспомнил о своих смутных опасениях за Осе, которые, однако, быстро проходили.
-С ним что-то серьёзное?
-Ему нездоровилось ещё тогда, когда мы бежали из Ваноццы, и, как я вижу, он нездоров до сих пор.
-Он вряд ли согласиться ехать на лошади, в то время как женщинам придётся идти, - с сомнением сказал Друд.
-Я знаю, - отозвался Борд-Сигюрд, - именно поэтому я убедил его, что лошадь нужна для тебя. Сначала на ней поедешь ты, а потом вы поменяетесь.
-Все будут идти, а я поеду? – вспыхнул Друд.
-Тебе друг дороже или твоё собственное самолюбие? – строго спросил офицер.
Друд уже было хотел спросить, почему Стеен предпочитает жертвовать его самолюбием, а не своим собственным, как офицер, словно услышав невысказанный вопрос, сказал:
-Видишь ли, возможно, тебе это покажется неправильным, и всё же я думаю, что я прав, оставляя эту лошадь для Осе. Мне тоже жаль женщин и детей, но для дела нашей родины одна голова Осе важнее, чем головы многих из них вместе взятых. Он так много сделал для нас, в то время как многие сидели, сложа руки, да и сейчас сидят, ждут, пока для них кто-то что-то сделает.
Друд заколебался, но продолжал стоять молча.
-Мы будем двигаться в конце колонны, прикрывая её, - продолжал Борд-Сигюрд. – Мне бы не хотелось, чтобы в случае серьёзной опасности Осе попал в плен из-за того, что болезнь одолеет его внезапно, и он не сможет уйти. Это опасно для нашего дела, он много знает, и несправедливо по отношению к нему. Он отказался от спокойной жизни, принёс в жертву интересы своих родных, потерял здоровье, и чем мы его отблагодарим? Бросим на произвол судьбы, потому что он ослабел?
-Вы думаете, он серьёзно болен? – переспросил Друд.
-Он никогда не признается, но я вижу, что ему тяжело. Я очень ценю его, а потому обеспокоен его судьбой. В пути я не смогу всё время быть рядом с ним, а потому прошу тебя не оставлять его.
-У меня и в мыслях не было оставить его, - сказал Друд.
-Ты ведь знаешь, что это он поддерживал тебя деньгами в Ваноцце? – спросил Борд-Сигюрд.
-Какими деньгами? – не понял Друд.
-Помнишь, ты переписывал какие-то бумаги за плату? Это он платил тебе через своего бывшего дворецкого. Ты ещё думал, что переписываешь бумаги для тяжбы, которую якобы вёл тот старик. У него ещё была внучка Эртрюд.
-Так это Осе платил? – спросил поражённый Друд.
-Ну да, берёг твою гордость. Ты ведь не взял бы деньги просто так, а найти тебе заработок в охваченном войной городе было невозможно. Пожалей теперь его гордость, возьми лошадь и, если меня не будет рядом, а Осе станет плохо, позаботься о нём.
-Конечно, Борд-Сигюрд, я всё сделаю.
-А знаешь, что ещё странно? – спросил офицер, надевая на руку скребок для чистки лошади.
-Что? – переспросил Друд.
-Я его знаю давно, а ты появился среди нас всего год назад. Между тем, к тебе он привязан сильнее, хотя ты чаще огорчал его. Должно быть, правда, что крепче человек привязывается к тому, кто приносит ему больше беспокойства, - сказал Борд-Сигюрд.
Друд стоял и смотрел, как офицер равномерными движениями чистит своего коня, похлопывает его по шее и ласково гладит гриву. В словах его не было раздражения и неприязни, только лёгкая печаль. Друд понял, что невольно встал между Стееном и Осе в их дружеских отношениях, однако великодушие Борда-Сигюрда было столь велико, что ради блага своего друга он добровольно отошёл на задний план. Это глубоко поразило юношу, ведь выходило, что всю помощь, которую офицер ему оказал, он осуществлял ради человека, который отнял у него первостепенное внимание и привязанность Ланселина. Видно, он и вправду очень любил своего друга, если смог пойти на такую жертву. Ни разу не дал он почувствовать Друду ни свою обиду, ни недовольство, и только сейчас проговорился.
-Прости меня, Борд-Сигюрд, если я чем-то тебя обидел, - тихо сказал Друд.
-Я не держу на тебя зла, - отозвался офицер, прерывая работу и глядя ему прямо в лицо. – Я просто хотел сказать, что тебе очень повезло. Такие люди, как Осе, встречаются редко. Обещай мне беречь его.
Друд обещал и ушёл в задумчивости, размышляя, смог ли бы он стать кому-либо таким бескорыстным другом.
