Санька и ангелы

                Санька и ангелы



1. Колодец
2. Эллинка и Тох Тошич
3. Первое волшебство
4. Хорошо быть джедаем
5. Как правильно пасти овечек
6. На поиски
7. Сон в лесу
8. В погоне за самим собой
9. Колыбельная наоборот
10. От века до века



 Глава 1.  Колодец


       Ранним субботним утром, когда старинные, деревянные часы с кукушкой,  висящие возле печки, едва отсчитали половину восьмого,  в щелочку между занавесок заглянул яркий солнечный лучик. Радостно искрясь и переливаясь, невесомо пробежал по одеялу на стоящей рядом кровати, и тихонечко, словно смущаясь и робея, коснулся руки спящего мальчика.

       Сладко посапывающий Санька, а именно так зовут нашего героя, легонько шевельнул пальцами и чему-то заулыбался во сне. Осмелевший и заискрившийся еще сильнее, теплый солнечный лучик пробежал повыше и  погладил мальчика по щеке. Погладил ласково-ласково, как умеет гладить  только мама. А потом взял и напроказничал, как умеет проказничать сам Санька. Взял и пощекотал у мальчишки в носу. Санька сразу перестал сопеть и начал с шумом втягивать в себя воздух, а потом не выдержал и громко, на весь дом, чихнул.

       Да так здорово это у него получилось, что весь сон как рукой сняло. Санька откинул одеяло и сел в кровати, сладко зевая и  потягиваясь. Затем медленно осмотрелся и вдруг резко соскочил с кровати, плюхнувшись босыми ступнями на крашенный деревянный пол.

       Ураааааааа!!! Он у бабушки в деревне, сегодня первый день и впереди целое лето. И больше не надо будет ходить в детский сад, потому что  первого сентября он пойдет в школу, в первый класс. Потому, что уже большой, уже почти взрослый. Но до осени еще долго и вообще – не скоро.

       Приезжая в деревню каждое лето, Санька всегда спал на этой кровати, а заботливая бабушка Маруся, по утрам вешала ему одежку на деревянную спинку. Вот и сейчас, красно-белые «Спартаковские» шортики и маечка висели на привычном месте. «Спартаковские» - это потому, что эмблема на них, значок такой, ромбик с буковкой «С» посерединке, «Спартак» значит. Это команда такая, футбольная. Санька уже два года за нее болеет, но не гриппом или ангиной, а по телевизору. Ну как папа. Они всегда, вместе с папой смотрят футбол и болеют за «Спартак», только папа громче болеет, потому, что он боль-шой и взрослый.

       Так вот эти самые, футбольные шортики мигом заняли свое место, а майку Санька одевать не стал. Не любил он майки. Хоть это и не майка вовсе, а футболка, по правильному,  но все равно, не любил. Поэтому в одних шортиках и босиком выскочил в большую комнату. Оттуда заглянул в зал – пусто. Открыл дверь в прихожку, выглянул за занавески в летнюю кухню. Никого.  Распахнул входную дверь и скатился по деревянным ступенькам во двор.

       Как хорошо в деревне летом! Можно бегать по траве, валяться в пушистых и пахучих ромашках, лазить по деревьям. А то! Перед домом целых пять тутовников, больших-пребольших, почти до электрических проводов. Возле лавочки белый тутовник, сладкий-пресладкий, возле дровника – черный, а сзади, ну где загон для овечек, сразу три красных тутовника. Только они все немного кислые, но, тоже вкусные. А за огородом целый сад, там и груши, и яблони и даже кизил. А еще можно спуститься вниз по улице, под горку и купаться в речке. Речка называется – Тегинь. Правда, смешное название?!

       А деревня называется – «Надёжка». Хотя когда едешь на автобусе, перед первым домом, на железной табличке, большими буквами написано: «Надежная». Папа говорит, что деревня так правильно называется, а «Надёжка» - это так люди называют. Только не-понятно, как это? Что же, все люди неправильно называют? Нет, раз люди называют, значит ТАК правильно. А те, кто табличку писал, наверное, просто двоечники были. И звучит слово «Надежка» красивее, скажешь так, и сразу как то теплее и радостнее становится. Значит точно, это правильное название.

А хотите знать, где такая замечательная деревня находится? Если вы спросите об этом Саньку, он вам расскажет, что сначала надо ехать на автобусе из города Невинно-мысска, ну это город, где он вместе с мамой и папой живет, до Отрадной. Это другая, главная в районе деревня так называется – Отрадная. Потом надо идти в кассу и покупать билеты до Надёжки. Мама так всегда и говорит тётеньке в окошке:
  - Пожалуйста, два взрослых и один детский до Надежки.

       Это что бы все знали, что ребенок едет. Дети, они  самые важные. Взрослые ведь не зря говорят, что все лучшее - детям. И места в автобусе для детей в самом переде. Здорово придумали, оттуда видно дорогу и как шофер рулит. А пацану это самое нужное, не будет же он как девчонка в боковое стекло лютики всякие рассматривать.

       Но это все будет потом. А сначала, как билеты купили, надо  немного погулять. Водитель знает, что они насиделись в первом автобусе, и всегда дает время отдохнуть.  Пройтись по магазинам, попить квасу или поесть мороженного. А потом, когда все пасса-жиры нагуляются или просто посидят на лавочках, открывает двери и все весело и шумно рассаживаются в автобусе и рассказывают друг другу, кто, где был, кого успел увидеть, а кого не успел.

       А потом автобус едет в Надёжку, по пути заезжая в еще одну деревню – Спокойную. И переезжает через речку,  которая зовется тоже Тегинь. Только Большой. А тот, что в Надежке течет – Малый. Речки, наверное, братья. Или сестры – раз речки. Тогда почему не Малая Тегинька? Непонятно. Но текут, наверное, с одной горы. Дедушка рассказывал, что речки всегда текут с горы вниз. Только одна речка, наверное, старшая сестра, раз ее зовут Большой Тегинь.  Она, наверное, раньше течет, чем младшая. Только как это – раньше? Надо будет обязательно спросить у дедушки, он просто замечательный, он все на свете знает.

         Санька осмотрелся. У заборчика, ограждающего внутренний двор от внешнего, на широкой и потемневшей от времени, деревянной лавке стояли два ведра с колодезной во-дой. Оно самое!  Санька с радостным воплем  подскочил к ближнему ведру и погрузил лицо в чистую и холодную воду. Шумно напился, выпрямился и радостно закряхтел. Вода была настолько холодной, что  аж просто «брррр», но, зато очень вкусной.  В сто раз вкусней, чем в городе, из-под крана, или даже в тысячу.

       Санька смахнул ладошкой капельки воды со своего лица – ну, почти умылся. Обернулся к порожкам, поискал глазами полотенец на перилах, но его там не было. «Ну и ладно»  - подумал он и распахнув деревянную калитку,  вышел на улицу. И тут же радостно закричал:
  - Доброе утро, бабушка!
  - Доброе утро, внучек! Ты уже проснулся, молодец. Завтракать хочешь?
  - Не, ба, я не голодный. Я лучше на речку побегу.
  - Ну, беги, беги, только майку чего ж не одел?
  - Да ну ее, ба, тепло же. А где деда?
  - Ласку на Тегинь повел.
  - Вот здорово! – Санька радостно подпрыгнул и так и поскакал, вприпрыжку, вниз по улице, к речке.

       Впереди и слева, прямо у дома Неходиных (это фамилия у соседей такая смешная) паслись гуси. Они, конечно красивые, но щипаются – ой ой ой! Санька их почти не боялся, ну может самую малость. К тому же, он всегда может убежать, если гусь надумает щипаться, потому, что ноги у Саньки быстрые, как у всех пацанов, а у гуся медленные. Потому, что он не пацан, а просто гусь.

       Прямо посередине улицы, ну, там, где колодец, по правую сторону росли четыре здоровенных тополя. Высоких, превысоких, и очень стройных.  Дедушка говорил, что они называются «пирамидальные». Только какие же они пирамидальные, если на пирамиды совсем не похожи. Санька знал, какие пирамиды бывают и как они правильно выглядят, он и в мультике видел и по телевизору. А эти, на карандаши похожи, или нет, скорее на фломастеры, потому что  карандаши совсем тонкие, а фломастеры потолще. Значит это «фломастерные» тополя. Вот здорово, когда на улице растет сразу четыре зеленых «фломастерных» тополя.

        А на соседней улице не растут такие зеленые великаны. Им там, ну, людям, которые там живут, наверное, совсем скучно, без таких деревьев. Хотя нет, по той же улице каждый вечер стадо коров проходит, а коровы все такие разные, и черные, и коричневые и  с белыми пятнами. Еще и мычат. А у некоторых даже колокольчики есть. Так что, на той улице тоже интересно. А зато, на нашей улице травы больше, потому что на той, коровы почти всю траву вытоптали и у них там грязь. А у нас трава кругом. И колючки. А ну и что, все равно на нашей улице интереснее.

      Санька весело доскакал до последнего дома и остановился на пригорке.  Внизу, в широкой преширокой ложбине текла речка. Прямо напротив улицы она делала такой хитрый поворот, похожий на подкову, огибала большой луг и расположенный чуть левее Хурдаков сад. Раньше слева, на пригорке жили Хурдаки, бабушка с дедушкой, и у них огород был возле дома, а сад внизу, у речки. Но они были очень старенькие и уже умерли. А сад остался и его так и называют теперь – Хурдаковым.

