Царевна часть 1

Лариса Шумко
Жила-была в лесу дремучем Царевна лесная. Легкая, как туман. Светлая, как утро. Добрая, как солнечный лучик. А красота? В лесу свои понятия о красоте.
 Пучеглазый страшненький носатый совенок для мамы- совы самым красивым кажется. Потому как в лесу сердцем друг друга видели.

Сердце у Царевны было теплым, нежным да радужным. Самое красивое сердце в лесу. Всяк ей услужить старался, а то и просто полюбоваться.
 Со своей бедой да немочью тоже к ней, к Царевне. Дунет – хворь улетает, погладит – ранка зарастет, обидят – смешинку подарит и растает обида-горечь.

А дворца у Царевны не было вовсе. Зачем? Весь лес её дворец. На любой веточке, под любым листиком, в любой норке рады были жители лесные
приветить Царевну свою радужную.
 Все – от медведя грозного, могучего до мошки малой – для Царевны сердца свои зажигали ярко да радостно.

Так и порхала по лесу Царевна со свитой царской из горящих сердец.
Могущество в этом сердечном содружестве было огромно.
Все подвластно было этой веселой компании.
Царевна молода была. Могущества своего не осознавала. Силу свою волшебную по пустякам использовала. Забавлялась. Дитя лесное.

Как-то забрел в дебри лесные человек, заблудился, обессилел и загоревал.
Услыхала сердцем чутким своим Царевна комариный писк тоски человеческой, прилетела, откликнулась.
Человеку ветерок весенний на лице почудился. Да еще будто птица райская голос подала. «Видно, смерть моя пришла»,- подумалось.
 И вспомнил он любимую свою на прощание.
 Ее глаза и косы. И всю ее, родную и нежную.

Увидала Царевна образ девушки, что в сердце человеческом живет. Удивилась. Человек умереть приготовился, а не о себе думает.
 Хоть на миг к любимой своей возвратиться мечтает. Хоть одним глазком на нее глянуть.

Усмехнулась Царевна наивности человеческой. Разве можно жизнь отдавать за то, что дорогу потерял? По другой иди.
Расступились кусты- деревья, расстелилась шелк-трава, светлая дорога из лесу по приказу Царевны пролегла.
Зайчик - несмышленыш по дороге поскакал.

Очнулся человек от дум своих печальных - прощальных. Припустился за зайчиком. Не заметил как на опушке леса оказался. А зайчик пропал.
 Оглянулся – никакой дороги и нет. Лес стеной стоит. Тихо и строго. Впереди знакомые стожки сена на поле. Деревенька родная виднеется.

А Царевна образ девушки увиденной на себя примерила. В воду погляделась. Понравилось. Захотелось понять – чем так дорог и мил человеку образ девушки.
 И стала Царевна девушкой. Песни пела, веселилась, танцевала-кружилась по лесу. Весь лес сбежался посмотреть на превращение. Скакали, летели, ползали.
 Шуму да треску наделали! В каменных пещерах летучие мыши проснулися. В подземных реках рыбки сонные плеснулися.
В кладовых подземных волшебной силы камни драгоценные стукнулись. Разбудил тихий стук камней сверкающих беду огромную.

 Кащей та беда называлася. Недовольно открылся глаз. Огляделось чудище. Сам себе Кащей, конечно, нравился.
Семь голов серьезных, важных, глазастых да зубастых. Чешуя – один в один чешуйки – искрами переливается. Хвост – отдельная песня.
 Красавец со всех сторон. Люди от его красоты столбенели. А какие послабее сердцем, чаще бабы, то и умирали на месте.
 Красота – страшная сила, думалось Кащею. Кроме красоты в жизни жуткого была ценность еще одна великая – его покой. Бесценный.
Никто не смел его покоя нарушить безнаказанно.

Прокатился гулом подземным вздох недовольный кащеевский. Все притихло на миг настороженно.
Даже сам воздух задрожал и застыл в тревожном предчуствии. Поползли-просочились прихлебатели Кащеевы – черви да гады.
Обстановку разведали. Доложили униженно – Царевна лесная шалит.

