(из воспоминаний Константина Кирсанова)
У начальника угро.
Я воспользовался приглашением и пришел к Кудамовeу после работы. Он всегда засиживался в горотделе подолгу. Домой он явно не торопился. Весь вечер разбирал бумаги, давал указания сотрудникам, что-то писал то на листах, то в гроссбухах. В кабинет, где я, не прерывая этот процесс, беседовал с Кудамовым, резко открыв дверь вошел молодой симпатичный парень лет двадцати семи, а может тридцати, и с порога бросил,
- Дело есть лет на восемь, начальник. -
И, подойдя к столу, за которым сидел Кудамов, остановился, вопросительно глядя на меня и на него, не зная продолжать ли ему говорить или нет. На нем темно-синий, с едва заметной полоской костюм, сидел, как влитой, ворот нежно голубой рубашки был умело, повязан модным галстуком, завершали все дорогие туфли, на которых не было ни пылинки.
- Ну, ты и хлыщ, - подумал я.
Кудамов указал на меня рукой и сказал,
- Знакомьтесь, столичный корреспондент. У нас здесь на работе и вообще человек хороший. А это наш начальник уголовного розыска.- Кивнул он в сторону хлыща.
- Олтусович -
-Кирсанов Константин.
-Случайно не родственник известному поэту? -
-Случайно нет. -
-Ну, значит, хочешь стать известным.
- А кто же не хочет?
-Не все хотят, - усмехнулся Олтусович. - Начальник, говорить будем, или мне выйти? – повернулся он к Кудамову.
- Что, опять у тебя все сверхсрочное или подождешь минут пять?
- У меня только такая информация, которая не прокисает, только не забыть бы.
- А ты фиксируй ее, «Граф», фиксируй. Тогда - оно и не забудется.
-«По низам» я ее получил, по делу «Полтергейста»,- Олтусович испытующе глянул на меня, явно рассчитывая увидеть мою реакцию на эти слова. Я же о «Полтергейсте» слышал впервые, а как это «по низам» для меня было полной загадкой.
-Ничего Костя, не тушуйся - улыбнулся Кудамов.- «Граф» тебе расскажет и что это за дело и что такое «по низам», в известных пределах конечно.
-Заходи ко мне минут через пять - сказал тот. - Куришь, небось? Сходи покури, а то я не всем у себя в кабинете курить позволяю.
Я вышел в коридор и закурил.
- Вот и познакомились, -размышлял я, - думал хорошую статью в газету дать с ярким названием в стиле 20-х годов 20 века: «Начальник угро и его подопечные», а мне как пацану указали место в углу.
Когда сигарета была выкурена почти до фильтра, от Кудамова вышел Олтусович и, открыв ключом дверь наискосок от меня, пригласил, - Прошу.
Кабинет у него был не меньше чем у Кудамова. Он сел слегка развалясь в кожаное кресло за полированным двух тумбовым столом и жестом мне указал на кресло напротив. - И так, - сказал он, - что вас молодой человек интересует?-
Он сам- то был, вряд ли старше меня. Ну, от силы на год-два. Но сейчас он сидел в своем кабинете и, очевидно, прекрасно представлял предмет разговора, что давало ему возможность чувствовать свое превосходство. - Завели мы агентурное дело, «Полтергейст» называется. Учтите - остановился он, не закончив фразу, - то, что я буду говорить, вообще-то является секретным. В случае если станет известным, о чем мы говорим, то у меня будут крупные неприятности. Но я доверяю Кудамову. Он сказал, что тебе можно рассказать. Я стало быть расскажу. -Предупреждаю, то, что «секретно» -твоё, то, что «совершенно секретно» - извините, нет. Слишком дорого это может стоить многим. Впрочем, шеф ведь так и сказал: «в известных пределах», так вот это и есть тот предел.
-И так, что такое «Полтегейст»? Кто это, мы пока не знаем и знаем только, что он совершил не одну кражу, по нашим оценкам более двух десятков. Все эти кражи отличаются от других тем, что они совершаются днем в период с полдесятого до полдвенадцатого, в домах построенных финской фирмой и что не всегда пропадает самое ценное.
-Как это? - спросил я, - Может самое ценное одновременно и самое громоздкое?
-Если бы! Ну, какой нормальный человек возьмет одну сережку из пары или снимет кулон, а цепочку, которая стоит намного дороже, оставит? Где вы видели, чтобы из пачки денег, а в пачке было 731 рубль, пропало 237 рублей?
Он незаметно для себя все больше повышал голос, чувствовалось, что все, о чем он говорит, задевает его за живое...
-Вы видели где-нибудь, чтобы во всех кражах, а у нас их уже висит нераскрытых четырнадцать штук только зарегистрированных, практически не было никаких следов? Ни взломов, ни следов отжима, ни царапин от отмычек. Балконы, окна и двери были закрыты... Ну, как тут работать? - уже не проговорил, а уже почти прокричал он, ударив в сердцах кулаком по столу.
Потом он достал откуда-то из-за сейфа большой термос с яркими цветами на фоне Фудзиямы, нарисованной на алюминиевом корпусе, две небольшие фарфоровые чашки и, надавив на кнопку вверху термоса, наполнил их ароматным горячим чаем.