       А прямо посередине  луга несколько больших ям, с рыжей землей, которая называется - глина.  Ямы так и называются – глинище. А глина – это такая хитрая земля, которую, если хорошо намочить, можно мять как пластилин. И лепить из нее разных солдатиков или танчики. А раньше из глины горшки лепили, тарелки разные и вообще, всю посуду. У бабушки  тоже есть несколько горшков. В некоторых цветы растут, ну те, что стоят на подоконниках. А остальные горшки, висят на заборчике во дворе, вверх ногами. Точнее, не ногами, а донышком кверху, потому, что ног у них нет, а донышко есть.  А если бы ноги у горшков были, они бы точно уже убежали. Надоело, небось, висеть так каждый день, вверх тормашками. Так и голова может закружиться. Если бы у горшков была голова, она бы точно уже закружилась. Но, раз головы нету, то они не могут придумать, что им дальше делать. Так себе и висят на заборе.

       Санька внимательно посмотрел по сторонам. За глинищем, почти возле кладки (это мостик деревянный через речку так называется) паслись лошади. Черная, рыжая и рядом, маленький  жеребенок. Но Ласки среди них нету. Ласка - это дедушкина лошадь. Она вся такая красивая, коричневая как шоколадка, только блестит. А на лбу у нее белая полоска, которая до самого носа тянется. А еще Ласка очень умная и сильная. Она даже может бричку с  большущей горой сена  тащить.

       Бричка – это такой смешной деревянный прицеп для лошади. Когда дедушке надо куда-нибудь съездить по делам, он в эту бричку Ласку запрягает, ну, прицепляет ее всякими там, ремешками, и едет. Ласка эту бричку тянет, а дедушка садится в кузов, берет вожжи и рулит. А Ласка умная, она даже разбирается какая вожжа - правая, а какая – левая. И знает, что если дедушка дергает за правую, значит надо именно вправо и поворачивать. А если за левую, то влево. А когда дедушка тянет сразу за обе, значит надо останавливаться.

       А вообще, дедушка часто куда-нибудь ездит. Иногда и Саньку с собой берет.  С дедушкой всегда интересно ездить. Только в бричке трясет очень, потому, что колеса у нее деревянные и железом оббиты. А не мягкие и резиновые, как у машины.  Дедушка  говорит, что если к бричке резиновые колеса приделать, то тогда она в грязи застревать будет. И Ласке тогда тащить тяжелее.

       Дедушка все на свете знает. Потому, что он танкист и на войне воевал. У него даже ордена есть и медалек целая куча. Потому, что он герой. Вот.

      Санька еще раз посмотрел и налево и направо, но, ни Ласки, ни дедушки не увидел. Где же их искать? Можно пойти влево. Там, за Хурдаковым садом большая круча.  Прямо над ней нависают здоровенные и старые, престарые деревья. Вербы – называются. Под ними всегда  немножко темно и там растут такие огромные лопухи, что если зайти в них и сесть, то никто тебя не увидит. Там можно здорово играть в прятки. Если конечно не боишься туда заходить. Но Санька не боялся.

       Так вот, можно пойти туда, а можно направо. Там, аж до самого пруда тянется огромный луг, весь изрезанный тропинками. Это коровы, которые каждый вечер возвращаются из стада и идут домой, натоптали. Просто коровы не любят идти друг за дружкой, и идут куда попало, вот и натоптали миллион тропинок. Поэтому там не интересно. И колючки там особенно большие растут, наверное, потому, что речка рядом, вдоль всего этого луга течет.  А еще, в том месте, где коровы переходят ручей, всегда грязь. В грязи играть тоже интересно, но там грязь какая-то неудобная, и пахнет – не очень. Поэтому Санька там редко играет.

       Но куда же идти? Санька решил пойти все-таки налево, к лопухам. Но не по пригорку, вдоль заборчика, а спуститься вниз и пройти через Хурдаков сад.  Санька скатился вниз и перво-наперво  осмотрел все ближайшие деревья. Яблок полно, но все зеленые, неспелые.  Рано еще, потому, что июнь. Хотя зеленые яблоки тоже вкусные бывают.

       Санька хотел сорвать одно и попробовать, но потом вспомнил, что на Юркином дереве яблоки совсем кислые. Даже когда спелые. На Юркином – это потому что это дерево – Юркино.

       Просто в этом заброшенном саду всегда играли дети, и те, кто жил на нашей улице, вот как Юрка и Надька Неходины. И те, кто приезжал на лето к бабушке и дедушке. Как Санька и его двоюродная сестра Юлька, Андрей и Ленка Малчановы. Все они собирались вместе и играли в этом саду. И у каждого из них было свое дерево, ну, как будто дом.  И они ходили друг к другу в гости. У Андрея была большущая яблоня, на ней всегда были сладкие яблоки. Только червивые почти что. А за целыми надо было на самую верхушку лезть. У его сестры Ленки  была слива, но она засохла и ее срубили. А у Юльки – она была самой старшей в компании – было самое большое и самое удобное дерево в саду. Огромная преогромная груша. Груш на ней всегда было маловато, но зато они были такие вкуснющие, что нельзя было остановиться.

       А Санечек в этой компании был самым маленьким,  самым младшим, поэтому ему досталась маленькая яблонька, с кисло-сладкими яблочками. Но он свою яблоньку очень любил, потому, что она была его.

       Только теперь он один бродил по саду, потому, что все остальные ребята уже выросли  и редко приезжали в деревню. Юрка Неходин уехал куда-то учиться. И только его двоюродная сестра Надя, которая жила в доме за речкой, осталась  здесь. Но она уже пошла в старшие классы, и играть с Санькой ей было уже неинтересно.

       Но Санька не скучал, он всегда находил, чем заняться. Тут ведь и придумывать ничего не надо, это же деревня, а не город. Тут можно в саду играть, в речке хоть весь день купаться, на гору, за земляникой слазить. Или в круглике (это лесочек такой маленький под горой) побродить. А вечером можно сходить с дедушкой под стадо, за коровой Ночкой, или на рыбалку, или овец вдоль дороги попасти, чтобы они на колхозное поле не ходили.

       Осмотрев все деревья, Санька подошел к своей яблоньке, поздоровался с ней и ласково погладил по всем веточкам, какие смог достать. Просто Санька очень любил свою яблоньку, и она его любила и специально для него каждый год выращивала свои чуть кисловатые, но зато самые вкусные яблоки.

       А потом Санька подошел к высокому берегу Тегиня и посмотрел вниз. Там, в мелководной и совсем небольшой заводи резвились мальки. «Наверное, плотвички» - подумал Санька и тут же вспомнил про заветный колодец.  Да, да, про тот самый, ну, который за поворотом речки, под самой кручей. Ну, эта круча, как раз где Надька Неходина живет. Она Санечку этот секретный колодец и показала, позапрошлым летом.

       Он тогда рыбачил на Тегине весь вечер. Сначала посидел у кладки, но рыба там совсем не хотела клевать. Наверное, вся рыба из-под кладки куда-то уплыла в другое место и здесь ее совсем не осталось.  А если и осталась, то только неправильная рыба. Потому, что Санечек все сделал как надо. И удочку взял самую рыбную, они ее вместе с дедушкой сделали еще в начале лета. И червяков накопал самых свежих. Ага, пока копал, даже устал немного. Детской лопаты то у него нету, а взрослая, она выше Саньки ростом и знаешь, какая тяжелая? Но Санька все равно накопал червяков и собрал их в баночку из-под консервов. А еще бидончик взял алюминиевый, с каким всегда на рыбалку ходит. Так что, Санечек все правильно сделал, а если рыба не клюет, значит, она неправильная. Наверное, там в своей рыбьей школе училась на тройки да на двойки, поэтому не знает, как правильно надо клевать.

       В общем, ловить такую бестолковую рыбу Саньке больше не хотелось, и он тогда решил пойти к старой иве. Есть такое дерево за двумя поворотами Тегиня,  на шапку похожее. Или на Санькины волосы. Ну, когда бабушка его долго не стрижет, а он купается в Тегине или в ванной, выныривает из воды, так волосы у него на лбу до самых глаз свисают, как у той ивы. Растет эта ива у самой речки, да так что половина корней в земле, а половина прямо в воду свешивается.

       Так вот, в этих корнях, точнее в маленьком затишке, сразу за корнями, Санька в самом начале лета поймал карася, даже больше ладошки размером, ага. И еще пару голавчиков с красными плавничками. Красивые такие плавники. Санька тогда еще спросил у дедушки, почему плавники у рыб так называются. А дедушка сказал, наверное, потому, что рыба с помощью этих плавников плавает. Санька потом лежал уже, ночью в кровати, и думал, ну если птица с помощью крыльев летает, то почему тогда крылья называют крыльями, а не леталками, например? А если они крылья, значит, птица не летает, а крыляет? Или крылит? Санька хотел потом спросить у дедушки про крылья, но на утро все позабыл.