Словно темный вихрь-смерч пронесся Кащей по оврагам да ущельям. Темным облаком замер у полянки под деревом. На полянке танцевала Царевна.

Словно радуга сама - пела и кружилась девушка. Смех ее счастливый золотыми искрами рассыпался по лесу.
 Ударила золотая искорка-смешинка в сердце Кащеево твердое, бронированное. Вмятинка малая сделалась.
 Сузил грозный подземный владыка семь пар глаз злобно и шагнул на поляну. Чешуя огнем полыхнула, как пожар лесной.

Оборвалася песня веселая. Замер танец волшебный, чарующий. Взглянула Царевна на чудище.
«Ну, вот. Остолбенела, - решил Кащей,- сейчас помрет баба и конец беспокойствам».
А Царевна замертво не падала. Кащея с улыбкой разглядывала, удивлялася. Что за зверь такой невиданный?
Себя самым красивым да могучим считает.
 Сердце свое в железной клетке, как птицу, держит.
«Чего надобно тебе, зверь лесной?», - спросила голосом медовым, человечьим.

Опешил Кащей от такой человеческой наглости. Озлился. Злою жабою раздулся огромною. С гору величиной.
«Ах, вот ты кто!», - Царевна догадалася.
Засмеялась весело да и взмыла в небо белым облачком. В виде цапли, врага жабьего. Острый клюв на жабу нацелила – пугает.
 Растерялась жаба, попятилась. Наступила ненароком на ежа колючего. Да и лопнула.

Хищным злобным зверьком ускакал Кащей в лабиринты свои подземные. Притаился, притих, призадумался.

Не простою бабой Царевна оказалася. На испуг не возьмешь. Надо хитростью. И прикинулся цветочком безвинным.
 На полянке, где Царевна кружилась, прилепился-присел, колючки выставил. Чертополохом Кащей сделался.
 Из таких, как он, лютиков не получается.

Вмиг Царевна разгадала, что за «цветочек» на полянке расцвел. Пчелкой мохнатой обернулась. Подлетела, зажужжала.
 Лапками проворными колючки злые отвела. Стала цветок щипать-щекотать да посмеиваться.

Опять сдался Кащей. Чудищем сделался, пчелку с плеча стряхнул и исчез, не солоно хлебавши.

Так у них и повелось: Кащей прячется и за танцами волшебными подглядывает. А Царевна загадки его разгадывает  и смеется.
 Игра у них такая сложилася. Увлекла игра обоих. Танцы да песни чарующие Кащея завораживали.
 Смешинки-искорки свое золотое дело делали – в клетке, где сердце билось птицей пленною, окошечко малое образовалося.
Поднесла Царевна каплю росы на пальчике – напоить птицу затворницу, а та ее больно клюнула. Царевна не обиделась.
 Трудно доброй быть да ласковой, в клетке сидючи.

Долго так они играли-развлекалися. Захотелось им обоим перемен. Царевне хотелось побыстрей клетку порушить –
 сердце Кащеево на свободу выпустить.
 Посмотреть-понаблюдать как оно на свободе резвиться будет. А Кащей танцами да песнями очарован был полностью.
День и ночь бы любовался Царевною.
 При себе бы держал, как драгоценность великую. Да разве эту плясунью в пещеры подземные позовешь-заманишь?

А ему в лесу не уютно, не радостно. Никакого уважения от лесных жителей. Даже прихлебатели от солнышка уползли-попрятались.
 У самого Кащея от досады чешуя чесалася – ничего придумать не мог для себя, красавца, полезного. Никакого выхода.

Делать нечего. Обращаться, видно, придется за помощью. К Бабе – Яге. Больше не к кому. Долго живет, много знает старая.

Далеко за лесом, за горами да болотами живет старушка в избушке. Не простая избушка, на курьих ногах. Не проста и старушка – Баба Яга.
 Без нужды большой зверь сюда не забежит, птица не залетит, мошка и та не порхнет. Опасаются. А и правильно. Не тревожь лиха.
Кащей десятка не робкого, но к Яге отправился без радости. Чуяло чудище, даром ему не пройдет это путешествие.

