Фото: Красноярское край, р.Сисим.
Мана – это слово священное для всего мужского населения Красноярска и его окрестностей. Мана – приток Большого Енисея первозданной красоты.
Любители рыбалки или отдыха на природе, живущие в Красноярске или его окрестностях, как минимум один раз побывали на диких берегах одной из самых очаровательных речек в Западной Сибири.
Среди работников Сибтяжмаша, имеющего, кроме того, еще и свою базу на Мане, не проходит не одного свободного момента, который они не использовали бы для выезда на рыбалку.
Рыбалка на Мане запрещена, но ее неземное очарование, и природная магия, намного сильнее любых запретов.
Нам неоднократно наши сибирские друзья взахлеб рассказывали о своих выездах на эту речку.
Так сам собой сложился план организовать наш совместный выезд на эту небесную красоту.
Наши друзья организовали всю экипировку, начиная от надувных лодок до вилок и ложек. Нам оставалось только прихватить спиннинги и запастись терпением в ожидании выезда.
Наконец, этот день настал и мы, загрузившись в машины, направились в верховье Маны.
Погода традиционно, плохая и сумрачная накануне, наладилась, выглянуло солнце и на душе стало светлее и радостнее.
Как нам объяснили, рыбалка должна была представлять следующую процедуру:
Группа, состоящая из 4 человек, забрасывается максимально далеко вверх по течению реки. Оно известно и представляет полу заброшенный, ранних социалистических времен, большой поселок Нарва, находящийся на другой стороне речки, и соединенный с «Большой землей» таким же старым, проржавевшим насквозь, мостом. Далее накачиваются лодки и три дня сплавляются по течению до стоянки, расположенный около деревни Жержул, где остальные участники выезда разбивают лагерь, рыбачат и ждут «мореплавателей».
Группа «сплавщиков» состояла из 4-х человек. Дегтярев Виктор Иванович-директор по производству Сибтяжмаша, прозванный нами «Директор», а также, известные читателю по Сибириаде - Гостяев, Цымбал и я.
Виктор Иванович – очень своеобразный и уникальный по-своему, слегка угрюмый человек. Хороший специалист и заядлый рыбак. Говорил он очень быстро и определенный дефект речи делал ее почти непонятной. То ли это был результат того случая, когда он первый раз попал под машину, то ли еще чего-то. Но, во всяком случае, второй аналогичный случай речь его не восстановил. Со временем к ней привыкаешь и начинаешь понимать.
Прибыли мы на место старта около 15 часов дня. Выбросив наш багаж на берег, машины уехали на основную стоянку.
Сибиряки сноровисто скоординировали наши действия и организовали всю подготовку к сплаву.
Цымбал в силу своего азартного характера не мог не забросить удочку и не попытать счастья.
Игорь относится к разряду тех людей, для которых быть первым во всем, является основным кредом в жизни. В принципе тщеславие положительное качество для любого человека и является одним из двигателей прогресса.
Рыбачат в Сибири на быстрых речках, кроме «мушек», на привязанных поводках, пускаемых по поверхности и кораблик, на «балду». Это особая местная снасть, представляющая большой яйцеобразный поплавок, через который пропущена скользящая леска с небольшим грузилом на конце. Несколько поводков с «мушками» привязаны на расстоянии 20 сантиметров друг от друга и от грузила. Течение несет поплавок, поддергивает его, когда он стопорится зацепившимся грузом, и тем самым перемещает грузило, скользящее по дну.
Я специально для подобной рыбалки приобрел дорогой и супер модерновый скользящий поплавок, который Игорь тут же снарядил на свою удочку и забросил с моста в самую стремнину. Поплавок играючи перемещался по течению, быстро удаляясь. Неожиданно он исчез.
Неужели поклевка? Цымбал резко подсек и начал легко выбирать леску. А в это время поплавок вновь появился на поверхности и, радостно играя в кипящем течении, отправился в свободное плавание. Обрыв. На этом первые попытки порыбачить и закончились.
Наконец, лодки накачаны, скарб загружен, снасти снаряжены, и лодки одна за другой заскользили по быстрой и прозрачной воде.