       Ну, в общем, Санька тогда перешел к старой иве и только закинул удочку, как тут же поймал большущего, усатого  пескаря.
  - Ага!!!!  - обрадовался Санечек. – Так вот куда вся рыба из-под кладки уплыла!!!
Санька полюбовался пойманным  пескарем и только собрался пустить его в бидончик, как услышал сзади веселый Надькин голос:
  - Привет, рыбачек! Чего поймал?
Санька обернулся и показал подходящей Надьке свою добычу:
  - Пескаря. Смотри, какой большой.
  - Ага, - Надька внимательно посмотрела на рыбу. - И правда, большой. А я знаю, где еще большие пескари водятся, хочешь, покажу?
  - Хочу! – глаза у Саньки сразу загорелись предвкушением.
  - Только ты обещай, что не будешь их там ловить, потому, что это мои пескари. И моего папы, это он их туда пустил жить. Обещаешь?
- Ну, ладно, обещаю. - Санька глубоко вздохнул, жалко, что нельзя ловить. Но все равно, посмотреть на больших пескарей ему очень хотелось.
- Ну, тогда пошли, – так Надька и показала ему тот самый секретный колодец.

       И вот, вспомнив про него, Санька тут же решил прямо сейчас пойти и посмотреть, как там поживает рыба. Ему всегда нравился  этот  таинственный колодец.  Заглядываешь в него и сначала видишь только свою темную голову и за ней небо. Как будто негр в колодец смотрит. Негры – это такие люди, они в Африке живут, ну в той самой, в которую Айболит ездил зверей лечить. У них там еще речка есть такая смешная, Лим-по-по называется. И еще у них, там, в Африке, очень жарко. И негры там любят весь день загорать, поэтому кожа у них темная, как шоколадка.

       Так вот, сначала видишь только свою голову и небо, этот так вода отражает, а потом, когда глаза привыкнут, можно и дно колодца увидеть. Тогда глаза уже не обращают внимания на всяких там негров, а смотрят на плавающую в прозрачной глубине рыбу. А рыба сначала пугается и прячется. Она же никогда в Африке не была и телевизор не смотрит тоже, поэтому сначала пугается, наверное,  думает, что это настоящий негр в колодец заглядывает.  Ну, она же не знает, что негры, они тоже добрые бывают. А потом перестает бояться и снова начинает плавать туда, сюда, в глубине колодца.

       В общем, Санька быстренько перебрался через  Тегинь, ага, вода то еще холодная с утра, еще не нагрелась под солнышком. Весело проскакал по лугу, нырнул в тень деревьев, спустился к речке уже с другой стороны  и нашел в кустах заветный колодец.  Тихонечко поднял потемневшую от времени, деревянную крышку, медленно наклонился и посмотрел внутрь. И тут же увидел в колодце негра и небо, как и полагается. Вот только небо было, как всегда одно, а вот негров оказалось двое.


Глава 2.  Эллинка и Тох Тошич

       Санька сперва,  вообще ничего не понял. То есть понял, конечно, что увидел что-то не то, но что именно  - все равно не понял.  Поднял голову вверх и посмотрел ввысь. Может ворона пролетела? Да нет, не видно никакой вороны. Ну не воробьи же, что чирикают в ветках ближних деревьев. Маленькие они очень. Так что же тогда он увидел в колодце?

       Санька недоуменно пожал плечами и снова склонился к воде.  Чего гадать понапрасну, надо просто снова посмотреть и все тут.  Это только в телевизоре бестолковые дядьки гадают, в передаче «Что? Где? Когда?».  Выносят им там ящик и спрашивают, что в нем лежит.  А они сидят и думки думают, умными прикидываются. Только любой ребенок в детском саду их умнее,  и сообразительнее. Вот Санька, например, когда хотел посмотреть, какие есть игрушки в ящике, что в группе стоит, он не сидел и не делал умное лицо, не тыкал пальцем и не кричал. Он просто брал и смотрел. И все. А эти дядьки посмотреть что ли, не могут? Глупые они просто. И название передачи у них такое же, одни вопросы. Сразу видно, что они там совсем ничего не знают.

       Так что Санька не стал долго раздумывать и просто снова посмотрел в колодец.  И снова рядом со своей головой увидел маленькую фигурку. Санька настороженно замер на месте, чтобы не вспугнуть ненароком. А то вдруг красивая фигурка испугается чего-нибудь и улетит. И тогда Санька так и не узнает кто это.

       Но неведомая гостья и не думала улетать. А в том, что это именно гостья, Санька убедился сразу же, как только его глаза привыкли к полумраку.  Оказалось, что там, в колодце, у Саньки на плече сидит маленькая девочка и расчесывает свои длинные, предлинные волосы.  Ну, не там, конечно, потому, что Санька то здесь. А у его отражения в воде колодца. Но все равно интересно. Санька, по-прежнему старался не шелохнуться и даже дышать  постарался медленнее. А незнакомка, тем временем, закончила расчесываться, убрала куда-то за спину расческу, откинула волосы и  посмотрела вперед. И тут их взоры встретились. Незнакомка застыла, несколько секунд внимательно смотрела на Саньку, а потом подняла ручку и весело помахала ею:
- Привет, Санечек!
Санька от неожиданности чуть все на свете не забыл. Но потом сразу вспомнил, что надо быть вежливым, и тут же ответил:
  - П.., привет.
  - Ух, ты!!! Ты меня видишь?! – звонкий голосочек девочки, казалось, звучал совсем рядом.
  - Конечно, вижу. Вон там, в воде. – Санька уже пришел в себя и отвечал спокойно, как и полагается пацану. Что он, девчонок, что ли, не видел?
- Да нет, не там,  - весело захихикала девочка. – А здесь.
  - Где – здесь?
  - Ну, здесь, у тебя на плече.
Санька распрямился, скосил голову и посмотрел на правое плечо:
  - Не а, на плече не вижу.
  - Да не на этом, на другом, - просто заливалась от смеха девчонка.

       Саньке даже чуть-чуть обидно стало.  Как будто он не знает,  на какое плечо смотреть надо? Если у отражения незнакомка сидит на правом плече, то он у себя на правое и посмотрел, а ей, видите ли – смешно. То же мне, хохотушка, нашлась.  Но Санька не стал обижаться и дуться, не любил он этого. И папа его тоже не любил обижаться и никогда не обижался на его маму. А Санька был – как папа, потому, что он – сын. А папа и сын – это знаешь как? Это – сила! Это, одним словом – мужики. А настоящие мужики – они никогда не обижаются.

       Поэтому Санька просто повернул голову к другому плечу и сильно скосил глаза. И увидел на самом краю левого плеча что-то размытое, словно невесомое облачко.
  - Ну, как? - поинтересовалась хохотушка.
  - Что-то вижу, но плохо, - Санька хотел пожать плечами, но в последний момент подумал, что вдруг от этого жеста незнакомка свалится еще в траву, ищи ее там, невидимую. И не стал пожимать плечами, но на всякий случай добавил:
  - Наверное, потому, что одним глазом смотрю.
  - А почему  ты только одним глазом смотришь? – маленькая девочка мгновенно перестала смеяться и, кажется, даже слегка удивилась. – У тебя же их два.

       Ну, какая же непонятливая девчонка попалась, - подумал Санечек. – Она что же, только расчесываться и умеет, и всё? А голову в своей жизни ни разу в сторону не поворачивала и не знает, что если попытаться посмотреть себе за спину, то один глаз еще видит. А второй ничего не видит, потому, что ему нос мешает. Так он и ответил:
  - Потому, что второму глазу мешает смотреть нос.
  - Ладно, погоди секундочку.

       Мерцающее облачко сорвалось с плеча и поплыло вперед. Затем остановилось примерно в метре от Санькиного лица, что-то там проделало и вдруг проявилось уже заметно яснее.  Точнее проявилось не облачко, а маленькая смешливая девочка. Которая тут же спросила:
  - А так?
  - Так лучше, но все равно, не очень.
  - Хорошо, - в руках у незнакомки появилась женская сумочка, ну, почти как у Санькиной мамы, только поменьше намного. Девочка порылась в ней и достала флакончик, похожий на духи. Затем тщательно побрызгалась этими духами с ног до головы. И стала чуть прозрачнее, чем раньше. Закинула духи в сумочку и повернулась к Саньке.
  - Ну, как?
  - По-моему, только хуже стало.
  - Ну, ладно, - девочка фыркнула, достала из сумочки новый пузырек, отвинтила крышку и вылила все его содержимое себе на голову. И стала яркой-преяркой, словно ее только что отмыли в горячей бане, с мылом и шампунем.
  - Ну вот, - обрадовался Санька. – Теперь я тебя здорово вижу.
  - Ага! – ликовала девочка. – Я так и знала, что «Тройной» одеколон сильнее пахнет, чем «Шанель номер пять»!
  - А ты себе одеколон на голову, что ли вылила? – Саньке показалось, что он уже чувствует этот противный, резкий запах. Но вроде нет, вроде только показалось.
  - Ну, да, - девчонка уже успела спрятать куда-то свою сумочку. – А что?
  - А как одеколон мне помог тебя увидеть? Он же просто одеколон, да еще и вонючий?
  - Да запросто. Духи слабо пахнут, а одеколон сильно. Поэтому духи не помогли, а одеколон помог, потому, что он сильнее. Понял?
  - Нет, девочка, не понял. – Санька отрицательно качнул головой.
  - Девочка??? Ух! Да я ж забыла представиться, - незнакомка поспешно вскочила, одернула платьице и громко сказала:
  - Будем знакомы еще раз, Санечек. Меня зовут Эллинка.
   - A…, а меня зовут Саша, - с трудом выговорил Санечек, пытаясь понять, что же это за имя такое интересное у девочки.
  - Да я знаю, – Эллинка снова заливисто рассмеялась. – Ты разве не заметил, что я с самого начала тебя по имени называю?
  - Заметил, конечно, - важно сказал Санька и шмыгнул носом. – Это я из вежливости представился, ну, сказал, как меня зовут. Потому, что папа меня учил, что надо быть вежливым.
  - Ну, тогда, ты молодец, Санечек. Правильно делаешь, что  папу слушаешь, папа у тебя хороший, добрый и очень умный.
  - Ух, ты! А ты и папу моего знаешь?
  - Ага, знаю.
  - А откуда?
  - Потом расскажу, - Эллинка махнула рукой, закинула ногу на ногу, как будто сидела на диване и поправила платьице.