-Цейлонский, английской расфасовки. Пей! Или подождешь, когда остынет? А я люблю погорячей. Лучше даже чтобы был крутой кипяток. Японцы утверждают, что если чай слишком горяч, то вкус его ощущается лишь наполовину. Я же считаю, что остывший не так сильно пахнет, и пить его не так приятно.
Отхлебнув глоток, я решил, что теперь момент подходящий, вроде контакт уже установился...
- А почему это «дело агентурное» называется, а не просто уголовное дело?
-Без комментариев....
-А что значит информация «по низу»?
-Ты это где услышал?
- Да вы с Кудамовым упомянули в разговоре.-
-«По низу» или «по камере» - это информация, полученная от агента, который находится в одной камере с задержанным. В разговорах между собой, а в камере, нужно отметить, сидеть довольно скучно, агент черпает информацию и передает ее мне.
-Но это же нехорошо! Это же пахнет провокацией!
-Небось, книжек про революционеров начитался? Что агенты это плохо, а те, кто против правительства это хорошо? Я раньше тоже так примерно думал, теперь даже нравится. Агентурная работа грозное оружие в борьбе с преступностью, но и пользоваться ей, как и оружием, нужно умело...
-И что они, как и в «охранке» у вас деньги за работу получают?
-Получают. И не только деньги. И еду им покупаем, и подарки, и проезд оплачиваем.
–Платят «с головы»? - съехидничал я.
-Да, в целом,- бросил на меня косой взгляд Олтусович. -Но система скорее премиальная. Только самые ценные агенты содержаться на постоянном окладе, ну и плюс премия.
–Так ведь его же могут убить за это, если узнают.
-Могут, конечно, и «на нож поставить». Да, мы то ведь, тоже не зря деньги получаем. Прикрываем их, обставляем все как следует. А то еще и под подозрение сокамерников подставляем того, кто ведет себя слишком дерзко и в полный отказ идет. Это уже дело техники агентурной работы, - отвалился он на спинку кресла.
-А что подслушек не хватает? (напомню год 1986. Ни мобильных телефонов ни микровидеокамер нет и в помине)
Кто их нам дал? Опять же, а личный контакт? Задержанный с «парашей» будет его искать? Кто ему нужные вопросы задаст? Перед кем он душу раскроет? Перед магнитофоном? - Я с жадным любопытством слушал его откровения.
-Слышь, Константин, а может еще чайку?
-Может ...
-А может и с коньячком? - он достал из сейфа никелированную фляжку с гравировкой.
-Можно и с коньячком.
-Ну, тогда помаленьку, - и он плеснул из пузатой бутылки в обе рюмки, которые достал из сейфа. Похоже, что делали их в комплекте с фляжкой, т.к. они сверкали тем же никелем и даже были снабжены резьбой для навинчивания на крышку...
-А Кудамов, что скажет, если зайдет?
-Ничего плохого я думаю, он не скажет. Во-первых, ты его гость здесь, а во- вторых посмотри на часы. Официально рабочий день заканчивается в после восемнадцати, так что если в полвосьмого вечера мы с тобой и выпьем по полташке, то от этого хуже вряд ли кому станет. Кстати сегодня пятница. А вообще-то, если он не ответственный по отделу, то и ему нальем. Заслужил не один раз.
Он протянул руку к сейфу и нажал на кнопку двухкассетника, водруженного сверху. «Гоп- Стоп, мы подошли из-за угла ...», - зазвучал из него голос Александра Розенбаума.
-Уважаешь бардов? - спросил он, потягивая коньяк...
-Смотря кого считать бардами...
-Скажем, Розенбаума. Я его безусловно, уважаю, - и добавил с нескрываемым презрением - не то, что какого-нибудь Вилли Токарева...
-Магнитофон этот твой?
-Нет, из изъятых. Да у меня этого добра вон сколько, и он, подойдя к стенному шкафу, открыл дверцу. Там лежало пять или шесть двухкасссетников, несколько плейеров, какие-то банки, хромированные смесители и черт его знает что еще. - Задерживаем в финском поселке пацанов, - продолжал он, - а то и граждан постарше. Если документов на технику нет, изымаем, составляем протокол и сюда в этот шкаф.
-А потом что?
-Если приходит представитель финской полиции и заявляет о краже у финских граждан каких-то вещей, сравниваем по описанию. Опознает хозяин как украденную, - возвращаем владельцу, а нет, - значит остается у нас.
- Вы же в исполком их на реализацию сдавать должны.
-Ага,- усмехнулся начальник угро, - мы так в основном и делаем.
-А те, у кого вы это изъяли, а никто не востребовал, опять за ними приходят? Никому не жалуются?-
- До сих пор прецедентов не было, - Олтусович засмеялся.
