- Всё! Приехали, - стараясь перекричать вой ветра, прокричал водитель Сашка, открывая дверь в салон. - Прочно завязли! Валите в общагу, вызывайте подмогу! Сам не выберусь!
- Ну, даёт! Валите… Метёт, общаги не найти! – прокричал Антон.
- Да тут уже недалеко, парни, вон огни видно!..
…Увязая в снегу и отворачиваясь от пронзительного ветра, бросающего снег пригоршнями прямо в лицо, бригада Антона, пробиралась к посёлку.
Наконец, вышли к магазину, тут до общаги рукой подать. Мимо магазина (всё равно уже закрыт), мимо остановки автобусной, мимо… Стоп! Что это там, на остановке, чернеется? Или кто?
Антоха ход замедлил, приотстал.
- Эй! Бригадир! Ты куда это? – прокричал Лёха.
- Щас, гляну, - пробормотал Антон. – Сейчас, я догоню! – это уже Лёхе, заботливому…
На скамейке остановки автобуса, защищённой с трёх сторон кирпичными стенками и металлической крышей, и, правда, сжавшись в комок, сидел какой-то парнишка в тёмной куртке и натянутой по самые глаза вязаной шапочке.
- Эй, ты! Ты что, самоубийца? Заморозиться хочешь? – прокричал Антоха.
Парнишка поднял голову, посмотрел на Антона и отвернулся.
- Эй, я тебе говорю! Рейсового автобуса уже не будет! Давай домой, к мамке! Или поругался с мамкой-то?
Парень сидел, так и глядя в сторону и полностью игнорируя Антона.
- Да, что же это такое!
Антон подошёл ближе и дёрнул парня за воротник лёгкой куртки.
- Пошли, давай!
- Да, отвали ты, чего пристал! – стуча зубами, просипел парнишка, стараясь вырваться из рук Антохи.
Ну, от Антохи-то не вырвешься. Стащил со скамейки и потащил с собой.
- Отвали! – вырывался парень. - Некуда мне идти!
- Не местный что ли? – изумился Антон.
- Ну! – дёрнулся парнишка.
- Тогда… пока к нам… - порасмыслил Антон. – Пошли, давай! Утром разберёмся…
- Тоха! Ты долго ещё? С кем ты там возишься? – подошёл Жорка, нетерпеливый. – Пошли уже! Ждать замёрзли…
- Так и шли бы! Вот, с путешественником… Собрался ехать, прикинь! Зовут-то как, путешественник?
Парнишка шмыгнул носом и потянулся к видавшему виды рюкзачку:
- Ксения…
- Так ты… девчонка, что ли? Ну, даёт! Я думал, парень! – расхохотался Антон.
- Пошли, давай… Ксения… - хмыкнул Жорка. – А то из-за тебя бригадира поморозим…
В общежитии Антоха сдал трясущуюся от холода девчонку вахтерше, тётке Шуре.
- Пристрой куда-нибудь, на ночь, а? Замёрзла бы на остановке, дурёха… Да трубку дай, я позвоню, там Сашка застрял…
К утру метель унялась, дорогу расчистили только к обеду, и первая смена, тихо матерясь, собиралась к микроавтобусу. Подсчитывали убытки и сколько они успеют сделать до второй смены, если ещё, не дай бог, и сырьё не подвезли…
Бригаде Антона сегодня опять было во вторую, с четырёх. Весело гогоча, они спускались в холл, предвкушая, как будут подшучивать над Сашкой, помощь которому пришла только через два часа. Гришка, перепрыгивая через ступени, догнал бригаду и протянул в окошечко вахтёрше ключ от их комнаты. Из окошечка выглянула бледная большеглазая мордочка с пушистой чёлкой на лбу и негромко спросила:
- Какая комната?
- Ба…- удивился Гришка. – Ребят, глянь, я думал, она уехала давно! Автобус-то рейсовый ходит! А теть Шура где?
- Где-где… - передразнила девчонка. – Может человек выйти? Хотя бы в туалет?
- Так ты у неё ночевала, что ли? – спросил тоже удивлённый Антоха. – А домой чего не едешь?
- Да какое вам всем дело! – почти закричала эта, спасённая ими, пигалица. – Не лезьте вы мне… в душу!
- Да, ну её… Пошли, - сказал Лёха. – Истеричка какая-то… И зачем ты, Антон, её только увидел? Пусть бы и замерзала там.
- Пошли, правда,- Жорка потянул его за рукав. – А то там Сашка пылить начнёт…
Демонстративно отвернувшись от девчонки, они развернулись, и пошли к дверям.