       В это время наверху, на бугре, ну, там, где начинается улица, громко хлопнула калитка  у дома Неходиных. Может, кто-то вошел, а может и вышел. Может кто-то из Неходиных пошел за водой и скоро спуститься с пригорка прямо сюда. Поэтому Санечек сразу посмотрел на дорожку, ведущую к колодцу, пока никого, потом обратился к девочке:
  - Слушай, Эллинка, а пойдем куда-нибудь в другое место?
  - Ага, пойдем. А куда?
  - А давай на гору?
  - Давай.

       Санечек, как настоящий джентльмен, ну это который всегда вежливый, культурный и женщинам помогает, посадил Эллинку себе на плечо. Затем прошел вдоль речки, обогнул заросли шиповника и стал медленно подниматься на гору.  Гора, она не совсем большая, минут за десять можно на самый верх подняться, ага. Там по краю деревья растут в три ряда и кусты. А за ними поле, большое, пребольшое. По полю весной тракторы ездят и что-нибудь сеют, иногда - кукурузу, иногда – еще что-то. А потом осенью убирают урожай, после, уже ближе к зиме, снова трактора ездят и пашут поле. Ну, это когда они такими острыми железками, плугами, землю рыхлят. А деревья, что вдоль поля растут в три ряда, люди сами сажали. И назвали эти деревья – лесопосадкой. Или, по-другому, лесополосой.  Но лесопосадка – слово длинное, пока выговоришь, уже и забудешь, что сказать хотел. Поэтому люди эти деревья называют просто – посадка.

       Пока они поднимались на гору, Эллинка без умолку болтала, сидя на правом плече у Саньки. Вдруг она неожиданно замолчала и словно что-то вспомнив,  спросила:
  - Слушай, Санечек. Там, у колодца, ты говорил, что когда смотришь через плечо, то видишь только одним глазом. Так?
  - Ну да. А ты, разве не знаешь?
  - Нет, - удивилась Эллинка.
  - Как это?  - теперь уже настала пора удивляться Санечку. – Тебе разве нос не мешает смотреть?
  - Не а.
  - Ну, - Санечек снова скосил глаза и посмотрел на девочку. – Это, наверное, потому, что у тебя нос маленький.
  - А это плохо? – удивилась Эллинка.
  - Что, плохо?
  - Ну, то, что нос маленький. Может мне его побольше сделать? – произнесла девочка, и тут же нос у нее стал большим-пребольшим, как клюв у цапли.

       Изумленный Санечек тут же остановился и чуть было не разинул рот от удивления. А длинноносая Эллинка вертела  этим самым клювом во все стороны и приговаривала:
  - Ну, как? Вроде ничего, так смотрится. Хотя может  еще больше надо, а? – и тут же нос девочки еще больше подрос.

       Эллинка, тем временем слетела с Санькиного плеча и повисла в воздухе прямо перед ним.  Вывернула голову в одну сторону, потом в другую, затем посмотрела на Саньку и серьезно сказала:
  - А ведь и вправду мешает смотреть.
И тут же радостно завопила:
  - Вот здорово! У меня нос, который мешает смотреть! Да еще какой длинный. Тебе нравится, Санечек?
  - Нууу, - Санька немного замялся, не зная, что сказать. Нос то конечно не очень красивый, но зато прикольный и напоминает Буратино. А потом спросил:
  - Эллинка, а как ты его держишь?
Девочка разом перестала вертеть головой и спросила в ответ:
  - Кого, его? Нос? Никак не держу, а что?
  - Ну, просто если бы у меня был такой длинный нос, то я бы сразу опрокинулся и упал на землю. Потому, что такой длинный нос, он, ну, тяжелый и длинный.
  - Упал? Потому, что тяжелый? – Эллинка с интересом смотрела на Саньку. – Вот так?
Девочка неожиданно кувыркнулась в воздухе и с криком рухнула на землю.

       Санька почти испугался, что Эллинка разбилась, но она тут же вспорхнула обратно, и Санька просто не успел до конца испугаться. А Эллинка, чей нос снова стал, как и полагается, маленьким и красивым, восторженно закричала:
  - Вот здорово! А давай я еще раз! Ааааааа…
И снова рухнула прямо в траву. Взлетев и радостно свалившись еще несколько раз, Эллинка встала на Санькино плечо и спросила:
  - Сань, а можно я тебе на голову залезу. Ну, что бы повыше свалиться?
  - Ага, можно. Только зачем тебе залазить, ты же и так взлететь можешь повыше?
  - Могу, только так неинтересно взлетать. А ты высокий  и с твоей головы прыгать веселее.
  - Ну, тогда залазь. Мне не жалко.

       Девочка, тут же стала карабкаться наверх, схватившись за волосы и небольно наступив Саньке на ухо. Пока она лезла на самую макушку, она хриплым голосом Винни-Пуха пела песенку: «Я тучка, тучка, тучка. Я вовсе не медведь». А потом, стала на самый край Санькиной головы, все тем же голосом вдруг заявила:
  - Это какие-то неправильные пчелы! - и уже летя вниз, закричала. – Стреляй, Пятачок!!!

       Услыхав такое, Санька громко расхохотался. Вот веселая девчонка, и такая прикольная. Не то, что те зануды, девочки из детского садика. Они только в куклы играют и все спорят кто красивее. А Эллинка веселая и, наверное, в пацанячьи игры тоже любит играть. Да еще и посмелее многих пацанов будет, вон, как отважно в третий раз сбрасывается на землю с Санькиной головы. Когда девочка в четвертый раз стала карабкаться на Саньку, он осторожно спросил:
  - Эллинка, ты еще не устала прыгать?
  - Устала? А это как? – девочка тут же остановилась.
  - Ну, это когда, например, прыгал, прыгал, а потом хочешь еще прыгнуть, а уже не можешь.
  - А почему уже не можешь?
  - Ну, потому, что устал.
  - Аааа, - протянула Эллинка. – А что надо делать, когда устал?
  - Ну,  лечь полежать, отдохнуть немного, что бы сил набраться.

       Санька, тем временем зашел в тень от большого куста шиповника и сел в траву. Шустрый кузнечик тут же запрыгнул на его красно-белые шорты, посмотрел на «Спартаковскую» эмблему, важно пошевелил усами и ускакал, по своим кузнечьим делам. А может просто испугался низко пролетевшего шмеля. Который, приземляясь на цветок шиповника, громко и натужно жужжал, как грузовой самолет. Наверное, сейчас подзаправится пыльцой, и снова в полет.

       А Эллинка, тем временем, разлеглась прямо в воздухе, закинув ногу на ногу и подложив руки под голову, как это обычно делает Санечек. Полежала немного, поболтала ногой, а потом повернулась к Саньке и спросила его:
  - Сань, как думаешь, я уже набралась?
  - Чего, набралась? – не понял Санечек.
  - Ну, этих самых, сил. Ты же сам сказал, что надо полежать немного, чтобы сил набраться.

       Санька уже открыл, было, рот, чтобы сказать, что он не знает. Но тут совсем рядом раздался еще один голос, причем пацанячий.
  - Ты чего это тут разлеглась, Элька? – и в воздухе, рядом с девочкой  возник такой же маленький мальчишка, только в профессорской мантии, очках и смешной, квадратной шляпе.
  - О! Явился, не запылился! А мы, Тоха, с Санькой разговариваем. Ага. Представляешь, он нас уже видеть может. Точно. А еще он меня научил с высоты падать, так здорово!
  - Правда?! Снова видит? Урааа! – звонко закричал мальчишка, но тут же поправился и важно произнес, повернувшись к Санечку. – Здравствуйте, Александр Андреевич.

       Санечек знал, что так его зовут, по-взрослому.  Потому, что он Саша, значит Александр. А Андреевич, это отчество, потому, что отец у него – Андрей. Но Санечек не привык, что бы его так называли, поэтому он даже немного смутился. Ну, может, самую малость. Но он все равно быстро взял себя в руки и вежливо ответил:
  - Здравствуйте. А как вас зовут?
  - Меня, - мальчишка сделал паузу и поправил очки, как настоящий профессор.  – Меня зовут Тох Тошич.
  -  Да какой Тох Тошич? Тохой его зовут, или Тошкой! – закричала, не вставая, Эллинка.
  - Ну, вообще-то Тох Тошичем  меня зовут, когда я важничаю, - теперь уже мальчишка немного засмущался. - А так, конечно, Элька зовет Тошей.
  - Прикольное у тебя имя, доброе и солидное, - сказал Санька. – А можно я буду тебя по-разному звать, то Тох Тошичем, то просто Тохой?
  - Ага, можно, - кивнул Тоха, хитро улыбнулся и уже хотел что-то добавить, но тут вмешалась Эллинка.
  - А какое у меня имя, Санечек? Почему ты мне не говоришь? Оно красивое?
Санька немного подумал и ответил:
  - Очень. Оно как звон колокольчиков на лугу.
  - Ух, ты! Здорово!  - Эллинка радостно подскочила на ноги. – И имя у меня красивое, и нос, и падать с высоты я умею! Вот так!!!
И снова кувыркнулась в траву. Тоха посмотрел ей вслед, пожал плечами и негромко произнес:
  - И причем тут нос?
  - Бе, бе, бе! – подразнила его уже взлетевшая Элька и показала ему язык. -  Ты все равно не поймешь, профессор ты наш.
  - Это почему же? – спросил Тоха и показал язык в ответ.
  - Да потому, что ты весь такой важный, что аж совсем непонятливый. Понял?
  - Ничего не понял, - растерялся Тоха.
  - Ну вот! – звонко расхохоталась Эллинка. – Я же говорила, что непонятливый.
  - Да ну тебя, - махнул рукой Тошка.
И тут, так долго наблюдавший за этой веселой перепалкой, Санька произнес:
  - А я знаю кто вы. Вы – эльфы.