Розенбаум в это время пел, - «Надоело нам волыной масло мазать день-деньской…» -
-Что за галиматья? - заметил я, - поет о налетчиках, а сам говорит, что они «мажут масло» да еще «волынкой". –
-Не «волынкой», а волыной, что на уголовном жаргоне обозначает «наганом», мазать масло»- это добывать крупные суммы. Так что все верно. Кстати, а что такое "Гоп - Стоп?" -
-Наверное, просьба остановиться?
-Скорее приказ, а не просто просьба. Так по «фене» звучит вооруженное ограбление, то есть разбой, что квалифицируется статьей 146 уголовного кодекса. Знает Розенбаум, о чем поет. Будешь если сам писать, не пиши, чего не знаешь, лучше спроси. А то часто смех разбирает, когда читаешь писанину вашего брата. Верхушек нахватаются и вот расписывают. Тут недавно одна корреспондентка тоже приходила. «Я,- говорит, - написать о вас хочу. О буднях и трудностях работы уголовного розыска». Передразнивая ее он уморительно сложил губы трубочкой и поправил воображаемые очки
-Ну, думаю, давай пиши. Минут десять мы поговорили и я об успехах ей и о трудностях распинаюсь. А она потом и спрашивает, - - А что конкретно у вас в милицейской работе не получается? Где вы больше всего не дорабатываете и почему преступления, все-таки часто нераскрытыми остаются? Ну, - думаю, - пташка, вот ты куда гнешь. Это мы, значит, не дорабатываем? Я тебе сейчас отвечу. - И я ей с улыбочкой, - Это вы дорогая моя не дорабатываете. Вы же на идеологическом фронте у нас сражаетесь. Что раскрыто - это наша работа. А что преступления совершаются - так это ваша. Плохо Ваши воспитательные статьи народом воспринимаются, никак они не могут понять, что честный путь - это кратчайшая дорога в светлое будущее и все желают что-нибудь у кого-нибудь экспроприировать. А другая часть плохо воспитанных вами граждан знает об этом и вместо того, чтобы идти к нам и гневно заклеймить соседа, который что-то украл, приобретает у него по дешевке похищенное и все довольны. Одни пишут, другие воруют, третьи покупают то, что в магазине не достать, я ищу и за раскрытие преступлений деньги получаю, в общем, все при деле.
-А она что?
-Бумажки свои собрала, носом зашмыгала от обиды и в дверь. Больше ни ее саму, ни статей об уголовке за ее подписью я не видел. Так что извини, если я и с тобой сначала резковато. Не очень я вашего брата писателя жалую. -
В коридоре послышался какой-то шум. Слышна была борьба, возгласы, удары тел о двери, иногда можно было разобрать, что кто-то сквозь крик матерится. Олтусович выскочил в коридор и бросился в сторону дежурной части, я тоже выбежал за ним - там должно было происходить что-то, на мой взгляд, крайне любопытное. Он влетел в дежурку и захлопнул за собой дверь, а я остался в коридоре, наблюдая через ее стекло за происходящим.
В помещении дежурной части, куда я сейчас смотрел во все глаза, тяжело дыша, стояли молодой лейтенант с повязкой дежурного и два милиционера в шинелях с портупеями. Один из них был без шапки, она валялась в углу, у второго на одной нитке болтался оторванный погон. На полу дежурки в разодранной на груди рубахе и со скованными наручниками за спиной руками лежал на боку мужик. Он отчаянно извивался и пытался ногой зацепить кого-нибудь из стоящих рядом с ними милиционеров. Не прекращающийся мат висел в воздухе...
- Откуда вы его? - спросил Олтуховичу.
- Из общаги с проспекта Коммунистов. Вызов поступил, о том, что пьяный мужик к девчонкам в комнату ломится. Там молодые малярки живут, что после ПТУ, которых на стройку направили. А когда его вахтер попытался утихомирить начал ножом размахивать. Там в вестибюле его и взяли.-
- Нож он применял? - Нет, сразу выбросил. Однако в руки не давался подлец. По коридорам бегал, потом уже мы его отловили, в машину сунули и сюда привезли. -
- Там и наручники надели?
-Нет. Это уже здесь. От машины он вроде шел спокойно, а потом опять на рывок хотел уйти, хорошо, Сашка ногу ему успел подставить. Сюда втащили, а он здесь такой кордебалет устроил. - Олтусович внимательно посмотрел на задержанного и шевельнул его носком своей сверкающей туфли.
Тот лежал на спине с налитыми кровью глазами, белая пена слюны свисала с угла рта, он приподнялся и уставился на него.
-На 206-ю статью УК раскрутился, - заметил ему начальник уголовки.
- Хер, вам, а не двести шестая. Прокурор не подпишет, судья не осудит, значит, по мелкому хулиганству пойду, - прохрипел тот...
-А тебе кто в казенном учреждении материться позволил? – с угрозой спросил Олтусович..
-У тебя, бля, не спросил. Ты, падла, Барона еще не знаешь. Я, е... твою мать, тебя еще на узкой дорожке встречу, ментяра поганый. Я в рот вас всех е... буду, а тебя первого.-
-Барон, говоришь? - зверея, спросил Олтухович. – А ну- ка, встань, когда с Графом говоришь! - и он, схватив его правой рукой за слипшиеся от пота грязные волосы, а второй за скованные сзади руки, рывком поднял его с пола.
