Сижу, это, слушаю я из телека речь одного большого руководителя. Можно сказать, даже, выше некуда. Зал большой, красивый, есть на что поглядеть. Публика как на подбор. Серьёзные, важные, вслушиваются, видно, запоминают. Я тоже, стараюсь воспринять. Трудно мне. Только налажусь запомнить – бурные аплодисменты. Ну, чуток ещё, и до оваций дойдут. Еле сдерживаются. И так, раз двадцать восемь. Ну, никак не сосредоточусь. Стараюсь. Только вот всё стучит в мозгу, навязывается – будто где-то уж слышал, а может, прочитал где. А, может, и почудилось. А она всё зудит и зудит, мысль-то. С вами не бывает? Западёт в голову, а вспомнить не можешь. Вот и маешься дурью, дурак дураком. Так и тут. Сижу, маюсь, а она всё зудит и зудит. Пока в голове клямка не стукнула. Едрён батон. А ну, а ну? Так вот же ж оно. И потекло ручейком из памяти.
– Граждане! Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания – она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы её протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, другие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те и другие спят в своих постелях и укрываются тёплыми одеялами. Одни лишь малые дети, беспризорные дети, находятся без призора. Эти цветы улицы, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь. И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.
Мысли смешадись – Откуда это? Что за белиберда такая? При чём тут «Союз меча и орала»? При чём здесь Ильф и Петров?
А в телеке уже клёвая тёлка выщипывала волосы из ног. Выключил. Ну его на фиг. Разберись тут, кто о чём. А она, мысль-то зудит и зудит. Майся опять, дурак дураком.