Словесный портрет

В дверь мастерской постучали и, не дожидаясь ответа, открыли дверь. Молодой человек со строгим лицом уверенно зашел, поздоровался, назвав мою фамилию, спросил, я ли это. Получив утвердительный ответ, показал красную книжечку.
- Уголовный розыск. Оперуполномоченный … – представился. – Вы нам нужны.
Наверное, когда так обращаются, любой человек начинает сразу искать причину интереса к своей особе. Вот и я прокрутил все недавние события. Это ничего не прояснило - никаких событий, которые могли интересовать уголовный розыск. За последние несколько месяцев никаких приключений. Может, из друзей кто чего натворил? Но в таких случаях сразу вопросы задают, а тут я зачем-то нужен и все. Волноваться причин не было,  радоваться тоже. Ну что ж, спрашиваю:
- Можно одеваться?
- Да, пожалуйста. Машина у входа. – спокойно, вежливо, но немногословно.
Вышли, сели в «Жигуленок», приехали к управлению УВД. Опер провел по коридорам к кабинету начальника уголовного розыска, открыл дверь, пригласил войти. В кабинете из-за стола вышел начальник, подошел, поздоровался, пожал руку.
- Вы художник?
- Да.
- Нам вас рекомендовали, нужна ваша помощь. Нам необходимо нарисовать словесный портрет. У нас есть свидетели, они вам опишут человека, которого мы разыскиваем за совершение преступления.
Ах, вот оно что. Такая технология была мне знакома по кино и книгам и в действенности этого метода розыска я всегда сильно сомневался. У меня довольно неплохо получались шаржи, которые я делал по памяти, тогда запоминаются наиболее характерные черты, но перед каждой работой я готовился – присматривался к лицу, отмечая и запоминая самое индивидуальное, особенности выражения, рисуя сначала шарж в своем воображении. А чтобы нарисовать портрет человека после того, как видел его несколько секунд, пусть даже минут, да еще, к примеру, вечером на улице, в условиях стресса и тому подобное…, нет, не смог бы. А тут нужно нарисовать еще и по чужому описанию, которое, уверен, очень далеко от действительности, обычный человек с не натренированным глазом не может точно запомнить и правильно рассказать. Безусловно, при самом точном описании, можно нарисовать типаж, общих типов лиц не так уж много, но к портретному сходству это не имеет никакого отношения, так что называть это портретом, пусть и словесным, большая натяжка. Но, вероятно, и такие рисунки как-то могут помочь в розыске, не знаю. Сейчас, конечно, ничего рисовать не нужно. Давно на вооружении компьютерные возможности, оператор просто подставляет из огромного архива подходящие по описанию детали лица: глаза, носы, губы и т.д. И все равно можно с уверенностью утверждать, что результат тот же, возможно, быстрее, но тот же. Свой скепсис я, конечно, начальнику угрозыска выдавать не стал, понимая, что умничать тут ни к чему, да и, откровенно говоря, самому было любопытно попробовать. К тому же, подразумевалась оплата, во всяком случае, я так понял и не ошибся. Это тоже было интересно, не столько из-за денег - хотелось познакомиться с тарифом и самой процедурой получения гонорара. Поэтому я, не кочевряжась, согласился, сказав начальнику:
- Ну и методы у вас. Ваш сотрудник не мог сказать сразу, для чего меня вызываете? Как я буду рисовать, нужны материалы, инструмент – планшет, бумага, карандаши, резинка, или на протоколе шариковой ручкой изобразить?
Начальник улыбнулся:
- Понятно. Поезжайте, возьмите все, что нужно, мы вас ждем.
Вскоре я уже сидел в выделенном кабинете и  двум взъерошенным женщинам задавал вопросы: какие глаза, губы, овал лица и т.п. Женщины путались, напрягаясь вспомнить, иногда пытались спорить, рассматривали мою работу, неуверенно делали какие-то замечания. Все происходило так, как я и предполагал. В итоге, примерно через час взаимных мучений появился портрет, который как-то их удовлетворил, наверное, не потому, что был похож, а просто они сами устали от этой процедуры. Забрав рисунок, опер отвел меня в кабинет заместителя начальника, маленького, подвижного человека по фамилии Муха.  Он, продиктовав мне текст расписки – «я, такой-то, получил от УГРО УВД деньги в сумме 10 руб., дата, подпись», достал из облезлого несгораемого шкафа десятку. И все. За что, ни слова. Ага, вот так, значит, рассчитываются с нештатными агентами и прочими нужными источниками информации. Видимо, для этих целей выделяются какие-то суммы, которые используются руководством свободно, контроль ведь условный, понятно. Но гонорар мне вполне понравился - за час работы дневная зарплата хорошо оплачиваемого специалиста на производстве.