Мне даже показалось, что ноги задержанного оторвались от пола. Его голова была теперь закинута назад до предела, горло с судорожно дергающимся кадыком вытянулось, из распахнутой рубахи торчала тощая грудь вся покрытая татуировками…
-Пусти..., - простонал он, - больно...
-А ну-ка...- и рука, неизвестно откуда взявшегося Кудамова отодвинула меня от входа у стекла дежурной комнаты. Он вошел в дежурку и, возвышая голос, спросил,
- Что, Олтусович, опять за старое взялся? Всё от методов НКВД отказаться не можешь?
-Извини, шеф, не сдержался. Уж больно нарывался подлец, а я, что, терпеть все обязан?
- Задержанного в камеру, - отдал команду дежурному Кудамов, - протрезвеет, утром с ним разберусь.
Лейтенант кивнул головой, и сержанты повели задержанного по коридору. Через минуту я услышал лязг открываемых запоров и мощный хлопок металлической двери.
-Наручники через два час снять не забудьте, - повернулся он снова к лейтенанту. - Свидетелей в общежитии опросили?
-Нет еще, не до того было.
-Наряд снова туда и опросить подробно.
-Так еще два вызова.
-Участкового туда посылай, а нет, сам отправляйся. Да быстрее решение принимай, на то ты и дежурный, а не телефонистка по фиксации вызовов. К утру, чтоб материал был на него «железный».
Он повернулся к Олтусовичу,
- А Вас, я попрошу зайти ко мне. - Тот двинулся за ним в кабинет.
Поняв, что мое присутствие при разборке происшедшего будет лишним, я вышел из горотдела.
В ГОРОТДЕЛЕ МИЛИЦИИ.
В субботу, следующим утром, на правах уже «своего парня», я зашел в отдел милиции, когда еще не было и девяти. Начальник горотдела Кудамов уже был на рабочем месте. Перед ним лежала пачка протоколов, составленных за смену. Милиционеры по одному приводили к нему задержанных, и он объявлял им о наказании, которое накладывал, - «Штраф тридцать рублей...», «Предупредить...», «Этому пятьдесят...», «На трудовой коллектив»… и т.д.
Последним привели того, вчерашнего татуированного мужика. В этот раз он уже не ругался, а только зло сверкал глазами на окружающих.
-Ну что, пришел в себя?
-Я и не уходил, - съерничал он.
Кудамов, не глядя на него, листал материалы административного дела и не спеша курил сигарету.
- Фамилия, имя, отчество? -
-Черкасов Николай Федорович.
-Сколько ходок за плечами?
-Четыре
-Зачем за нож хватался?
-Ета где, начальник? – явно придуриваясь, спросил задержанный.
-В общаге.
-Дык, ета ...Ногти почистить хотел.
-А почему вахтер перепугался?
-Дык, может он с рождения пугливый.
-А к девчонкам, зачем в дверь ломился?
-Дык, ета ...пригласить в кино, наверное, хотел.
-Ты на себя посмотри, - Кудамов кивнул на зеркало.
Уголовнику и так было почти сорок, судя по документам, но залысины на лбу, землистый цвет лица и небритая физиономия, создавали впечатление, что ему не меньше пятидесяти. - И какая с тобой пойдет?
-А уж это как просить, начальник, может не то, что пойдет - побежит… - сквозь зубы процедил тот.
-Да, малопочтенный, по-моему, недолгий ты гость на свободе. Где его документы? - обратился он к сержанту. - К последнему листу протокола справка об освобождении приколота. У него двух месяцев нет как с зоны откинулся.
-Что это за "откинулся"? Вы хотели сказать освободился?
Сержант смутился, покраснел и отвернулся от Кудамова.
-Я, думаю, по этим материалам Юлия Петровна ему суток пять отсидки выпишет. – Задумчиво проговорил начальник милиции и резко приказал, - Отведите в камеру.-
-Какие сутки, начальник? - закричал задержанный, - меня в деревне дела ждут.
-Подождут твои дела.
-А вы еще куртку и рубаху мне возверните.
-Не понял ...
-Рубаха - то вся в лентах, а ведь это ее твои орлы на мне разодрали, куртки вовсе нет, а была...
-Ладно, разберемся, - и Кудамов мотнул головой сержанту, давая понять, что на этом разговор окончен и Черкасова Николая Федоровича увели из кабинета.
- Фу, - сказал Кудамов, открывая окно, - выхлоп от этого обормота до сих пор жуткий, денатурата, наверное нажрался.
Да, Олтусович вчера сорвался маленько, этого не должно быть, но, к сожалению бывает. Кстати вчера медаль ему дали «За безупречную службу». Два раза присвоение задерживали,и, наконец, дали. Розыскник он хороший, вот только выдержки не всегда хватает.
Зазвонил телефонный аппарат черного цвета, один из трех стоявших у Кудамова на столе.
- Это из дежурной части, - пояснил он мне, увидев, что я вопросительно смотрю на аппарат, у которого отсутствовал диск номеронабирателя.