       Мальчик и девочка тут же перестали дразнить друг друга и повернулись к Санечку.
  - Эльфы?
  - Ну да. Как у папы, в компьютере.
  - Агаааа!  - тут же закричала Эллинка. – Сдавайся враг Тох-о-тош. Сейчас ты будешь повержен владычицей Ашенвальских лесов, жрицей Луны, светлой эльфийкой тридцать девятого уровня, Эллиной смелой.
При этом ее наряд мгновенно изменился и стал похож на кожаные доспехи. А ее уши заострились и вытянулись вверх.
  - Сдавайся, подлый Тох-о-тош! – в руках Эллинки появился красивый лук, из которого  она тут же выстрелила в Тоху. Маленькая золотистая стрела пронеслась в воздухе и вонзилась прямо в смешную, квадратную шляпу Тох Тошича. Шляпа  подскочила на голове у мальчишки, мгновенно стала  большой-пребольшой и тут же упала назад, накрыв Тошку по самые коленки.
  - Ах, так! – завопил Тоха, с трудом выпутываясь из огромной шапки. – Значит ты светлая эльфийка, тогда я буду  колдуном.  И сейчас ты узнаешь всю силу моей магии.

       Тошка наконец-то выпутался из шляпы, выхватил прямо из воздуха маленький огненный шар и что есть сил, швырнул его в хохочущую Эльку.
  - Получи, лесная волшебница!
Огненный шарик взорвался ярким фейерверком прямо над головой девочки и по самую макушку засыпал ее разноцветным конфетти.
  - Ааа, - раздалось из кучи. – Ааа, аааа, аааап-чхи!

       И от этого громкого Элькиного чиха, половина кучи конфетти взлета вверх и посыпалась вниз разноцветным дождем. Санька подставил руку, чтобы поймать несколько цветных капелек. Но падающие на его ладошку конфетти тут же таяли и исчезали бесследно. А маленькие эльфы, тем временем, разошлись не на шутку.  Громко вопящий Тоха швырял в Эльку свои огненные шарики. Девочка радостно прыгала во все стороны, уворачиваясь от шариков, лепила из упавшего конфетти разноцветные снежки и кидалась ими в темного колдуна Тох-о-тоша.

       Санька радостно смеялся, наблюдая за этой веселой потасовкой, и ему тоже очень хотелось принять в ней участие. Но, уже буквально через минуту, сражающиеся стороны, очевидно, выдохлись, так и не выявив победителя. Потому, что Элька внезапно отскочила в сторону, скрестила перед лицом руки и закричала:
  - Чур, я в домике. Я больше не играю, потому, что я … как это…, а, вспомнила, потому, что я устала. Вот. И мне надо набраться сил.
И тут же плюхнулась отдыхать.
- Ну ладно, - произнес Тох Тошич, тогда я тоже буду отдыхать.
  - Только вот что, - он повернулся к  Санечку. – Прости Санька, мы заигрались и забыли ответить на твой вопрос.
  - На какой? – Санька уже и сам все позабыл.
  - Ну, ты на самом деле не спрашивал, ты просто сказал, что знаешь кто мы, и что мы – эльфы. Но мы не эльфы. Мы – ангелы.
  - Ангелы? – удивился Санечек.
  - Да, - уже успевшая встать Эллинка, вместе с Тох Тошичем поклонилась Саньке и ответила. – Да, Саша. Мы – твои Ангелы-наставники.


Глава 3.  Первое волшебство


       Весь оставшийся день Санька играл на лугу, купался в речке, рвал в саду траву для кроликов и все время разговаривал со своими ангелами. Даже, когда вечером ходил вместе с бабушкой в магазин, за хлебом.

       Он не сразу понял, что значит – наставники. Потому, что не знал такого слова. Но Тох Тошич объяснил, что это значит  - учитель.  Только не такой, как в школе.  А добрее и лучше. Потому, что наставник учит и помогает, но никаких двоек не ставит, если не выучил уроки. А еще оказалось, что такие ангелы-наставники есть у каждого человека и они вместе с ним с самого рождения. Они все время рядом и всегда готовы помочь, если человек их об этом попросит. Поэтому, они ждут, когда человек сам обратится к ним и попросит о помощи.

       А еще оказалось, что ангелы-наставники приходят из какого-то «тонкого» мира. Поэтому они могут творить некоторые чудеса, вроде мгновенного отращивания длинного носа или полетов. Но человек, как объяснили ангелы Саньке, живет в «грубом» мире. Поэтому ангелы, как существа другого мира, не могут творить чудеса в «грубом» мире. Они не могут, например, мгновенно перенести Санечка с речки домой или наколдовать полные карманы конфет. Но они могут научить этим чудесам самого Санечка. Потому они и называются наставниками, что хоть и не могут, но знают как творить чудеса в «грубом», человеческом мире и готовы научить этому человека.
  - А еще, Санечек,  каждый человек от рождения волшебник.
  - Волшебник? Ух, ты! Самый настоящий?
  - Ага, самый-пресамый. Только не знает об этом. Потому, что никто ему об этом не говорит. И не учит, как наколдовать что-нибудь хорошее и доброе.

       После таких слов  Саньке очень-очень захотелось стать волшебником. Так он и сказал своим ангелам-наставникам прямо перед сном, после того как Эллинка в шестой раз подряд  сбросилась со шкафа. Очень уж понравилось этому ангелочку-девочке падать с большой высоты.
  - А вы меня научите? – тихонечко шептал Санька, укрывшись с головой вместе с ангелами.
  - А как же? Вот завтра и начнем учебу. Мы будем учить  тебя творить настоящие чудеса.
  - Вот здорово, - шептал уже засыпающий Санечек. – Только не простые чудеса, а самые лучшие.

       А на утро заболел дедушка. Точнее, болел он уже давно, так как был уже старенький. Просто на утро ему стало совсем плохо. Да так плохо, что он не смог встать с кровати. Так и лежал на ней с закрытыми глазами. Грустный Санька сидел рядышком, на стуле и смотрел, как встревоженная бабушка дает дедушке лекарство, укрывает его теплым покрывалом, поит парным молоком.

       Два большущих, полосато-серых кота, Мурзик и Мультик то же пришли в спальню и запрыгнули к дедушке на кровать. Мурзик тут же попытался  улечься у дедушки на животе. Но он был большой и тяжелый, и дедушка его прогнал с живота. Тогда Мурзик уселся рядом, потом потянулся и все равно положил голову и лапы дедушке на живот. Так дедушке было легче, и он не стал прогонять кота. А Мультик улегся с другого бока у дедушки.
      
       А потом дедушка заснул, и Санька тихонечко вышел из спальни. Покрутившись во дворе, Санька не нашел, чем заняться и пошел в сад. В самом дальнем углу сада рос огромный кизил. И издалека он был похож на шар, потому, что его длинные ветки опускались почти до самой земли. И внутри кизила, у самых корней, под ветками получалась этакая маленькая и уютная комнатка, прямо как шалаш. Санька давно уже облюбовал себе это славное местечко, в котором так удобно было играть в разведчиков или просто лежать и слушать как поют в саду птички. И называл Санька это место гордым словом – штаб.

Вот и сейчас Санька залез в свой штаб, уселся на мягкую, теплую землю и положил руки на колени. Эллинка и Тох Тошич, куда-то отлучавшиеся по своим делам, тут же проявились в воздухе, прямо напротив Санечка. Вид у них был серьезный.
  - Сань, - начал разговор Тох Тошич. -  Дедушкины ангелы-наставники просят помощи. Они пытаются помочь дедушке поправиться, но им одним не справиться.
  - Они не могут сами прогнать болезнь, - подключилась Эллинка. – Они ведь, как и мы, могут только учить и помогать. Но чтобы они могли помочь дедушке, надо чтобы он их об этом попросил. Но он не просит.
  - А почему дедушка их не просит? – удивился Санька.
  - Потому, что он не знает о них. Он прожил всю свою жизнь, не зная, что все время рядом с ним два верных помощника, всегда готовых учить и помогать. Его ангелы-наставники.
  - Так давайте скажем дедушке об этом, - глаза Саньки загорелись от нетерпения. – Вот когда он проснется, я пойду к нему и расскажу про его ангелов.
  - Нет, Санечек, - покачал головой Тох Тошич. – Так не получится. Дедушка тебе не поверит, подумает, что ты сказку придумал.
  - А почему не поверит?
  - Потому, что он не видит ангелов.