Наступил вечер. Друд и Осе с облегчением покинули дом Мельхиора, где Шэерлот суетилась вокруг увязанных в узлы вещей. Они подозревали, что большую часть их взять с собой ей не удастся, и не хотели быть свидетелями взрыва женского отчаяния. По всей деревне можно было увидеть людей, двигавшихся к месту сбора колонны. Кто вёл осла с поклажей и посаженными сверху ребятишками, кто тащил козу на верёвке. Казалось, даже малые дети понимали серьёзность обстановки: не было слышно ни плача, ни хныканья. Люди переговаривались вполголоса. Во взглядах читалась тревога.
-Хорошо, что вы вовремя пришли, - встретил их Борд-Сигюрд. – Наш командир, Шэралд Юлениман, сейчас на совете у Омера. Нужно быть в сборе, когда он вернётся.
Офицер стоял возле группы людей, державших лошадей в поводу. Группа была наполовину скрыта углом конюшни, чтобы не раздражать жителей, метавшихся в поисках животных для перевозки вещей.
-Сейчас вы возьмёте свою лошадь и мою, - продолжил Борд-Сигюрд, - обращаясь к Осе и Друду. – Ни в коем случае вы не должны их отдавать кому-либо или обещать позволить их использовать для перевозки вещей или людей. Сейчас тут будут ходить многие и рассказывать жалостные истории, чтобы выпросить лошадь для личных целей. Помните: мы прикрываем колонну, и лошади нам нужнее. Эти деревенские не понимают, что им, если они хотят жить, придётся бросить в пути даже то, что они с собой понабрали.
- Как люди будут жить, если они всё бросят? – пробурчал один парень из отряда.
-Они вообще не будут жить, если мы пойдём слишком медленно и попадём в руки арнесийских солдат. Вы видели, что они сделали со Святыми Угодниками на Холме? - резко ответил Борд-Сигюрд.
-Господин офицер, господин офицер! – обратилась к Стену какая-то женщина. – У меня пятеро детей, а мне выделили только одну лошадь! Мне не на чем везти вещи!
-Брось, женщина, вещи и посади детей, - ответил Борд-Сигюрд раздражённо.
-И как мы будем жить? – закричала женщина и попыталась упасть ему в ноги. – Мы всю жизнь с мужем наживали имущество непосильным трудом, а теперь всё оставим? Вы хотите, чтобы мои дети просили милостыню?
-Где сейчас твой муж? – спросил офицер, отстраняясь.
-Дома. Где ж ему быть? Он больной человек и в возрасте.
-Вот и отлично. Берите младших детей на руки: своя ноша не тянет. Большие пойдут сами, а на лошадь навьючьте вещи, сколько сможете. Останетесь живы – ещё наживёте.
Поняв, что здесь она ничего не добьётся, женщина отряхнула юбки и, уходя, словно выплюнула:
-Чтобы твои родные пошли по миру!
Стеен приказал своим людям ещё больше скрыться за углом конюшни и объяснил порядок движения. Колонна пойдёт, со всех сторон окружённая вооружёнными отрядами. Впереди поедет отряд Йоринда Мура с Нинуртой Омером во главе. По бокам растянутся отряды Хэблота Борнума и Ивэна Зеллета. Их отряд будет замыкающим. Передний и боковые отряды уйдут вместе с колонной и попытаются, при поддержке повстанцев снаружи, прорвать кольцо врага и вывести людей на территории, подконтрольные сторонникам объединения провинций. Их отряд займёт линию обороны на уровне передней границы родовых земель господина де Вера и постарается задержать или хотя бы отвлечь часть вражеских сил, которые пустятся в погоню за колонной.
В тёмных сумерках вернулся Шэралд Юлениман. Люди в последний раз проверили свою готовность, после чего с всё возрастающим волнением стали следить за формированием колонны. Наконец, она начала движение.
Ночь была беззвёздная. Колонна медленно двигалась в почти полной темноте. Друд, как и все, шёл пешком, держа лошадь в поводу. Хотя люди старались идти тихо, колонна всё равно производила шум. Нервы у всех были напряжены. Вдалеке во тьме виднелось множество алых точек: это отдыхала у костров арнесийская армия.
Под утро колонна достигла холмистой местности, покрытой виноградниками. Далеко, до самого горизонта, тянулись ряды лоз, привязанных к кольям, вертикально врытым в землю. Это были бывшие владения господина де Вера. На днёвку люди расположились в заброшенном господском доме, стоявшем на холме, и окружающих его садах. Посвсюду на выложенном плитами дворе стали разводить огонь и готовить пищу. Отряд Друда и Осе был растянут вдоль полуразрушенной галереи, в окна которой хорошо просматривались окрестности. Борд-Сигюрд приказал никому не отлучаться и внимательно следить за холмами на предмет какого-либо подозрительного движения.
Солнце поднялось уже высоко. Громко стрекотали кузнечики. От земли поднимались испарения, и дали дрожали в мареве раскалённого воздуха. Друду стало скучно, и он намекнул, что был бы не прочь обследовать господский дом, но Осе его остановил. Рядом в котле с кашей уже кипела вода.
-Нам повезло, - заметил Друд. – Я всю ночь боялся, что нас вот-вот обнаружат.