-Понял ...иду ... - бросил он в трубку и вышел в коридор.
Буквально через минуту дверь в кабинет снова открылась и Кудамов пропустил впереди себя женщину в светлой дубленке.
-Юлия Петровна, уважаемая, как же я рад вас видеть. И город вроде небольшой, а встречаемся редко. Но я к вам захожу чаще, верно?
-Ну, Владимир Иванович, - отвечала она ему, разглядывая его и улыбаясь, - с Вашими- то возможностями? И вы еще считаетесь? Взял любую машину и через 15 минут у меня. Я считаю, наоборот редковато появляетесь.
-Да, дела все, знаете ли ... Он стоял рядом с ней и легким движением ладони стряхивал снег с ее воротника.
-Юлия Петровна, да вы раздевайтесь, сейчас чайку организуем. –
Она расстегнула дубленку, и Кудимов с преувеличенным почтением принял одежду на руки. Женщина смешно потрясла головой и с ее шапки сшитой из черной седой лисы во все стороны полетели капельки от растаявших снежинок.
-Господи, весь костюм заляпала - она стряхнула капельки с рукава своего светло-серого костюма, явно импортного.
-Ой, и на вас, кажется, попало, - сказала она, увидев, что я вытер ладонью лоб.
-Ничего, Юлия Петровна, он высохнет, - сказал Кудамов. – Вы знакомьтесь, а я насчет чая распоряжусь, - и выскочил из кабинета.
-Мезенцева Юлия Петровна, председатель городского народного суда города К. - и она с кокетливой претенциозностью протянула мне руку ладонью вниз.
-Кирсанов Константин, корреспондент..., начинающий, - добавил я.
-А я читала ваши заметки.-
- Кажется, вы обо мне знаете больше, чем я о Вас.
-Это дело наживное, - усмехнулась Юлия Петровна.
В кабинете опять появился Кудамов и оживленно заговорил, не делая промежутков между вопросами и не очень ожидая на них ответы.
-Познакомились? Понравились друг другу? Чайку попьем? Что новенького, Юлия Петровна? Да вы присаживайтесь, - и пододвинул ей стул.
– Сознайтесь, Юлия Петровна, что вы не просто так заглянули. Выкладывайте, что у вас?
-Владимир Иванович, подруга приезжает, позвонила, что вещей много. Встретить не поможете?
-Для вас, все что хотите.
-Значит и вам от меня что-то нужно, - усмехнулась она, - я угадала? -
-Ну, что с Вами сделаешь? - и Кудамов иронически - скорбно воздел руки, закатив глаза вверх. - Ваша прозорливость общеизвестна.-
-Скажете тоже, - зарделась она, явно не замечая иронии.
-Есть тут у меня в камере один прелюбопытнейший и неприятнейший экземпляр. Натворил вчера много всего. Девчонок в общежитии перепугал, с милиционерами борьбу затеял, выражался. Короче, я полагаю, что суток на десять он тут всего насовершал.
-Владимир Иванович, - тон Юлии Петровны мгновенно поменялся с игривого на отечески- менторский. - Во-первых, вы пытаетесь оказать давление на судью. Во-вторых, административный арест, на который вы намекаете, да еще и его продолжительность подсказываете, является крайней мерой наказания, а раз крайней, значит, все меры воздействия должны быть до этого использованы. И, вообще, у меня выходной день.
-Ну, ну! У меня тоже должен быть выходной, но я так люблю его с уголовниками и пьяницами начинать, что я с восьми часов здесь с ними развлекаюсь,- явно заводясь,- процедил Кудамов сквозь зубы и его серые глаза сузились и потемнели.
- Да, подумал я, похоже, что сейчас все милицейские машины окажутся без бензина или сломанными, а то и вовсе выехавшими по преступлениям и вызовам. Придется председательше суда, свою подругу поедешь встречать на рейсовом автобусе или на маршрутном такси.
Видно, Юлия Петровна это тоже сообразила и, капризно поджав губы, и трагически вздохнув, протянула руку к Кудамову.
-Ну, хоть материал то весь собран?-
-В лучшем виде, - повеселел он и протянул ей листов десять исписанной бумаги, схваченных скрепкой. -А вот для них и папка, чтоб удобней было.-
Сержант внес два стакана чая. Кудамов откуда-то из стола достал коробочку с карамелью и они вместе с Юлией Петровной, которая начала листать протокол, стали грызть карамельки и пить чай. Я от чая отказался. Минут через десять Юлия Петровна закончила изучать милицейские документы и положила папку на стол.
-Оштрафуйте его, Владимир Иванович.
-Во-первых, штраф наказание не очень действенное. Во-вторых, Черкасов не работает и неизвестно, когда и где начнет. Здесь он у двоюродного брата. Вот прямо из зоны и сюда, да еще не известно, где он больше месяца болтался после освобождения. Выпишу я ему штраф, а как его взыскивать? Он повиснет и через три месяца взыскать уже будет нельзя ни при каких обстоятельствах, вы это знаете не хуже меня. А проверка приедет, меня за невзысканные штрафы взгреют. Так что мне его штрафовать - себе же хуже, дешевле отпустить не наказывая.-
-Но должна же я его хоть увидеть, побеседовать с ним...-
Кудамов снял трубку с черного телефона,
-Черкасова приведите.