Решили идти до 18-00.
Высокие, практически отвесные горы вдоль обоих берегов, уже давно скрыли солнце и только золото его лучей, рассыпанное по небу, говорило о том, что летний день на равнине еще в разгаре. Расположившись на одноместной надувной лодке в полулежачем положении головой вперед и, запустив «балду» позади лодки, я с интересом крутил головой, смотря по сторонам.
Зрелище было великолепным. С каждой минутой краски менялись вслед за меняющимся освещением и сгущающимися сумерками. Я уже совсем забыл об удочке, а когда вспомнил, то с удивлением обнаружил, что на одном из поводков бился небольшой хариус. Клев был не надоедающим, и, если честно, то это и не огорчало. Очень хотелось, чтобы ничто не отвлекало от этой величественной и завораживающей красоты. Скалы были покрыты редкими и тонкими елями, березками и изредка кедрами. Когда видишь все это, то не перестаешь удивляться, как все живое цепляется за жизнь, отвоевывая свое жизненное пространство практически на голом камне и отвесном склоне. И от этого картина еще больше завораживала и восхищала.
Поймав еще несколько рыбешек, я заметил впереди лодку директора, который уже причалил к берегу, и подавал мне знаки сделать тоже самое. Очень скоро из-за поворота показались Гостяев и Цымбал и присоединились к нам.
Мы сноровисто ставили палатки, Виталий Иванович разводил костер, а директор явно намеревался нас чем-то накормить.
Наконец все было готово. В котелке на костре начала парить и благоухать уже почти готовая уха, сваренная из только что выловленного хариуса.
Директор расставил на импровизированный стол на земле около костра тарелки, кружки ложки, выложил хлеб и овощи. Затем одним магическим жестом, которому позавидовал бы сам Копперфильд, извлек из недр своего бездонного рюкзака литровую пластиковую бутылку из под «фанты» с жидкостью оранжевого цвета и, выверенным годами движением, разлил содержимое в кружки. Можно было не сомневаться, что в каждой кружке абсолютно равное до капли количество.
Да, жизненный опыт не пропьешь…
Я принюхался – сомнений не было, что жизнь начала налаживаться.
Нет ничего вкуснее ухи на природе, да еще и из только что тобой пойманной рыбы. Естественно, что на «первые три» мы затратили рекордно короткое время.
Стало уже совсем темно, густой туман накрыл речку и начал осторожно подкрадываться к нам. Мы даже не заметили, как в руках у директора появилась вторая пластиковая бутылка, но уже с «ситроном».
Что было особенно удивительным, так это то, что с каждым взмахом кружки мы лучше и лучше понимали речь директора, и то, что наша речь все больше и больше становилась похожей на его. И, что самое главное, он тоже нас прекрасно понимал.
Через некоторое время у костра мы сидели уже втроем.
У Гостяева где-то внутри есть независимый от внешней окружающей его среды и обстановки выключатель, который в строго определенный момент срабатывает, и Гостяев уже спит, причем , что удивительно, в самом удобном месте.
Костер уже давно потух и к счастью, так как я, поднявшись, чтобы пройти «до ветру», каким-то непостижимым образом оказался вдруг лежащим лицом вниз посреди пепелища. Ноги работали вне зависимости от головы, а вернее вообще не работали.
Постепенно все на четвереньках заползли в палатки.
Ночь, подернутая туманом, и сон мгновенно поглотили нас.
*******
Утро не предвещало мне ничего хорошего, так как всю ночь снились водопады.
Проснувшись, сразу вспомнил про табун лошадей, промчавшийся на кануне у меня во рту.
Директор с Гостяевым уже суетились у костра, когда я выполз наружу. Было слышно, что Цымбал еще спит. Поздоровавшись с коллегами, я никак не мог понять, что это они вдруг замерли с открытыми ртами и с ужасом смотрят на меня.
Постепенно совладав с эмоциями, и не глядя на то, что процессы, происходившие в голове, заставляли жалеть о вчерашнем вечере, они начали хохотать. Оказалось, что все мое лицо, да и я сам весь был вымазан с вечера сажей так, что любой диверсант это счел бы за образец маскировки.