-У нас хорошие проводники из числа местных жителей, - ответил Осе. – К тому же Рисгард Нитта и Иост-Рут поддерживают у врагов уверенность, что деревня полна вооружённых людей.
-Всё кажется таким спокойным, - сказал Друд.
-Это обманчивое спокойствие, - возразил Осе.
-Может, сходить поискать Мельхиора, Шэерлот, Ягюрда и других знакомых?
-Друд, успокойся. Нашему отряду приказано оставаться здесь и следить за местностью. Вдруг будет объявлена тревога?
Юноши бросили сложенные плащи на кучу щебня и сели на них. Тень от деревьев и поднявшийся лёгкий ветерок действовали расслабляющее. Каша в котле уже разбухла, и кашевар заботливо пробовал её. Они не знали никого из своего отряда и чувствовали себя немного скованно.
Пришёл сердитый Борд-Сигюрд, сел рядом и несколько минут не мог найти слов для выражения своего возмущения. Пытаясь что-то сказать, он хлопал себя по коленям и взмахивал руками, в одной из которых была зажата какая-то книга, заложенная посередине старым пожелтевшим письмом.
-Стеен, успокойся и скажи, что случилось, - обратился к нему Ланселин.
-У меня просто нет слов! - воскликнул офицер. – Может, я – чудовище, но я никогда не признаю, что женщины имеют право жечь книги даже ради спасения детей!
-Какие женщины? Какие книги? – не понял Ланселин.
-Я пошёл разыскивать нашего командира, чтобы узнать о его дальнейших распоряжениях в отношении отряда. Проходя через двор, я увидел возмутительную картину. Женщины нашли где-то в доме господина де Вера остатки библиотеки и, в то время, как одни выбрасывали книги в окно, другие кидали их в костры, на которых готовилась пища. Я попытался усовестить их, но они ответили, что раз книги оставлены в заброшенном доме, следовательно, они никому не нужны. Тогда я попробовал отобрать книги, но они набросились на меня, словно разъярённые фурии, крича, что я собираюсь уморить голодом их малых детей. Им было всё равно, что это могли быть ценные книги, или дорогие сами по себе для хозяина дома. Я успел спасти лишь одну вот эту книгу и одно старое письмо. А вы как считаете, можно жечь книги ради приготовления пищи для детей?
-Это очень сложный нравственный вопрос, решение которого зависит от многих сопутствующих обстоятельств, например, степени голода, - ответил Осе, на которого, судя по всему, история тоже произвела тягостное впечатление.
-Степень голода у нас не самая высокая, мы шли всего одну ночь, - возразил Борд-Сигюрд. – Я вообще не признаю никаких смягчающих обстоятельств для сожжения книг. Я думаю, что ребёнок, на глазах которого жгут книги ради приготовления еды, обязательно вырастет чудовищем.
-Стеен, они - простые неграмотные крестьянки, которые даже не понимают, что творят, - попытался объяснить поведение женщин Осе.
-Незнание должно преклоняться перед знанием, - упрямо продолжал защищать свою точку зрения Стеен. – К тому же, это чужие книги! Попробуй забрать у этих женщин хотя бы нитку, и они выцарапают тебе глаза! А тут книги, принадлежащие человеку, в доме которого они остановились и нашли приют, летят в огонь! Пусть эти женщины неграмотны и не понимают ценность книг, но уж элементарное чувство благодарности должно быть им понятно!
Стеен замолчал, и юноши обратили внимание на молодого парня из их отряда, который терпеливо стоял в стороне и ждал, когда офицер изольёт свой гнев.
-Что ты хотел, Хэйфи? – спросил Борд-Сигюрд, сразу смягчившись.
-Хотел показать метрику, - ответил парень. – Вы же знаете, что мы с женой не успели окрестить младенца из-за её болезни. С утра здесь появился священник из соседней деревни. Он пришёл спросить, в какой помощи мы нуждаемся. Святой человек! Мигом окрестил младенца, а теперь разговаривает с женщинами. К нему на исповедь целая очередь выстроилась.
-Дай посмотреть, - попросил офицер и протянул руку за метрикой.
Счастливый отец отдал бумажку.
-Да, всё честь по чести, - заметил Борд-Сигюрд. – И ваши с женой имена записаны, и имя ребёнка.
-И почерк такой красивый, торжественный, - подтвердил парень.
Осе наклонился к плечу Стена, чтобы взглянуть на почерк и сильно побледнел.
-Стеен, где сейчас ваш командир? – спросил он. - Нам нужно срочно его увидеть!
-Что там? – забеспокоился хозяин метрики. – Что-то не так написано?
-Стеен, это вопрос жизни и смерти! – сказал Осе, вцепившись обеими руками в офицера, таким тоном, что тот сразу встал.
-Друд, сохрани книгу у себя, а мы пойдём сходим к Юлениману, - взволнованно произнёс офицер. – И пригляди за нашими вещами.