  - Как это не видит? Я же вас вижу, - Санечек  взял маленькую палочку и снял с коленки назойливого черного жука, который ползал по ноге и щекотался.
  - Все дети видят ангелов. Когда ребенок рождается, зрение у него расфокусированное, он еще толком маму с папой не различает. Но, зато хорошо видит ангелов.
  - Расфуку…, синное, - с трудом произнес Санечек, запинаясь. – Это как?
  - Ну, это когда, например, смотришь на яблоко, то яблоко ты видишь отчетливо, потому что твое зрение сфокусировано на яблоке. Ну, как будто ты прицеливаешься глазами в яблоко, поэтому его хорошо видишь. А расфокусированное, это когда наоборот, ни во что глазами не прицеливаешься. Вот как в небо голубое смотришь, а там ничего нету, даже тучек. Ты вроде и смотришь куда-то и видишь синий цвет, но ничего другого отчетливо не видишь.

  - Ага. Понял, - кивнул Санечек. – Я смотрю в небо и там просто не во что прицеливаться глазами.
  - Правильно, - подтвердил Тох Тошич. Ты смотришь в небо расфокусированным зрением, потому что там целится не во что, поэтому видишь много синего неба. А потом появляется самолет, ты прицеливаешься на него и смотришь. Сам самолет, ты различаешь хорошо, но вот синего неба в это время видишь уже совсем мало.
  - Вот так и дети, - подхватила разговор играющая с листиком Эллинка. – Родившийся ребенок еще не умеет целиться глазами, просто еще не научился. Поэтому и видит много чего вокруг, в том числе и ангелов из тонкого мира. А маму с папой он видит темными пятнами. Но он знает, что это мама и папа, хочет их поскорее увидеть и учится своими глазами целиться, фокусироваться.

  - Ага,  - снова вступил Тох Тошич. – И научившись, целится глазами, и видеть папу и маму, ребенок начинает целиться на другие вещи, на бутылочку с молоком, на погремушки, на сестричек и братиков, на бабушек и дедушек. И чем больше растет ребенок, тем все больше он узнает новых предметов и все больше смотрит вокруг сфокусированным зрением. А смотреть ни во что, не целясь, потихоньку забывает.  А взрослый человек вообще уже не помнит, как это, смотреть никуда не целясь, поэтому большинство взрослых не видят своих ангелов-наставников. И чем старше становится человек, тем труднее ему снова научить свои глаза никуда не целится. Поэтому дедушка ни нас, ни своих ангелов не увидит.

  - Я вспомнил, - сказал Санечек. – Мы с папой купили в магазине книжку с волшебными картинками. Папа сказал, что они еще называются объемными. Так вот, когда на них сперва смотришь, то совсем ничего не понятно. Одни пятна и загогулины всякие. А потом вдруг раз – и оказывается что там смешной и пузатый Карлсон нарисован, или Дед Мороз.
  - Правильно, Санечек. И тогда у тебя почти сразу получалось увидеть картинки, а папа долго не мог научиться.  Потому, что он уже взрослый и давно разучился смотреть как надо, никуда не целясь глазами. А ты еще ребенок и еще не успел совсем разучиться.
  - А почему же  тогда я вас раньше не видел? – Санька растерянно посмотрел на своих ангелов.
  - Видел. Первые два года, пока был совсем маленький. Не только видел, но и разговаривал мысленно. А потом все реже и реже стал видеть.
  - Стал разучаться?
  - Ага. А вчера, когда ты заглянул в колодец, там было темно и только синее небо отражалось в воде. Там не на чем было фокусировать зрение, не во что было целится. Вот твои глаза и расфокусировались. И ты сразу увидел Эльку. И теперь ты нас видишь снова.

  - Это здорово! – радостно произнес  Санечек, но тут же снова сник. – Но как же тогда, нам помочь дедушке.
  - Есть способ. Но сначала, нам многое надо тебе рассказать, - Эллинка встала на ноги и отряхнула свое серебристое платьишко. – Давай, вылазь из-под кизила, идем к дому.

       Санечек  покинул свой штаб и зашагал к дому по едва видимой в молодой траве, тропинке. Ангелы плыли рядом, и Эллинка продолжала рассказывать Саньке:
  - Все в мире живое.  Даже земля, даже камни. И все в мире для человека, потому, что он главный. И растения и животные стараются служить человеку.  Вот Мурзик и Мультик легли рядом с  дедушкой, потому, что лечат его. Мурзик вообще старался лечь туда, где у дедушки болит. Потому, что кошки умеют снимать боль.

       Пока Эллинка рассказывала все это Санечку, компания успела подойти к дому.
  - Теперь видишь вон тот большой орех, что стоит между домом и огородом? Он защищает дом со стороны огорода. Дом и всех, кто в нем живет.
  - А от кого защищает? – спросил Санечек, с уважением рассматривая старое дерево.
  - От всего недоброго, что может навредить.
  - Аааа, - протянул Санечек. Он, конечно, не совсем понял, от кого защищает дом этот добрый орех, но, почему-то был уверен, что так оно и есть.

       Большой пребольшой  и очень старый орех гордо стоял  метрах в шести от дома. Прямо под орехом располагался бурт. Это такая специальная яма, в которую на зиму засыпают хранить морковку и свеклу. Потом эту яму сверху утепляют, чтобы овощи не померзли. А орех еще и укрывает бурт слоем своей опавшей листвы. А листья у ореха большущие и их очень много. Значит, орех и таким образом тоже заботится о живущих в этом доме, людях.

       Санечек посмотрел наверх, на большущую зеленую крону и вдруг сорвался с места. Подбежав к старому дереву, он прижался к коре щекой, обнял ствол руками и тихонечко произнес:
  - Здравствуй, большой орех. Я люблю тебя, сильно-сильно. И спасибо тебе за твою заботу.
И тут же с дерева сорвался большой зеленый лист, плавно спланировал вниз и тихонечко лег Саньке на плечо. Словно большая, сильная и добрая рука. Будто бы говоря:
  - И я тебя люблю, Санечек. А насчет защиты и заботы,  мы же с тобой мужчины, воины. Ну, ты понимаешь…
Да, Санька все понимал. И он тоже будет защищать, он будет изо всех сил бороться вместе с дедушкой с темной болезнью.

       А потом Санька вместе с ангелами пошел во двор, и оказалось, что стоящий прямо посреди двора тутовник, защищает двор и вход в дом. Санечек поздоровался и с ним. А те два тутовника, что перед домом, один у ворот, один возле лавочки, защищают дом со стороны улицы.
  - А как же в доме? - спросил Санька, когда они закончили обход. – Кто защищает внутри дома, там ведь нет тутовников или ореха?
  - Но там есть другое дерево, - Эллинка загадочно улыбалась.
  - Какое? – Санечек на секунду задумался. – Фикус, что ли?
  - Ага. Молодец, что сообразил. Вот этому самому фикусу нам и нужно помочь в первую очередь. Пойдем скорее в дом.

       В самой большой комнате дома, в зале, в дальнем  углу, прямо между окон стоял фикус. Рос  он прямо в огромной зеленой кастрюле. Это потому, что корни у него большие и сильные и им надо много земли. А у бабушки ничего большего, чем эта кастрюля, не нашлось. И был этот фикус высотой в полтора Санькиных роста, и были у него большие, плоские и гладкие листья.

  - Сейчас весь дом сражается с болезнью дедушки, - пояснял Тох Тошич, пока Санька рассматривал фикус. С листьев которого, он не раз стирал пыль влажной тряпочкой, помогая бабушке убираться в комнатах.
  - Мурзик и Мультик снимают боль и стараются забрать силы у болезни. Две маленьких фиалки, что стоят в горшках на окне, в спальне сегодня пахнут особенно сильно. Потому что их аромат сегодня не только приятно пахнет, он еще и как лекарство для дедушки. Дедушка вдыхает этот запах, и лекарство тут же начинает бороться с болячкой.
  - Ух, ты! Вот это да! – изумился Санечек.

  - Ага. Все живое очень любит человека. Вот, например, маленький паучок сплел паутинку  под потолком, в дедушкиной комнате. Ну, как заходишь, справа, вверху, прямо в углу. Так вот, этот крохотный паучишка сидит в своей паутине и тихонечко перебирает лапками, дергает за ниточки. Паутинка дрожит и получается почти не слышимая, но очень красивая мелодия, в которой паучок желает дедушке здоровья. А воздух проходит сквозь паутинку, подхватывает эту чудодейственную музыку и несет ее спящему дедушке.
  - Вот это да! – Саньке очень-очень захотелось тут же пойти в спальню и посмотреть на этого крохотного паучка. Но он не пошел, потому, что не хотел будить дедушку.

  - А вот этот фикус, - Эллинка висела в воздухе и нежно поглаживала большой зеленый лист. – И всю ночь, и все утро, и сейчас, отдает всю свою силу дедушке. Деревья вообще очень сильные и еще они умеют эту силу собирать и накапливать в себе. А потом, когда надо, отдавать человеку. Вот и сейчас, вся сила фикуса, как невидимые лучи света, тоненькими ниточками стекает с кончиков листьев и тянется к дедушке.
  - Прямо через стену? – удивился Санька.
  - Ага. Такую силу никакая стенка удержать не может.
  - Даже железная?
  - Даже железная.
  - Даже крепкая, как танк?
  - Да хоть тысячу самых крепких танков, все равно не удержит, - Эллинка и Тох Тошич закивали головами и улыбнулись одновременно.