После этого случая меня еще несколько раз вызывали рисовать портреты. Все проходило точно так же, с тем же успехом. Я не интересовался, была ли какая польза от этой работы, может, и была,  просто применялись все методы розыскной работы, такой тоже мог быть успешным. Хоть я и сомневаюсь. О последнем случае такого сотрудничества стоит рассказать отдельно.
Был теплый летний вечер, часов шесть, пятница. Я уже собирался уходить из мастерской, как тут позвонил мой давнишний друг Сашка Кутепов, с которым мы дружили еще со школы. После школы от поступил в юридический и после окончания вернулся в наш город, стал работать в прокуратуре, к этому моменту уже был старшим следователем. Хмурым голосом Кутепов сказал:
- Можешь сейчас приехать в УВД? Возьми карандаши, бумагу.
- Что, опять бандитов рисовать?
- Да вроде того. Я тебя у входа буду ждать.
Когда я подошел к УВД, он курил на ступенях.
- Привет, идем. – И, пока мы шли по коридорам, пояснил. - В двух словах ситуация такая. Девчонка семнадцати лет, учится в ГПТУ. Говорит, что ее изнасиловали. Врет. Пришла домой поздно, около часа ночи, родители всполошились, учинили допрос, мать на белье обнаружила кровь. Эта дурочка с перепугу не придумала ничего лучше, чем сказать, что ее изнасиловали.
- Так гоните ее на хрен.
- Угу, какой ты умный. Дело в том, что есть зарегистрированное заявление, а самое противное, что ее отец большая шишка в нашем УВД. Любящий папаша поднял шум и делу придан полный ход. Изнасилование серьезное преступление. Короче так, я с ней буду беседовать, а ты тем временем рисуй, только изобрази два разных портрета на те приметы, что она тебе назовет, понял?
- Без проблем.
Мы зашли в кабинет, перед столом сидела худенькая, страшненькая, прыщавая девчушка, взгляд у нее был, как у затравленной собачонки. У стены сидел в форме старшего лейтенанта сотрудник уголовного розыска. Кутепов сел за стол, положил перед собой лист бумаги, ручку, представил меня.
- Ирочка, - сказал, обращаясь к девушке, - это наш художник, он нарисует портрет преступника, который тебя изнасиловал, постарайся точно припомнить его приметы и описать его. И я попрошу еще ответить на некоторые мои вопросы, хорошо?
Та торопливо кивнула. Кутепов продолжал:
- Итак, мы уже знаем, что ты пошла вчера вечером в театр, да? В котором часу?
- Спектакль начался в восемь часов.
- Ты пошла в театр одна?
- Да.
- Но у тебя же было два билета.
- Да, но подружка не смогла пойти.
- А билет ты куда дела? Продала?
- Нет, я его выбросила.
- Ладно. И ты говоришь, что обратила на этого парня внимание еще в театре? Почему?
- Ну, он так смотрел на меня.
- Хорошо. – Кутепов открыл папку, достал план театра, пододвинул к краю стола. – Вот план, покажи, где ты сидела, здесь? А он где?
- Вот тут. – Она быстро ткнула рукой в план.
- И ты его тут заметила?
- Да.
- А после окончания спектакля ты пошла домой? Во сколько закончилось представление?
- Около десяти, может, немного позже.
- Ты пошла домой по Ленинской? И на улице он к тебе подошел?
- Да.
Кутепов курил, записывал и дотошно пытался выяснить мельчайшие подробности. Я все это время тоже задавал вопросы, просил вспомнить детали лица, что-то особенно запомнившееся. Девчушка путалась, нервничала, было явно видно, что приметы она придумывает на ходу, ума не хватает представить кого-то реального,  К тому же приходилось отвечать еще и на вопросы следователя. Такого перекрестного допроса с абсолютно разными вопросами и прожженный прохвост не выдержит, куда там глупенькой девчонке. Старший лейтенант хмуро молча слушал. Кутепов, выяснив, что насильник, подойдя к ней на улице, дошел с ней до кинотеатра, продолжал:
- И потом он тебя потащил за кинотеатр, там, где развалка, да?
- Да.
- Вот смотри, Ира, по времени получается, что это было где-то в десять тридцать – десять сорок, так? В это время заканчивается киносеанс, люди выходят из кинотеатра, в двухстах метрах отделение милиции, почему же ты не кричала? Он же тебе рот не закрывал?
- Кричать бесполезно.
- Это почему же?
- Бесполезно. – Повторила, уставившись в пол.
- Почему?!!! – Кутеповское раздражение становилось заметней.