Добравшись до реки, я был готов выпить ее до дна. Жажда была неутолима. До чего же вкусная прохладная речная вода!
За завтраком разговеться не удалось. Все четыре литровые пластиковые бутылки валялись пустыми у костра. Да, здоров же советский человек!
Выпив крепкого чайку с бутербродами и, договорившись встретиться в обед у деревушки, все отправились в плавание.
Директор и я отчалили последними.
Свежее утро, выпитый чай, чистейший воздух, начавший наполняться золотом солнца день, все это потихоньку вдыхало в «измученный нарзаном» организм жизнь.
Жизнь налаживалась с каждой минутой.
Река послушно несла лодку между скалистых берегов. Она становилась то уже, то шире, то стремительнее, то вдруг превращалась в таинственный омут с медленно кружащимися по его поверхности островками водяной пены.
Вместе с жизнью ко мне начало возвращаться и мироощущение.
Теперь уже окружающие меня скалы были совсем другими. В лучах солнца каждый камень, каждый уступ, каждое дерево, и каждый листочек на нем играл собственным неповторимым и в тоже время очаровательным цветом.
Скалы поражали своей стремительностью подъема ввысь. Казалось, что они хотят проткнуть синее небо, чтобы оно вылилось в эту стремительную горную речку, подняв ее уровень до самых их вершин, превратив Ману в небо, которое практически без искажений отражалось в ней. Создавалось полное впечатление, что моя лодка летит по небу.
Было очень удобно лежать в плавно скользящей по воде лодке без движений, созерцая постоянно меняющуюся окружающую красоту, совсем забыв и об удочке и о рыбалке.
Вернул меня к действительности Гостяев, стоявший на самой излучине на берегу и, забрасывавший спиннинг.
Я причалил, с сожалением выбравшись на берег, и тоже сделал несколько забросов. К моему удивлению мне удалось вытащить пару хариусов.
Виталий Иванович достал свой рыбацкий нож, по ширине лезвия которого можно было сделать вывод, что он точно ровесник своего хозяина. Твердым и уверенным движением он вскрыл банку тушенки. Мы с удовольствием съели по паре бутербродов и отправились дальше.
Лодка Гостяева быстро скрылась за поворотом, когда я только оттолкнулся от берега.
Теперь я уже рыбачил, и время от времени вытаскивал небольших хариусов.
Удивительно живая рыбка. После каждой поклевки и, попавшись на крючок, она с такой силой начинает бороться за жизнь, что возникает трудно преодолимое желание ее отпустить.
День постепенно катился к полудню.
Впереди показалась деревня Большой Унгут, где мы все условились встретиться.
В этом месте горы сжалились над человеком и отступили от берега, позволив ему обосноваться в этих чудесных местах.
Причалив в середине деревни, я стал дожидаться остальных. Смутное беспокойство начало закрадываться в душу. Где же все остальные ? Тем более, что Гостяев и Цымбал плыли впереди.
Наконец показалась лодка Директора. О смысле его вопроса: «Где остальные?» я скорее догадался, чем понял. Об остальном можно было даже не догадываться, и так все было ясно, что он хочет сказать в этот момент.
Надо было пополнить продукты и запасы «живой воды», а все деньги были у наших пропавших друзей.
Сохраняя еще надежду на то, что они вот-вот появятся, мы бессмысленно бродили по берегу. Наконец это занятие надоело, и Директор начал возиться, организовывая костер.
Я поднялся по берегу в деревню и пошел ознакомиться с местным колоритом. Деревня создавала очень приятное впечатление. Везде чувствовалась хозяйская рука, и не было видно, привычной для русской глубинки, неухоженности.
Для всех деревенских жителей, особенно для тех, где появление нового лица - событие, свойственно доброжелательное любопытство.
Так и здесь. Около одного из домов ко мне подошел среднего возраста мужчина, настолько похожий и внешностью и говором, и даже прищуром, на знаменитого актера Георгия Буркова, что поначалу я подумал, что это он.
Завязалась беседа. Я расспрашивал его о житье-бытье, он меня, что, да откуда. А когда узнал, что мы из Сибтяжмаша, остановился, широко раскинул руки и воскликнул: «Коллеги !».