Друд ничего не понял, но забеспокоился. Он встал, провожая друзей глазами, потом сел на место и стал ждать. Его пригласили к походному костру. Хотя никто не знал его, товарищи по отряду отнеслись к юноше по-доброму. Ему дали ложку, чтобы черпать кашу из котелка, следили, чтобы и он участвовал в общей беседе. Всё было бы хорошо, если бы не новый повод для волнений: когда еда подходила к концу, какой-то мужчина отвязал лошадей Стена и Ланселина и увёл их. Это выбило Друда из колеи, он потерял нить общего разговора, а потом и вовсе ушёл, чтобы сесть на свою кучу щебня. Некоторое время юноша переворачивал страницы спасённой офицером книги. Это были «Кораблекрушения» Алваро Нуньеса Кабесы де Ваки, повествующие о путешествии испанской экспедиции в дебри Южной Америки с целью найти таинственные земли, изобилующие золотом. В другое время Друд не мог бы оторваться от страниц, повествующих о гибели всех членов экспедиции, за исключением автора книги и нескольких его спутников, и их двадцатилетних странствиях в поисках островка европейской цивилизации на огромных просторах неизведанного материка. Но сейчас он был немного обижен на своих товарищей и одновременно опасался за их безопасность.
Время шло, но ничего не происходило. Постепенно ночной переход начал давать о себе знать, и Друд заснул, завернувшись в плащ. Он проснулся в сумерках, потому что замёрз, и потому, что щебень больно впился ему в тело. Костёр продолжал гореть. Вокруг всё так же сидели люди. Привязанные к деревьям кони фыркали, переминались с ноги на ногу и трясли гривами. Где-то женщина пела колыбельную:
«Котик, что ты плачешь,
Слёзы льёшь ручьями?»
«Я в Лидон собрался
Торговать мышами.
Только несчастливый
Я, видать, лохматый,
Разбежался в поле
Мой товар хвостатый»
Несколько человек толпились у окон полуразрушенной галереи, рассматривая что-то в темноте. Друд поднялся и подошёл к ним. Вдалеке виднелись алые всполохи пламени.
-Линсей горит, - пояснил ему кто-то.
Юноша решил пренебречь уговором с друзьями и отправился их искать. Во дворе усадебного дома, глядевшего пустыми глазницами окон, толпился народ: колонна собиралась выступать в путь. Друд заметил Рут Эвиль и Шэерлот, но не стал подходить к ним. Он углубился в тень деревьев сада, и некоторое время наблюдал за сборами со стороны. Среди суетящихся жителей деревни глаза его выделили группу руководителей движения, стоявших чуть в стороне и обсуждавших что-то. Друд узнал Нинурту Омера, Зеллета, Мура и Хэблота Борнума. Листья тихо шелестели у него над головой. Внезапно юношу охватило чувство отчуждения от этого освещённого неверным светом факелов людского муравейника, словно он оказался за пределами земного мира и смотрел на него со стороны. Колонна пошла на север, а Друд повернул в обратную сторону, к заброшенной галерее, где располагался его отряд. Он брёл медленно, раздвигая ногами склоненные листья шелковистой травы, вдыхая запах ночных цветов и прислушиваясь к тишине.
Осе и Борд-Сигюрд стояли у костра и оглядывались, явно разыскивая его. Друд обрадовался и вышел к ним.
-Хорошо, что ты нашёлся, мы беспокоились о тебе, - шагнул навстречу юноше Осе.
-Я ходил вас искать, - ответил Друд. – Вы уехали без всяких объяснений. Где вы были?
-Садитесь ужинать, - сказал Борд-Сигюрд, - Осе потом тебе всё расскажет.
Те, кто сидел у костра, явно уже всё знали. Ощущалось какое-то гнетущее настроение, которое заставляло людей помалкивать. После ужина Стеен заменил часовых на постах и прилёг немного подремать, завернувшись в плащ. Друд и Осе устроились рядом с ним.
-Прости, что мы ничего тебе не объяснили, - сказал Ланселин, щурясь на костёр. – Нельзя было терять ни минуты. Помнишь Анонима, который был очень хорошо осведомлён о делах нашей организации?
-Ещё бы! Мне же пришлось выучить один из его опусов!