- Подруги говорили. – Она тупо упиралась взглядом в пол, было ясно, что кроме однозначных ответов, от нее ничего не добиться.
- Подруги говорили? Что бесполезно кричать? Он что, тебе угрожал, у него было оружие, может, нож?
- Нет.
- Ладно. Значит, бесполезно. Но ты сопротивлялась?
- Да.
- Как?
- Вот так. – Она изобразила обеими руками, как будто отталкивает кого-то, но  вяло и неубедительно.
- Он тебя держал, да? А кто трусы снимал, он или ты?- Ох, Кутепов, ну и лукав.
Девчушка молчала и еще ниже наклонила голову.
- Ира, ты не стесняйся, мы все здесь взрослые женатые люди. Я ведь не из любопытства спрашиваю, это действительно нужно знать, ответь, пожалуйста, как же он снял трусы, если тебя держал, это же нужно ноги продеть, ты ему не помогала? Кто ноги продевал?
Она тихо пробубнила, не поднимая глаз:
- Он трусы не снимал.
- А как? Может, он тебя поворачивал, наклонял?
- Нет.
- Ну, а как же тогда он тебя изнасиловал?
- Он просто спустил трусы и все.
- И вот так стоя, со спущенными трусами?...
- Да.
Старший лейтенант в это время, задумчиво рассматривая свои раздвинутые ноги, тихо про себя пробурчал:
- Что это за трусы?
Я чуть со стула не свалился, меня душил смех, но виду подавать было нельзя. Это для меня развлечение, а у мужиков серьезная работа, по которой нужно писать отчеты, протоколы, рапорты, им то не до смеха. И девчонку уличить во лжи не трудно, но это должно быть очень убедительно и, к тому же, корректно, папа большой милицейский начальник, машина запущена, просто отписаться нельзя. Девчонка никогда не сознается, что дала сама такому же прыщавому юнцу по любви, а скорее из подросткового любопытства, папу она боится больше всего. А ведь еще груда серьезных дел висит, работы невпроворот. Нет, в самом деле не до смеха.
- Ну, хорошо. – Кутепова все это сильно раздражало, но он старался не показывать вида. – Потом он тебя отпустил, сам ушел, а ты пошла домой. И ты никуда не заходила?
- Нет.
- Все это закончилось за кинотеатром не позже, чем в половине двенадцатого, так?
- Примерно так.
- А домой ты пришла в час ночи. Хотя идти до дома не дольше двадцати минут. Где же ты была?
- Это смотря как идти.
- Да как же можно идти, ползти только разве. – Я закончил второй портрет и оба подсунул Сашке. – Ладно, подойди сюда, вот посмотри. – Он положил оба портрета на стол. – Скажи, на каком из этих портретов больше сходства?
Девчонка, не долго разглядывая, ткнула в один из рисунков.
Кутепов убрал другой и спросил:
- Вот этот похож, значит? Ну, а что здесь не так, что нужно было бы изменить для большего сходства?
- Нет, все так.
- Что, абсолютно похож?
- Да, все точно.
Ей очень хотелось бежать отсюда, любым способом побыстрее прекратить это.
- Ну, хорошо, на сегодня хватит. – Кутепов прикурил новую сигарету. – В понедельник придешь ко мне в прокуратуру к девяти утра.
- Я не могу. – В светлых глазенках металась тоска. Неужели это еще не кончилось.
- Почему не можешь?
- Я должна быть на занятиях в училище.
- Я тебе повестку выпишу, мы каждый день десятки людей вызываем, никого еще не уволили с работы. - Кутепов сказал это уже с плохо скрываемой злостью.
- Нет, что вы, я не могу пропускать уроки.
Тут Кутепов не выдержал, грохнул кулаком по столу и заорал:
- Я тебе сказал, придешь!
Девчонка выскочила из кабинета, как ошпаренная. Кутепов выругался, посмотрел на меня и хмыкнул:
- Вот такой портрет. Я был на той развалке – кирпичи, гнилые доски, арматура, там если двое сильно захотят потрахаться стоя, даже без трусов у них ничего не получится, ноги поломают.
В понедельник я зашел в УВД, получил свою десятку, потом позвонил Кутепову и мы встретились в рюмочной, где я быстро расстался с гонораром. Я был уверен почему-то, что эти деньги нужно было потратить именно так.
Больше я словесные портреты рисовать не хотел. И, когда мне в очередной раз позвонили из УВД, я нашел какой-то повод, чтобы отказаться, подсунув им своего коллегу, дав ему самые лучшие рекомендации, а его соблазнил легким заработком, пусть и не большим и не регулярным.