  - Ничего себе! – брови Санечка изумленно потянулись вверх. – Я тоже хочу такую силу.
  - Так она у тебя есть.
  - У меня?! А, как это?
  - Да вот так, -  Эллинка так шкодно улыбалась, что казалось из ее глаз, вот-вот золотые искорки посыплются.
  - Ты дедушку любишь?
  - Конечно, люблю.
  - А как любишь?
  - Сильно-сильно! Крепко-крепко!
  - Вот видишь, это и есть та сила. Ведь за какую толстую стену дедушку не спрячь, ты ведь все равно его крепко любишь. Понял?
  - Понял, - тихонечко ответил Санька и еще раз подумал о том, как сильно он любит и дедушку, и бабушку, и папу, и маму. И вообще, он всех любит.
  - Погоди, Эллинка. Но ты сказала, что этому фикусу нужна помощь?
  - Ага. Посмотри на кончики вот этих листьев. Видишь, они становятся коричневыми и начинают сохнуть.
  - Вижу, - Санечек нежно погладил большой лист, кончик которого уже почти на сантиметр засох и свернулся. – А почему они так делают? Ну, сохнут и крючатся?
  - Потому, что у фикуса, как и у любого растения, все листики разные, одни листики сильные, другие послабее будут. По…

  - А как это? – неловко спросил Санечек, которому стало немножко стыдно, за то, что он неосторожно перебил Эллинку.
  - Ну, это как у тебя. Ну как будто рука это ветка, а пальцы – листья. Средний палец длиннее всех остальных, мизинец самый маленький и самый слабенький, зато большой палец самый толстый и самый сильный.
  - А указательным пальцем удобнее всего в носу ковыряться, - добавил Тох Тошич и захихикал.

       Санька заулыбался, а Эллинка тем временем, продолжила свой рассказ:
  - Так вот, болезнь у дедушки очень сильная и хитрая, и чтобы ее победить, надо очень много всего. Поэтому фикус старается изо всех сил и отдает дедушке все что может. Самые слабые листики, при этом,  перенапрягаются, устают и начинают сохнуть.  А сил, чтобы их подлечить у фикуса уже не остается, потому, что он все отдает дедушке.
  - Но, он же так может весь засохнуть! – воскликнул Санечек.
  - Может. И засохнет, если мы ему не поможем. Он отдаст дедушке все все, что у него есть, и погибнет, спасая человека.

       Саньке стало жалко этот славный и мужественный фикус. Он замотал головой и произнес:
  - Нет. Так нельзя. Я не хочу, что бы он погиб. Я хочу ему помочь. Ангелы-наставники мои, научите меня, как спасти фикус, как ему помочь.
  - Уррраааааа!!!! – в один голос завопили Эллинка и Тошка. – Ураааааа!!!
  - А чего это вы орете? – Санька чуть на месте не подскочил от таких криков.
Игрунья Эллинка от радости закружилась на месте, а затем, вспомнив свою любимую забаву, тут же с диким криком сбросилась на пол. А более серьезный Тох Тошич обратился к Саньке:

  - Понимаешь, Санечек, мы ведь тебе рассказывали, что мы не можем ничего делать сами, даже учить человека не можем, пока он нас об этом не попросит. Нам обязательно надо, что бы человек сам попросил об этом.
  - А зачем? Это что, вы так капризничаете, что ли? – не понял Санька.
  - Да нет же. Мы не делаем сами, потому, что не знаем, нужно это человеку, или нет. Раз не просит, значит -  ненужно. А если попросил, значит – нужно. И просить надо обязательно вслух, то есть голосом, а не просто подумать. Понял?
  - Ага. Значит, вам надо обязательно говорить, то есть взять и попросить словами. Это я понял. Только я не понял, чего это вы так заорали сразу?
  - Ну как это «чего?» Ты ведь нас попросил! В самый первый раз! Ты ведь попросил научить, как спасти фикус, помнишь. И это самая большая радость для нас!  Мы ведь тебя так сильно любим, Санечек!

  - Ага, Санька, - заговорила вспорхнувшая  Эллинка. – И помочь тебе, научить тебя – для нас, ну, как счастье, как самая большая радость. И мы вот прямо сейчас и начнем это делать.
  - Значит так, чтобы помочь фикусу,  - продолжил вместо Эллинки, Тох Тошич. - Нам нужно будет сделать две вещи. Полить его волшебной водой и подлечить его листики. Но, поливать мы его будем вечером, а сейчас займемся листиками.

       Тох Тошич протянул руку за спину и вытащил откуда-то волшебную палочку. Взмахнул ею разочек и на нем сразу же, вместо маечки и шорт, оказалась надетой его профессорская мантия и смешная шляпа. С квадратной верхушкой.  Эллинка тут же звонко захохотала и показала ему язык.
  - Не обращай на него внимания, Санечек. Это он сказок про Гарри Поттера насмотрелся, теперь важничает. Тоже мне, профессор Дамбл-Тохблдор.
  - Ага, - сказал Санька. – Я тоже смотрел все эти фильмы. Только мне не понравилось. Вернее, сначала понравилось, где Гарри маленький и добрый. А потом – нет. Потом только зло и одни сражения. И ничего интересного.

  - Так, так, так, - постучал палочкой Тох Тошич.  – Попрошу не отвлекаться.
Тох Тошич прокашлялся, затем продолжил:
  - Итак. Чтобы вылечить листики фикуса, Санечек, тебе нужно будет сосредоточиться, произнести волшебное заклинание и сделать одно простое, но очень волшебное действие. Начнем с разучивания заклинания. Ты готов?
  - Да, - Санечек кивнул головой.
  - Хорошо. Значит, волшебное заклинание звучит так, запоминай: «Я есмь – норма».
  - Я есть норма? – попробовал повторить Санька.
  - Не «я есть», а «я есмь», - поправил его Тох Тошич. – Не путай, пожалуйста, это очень важно, иначе заклинание не сработает.

  - А что такое «я есмь»? – спросил Санька.
  - Ну…, - собрался ответить Тох Тошич, но Эллинка закрыла ему рот своей ладошкой и сказала:
  - Давай я отвечу.
  - Слушай, Санечек.  «Я есмь» - это волшебное утверждение. Когда ты говоришь «Я есмь», это означает, что ты говоришь о себе. Ну, как будто бы «Я это». И если ты пользуешься волшебным заклинанием, то говорить надо именно так, и я сейчас объясню, почему. Вот смотри. Скажи – «я».
  - Я, - послушно произнес Санечек.
  - Вот откуда я знаю, что ты сказал? Ты сказал, что это ты? Или просто произнес последнюю букву в алфавите? Видишь, так непонятно. Теперь скажи - «я есть».
  - Я есть.
  - Что «я есть?» Ты хочешь есть? Не завтракал сегодня? Видишь, Сань, так тоже непонятно. А заклинание потому и волшебное, что простым языком его не заменишь. Простым языком непонятно, а заклинание всегда точно. Иначе оно не работает. А «норма» - это когда все хорошо, когда все – так как надо.

  - Когда ты говоришь: «Я есмь – норма», - не удержался Тох Тошич. - Ты сообщаешь всему миру, что ты живой, здоровый, веселый и счастливый. То есть, такой как надо. И весь мир тебе верит, потому, что ты – человек. Надеюсь, ты понял?
  - Да, - ответил Санечек. -  Я понял. По волшебному, значит - «Я есмь – норма». А по человечьему, значит – я, такой как надо. Я счастливый!
  - Молодчинка, Санечек, - Эллинка тут же кинулась к нему и радостно расцеловала в обе щеки. Да так расцеловала, что Санечек даже покраснел немного.

  - Итак, - продолжил Тох Тошич, поправляя свою профессорскую мантию. – Заклинание мы выучили. Но! Перед тем, как произнести заклинание, тебе, Санечек, надо на секундочку закрыть глаза и представить, что ты весь стал ярко-серебристого цвета. Весь-весь, и руки, и ноги, и волосы, и одежда. В общем  - весь ярко-серебристо-белый. Ты знаешь такой цвет?
  - Ага, знаю, - кивнул Санечек.  – Мы с папой часто смотрим поздно вечером на небо. Он мне показывает звезды, говорит,  где какая называется. И я знаю, что звезды – серебристо белые и яркие.
  - Правильно, Сань. Ты – молодец. Это именно такой цвет. Так вот, ты закрываешь глаза, представляешь, что весь такой серебристый. Потом открываешь глаза и произносишь заклинание. И затем совершаешь волшебное действие. Ты тихонечко дуешь на листик фикуса и представляешь, что воздух, который ты дуешь, то же серебристый, как ты. И что листик впитывает этот воздух и тоже становится точно таким же ярко-серебристо-белым. Вот и все волшебство.

  - Это все? А как оно работает? – спросил Санечек.
  - Сейчас тебе Элька объяснит, -  Тох Тошич жестом пригласил Эллинку продолжить.
  - Работает очень просто. Когда ты представляешь себя серебристо-белым и говоришь «Я есмь норма», это означает что ты – норма. Здоровый и счастливый. А значит и тот воздух, который ты выдыхаешь, и серебристый цвет – тоже являются нормой. Все здоровое и счастливое. И когда ты представляешь, что листик фикуса впитывает из воздуха  этот цвет и тоже становится серебристым, это означает, что листик тоже становится нормой. Ты своей картинкой воображения утверждаешь это. И весь мир тебе верит, потому, что ты – человек. Весь мир верит, что листик – норма. Живой, здоровый и счастливый.