-Ой, нет, Владимир Иванович, не нужно, у меня есть идея.
-Не нужно? Что у вас за идея?
-Вы знаете, а я ведь никогда не видела ваших этих камер и как в них арестованные сидят. Вот я там с ним и побеседую.
Кудамов удивленно посмотрел на нее и чуть не поперхнулся дымом от сигареты.
-Как это? Вы ведь в суде уже только пятый год, у Вас же опыт…
-И, представьте себе, никогда ни в тюрьме, ни в зоне, ни, даже у вас в ИВС, не была, вот так вот. Приговор выносишь, срок даешь, а где он потом отбывается? Как? ...Для меня это почти загадка. По книжкам только знаю. Я ведь не следователь, не прокурор и не адвокат, я судья. Откуда мне там быть? Сами-то подумайте.
-Ну, если вы хотите,- все еще недоверчиво протянул Кудамов, - тогда пойдемте.
-А мне можно ? - я вскочил, оценив возникшую возможность, -я ведь тоже не был.
-Ну, идем и ты с нами, - усмехнулся он.
Мы все трое вошли в дежурную часть. Дежурный офицер и два сержанта встали.
- Мавчук, открой камеру, ту, где Черкасов сидит.
Сержант снял с гвоздя на стене связку ключей и открыл оббитую железом дверь сбоку от дежурного. Мы все шагнули в узкий коридор. Когда за моей спиной с лязгом захлопнулась дверь, я невольно вздрогнул. В коридоре было тесно. Он явно не был предназначен для того, чтобы в нем находилось столько людей одновременно. В воздухе стоял непривычный запах давно немытых мужских тел, табачного перегара, потной обуви, хлеба и чего-то еще совершенного специфического. Как свой особенный запах стоит на вокзалах, в больницах или прачечных, так и здесь. Этим, как я решил, «тюремным» запахом, было пропитано буквально все.
Мавчук повернул большим ключом в замочной скважине двери с цифрой 3 , открыл ее левой рукой, и, распахнув настежь, гаркнул в проем.
-Встать!
Кудамов приподнял в сторону Юлии Петровны руку, желая придержать ее, но она сочла его жест за приглашение, тем боле, что Кудамов еще минуту назад пропускал ее вперед через все четыре двери, которые они миновали и Юлия Петровна спокойно шагнула в камеру.
-Здравствуйте. Вас тут не обижают? - участливо произнесла она, очевидно заранее заготовленную фразу, близоруко щуря глаза. В камере света было немного, но мне хорошо было видно, что на нарах, скрестив ноги по-турецки, сидит уже знакомый мне Черкасов. Только был он в одних трусах. Он вскочил на нарах во весь рост своего тощего тела, разрисованного синими татуировками с ног до головы и заорал с визгом, брызгая слюной и странно жестикулируя.
-Да, ты что, шалава ментовская, издеваться вздумала? Я тя, бл... саму "обиженной" сделаю. Да, я те щас, шмоньку выверну и во все щёлки трахну. До смерти, помнить будешь.-
Он запустил руку в трусы, вытащил свой сморщенный, вонючий член и помахал им перед носом Юлии Петровны.
Вся его тирада и похабное телодвижение были проделаны настолько быстро, что ни сержант, ни Кудамов, так и не успевшие войти в камеру, не говоря уже обо мне, не смогли как-либо помешать происходящему.
Юлия Петровна в ужасе отшатнулась и прижав пальцы к вискам, не видя ничего перед собой от льющихся из глаз сплошным ручьем слез, бросилась вон из камеры.
-Какой ужас! Какой ужас, - повторяла она, идя по коридору и затарабанила кулачками по окованной двери.
–Немедленно выпустите меня отсюда.
Дверь с грохотом распахнулась и через проем заглянул испуганный дежурный. Тут же ему пришлось отскочить в сторону, т.к. рыдающая Юлия Петровна чуть не сшибла его с ног. Дверь снова захлопнулась и вдруг раздался сардонический хохот Кудамова. Это было настолько неожиданно, что все опешили, даже Черкасов растерялся, не забыв, правда, натянуть свои трусы обратно до пупа.
-Ну, уморил, - хохотал Кудамов, - вот это шутка. Если не на 206-ю, так суток на пятнадцать ты теперь точно раскрутился. Напугал интеллигентную женщину до смерти. Ха-ха-ха-ха ...Ну, надо же так выступить, да еще перед кем...
-А перед кем? Мымра какая-то, давно нетраханная. "Вас-с-сь никтё-ё не о-би-жя-еть?" - передразнил Черкасов.
-Это она мне, авторитету по зоне. У меня восемь ходок. Я сам, кого хочешь, обижу.
-То, что не траханная давно - это в данном случае деталь, не имеющая отношения к происходящему. Не тебе это обсуждать. А вот то, что это председатель городского суда - это главное. Вот этот фактор, ты как раз и не учел.