После этого я осмелел и попросил у него пару картошин для ухи.
-Нет вопросов! - сказал киноактер, и повел меня на свое подворье. Добротное хозяйство, двор выстлан деревянными дорожками-тротуарами, хороший огород. Было видно, что люди стараются.
-Мать!- крикнул мой новый знакомый.- Ну-ка, выкопай картошки! Потом через мгновенье добавил: -Пару штук.
Из-за дома показалась сгорбленная маленькая фигурка в ватнике с лопатой. Копнув, как мне показалось, первый попавшийся куст, она принесла две картошины, которых могло хватить и на уху, и на целую сковородку.
-Червонец, - сказал «Бурков». К счастью у меня в одном из карманов завалялась мятая десятирублевка. Вот тебе и коллега!
У директора вода в котелке уже кипела. Несмотря на недостаток «основного» под уху, мы ее съели с превеликим удовольствием и снова двинулись в путь.
Практически сразу за деревней, мы заметили припаркованную лодку Игоря, который, мирно спал, разморенный теплым августовским солнцем. Он заснул в лодке и проскочил деревню.
Можно было не говорить, каким взглядом на него посмотрел Директор. Гостяева же спасало только то, что его по-прежнему не было.
Делать было нечего и мы двинулись дальше, чтобы успеть доплыть до очередной стоянки.
Пейзаж продолжал меняться вместе с освещением и с уменьшающейся высотой скал, которые все больше уступали место для прибрежной полосы.
Уже начинало смеркаться, когда мы подплыли к деревне Малый Унгут, где нам предстояло провести очередную ночь.
Раньше, во времена развитого социализма, здесь располагалась лесозаготовительная база. Мощные лесопогрузчики и лесовозы, так исполосовали все пространство от деревни до берега, что создавался какой-то нереальный космический пейзаж, как в кинокартине «Сталкер». Абсолютно черная размытая дождями земля была хаотично изрезана мощными гусеницами полуметровыми траншеями. Пройти от берега до деревни без риска свернуть себе шею или, по крайней мере, не сломать ногу, было практически невозможно.
Посреди этой ужасающей картины стоял щитовой домик размером 3х3м, и состоящий из одной комнаты с дровяной печкой посредине.
Сторож Федя встретил Директора с радостью, как старого знакомого.
Было видно, что о понятии «порядок», здесь никто не имел понятия. Старый выщербленный стол, два колченогих стула и одна металлическая кровать с панцирной сеткой, застеленная покрывалом неопределенного цвета, стояли на давно не видевшем метлы, плохо покрашенном полу. Больше ничего в домике не было.
Гостяева по-прежнему не было видно, а за окном сумерки все увереннее завоевывали световое пространство. Всех начало охватывать беспокойство. От дикой природы, от быстро горной речки с ледяной водой, от путешествия на резиновой лодке, которая не являлась гарантией безопасности, можно было ожидать любого подвоха.
Игорь, который вообще славится своими способности в организации обеспечения продуктовыми запасами, смотался в деревенский магазин и, вскоре на столе все уже было готово для ужина.
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге показался по пояс мокрый Гостяев.
Как потом оказалось его тоже разморило, и он заснул, проскочив и мимо Большого и мимо Малого Унгута. А затем, почти пять километров против течения, тащил лодку. Те, кто когда-то бывал на таежных сибирских речках, знает, насколько сложно идти по реке вдоль берега. Нависающие ветки деревьев, скользкие камни, меняющаяся глубина около берега и другие неожиданности делают их практически непроходимыми. А тут надо еще и тащить за собой лодку. Да, Гостяев заслужил прощения.
После трудового дня и перенесенных переживаний все с удовольствием и поужинали и «причастились».
Трудолюбивая печка, сделала теплую дружескую атмосферу в домике еще теплее.
Постепенно усталость взяла свое, и кто где, кто на полу, кто на столе, кто на кровати, отправились в мир сновидений. Стоило закрыть глаза, и сразу начинала казаться играющая солнечными бликами вода.
Все заснули. Впереди был последний переход до основной стоянки.