В этот раз обратно доехали без приключений. Забирая ключ от комнаты, Антон спросил:
- Теть, Шур, пигалица эта, Ксюха, уехала что ли? Не видно…
- Домой я её отправила, к себе. Чего тут весь день-то торчать. Пусть хоть телевизор посмотрит… Ты вот что, Антош… - подумав, продолжила тётка Шура. – Вы помогите ей… Сирота она, детдомовская. Брата ищет. Брат-то от другого отца, она даже имени толком не знает. То ли Санька, то ли Серёга… Фамилию говорит – Сидоров, а у нас таких и нету…
- А кто ей сказал, что он тут? Может и не тут вовсе, - вмешался Лёха.
- Бабка вроде сказала… Да она сама расскажет, я её завтра пришлю. У вас выходной будет? Помогите, может, кто что слышал… Жалко девку, вроде неплохая она…
Выходной, он и есть выходной. У каждого своё дело. Вон Лёха с утра уже ушёл, прихватив лыжи. Спортсмен, блин, даже зарядку делает… Гришка пошёл, конечно, в библиотеку, ну, не может он без библиотеки по выходным! Прессу полистать, новости узнать, книжечку выбрать…Это ему бы в библиотеку надо, Антону. Бригадиру, студенту-заочнику. Вон, ещё две контрольные не отправлены… А Жорка тоже куда-то намылился. Причесался, костюмчик надел… Смотри, даже одеколоном побрызгался! Не иначе, в медпункт, к Зинуле-медсестричке, которую он уже года два обхаживает, да без толку. Ну, точно! Вон руки рассматривает, царапину ищет… У него если прыщик какой или царапина, он тут же к Зинуле – чем не повод.
Антон потянулся. Ладно, пора и ему вставать. Да, и в самом деле, что ли, за контрольные приняться?
Едва учебники разложил, в дверь тихонько постучали. Странно. Обычно здесь стучать на принято, сразу двери открывают и все дела… Во! Опять стучат, словно царапают…
- Да, заходи уже! Кто там, заходи, - крикнул он. Вставать из-за стола было неохота.
Дверь немного приоткрылась, ровно настолько, чтобы в неё заглянула девичья головка с хвостиком и чёлкой.
- Можно?
- Да, входи, входи…
- Я вам не помешаю?
Ишь ты, усмехнулся он про себя, вежливая…
- Тёть Шура сказала, вы, может быть, поможете… Я брата ищу.
- Ну… Как его зовут-то, хотя бы? Да ты садись, - он почти силком усадил девчонку на стул.
Села на краешек робко, словно пичуга, готовая тут же вспорхнуть и улететь…
- Я не знаю… Бабка забыла. Сидоров его фамилия. Не слышали? Он к бабке приезжал лет пять назад, сказал, что поедет деньги зарабатывать… Я детдомовская. Мать родительских прав лишили, когда мне только два года было, я не помню ничего, никакого брата…
- Сколько же тебе лет, Ксюх? – спросил он, глядя в её тонкое, почти прозрачное личико с огромными глазищами.
- Семнадцать… Я уже не в детдоме, я в ПТУ учусь. На штукатура-маляра. У нас каникулы сейчас. Живу в общаге, как и вы… Все на каникулы разъехались, ну, кому есть, куда ехать….
А я к бабке поехала. В детдоме адрес спросила, сказали мне – есть мать и бабушка. Про брата я не знала. Я поехала… В деревню. В деревне они живут… Жили, то есть... Там теперь бабка только. Это рядом с нашим городком. Приехала. Дом мне показали, все знают. Только матери уже нет. Умерла. От пьянки сгорела. Лет семь уж прошло…
В доме, как… В сарае и то лучше. Всё грязное, всё запущенное. Ну, я что смогла, отмыла, там месяц мыть-то надо… На могилу к матери сходили с бабкой. Говорит, приезжала она ко мне в детдом, а её не пустили… Видно, пьяная приезжала. Я не помню. Никто ко мне не приезжал, никогда. Может, и соврала она, что была, не знаю… Там, на кладбище, бабка бутылку достала. «Давай, помянем Галю, дочь мою», - говорит. И прямо из бутылки пить стала, потом мне протягивает. Я не стала, противно… Плеснула на могилу капельку и всё. Только мы в хату вернулись, тётка какая-то пришла, по роже видно, тоже сильно пьющая… Потом мужики, два каких-то. Самогонки принесли. И пое-ехало… Сначала просто пили, потом пели… Блатное что-то с матерщиной. Потом тётка эта, Веркой зовут, стала про брата говорить… Что это, мол, братец-то приезжал, а ко мне в детдом не зашёл? А я и не знала. Стали они говорить, что его забрали у матери ещё до того, как я родилась, где мне знать… Он на восемь лет старше. Он в другом детдоме был, не в том, в котором я… Мы от разных отцов, только мать замуж не выходила. Сидоровы мы все, по деду. Бабка говорит, что его Сергеем зовут, а Верка эта – нет, Сашкой, я сама крёстной у него была… Потом бабка сказала, что письмо от него было, вот от вас, из вашего посёлка. Письмо-то не сохранилось, конверт только… Вот.