-Как судья? - оторопел рецидивист - они по камерам не ходят. Шутишь, начальник? – уже не в шутку забеспокоившись, закричал он.
-Нет, не шучу, -смахнул выступившие от смеха слезы Кудимов, - сдуру напросилась на тебя в камере посмотреть, так сказать, в домашней обстановке.
- Ё... мать! Надо же так влипнуть!
Мы с Кудамовым повернулись и пошли к выходу. Сержант, поняв, что аудиенция окончена закрыл дверь в камеру и заторопился за нами. Когда мы вошли в кабинет Кудамова, Юлия Петровна уже вытерла слезы и пудрила свой распухший от слез носик и щеки. Глаза ее гневно сверкали.
– Ну, спасибо! Удружил, Владимир Иванович, нечего сказать!
Она с нескрываемым раздражением повернулась от нас.
-Юлия Петровна, миленькая, так вы же сами напросились. Я же Вас отговаривал.
-Точно, так и было. Вспомните сами, - подтвердил я.
Кудамов решил воспользоваться ситуацией,
- Лучше вернемся к нашим протоколам, материалам и наказаниям. Как вы думаете, Юлия Петровна, должен такой фрукт в камере посидеть за все хорошее?
- Пятнадцать суток подлецу, - вскричала Юлия Петровна, потрясая кулачком в воздухе, - давайте материалы и пришлите кого-нибудь в суд за постановлением. Я сегодня же выпишу. Жаль, что тридцать дать нельзя, - в сердцах добавила она. - Как вы вообще тут с ними общаетесь? Каждый день такое видеть, никаких нервов не хватит. И потом, Владимир Иванович, как настоящий офицер и джентльмен вы должны были сразу ему дать в морду. Да-да, в морду этому негодяю, а не слушать, как он меня оскорбляет.
-Юлия Петровна, миленькая, - протянул Кудамов, - простите великодушно. Мы ведь были с Вами не в ресторане и не в оперном театре. Задержанных бить, знаете ли, запрещено. Да и быстро уж он очень все это выполнил.
Он снял трубку телефона и спросил, - мой водитель здесь? Скажите, чтоб съездил с Юлией Петровной на вокзал и потом отвез ее куда скажет.
-К поезду опоздаете, - повернулся он к ней.
Юлия Петровна, кивнув нам прощание своей лисьей шапкой и, вздернув голову с напудренным носом, вышла из кабинета.
Не успела за ней закрыться дверь, как в кабинет ввалился Олтусович. В пыжиковой шапке, расстегнутой бежевой дубленке, розовощекий от морозца он сразу шагнул к столу.
- Шеф, я счастлив видеть Вас в этот субботний день. Может, расслабимся по чуть- чуть?-
-Ты, по-моему, уже начал...
-Выходной же, да и накатил самую малость, - отбрехнулся он. Затем сунул мне руку, - Костя, привет. Что-то шеф сегодня не в духе. Пойдем ко мне, потолкуем.
Мы вместе вышли. В своем кабинете с креслами-вертушками и чудо-термосом он разделся и позвонил в дежурную часть.
- Ко мне зайдите, - коротко бросил он в трубку.
Через минуту дежурный зашел в кабинет со сводкой за сутки и списком задержанных наготове, положил на стол и замер в ожидании пока Олтусович их изучал.
-Черт! Опять кража из квартиры и никаких следов. – В сердцах произнес он. - Когда заява поступила?
-В девять утра принесли.
-А когда обнаружили?
-Вчера.
-Чего же не сразу к нам прибежали?
-Кроме бинокля ничего не пропало. Пока родители с сыном разбирались, потом с его друзьями, вот время и прошло.
-Криминалист работал?
-Как положено. Но толку то, что? Отпечатков в квартире десятки, посторонние бывают часто, так что выделить следы преступника перспектива не велика.
-А замылить заяву нельзя было?
-Этот бинокль «терпила» только на прошлой неделе купил за двести рублей. Дорогая игрушка и редкая, шестнадцатикратный, почти пять сотен стоит. Так в упаковке и стоял на шкафу до вчерашнего дня. Как тут замылишь?
-Всех опросили?
-Почти, материалы принести?
-Не материалы, я думаю, а уголовное дело...
-Так не возбудили же еще.
-Чего тяните? Замылить не сумели, значит, своевременно возбуждать нужно было. Долго Лагиде было постановление выписать? Ладно, неси что есть.
Он начал просматривать списки задержанных за сутки.
- О, вот этот подарок. Никак Черкасову сутки дали?
- Юлия Петровна лично выписала. После вокзала заехала в суд и оформила на всю катушку.
-Я сейчас, - буркнул Олтусович, - долго не задержусь. Посиди пока без меня.- Быстрым шагом он прошел по коридору в дежурную часть. -Открой, - приказал он дежурному, - на Черкасова нужно поглядеть. Вы со мной, - кивнул он обоим сержантам, - чувствую, понадобитесь. Они вошли втроем в помещение ИВС, где были и две камеры для административно- арестованных. Все знали об этом нарушении, начиная от сержанта горотдела и кончая министром, но другого помещения все равно не было, а нового никто строить не хотел. С лязгом открылась дверь камеры.