Так и случилося. «Че притащился, красавец писаный?», - встретила старуха смельчака на пороге. «Чего надобно?» Оробел слегка Кащей.
 Вид у бабки и впрямь был устрашающий. Вся костлявая, косматая, хищная. Глаза бездонные злым голодным огнем горят.
Руки с птичьими когтями ходуном ходят.

«Хочу, чтоб Царевна лесная со мной в пещерах подземных жила, мне песни пела да пляски плясала», - брякнул заветное, не подумавши.
«Дело не хитрое, - проскрипела старуха, - Сделаю».
«Что в оплату возьмешь, Яга?»
«А сердце твое черное вместе с броней».
 Удивился Кащей : «Как же я то, без сердца остануся?»
«А на что оно тебе? Стукатеть у тебя в груди и ежик малый сможет. Никто подмены и не заметит. Решайся».

Уж больно запали в душу Кащею волшебные песни Царевны. Как подумал, что колыбельную на ночь будет петь… Согласился, одним словом.

Вихрем закрутилась Баба по избе. Мельницей заработали руки-крюки. Вмиг готово было снадобье.
 На морщинистой ладошке протянула Яга Кащею куколку бабочки, веточку травы росной да каплю воды болотной, зеленой.
«Росинку с травы на ресницы Царевне стряхнешь. Уснет. Куколку бабочки на грудь положишь. Малой станет как та куколка. Безответною.
 Капнешь водицей болотной – оживет-очнется и там же и жить- поживать останется. А чтобы в пещеры ее заманить – человеком тебя сделаю».
Связала Кащею семь голов в пучок, дунула-плюнула и стоит средь избы человек. А в груди вместо сердца ежик маленький топочет. Все готово.

Поспешил Кащей назад. В пещере спрятался и давай стонать-завывать, на помощь звать. Услыхали птицы- зверушки. Услыхала Царевна лесная.
 На помощь кинулись. Вмиг до места добрались, да на краю болота затопталися-замешкались.
«Не ходи в пещеры, наша сила здесь кончается»,
- уговаривали Царевну зверушки. Да только Царевна на себя надеяться привыкла, за чужой помощью не печалилась.
 Сама справиться надеялась с человеческой бедой.

Впорхнула в темноту пещеры легко и беззаботно. Человека по стуку сердца отыскала. Глядь, а это Кащей. «Опять играет», - подумала.
А Кащей ей веточку травы пахучей протягивает, росинка на ней фонариком хрустальным светится, - «Понюхай».

Поднесла Царевна веточку к лицу, аромат дурманящий вдохнула. Росинка-то ей на ресницы и скатилася.
 Выронила травку красавица и повалилась сонная.
 Все как Баба Яга сказала случилося. Капнул Кащей каплю зеленую и очнулась Царевна ото сна … лягушкою.

Не расстроился по началу ученик прилежный Бабы Яги. Мало ли образов Царевна меняла, играючи. «Спой», - попросил нетерпеливый.
«Ква», - гулко разнеслось по подземелью. Кащей забеспокоился.
«Потанцуй». Лягушка неуклюже задвигала лапками и свалилась с камушка. Совсем расстроился Кащей. Не на то рассчитывал.
Хотя желание выполнено дословно. И Царевна в пещерах живет и петь-плясать не отказывается.
 Всегда с этими желаниями так – наперекосяк получаются.

Плюнул с досады Кащей, головы развязал и спать отправился – нервы успокаивать. Покой Кащеев – вещь бесценная.

А Царевна-лягушка? На порожке сидит, на лес глядит, на закате с солнцем прощается. «Ква», - прощай до утра, ясно солнышко.
Маленького ежика холит да лелеет, гладит да жалеет. Все лапки исколола, а невдомек что не сердце это заколдованное, а настоящий ежик.
 И что сердца у Кащея и в помине нет.
То, что есть на самом деле, не всегда отличишь от того, что только кажется.   

Так и живет Царевна-лягушка заколдованная в шкурке лягушиной, на камнях да болотах. Ждет царевича со стрелою.
А что дальше было – история общеизвестная.