-Когда я увидел метрику, я сразу узнал его почерк. Мы со Стееном отправились к командиру, чтобы он отдал приказ осторожно взять священника. Я боялся ошибиться и хотел, чтобы его, не вызывая подозрений, попросили написать что-либо. Юлениман сам не взялся провести столь тонкое дело, но велел осторожно сообщить обол всём Нинурте Омеру. Мы опасались, что другие командиры, узнав о моих подозрениях, могут расправиться с шпионом без всякого разбирательства или спровоцировать толпу. Нинурта повёл себя так умно, что Аноним не понял своего разоблачения. Мы получили второй его автограф, и сомнения исчезли. Шпиону дали ещё немного потолкаться среди деревенских жителей и даже выйти из усадьбы. Мы следовали за ним по пятам, боясь упустить, и нагнали в безлюдном месте, вновь доставили сюда, но с другой стороны дома, чтобы никто не видел. Допрос вели в подвале Нинурта Омер, Мур, Юлениман и Зеллет. Это был злобный змей, который даже на пороге смерти пытался укусить каждого из нас, посеять рознь и подозрения по отношению друг к другу. Только благодаря Нинурте ему не удалось смутить наши души окончательно, потому что Омер благодаря своему здравому смыслу смог разбить все его клеветнические измышления. Увидев, что ему не спастись, шпион начал рассказывать, выплёвывая сведения, словно гадюка яд. Стала ясна причина хорошей осведомлённости Анонима в наших делах: он использовал для доносов сведения, полученные на исповеди. Его осведомлённость была ужасающей: он знал об организации чуть ли не больше, чем все мы вместе взятые. Хорошо было бы взять его в Сен-Катарен и показать господину де Веру, но в наших обстоятельствах это не представлялось возможным. Анонима казнили там же, в подвале, опасаясь, что прилюдная казнь слишком взволнует людей и посеет панику.
- Если враги прислали его сюда, значит, они знают, где мы? – спросил Друд.
-Конечно. Нельзя было совсем не заметить нашу колонну. Скорее всего, нам дали уйти в надежде, что разделение сил ослабит нас. Никто не тронул колонну, и ей дали отойти так далеко, вероятно, чтобы в случае опасности для Линсея, у нас не было возможности вернуться. Анонима послали сюда, я думаю, чтобы разузнать, сколько людей находится в усадьбе, и как они распределены. В эту ночь хозяева его не дождутся, - сказал Ланселин.
-Но если враги знают про колонну, стало быть, они могут напасть на неё в любой момент? – вновь спросил Друд, до сих пор утешавшийся мыслью, что арнесийцам об их уходе из деревни ничего не известно.
-Не исключено, - пожал плечами Осе. – Колонна – лёгкая добыча, так как она неповоротлива из-за женщин, детей и разного скарба. Однако есть надежда, что противник соблазнится возможностью занять эту территорию с наименьшими потерями, а потому даст им уйти.
Арнесийские солдаты появились перед усадьбой господина де Вера в предрассветных сумерках. К этому времени Борд-Сигюрд, Осе и Друд заняли позицию возле одного из окон заброшенной галереи. Ползущего по траве человека в вражеской форме первым заметил офицер. Лицо его стало непроницаемым, взгляд сделался сосредоточенным, рука с пистолетом невыносимо медленным и изящным движением описала дулом полукруг, а палец нажал курок. Послышался вскрик. Когда белое облачко дыма рассеялось, Друд, осторожно вытянув шею, смог увидеть неподвижно лежащее тело, уткнувшееся лицом в траву.
Тишина взорвалась ответными выстрелами. По ним стало ясно, что дом полукругом охвачен врагами. Осе и Борд-Сигюрд поочерёдно стреляли, высовываясь из окна и быстро прячась обратно. Друд сидел на земле, прижавшись спиной к стене, и перезаряжал их пистолеты. Иногда пули противника пролетали сквозь пустую раму, и вонзались в ближние деревья или бились о стену снаружи, отчего изнутри с тихим шорохом осыпалась штукатурка. В эти моменты Друд вжимал голову в плечи и закрывал глаза. Бой окончился в десятом часу утра. Борд-Сигюрд отошёл неподалёку узнать новости. Мимо Осе и Друда пронесли патриота, которому пуля попала в правый глаз. Увидев его открытый рот и чёрный провал в запекшейся крови, Друд почувствовал сильную тошноту и убежал в ближайшие кусты, откуда вылез без сил и с зелёным лицом. При этом он нос к носу столкнулся с Арцимболдо, парнем, который записывал с его слов донос Анонима во время встречи с господином де Вером.
-Приветствую, - расплылся в улыбке Арцимболдо. – приятно видеть, что я не один страдаю от последствий боя. Ничего не могу с собой поделать. Как закончат стрелять, так меня неудержимо влекут к себе кусты, хотя теперь уже меньше, чем раньше. Хочешь выпить из моей фляжки?
-Нет, спасибо, - замахал рукой Друд, припадая плечом к стволу дерева.
-Ну и зря. Можешь сполоснуть рот, а потом хлебнуть глоток. Ей-богу, тебе станет легче, - сказал парень, отвязывая от пояса фляжку. – Я тебя ещё вчера приметил, да не было времени подойти. Вы где расположились?
Друд, набравший в рот вина из фляжки, неопределённо кивнул в сторону стены.
-А мы – там, - показал куда-то вбок Арцимболдо, - на углу дома. Пока не дали им обойти нас с левого фланга. Там хорошо всё просматривается. Дом расположен на холме, так что им приходится бежать по открытому месту и лезть в гору. Мы там пропасть врагов перестреляли: лежат в своих синих с красным мундирах, как ягоды в траве.