- Останьтесь здесь, -сказал начальник угро сержантам, - и отойдите в конец коридора.-
По цементному полу защелкали подковы их сапог. Он шагнул в камеру со словами, - Ну, что, резкий ты наш, допрыгался? - и сел рядом с Черкасовым на нары. - Наговорил, мне сказали, Юлии Петровне на все полторы декады? Ну ничего, с кем не бывает, главное, чтобы осознал, что был не прав, что с нами в дружбе нужно быть.-
-Ты куда клонишь начальник? - зло ощерился на него Черкасов.
-Все туда же ... Будешь умницей, - будешь жить как надо, а не договоримся -пеняй на себя.
-И о чем мы должны договориться?
Олтусович начал говорить на три тона ниже.
- Камеры «суточников» тут рядом с камерами арестованных по уголовным делам.-
-Ну и что?
-Милиционеры тут не сидят. Запах в ИВС сам знаешь какой, да и на двери эти сутки целые посмотришь, сам озвереешь. Практически все время дежурства охранники сидят в дежурной части, а арестованные, конечно, чувствуют себя посвободнее, из камеры в камеру переговариваются. Когда будешь камеры убирать, они наверняка попытаются что-нибудь на волю передать. Ясно теперь? А мы тебя заботами не оставим, все в наших силах.
-Да ты что, падла, - вскочил с нар Черкасов, - меня в стукачи записать хочешь? Козла из меня сделать? Меня, авторитета зоны, шнырем поставить? Ты это видел?- Черкасов почти ткнул в лицо Олтусовичу свои запястья на которых были вытутаированы наручники- знак отрицаловки зоны. -Западло! - орал Черкасов. Он при этом жестикулировал растопыренными веером пальцами. В конце своей тирады уголовник сделал резкое движение указательным и средним пальцами к лицу начальника розыска, как будто хотел ткнуть ему в глаза. Анстович, даже не приподнявшись, ударил его носком своей сияющей, несмотря на полумрак, туфли, в промежность своего визави. Бывший зек, отлетев, грохнулся в угол возле двери и завыл лежа на полу, согнувшись колесом. В камеру, толкая друг друга, вбежали сержанты.
-Взять его,- Охранники привычным движением поставили лежащего на ноги, заломив ему руки каждый со своей стороны, и остановились в готовности. - Нападение на офицера милиции при исполнении. Будьте свидетелями.
-Так точно...А этого куда ?
-В туалет...Покажем место работы.
Сержанты потащили Черкасова в туалет, держа его, так, что он едва касался ногами пола. Туалет в ИВС был современный, места было много. Кроме никелированного умывальника и унитаза, сверкавшего белизной, там стоял еще и титан для кипятка, и мойка для посуды и холодильник.
В туалет, вслед за мотающимся от стены к стене, слипшимся тесным клубком из рычащих людей, вошел, неторопясь, Олтусович. Он носком ноги подбросил швабру, стоящую в углу, в сторону Черкасова, который все еще стоял между охранниками с заломленными к затылку руками.
-Подбери и начинай уборку…
Тот отшатнулся, потом плюнул на швабру, - сам вымоешь,- просипел он в сторону начальника угрозыска.
- Щас, - взревел Олтусович - с унитаза и начну. Я его твоей мордой вымою!
Не смотря на отчаянное сопротивление Черкасова, сержанты его подтащили за наручники к унитазу. Олтусович, схватив его за волосы, повернул голову к себе и спросил,
- Убирать будешь?- тот только попытался отрицательно помотать головой, скрипя зубами от боли. Сержанты закрутили руки ему так, что уже суставы уголовника начинали трещать. Поняв его движение, Олтусович за волосы нагнул его голову над унитазом, сержанты задирая руки арестованного кверху, помогали ему в этом.
-С-с-уки-, -выдавил тот из себя с хрипом.
-Не только вымоешь, а даже вылижешь,- и рука начальника розыска вдавила упирающуюся голову в унитаз, другой он поднял рычаг спуска и в унитаз с шумом хлынула вода.
Мне это все видно было в щель двери, ведущей в коридор.
-Да, тут шутить не любят, подумалось мне.- Черкасов, конечно, сволочь редкостная, но Олтусович как-то уж очень круто с ним обошелся.
Наверное в работе милиции, которая конечно же и нужна, и опасна, и трудна, есть две стороны. Это как у медали. Не даром ведь медали «За безупречную службу в МВД» дают им только за сам факт служения в этой конторе. В сущности они не с нормальными людьми, а в большинстве случаев с негодяями и обормотами имеют дело. За исключением, разве что, тех служб, куда обычные граждане приходят. Я на месте высокого начальства в Кремле вообще бы эти службы из ведения милиции вывел. Почему мне машину должен регистрировать непременно человек в милицейской фуражке? Или, к примеру, на прописку чтобы встать разве в сущности без милиции нельзя обойтись? Я бы в милиции оставил только тех, кто с нарушителями закона воюет и платил бы соответственно. Нервы тут стальные нужны, а то и до беды недалеко.