*******
Утро пришло к нам вместе с прохладой, которая уверенно проникла в наше временное жилище за ночь через многочисленные щели, отбив всякое желание еще подремать.
Все кости болели от проведенной ночи.
Поджарив яичницу и скипятив чайку, мы пересекли полосу препятствий до берега и тронулись в наш последний водный этап нашего путешествия.
На ярком примере Гостяева Директор предупредил нас о том, чтобы мы не проморгали и не проскочили основную стоянку, т.к. учитывая быстрое течение, и то, что она находится на высоком берегу, это может очень легко произойти. Теперь пришлось не расслабляясь, внимательно всматриваться в береговую линию.
Этот отрезок пути был полностью посвящен рыбалке. И даже погода это поняла. Солнце скрылось в облаках, украв у наблюдателя всю красочную основу природы, и тем самым позволила не отвлекаться от основной цели нашей поездки в этот край.
Как я ни старался не отставать и не выпускать из виду впередиидущие лодки, но, отвлекаясь на заводи и останавливаясь на плесах, чтобы побросать спиннинг, я безнадежно отстал от остальных.
Клевало достаточно часто и вскоре количество пойманных хариусов превысило два десятка.
Впереди река делала крутой поворот и течение начало выносить лодку на внешний радиус. Директор описывал место стоянки как раз за одним из таких поворотов, поэтому пришлось поработать веслами, чтобы вписаться в него как надо. И это оказалось очень своевременно, так как почти сразу же показался дымок на берегу, и я заметил знакомые фигуры наших коллег и участников плаванья, которые возились у берега с лодками. И даже в этом случае пришлось усиленно погрести, чтобы причалить в нужном месте.
День уже давно перевалил за свою середину. Разобравшись со своими плавсредствами, мы поставили палатки, и вскоре весь коллектив собрался у костра.
Как всегда вечный Кок-Бер Владимир Иванович, творил чудеса кулинарии и с каждым его движением витающий в воздухе запах становился все вкуснее.
Уха, жаренный и свежесоленый хариус, традиционные «пять капель», что может быть вкуснее на природе и на свежем воздухе!
Мы делились впечатлениями от нашей поездки под общий хохот.
Незаметно ночь полностью вступила в свои права и все улеглись спать.
*******
Наступил последний день нашей рыбалки.
В нашей группе на основной стоянке, кроме Бера, был Монаков Анатолий Михайлович, ведущий конструктор Сибтяжмаша, и считавшийся корифеем местной рыбалки. Особенно ему не было равных в ловле ленка. Затем к нам присоединился бывший конструктор Мерзляков Валентин Александрович, который уволился с завода по определенным проблемам со здоровьем и рыбачил здесь до нашего приезда. Он приехал сюда случайно, не договариваясь с нами, с будущим зам.гл. конструктора Антоновым Александром, уехавшим накануне, и с удовольствием подключился к коллективу. Как показывает жизнь, настоящий конструктор не сможет жить без своей работы, и доказательством этого была заметная грусть в его глазах при общении с коллегами.
В поисках возможности половить на спиннинг, Игорь и я отправились вдоль берега, где километрах трех от стоянки был шикарный плес и, где по рассказам наших сибирских друзей на перекате неплохо клевал ленок.
Первые наши забросы кроме трех потерянных блесен ничего не дали.
Наконец удача улыбнулась нам. Сначала я, а потом Игорь вытащили по ленку.
Очередной мой зацеп надолго вывел меня из процесса рыбалки, и мне даже пришлось раздеться и нырять, чтобы освободить блесну.
В это время Цымбал уже вытащил с пяток ленков и весь светился от радости и внутренней гордости за себя. И было из-за чего: он переловил самого Монакова.
В этот раз мы все вернулись в лагерь в прекрасном расположении духа.
Наш кудесник сковородки и котелка Бер готовил прощальный праздничный обед.
И на этой мажорной ноте закончилась одна из самых впечатляющих наших поездок на сибирские реки.
Было даже трудно представить, что мы находимся в непосредственной близости от столицы Красноярского Края.
Красноярск, август 2003г.
Фото: Красноярское край, р.Сисим.