В этом месте объяснения Друд поперхнулся, почувствовав новый позыв на рвоту, и едва успел отвернуться, как его снова вырвало. Арцимболдо это нисколько не смутило. Он похлопал юношу по спине, заставил выпрямиться и почти силой влил в него вино.
-Ничего, - сказал парень.- Ты, наверно, первый раз это видишь?
Друд кивнул.
-Говорят, помогли поймать Анонима, - продолжил его собеседник, закручивая фляжку.
Друд снова кивнул.
-Ты знаешь, я удивился, когда узнал, что это был наш приходской священник. Я его всю жизнь побаивался, думал, вот кому откроют сразу две створки в рай. Кстати, это ведь он дал мне такое дурацкое имя. В день моего рождения в святцах выпадало три имени: Флориан, Элиас и Арцимболдо. Так он выбрал самое неблагозвучное! А дочку соседей, знаешь, как назвал? Козельда!
Парень начал хохотать, хлопая себя по ляжкам. Друду тоже полегчало.
-Не знаешь, сколько мы будем тут находиться? – спросил юноша.
-Может, суток трое, может, неделю, а может, вообще тут останемся, - беспечно ответил его собеседник. – Ну, бывай! Повезет, ещё встретимся!
Друд вернулся к своим друзьям. Рядом с ними он с удивлением обнаружил Мельхиора Баллири, который, как оказалось, поручив Шэерлот заботам Рут Эвиль, решил остаться. Он сражался на другой стороне дома и пришёл повидаться с друзьями, воспользовавшись затишьем. В сумерках арнесийцы снова попытались подобраться к дому, но так же безуспешно, как и утром. Когда стемнело, во тьме зажглись вражеские костры. Подошедшему к ним Шэралду Юлениману, который проверял позиции, Стеен сказал, что костров слишком много. Он считал, что, разводя лишние, противник хочет подавить их морально. Командир согласился и велел сделать то же: внутри дома были расставлены плошки с маслом, а в саду развели дополнительные костры. Это ввело в заблуждение командира арнесийского отряда, вообразившего, что в доме господина де Вера засели значительные силы повстанцев. На основе полученного от него донесения генерал Конинк дал беспрепятственно уйти колонне под предводительством Нинурты Омера на территорию, подконтрольную повстанцам. Переправку на мятежную территорию большой группы деревенских жителей генерал, в отличие от наместника Беера, рассматривал как крайне выгодный момент, поскольку в условиях усиления блокады севера острова это бесполезное в военном отношении, но нуждающееся в помощи и пропитании население станет тяжкой обузой для повстанцев.
На следующий день защитники дома были удивлены тем, что всякие попытки прорваться к нему со стороны противника прекратились, зато поодаль вражеские солдаты стали возводить непонятное сооружение. Вместе с Бордом-Сигюрдом Друд поднялся на второй этаж родового гнезда де Веров, чтобы понаблюдать за ходом работ с более высокой точки зрения. К полудню стало ясно, что строится виселица. Арнесийский солдат с белой тряпкой приблизился ровно на половину разделявшего противников расстояния и прокричал, что на этой виселице будут болтаться мятежники, изловленные в Линсее, а в случае, если защитники дома не сдадутся, то и они сами, как только дом будет взят. Борд-Сигюрд выстрелил в парламентёра, ранив его в руку с белой тряпкой. Ответная пуля чиркнула по краю проёма окна и задела ему щёку.
-Почему они не нападают на нас? – спросил Друд, протягивая ему платок.
-Я думаю, ждут подкрепление и пушки, - ответил офицер.
Дом господина де Вера был давно разграблен. На стенах не осталось даже следов обивки. Кучи осыпавшейся штукатурки лежали на полу. Местами на потолке виднелись остатки живописи.
Под вечер к арнесийцам прибыло подкрепление и пушки. С их стороны прокричали, что на следующий день защитники дома смогут стать свидетелями казни своих собратьев. Среди последних возник спор о том, следует ли сделать вылазку. Юлениман настаивал на промедлении, так как даже из окон дома во вражеском лагере не наблюдалось ничего похожего на группу пленных. Однако часть людей его отряда, неопытных и горячих, требовала ночной вылазки и поиска пленных на месте. Убедившись, что их не удержать, командир дал согласие на осуществление их плана. В напряжённом внимании оставшиеся защитники усадьбы вглядывались в непроглядную тьму и вслушивались в тишину. Ночь взорвалась стрельбой и криками, потом всё затихло. Обратно никто не вернулся. Наутро тела безумных смельчаков обновили построенную накануне виселицу. В тот день Друд спросил Осе, как долго они должны оставаться в усадьбе.
-В идеале – до тех пор, пока не получим сведения, что колонна дошла до наших, а так – пока сможем удержаться, - ответил Ланселин. – Наша задача – отвлечь хоть какую-то часть арнесийцев от тех, кто ушёл, и привязать их к этому месту.