Она протянула ему бумажку, которую до сих пор вертела в руках. Бумажка оказалась старым, засаленным конвертом, на котором значился их адрес: поселок, улица, номер общежития… Их общежития, между прочим. Сидоров, а имя то ли С, то ли А, затёрто.
- Я уж была тут… Тогда вахтёром не тёть Шура была, а какой-то дядька…
«Егорыч, - догадался он, - они в смену работают».
- Наорал на меня, сказал, что тут одни парни, а я шлюха…
Она хлюпнула носом.
Антон старался не шевелиться, пока она рассказывала, перебить боялся. Замкнётся – всё. Вон она, какой ёжик колючий, Ксюха эта.
- Я и в другом общежитии была, тоже сказали, что не знают…
- Вот ты обратно в самую метель ехать и собралась…
- А куда мне было? Всё равно некуда… Если бы вы не заметили, я бы там замёрзла, наверное… Всё равно… Кому я нужна? Бабка как самогон увидела, про меня сразу забыла…
- Такая дурочка и правда никому не нужна, - строго сказал он.- Парня встретишь, полюбишь, детишки будут… Профессия у тебя вон какая… денежная. Да и брата постараемся найти. Поспрашиваю у старожилов, может, помнят, его. Если и уехал, найдём куда.
- Ну, ладно, заболтала я вас…- на её лице появилась слабая улыбка. – Я пока у тёть Шуры побуду. А вы что, уроки учите?
- Учу... – вздохнул он. – Вот, видишь, инженером хочу стать…
- Ну, ладно, до свидания… Я пока конверт у вас оставлю, хорошо?
К вечеру все собрались. Последним пришёл Жорка.
- Жрать охота, есть у нас что-нибудь? – бодро осведомился он.
- А Зинуля что? Не накормила? – нарочито наивно спросил Гришка.
- А дежурный… Дежурный – кто? - строго спросил Антон.
- А вот мы сейчас график посмотрим… А-а-а! Дежурный – Георгий Жёлобов! – радостно провозгласил Лёха. – Ну, и что ты нам приготовил? Жёлобов Георгий?
- Значит так, - сурово сказал Антон. – Бригаду из-за тебя голодной не оставлю. Картошки нажарил и сосиски отварил. Ещё есть кисель из концентрата. Но если ты, Жорка, ещё раз себе позволишь… Пеняй на себя. А пока – за меня два раза отдежуришь.
- Понял, бригадир… - кисло сказал Жорка.- Не повторится…
После ужина потянулись было в холл, к телевизору.
- Погодите, ребята… Девчонке этой, Ксюхе, помочь надо. Не помните, жил тут когда-нибудь какой-то Сидоров, Серёга или Сашка? А может, как и по-иному…
- Сидоров, Сидоров, Сидоров… - задумчиво сказал Гришка. – А ведь был тут Сидоров! Точно был! Серёгой вроде бы и звали… Кличка у него была – Суслон. Только его давно нет…
- Уехал? Куда, не знаешь?
- Чего ж не знать, знаю… Я ж на его место тогда в первую бригаду перешёл… Куда… На местное кладбище, вот куда… Пил он по-чёрному. Изо всех бригад его погнали. Ну, он с кем-то из местных и квасил… На что только? Денег-то не было.
- На самогон, видно, находились… - протянул Лёха.
- И что? – спросил Антон. – Что произошло-то?
- Что-что… Замёрз он. А никто не хватился – нету и ладно… Да и кому было спохватываться, собутыльникам его? Кому он был нужен-то? А весной он из под сугроба и вытаял… Аккурат возле остановки, где девчонку нашли. Там за остановкой, такие сугробища были! С дороги всё туда сваливали, когда чистили, вроде там не мешает…
- Ладно, – прервал его Антон. – Хватит, всё понятно…
«Мы от разных отцов…» - почему-то всплыли Ксюхины слова.
- Что девчонке скажем? – осторожно спросил Лёшка.
- Ничего. Возможно, и был, поработал недельку, но куда уехал, никто не знает и никто, слышите! Никто его не помнит. Всё. Отбой. Завтра в первую.
Он и на смене о ней думал. О девчонке этой. Он ведь тоже один, никого - ни братьев, ни сестёр. Отца не помнил, он рано умер. Мама… Она ему была и матерью, и отцом. Когда он стал потихоньку курить, классе в восьмом, она как-то узнала, почувствовала. Принесла домой целый блок сигарет. Он с улицы пришёл вечером, мать дома была, а на кухне лежит этот блок, на самом видном месте.
«Кому это, мам?» - спросил тогда.
