В детстве обожал кататься на велосипеде. В три года выклянчил у дедушки свой первый велик – «Зайчик». А в десять лет, на каникулах в деревне, разъезжал уже на «Орлёнке». Гордо так разъезжал. По двору, туда-сюда. Дальше двора дедушка выезжать не разрешал: мало ли что там, дальше двора?
Однажды сажусь на велосипед, и тут подходит ко мне девочка, того же примерно возраста, что и я. Ну, может, чуть постарше. Улыбается. И – громко и протяжно мычит, указывая на велосипед. Потом на меня. И снова на велосипед. Мычит да мычит.
- Чего тебе? – спрашиваю ее.
А она мычит и мычит. Всё громче и протяжней. И пальцем снова – то на велосипед, то на меня. То на велосипед, то на меня.
- Да скажи, что надо-то! – злюсь.
А она всё мычит да пальцами тычет.
Сплюнул я от злости и говорю ей:
- Ничего не понимаю! Говори по-русски!
И поехал себе круги по двору наматывать.
Подъезжаю наконец к подъезду. А там на скамейке девчонки наши дворовые – Ольга и Катюха.
- Эх, - говорят, - сволочь ты.
- Почему это? – удивляюсь я.
- Больную девочку не покатал! Жадина ты, говядина.
- Почему – больную?
- Глухонемая она, понимаешь? С самого рождения.
Я оторопел. Очень стыдно стало.
- Ну, я ж не знал, - говорю.
- Да ладно, не знал! Будто в первый раз ее видишь! Она за тобой всё лето как пришитая ходит! – и захихикали противно так… У, хихикалки!
А я и правда видел ее в первый раз…
А потом я потерялся. Пошел в гости к Костику, а он на другом краю деревни жил. Туда-то вместе шли, а назад его мама не пустила. «Поздно уже», - сказала. И я пошел домой один, и долго плутал среди разных домиков и огородов. Переполошил, как потом оказалось, весь свой двор. Думали уж – живым меня не увидят…
Наконец, отыскал родные места. Иду. И смотрю – впереди та глухонемая девочка бежит и мычит, пальцем в меня тычет – дескать, - «вот он, смотрите, я его нашла!» Ну, а за ней уж двор бежит, земля дрожит… Дедушка одной рукой за сердце держится, другой рукой кулак мне показывает… Досталось тогда по первое число!
А еще однажды – я рано вышел во двор. И скучно мне было друзей ждать. Тут опять эта девчонка мычащая. Увидела меня, расцвела вся… Схватила – и за руку тянет куда-то. Я её спрашиваю: «Куда тянешь-то? Чего надо?» А она всё мычит и тянет. Ну, пошёл за ней. До конца двора дошли. А там – дерево растёт абрикосовое. И абрикосы на нём, спелые. Девчонка сорвала, наверное, самый большой абрикос, бережно протёрла его рукавом кофты и мне протягивает: «Ммм!» - на, мол, ешь, вкусно. Ну, я говорю ей: «Спасибо». И есть стал. А она на меня смотрит и улыбается… Чего, думаю, улыбается? Вот чуднАя! Сорвал ей абрикос и тоже протягиваю: «Ешь!» Она тогда еще шире улыбаться стала. Смотрит на меня и улыбается, аж глаза у нее светятся. Даже как-то не по себе стало…
А осенью ее машина сбила. Потому что девчонка не слышала, как водитель гудит. А дворик узенький, а скорость у машины большая. Не успел шофёр затормозить. Гудел-гудел, чтоб с дороги ушла. А она не слышала. И поблизости никого не было.
Это мне так дядя Петя летом рассказывал, когда я снова на каникулы в деревню приехал. «Шоферюге, - говорит, - три года дали. Но девчонку-то этим не вернёшь! Мамка её до сих пор в сердечной больнице лежит»…
А баба Лида добавила: «Эххх! И жить-то девчушка не жила, - мучилась, и померла – мучилась…» И слезу смахнула.
………………………………………………………………………………..
Вернуться в детство. В лето. В деревню.
Там солнце. Дедушка. Велосипед «Орлёнок». Абрикосы на деревьях. Глухонемая печаль моя.