Утром враг снова начал штурм. Он был столь стремительным и яростным, осуществляемым разом со всех сторон, что арнесийским солдатам удалось даже взобраться на холм, прорвать кое-где позиции осаждённых и вступить
врукопашную. Когда огромный солдат, крича от возбуждения боем, вцепился в Борда-Сигюрда, Друд сначала растерялся. Однако когда он увидел, что Стеен лежит на земле, а враг пытается задушить его, юноша, сам не помня как, застрелил его в упор.
-Спасибо, - поблагодарил его Борд-Сигюрд сиплым голосом, выбираясь из-под убитого и потирая лоб с вздувшимися венами.
Атака была отбита, но в полдень по дому ударили пушки. В стенах, составлявших надёжное укрытие для патриотов, были проделаны основательные бреши. Одно из ядер ударилось в каменную кладку возле оконной ниши, за которой стоял Стеен. Стена вздрогнула, верхняя часть её накренилась и рассыпалась. Хотя Борд-Сигюрд успел отскочить, один из кусков стены сбил его с ног, попав в поясницу. Друд и Осе бросились к офицеру. Опираясь на плечо Ланселина, раненый, поддерживаемый под локоть Друдом, попытался встать. Поднятая падением кладки пыль осела, и они все трое оказались хорошо видны в образовавшемся проёме. Посланная с вражеских позиций пуля угодила офицеру в бедро, и он вновь со стоном упал. Осе и Друд отволокли его к ещё целому участку стены.
-Не волнуётесь, я буду отстреливаться лёжа, - успокоил их Борд-Сигюрд. – Помогите мне только перетянуть ногу моим шейным платком.
Бледный, бледнее раненого, но очень спокойный Осе оказал ему эту услугу, а Друд перезарядил ему пистолет. Сил офицера хватило только на один выстрел.
Между тем обстрел продолжался. У дома развалился угол второго этажа. Оттуда выпал убитый. Последовавшая за обстрелом атака была сильнее всех предыдущих. Арнесийцы вытеснили защитников с левого бока холма и, отодвигая их пядь за пядью, заставили уступить им дом. Последним оплотом сторонников объединения провинций стала башня, бывшая частью полуразрушенной галереи. В ней собрались те немногие, кто остался. Среди них были командир отряда Юлениман, Мельхиор и Арцимболдо. Туда Друд и Осе притащили раненого Борда-Сигюрда.
-Осе, - тихо позвал офицер, и Ланселин склонился к нему, - очевидно, что вскоре наше сопротивление будет сломлено. Юлениман вот-вот даст приказ отступать. Я хочу, чтобы ты ушёл и взял с собой Друда.
-А ты? Я тебя не оставлю.
-Осе, я не чую ног, и не смогу идти. Я хочу остаться с теми, кто будет прикрывать ваш отход. Ты знаешь, что сделают с пленными, которые попадут в руки арнесийцев живыми. Я не хочу умереть с мыслью, что вы погибните из-за меня.
Видя, что Ланселин, опустив голову, молчит, Борд-Сигюрд прибавил:
-С тобой ещё поцеремонятся, если повезёт, и то это дело случая, а с Друдом долго разговаривать не станут. Помнишь, ты сказал, что не хочешь второй раз быть повинным в гибели Дорстена Эсклермонда? Судьба даёт тебе ещё один шанс.
-Ты позволишь мне вернуться потом, когда он будет в безопасности?
-В этом нет надобности. Что-то оборвалось у меня там, внутри. Я умираю и хочу сделать это как офицер, с оружием в руках. И не смотри на меня так. Я теряю мужество, когда ты на меня так смотришь.
-Я сделаю, как ты скажешь.
Лицо Борда-Сигюрда заострилось, крылья носа побелели. Он пожаловался на холод. Друд и Осе закутали его в плащ. Взгляд Стеена сделался рассеянным, а потом глаза и вовсе закрылись. Ланселин обхватил его руками и уткнулся лицом в его плечо. Борд–Сигюрд, казалось, не подававший признаков жизни, резко схватил его за запястье и отчётливо сказал, не открывая глаз:
-Не смей, и помни, что ты дал мне слово.
Когда стрельбы немного затихла, Юлениман обратился к оставшимся:
-Мы сделали всё, что смогли. Теперь мы должны отступить. У нас есть кони. В северной части холма имеется дорога, проходящая под защитой двух склонов. Противник расположился на вершинах склонов, но именно благодаря его уверенности в том, что дорога находится под контролем, солдат там меньше, чем на других позициях. Мы можем прорваться, скача во весь опор, только здесь, и при условии, что нас будут прикрывать огнём, отвлекая солдат. Из окон галереи, где мы сейчас находимся, склоны отлично простреливаются, как вы видите.
-Я останусь, я ранен и всё равно буду для вас только обузой, - сказал один пожилой человек.