«Тебе, - ответила, - ты ведь куришь? Кури. И я с тобой начну…»
Она вытащила одну и закурила, неумело, неловко, кашляя… Из глаз текли слёзы, но она продолжала затягиваться дымом…
«Мам! – закричал он, - не надо, не надо, мам! Я тоже не буду, я никогда не буду курить, мам, правда!»
С тех пор и не курил никогда. И бригаде запретил. Хочешь быть в бригаде – бросай. Или иди в другую. И с выпивкой у них было строго. Ну, в праздники там, в день рождения, или на Новый год – это конечно. Но не до поросячьего визга. Знай свою норму. Может, потому и бригада у них была лучшей, в других вон и перекуры по полчаса и с похмелья, бывало, выходили.
Мама… Мамы давно уже нет. А девчонка эта чем-то ему мать напоминала, то ли хрупкостью своей, то ли твёрдостью характера…
Он даже не заметил, как стих визг электропил – смена закончилась. Обмахнул метёлкой станок, протёр ветошью… Возле штабеля новеньких, пахучих досок о чём-то разговаривал Лёха с мастером смены. На ходу снимая защитные очки, разгребая сугробы опилок, которые уже с разных концов цеха сметали и грузили на носилки уборщики, подошёл к ним.
- Что? Не так что-то?
- Бригадир, мы сегодня полторы нормы дали! – радостно проорал Лёха.
- Полторы – не две… Было и по две давали, - охладил его пыл Антон. – Пошли, что ли…
И в автобусе он молчал, думал.
- Тоха, смотри, пигалица наша, Ксюха! Да, вон, на остановке! – толкнул его Гришка.
- Стой! Останови здесь, - скомандовал он водителю. – И не ждите, поезжайте…
На остановке рейсового автобуса стояла Ксюха. Одна. Больше, видимо, никому не надо было в город.
- Ксюх, - подошёл он, - ты что, уезжаешь?
- У меня каникулы закончились, - ответила негромко. – Я и так уже опоздала…
- А… брата твоего мы не нашли. Пока.
- Не надо, - глядя в сторону, сказала она, - я всё знаю… Егорыч сказал, он вспомнил.
«Вот этого я не учёл… - подумал Антон, - Егорыча-то… Он же здесь с самого начала, ещё посёлок строил… Да-а…»
- Ксюх, - помолчав, неожиданно для себя предложил он, - ну, нет брата, давай я буду твоим братом, а?
Она недоверчиво посмотрела на него и отвернулась.
- У меня тоже никого нет… Будешь моей сестрёнкой… Давай адрес. У меня скоро сессия, я приеду. И в ваш городок приеду, он же рядом. Посмотрю, где живёшь, как учишься… А летом на море поедем. В отпуск…
Она подняла глаза. Большие, так похожие на мамины…
- Правда? Правда, приедешь?
- Приеду, - твёрдо сказал он, - обязательно. Вот… - он достал из кармана деньги, все, какие были. - Вот тебе… Купи себе куртку тёплую, ботинки, голодной не сиди…
- Не надо, - отвела она его руку, - нас кормят… И стипендия у меня…
- Сколько там та стипендия? Бери, говорю,- прикрикнул он, - раз брат помогает!
- Ладно, - слабо улыбнулась она, - спасибо… Вон, автобус уже… А ты правда приедешь, Антон?
- Сказал же.
Автобус с несколькими пассажирами уже подкатывал к остановке. Он дождался, пока она зайдёт в салон, и вспомнил:
- А адрес-то? Адрес?
- Я напишу! – крикнула она. – Я твой адрес знаю. А фамилия?
- Смирнов! Совсем просто!
Двери закрылись, и автобус покатил по гладкой наезженной дороге…
Антон вздохнул, повернулся и пошёл по тропинке к общежитию, улыбаясь и негромко насвистывая.
«Надо обязательно съездить к ней, посмотреть, не обижают ли… А моря она никогда не видела…». Он представил, как она будет визжать и смеяться, когда накатит волна, как будет рада теплому песку и фруктам, как будут блестеть её глаза, похожие на мамины… А через год, когда она окончит учёбу, он заберёт её сюда, в посёлок. Чтобы на глазах была. Чтобы, не дай бог, ничего с ней не случилось плохого. Работать устроит, штукатуры-маляры, ой, как нужны… И учиться будет, если захочет.
- Привет, теть Шур! – весело поздоровался он с вахтёршей.
- Здоров будешь… Чего это ты светишься? Никак сто рублей нашёл?
- Я сестру нашёл. Сестрёнка у меня есть. Ксюха.
- Ох, ты ж… А говорила – Сидоров…
- Ошиблась она, теть Шур… Ведь мы с ней от разных отцов.
Он побежал по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек сразу, а вахтёрша смотрела ему вслед... "Вот и хорошо, вот и ладно… -думала она. - Парень-то надёжный… Помоги им, Господи…"