Несколько человек, включая Мельхиора, присоединились к нему. Те, кто уезжал, едва могли поднять глаза на тех, кто оставался. Опасаясь, что долгое прощание лишит мужества и тех, и других, Юлениман, не давая никому опомниться, приказал седлать лошадей. Мельхиор заставил сесть в седло Осе, раздираемого противоречивыми чувствами. Менторским тоном он, не переставая, повторял, что Ланселин должен смотреть за Друдом, а Друд – слушаться Осе. Таким образом, он старался внушить обоим, что их отъезд – дело бесповоротно решённое и обсуждению не подлежащее. Послышался приказ, и остатки отряда бросились на прорыв. Не ожидавшие такого арнесийские солдаты сначала растерялись, что позволило людям Юленимана достичь их позиций без потерь. Однако враг быстро пришёл в себя и открыл стрельбу. В ответ раздались выстрелы из башни.
Это была бешеная скачка. Сторонники объединения провинций мчались, пригнувшись к шеям коней, а над их головами свистели пули. Некоторые люди падали раненые, а может, убитые. Друд старался не выпускать из вида Осе и молился о том, чтобы выбраться из-под обстрела живым.
Они потеряли третью часть людей, когда выехали на недоступное пулям место. Постепенно стала сказываться разница в силе лошадей, и отряд начал растягиваться. Кони Друда и Осе могли ещё скакать на хорошей скорости, но Друд заметил, что Ланселин побледнел и стал задыхаться. Как несвоевременно его снова свалила болезнь! Поглядев почти со слезами на глазах на спины удаляющихся товарищей, Друд подскакал к другу и попытался поддержать его. Сначала он надеялся, что Осе сможет отдышаться, и они, прибавив ходу, догонят остальных. Однако Ласелин вообще лёг на шею лошади и предложил ему скакать одному. В глубине души Друд проклинал сложившуюся ситуацию, душа его рвалась и металась, но деваться было некуда: он должен был отказаться от быстрого спасения ради друга. Оглядевшись, он приметил в ложбине между холмами заросли ракит: это означало, что там была вода. Взяв за повод лошадь Ланселина, он направил коней туда, надеясь, что от близости воды Осе станет лучше, да и свисающие до земли ветви ракит послужат им убежищем. Привязав коней, он расстелил на земле плащ и, уложив на него Осе, принёс больному воды. Осе лежал с закрытыми глазами и дышал открытым ртом, словно вытащенная на берег рыба. Где-то глубоко внутри Друд откровенно паниковал, руки его тряслись. Однако внешне он старался выглядеть невозмутимым, чтобы не расстраивать Ланселина. До сих пор он мог положиться на старших товарищей, и ему казалось, что так будет всегда. И вот сегодня на его глазах был смертельно ранен Борд-Сигюрд. Мельхиор, не желая бросить Стеена одного, остался в башне на верную смерть. А сейчас он сидит и теряет Осе… Стараясь сдерживать дыхание, чтобы больной ни о чём не догадался, Друд молча заплакал. Слёзы текли скупые и злые. В эту минуту, как никогда раньше, он возненавидел врагов своей страны и всех тех, кто способствовал продолжению этой страшной войны или ничего не делал для её прекращения. Сгущались сумерки. Друд оплакивал тех, кто остался в башне, не надеясь их больше никогда увидеть.
***
К ночи в усадьбе господина де Вера наступила тишина. Арнесийские солдаты проверили, не осталось ли живых в башне, и покинули её засветло. Когда стало совсем темно, со стороны, противоположной той, куда ушли враги, послышался шорох. Несколько всадников, стараясь не шуметь, поднялись на холм и спешились в саду. Оглядываясь, они крадучись подобрались к башне. Один из незнакомцев, сильно хромавший молодой парень, зажёг фонарь.
-Нет никого, все погибли, - сказал он, наклоняясь к одному из распростёртых на земле тел. – Бедный доктор, я узнал его!
Остальные перекрестились. Внезапно лежащий человек, потревоженный светом, открыл глаза и сказал:
-Я не боюсь тебя, проклятый враг!
-Приятно знать, что потусторонний мир существует, и что отдельные достойные представители человеческого рода возвращаются оттуда, чтобы порадовать своих товарищей, - заявил парень, оживляясь.
-Не болтай лишнего, Гней, не доведёт тебя твой язык до добра! – проворчал другой незнакомец зрелых лет. – Я всегда был против того, чтобы твой отец отдавал тебя зимой в городскую школу.
-Не ворчи, Ягюрд. Посмотри, как интересно! Доктор спас меня от смерти и сохранил почти всю мою ногу, ведь мне грозились её отрезать целиком, а теперь я могу спасти его и увезти отсюда!
-Повезём доктора к Рисгарду Нитте, я знаю, где его лесное логово, - ворчливо сказал Ягюрд.
Так Мельхиор Баллири с помощью Гнея Станиена, названного сына погибшего разбойника Гая Станиена, и Ягюрда Дарка попал в отряд Рисгарда Нитты, в состав которого вошли рассеянные арнесийцами остатки сторонников объединения провинций, оказавшиеся на подконтрольной врагу территории.