  - И листик выздоровеет и не будет сохнуть?
  - Обязательно выздоровеет. Сегодня ты на него подуешь, а завтра сам все увидишь.  Все помнишь, как делать? Тогда выбери любой листик, сосредоточься и приступай.
  - Вот здорово! -  обрадовался Санечек и шагнул поближе к фикусу.
Затем сосредоточился, произнес волшебное заклинание и подул серебристым воздухом на выбранный листочек.
  - Уррраааааа! – дружно завопили ангелы. – Санька, мы тебя поздравляем с первым волшебством.
  - Смотрите, смотрите, фикус тебе «спасибо» говорит.

       Санька повернулся и понял, что этот большой и уже очень старый фикус действительно благодарит его. И не потому, что фикус медленно покачивает всеми листиками. А потому, что Санька вдруг почувствовал, что-то такое, очень приятное. Ну как будто ласковый теплый ветерок подул ему навстречу. Или, как будто мама  тихонечко обняла его и что-то ласково шепчет в ухо. Это просто фикус на своем неслышимом языке говорит ему «спасибо».


Глава 4.   Хорошо быть джедаем

       Ближе к вечеру Санька сидел на ветке  большой Юлькиной груши в Хурдаковом саду и тренировался на джедая. Ну, почти как в «Звездных войнах». Только тренироваться было очень скучно. Сначала интересно, потом скучно. К тому же  неугомонные ангелы устроили настоящую баталию среди ветвей дерева.

       Когда Санька последний раз открывал глаза, Тох Тошич изображал из себя Люка Скайуокера и с помощью  светового меча упоенно сражался с Элькой. Которая почему-то была одета как хоккеист сборной России  и вовсю размахивала большой вратарской клюшкой. И судя по тому, как победно она улюлюкала, и как пятился, отступая Тох Скайуокер, становилось ясно, что тяжелая русская клюшка посильнее будет всяких там, звездных мечей. А ну и что, что меч световой. А если у него батарейки сядут, тогда – что? А новых нету и магазин батареечный, уже закрылся? Так то.

       Вообще-то Саньке надо было тренироваться с закрытыми глазами, чтобы его ничто не отвлекало.  Так ему ангелы и рассказали, когда они шли вниз по улице, на речку.
  - Теперь, Санечек, - говорила Элька. – Тебе надо научиться следующему волшебству. Нужно будет полить фикус специальной волшебной водой. А чтобы такую чудесную воду получить, потребуется другое действие. Ты хочешь научиться новому волшебству?
  - Очень хочу,  - признался Санька, обходя попавшуюся по пути большую колючку. – Научите меня, пожалуйста.
  - Обязательно научим, Санечек. Вот только это волшебство сложнее и придется немножко потренироваться. Ты готов?
  - Не знаю, - вздохнул Санька.  – Наверное, готов.
  - Ну и здорово, – Элька кувыркнулась через голову прямо в воздухе.  Затем еще раз, и еще.
А шествующий с другой стороны Тох Тошич, добавил:
  - Надо где-нибудь сесть, только так, чтобы никто не мешал, - он так и не сменил одежду и сейчас изображал из себя все того же профессора Тохблдора.  Который, раскачиваясь, как все старые люди, шел прямо по воздуху слева от Санечка. Шел, опираясь на длинный и украшенный чем-то ярким, волшебный посох. Вот только бороды ему не хватало.

  - Ну, - на секунду задумался Санечек. – Можно на кладке сесть. Ну, на мостике, над речкой. Я люблю на кладке сидеть, там так здорово. А еще там мальков видно, на мелкоту заплывающих.
  - Ух, ты, - Элька аж подскочила от радости. – Сань, а кто такие «мальки»?
  - Ну, это маленькая рыба такая, детеныши рыбные.
  - Аааа, - протянула Элька, почесывая взлохмаченный затылок.  - Теперь понятно. А что такое «мелкота»? Это  тоже чьи-то детеныши? Может лягушек или крокодилов?
  - Нет, - рассмеялся Санька. – Крокодилы в Тегине не водятся. А детеныши лягушек называются – головастики. Потому, что пока они не вырастут, у них хвостик и лапки малюсенькие, а голова большущая. А мелкота – это где мелко. Ну, на речке. Мальки заплывают  туда  поиграть и на солнышке погреться. И их видно, потому, что вода прозрачная и потому, что мелко.

  - А почему крокодилы в Тегине не водятся? – снова спросила неугомонная Эллинка.
  - Не знаю, - ответил Санечек, а потом немного  подумал и добавил. – Наверное, потому, что в Тегине мелко. А крокодилы большие и им надо, где глубоко. А еще крокодилы водятся в жарких странах. А у нас не жаркие страны, у нас – Россия, потому, что мы русские. И крокодилы у нас только в зоопарках водятся. И им там, наверное, воду  большими кипятильниками нагревают.
  - Нагревают? – удивилась Элька. – А зачем?
  - Ну, не знаю. – Санечек пожал плечами и остановился на пригорке, в конце улицы. – Наверное, чтоб было погорячее, как в жарких странах.

  - Не, кладка не подойдет, - вернулся к предыдущему разговору профессор Тохблдор.  – Скоро люди с работы домой пойдут, и будут отвлекать.
  - Ну, ладно, - согласился Санечек. – А пойдемте тогда в Хурдаков сад.
  - Точно, на Юлькину грушу, она такая большая и удобная.
  - Ну, вот и решили, - произнесла Эллинка, – Там  ты и  будешь тренироваться.
  - А для чего?
  - Как, для чего? Чтобы научиться следующему волшебству, тебе надо будет найти в себе силу.
  - А я и так сильный, - ответил Санечек и согнул  правую руку, показывая свой бицепс, самую сильную мышцу на руке. – Вот смотри.
  - Да неее, - протянул Тох Тошич. – Не эту. А волшебную, что в каждом человеке есть.
  - Это как у джедаев?
  - Ага, ну почти. Только еще лучше.
  - Вот и считай, что будешь тренироваться на самого сильного джедая, - добавила Элька.
  - А как она называется, ну, сила эта? – спросил Санечек, спускаясь с пригорка прямо в Хурдаков сад.
  - Энергия, называется, - важно ответил профессор Тохблдор
  - А давай я тебе сейчас про эту самую энергию все расскажу, - Элька весело подпрыгивала прямо в воздухе. – Вот только до дерева дойдем.
  - Ага, давай.

  - Ну, так вот, - начала свой рассказ Эллинка, когда они всей компанией залезли на грушу и устроились поудобнее. – Энергий всяких бывает много премного. Но я расскажу тебе о двух самых главных для человека.
  - Погоди, Элька.  Сначала скажи, что такое энергия? А то как-то понятно и непонятно одновременно получается.
  - Хорошо, Санечек, слушай. Ты ведь знаешь, что такое любовь, правда?
  - Ну, это когда я маму и папу люблю, и вас, и всех.
  - Правильно.  И когда ты думаешь, о том, как ты любишь маму или папу, у тебя в груди так тепло становится и немножко щекотно. Не веришь? Попробуй.
Санечек на секунду задумался, а потом ответил:
  - И правда, тепло и щекотно. Только не совсем щекотно, а как то по-другому чуть-чуть.

- Вот это и есть энергия. Энергия всегда получается из любви. Когда ты любишь, у тебя в груди зажигается такое маленькое, теплое и очень яркое солнышко. Люди это солнышко не видят, но чувствуют его свет. А мы, ангелы, видим. И все животные и растения видят.
  - И даже коты?
  - Даже коты, - ласково засмеялась Эллинка. – Не беспокойся, твой любимый кот Беська отлично знает, как сильно ты его любишь. И он так же сильно любит тебя.
  - Здорово, - вздохнул Санечек, вспоминая своего любимого кота, оставшегося в квартире в Невинномысске. Вместе с Санькиными мамой и папой. Вспомнил и даже заскучал немножко.

  - Эту энергию можно брать и с ее помощью творить все самое лучшее и доброе.
  - Это как? – не совсем понял Санечек и поерзал на ветке, поворачиваясь поудобнее.
  - Ну, например, как  твой любимый писатель, Кир Булычев, когда писал свои сказки для детей, про Алису Селезневу. Так вот, этот самый Кир Булычев так сильно любил детей, что очень хотел сделать для них что-нибудь хорошее. И эта самая любовь энергией перетекала в слова сказок. Этой самой любовью Кир Булычев творил свои добрые и очень интересные сказки.

       Эллинка  повела рукой и перед ней возникла большая и светящаяся книга, точно такая же, как у Санечка, на полке. Где на обложке нарисованы  Алиса Селезнева и ее друг, Громозека.
  - А ты когда читаешь эти книжки, - продолжала рассказывать Элька, листая светящиеся страницы. -  Когда переживаешь  вместе с Алисой миллион приключений, тебе так здорово становится. Ага. А здорово и очень приятно, потому, что ты эту самую энергию чувствуешь. Ты чувствуешь любовь, что наполняет книжки Кира Булычева. Понял?
  - Кажется, понял, - улыбнулся Санечек.

  - Вот. Молодец. Теперь расскажу дальше, про две энергии. Одна из них, называется земной энергией. Потому, что поднимается прямо из земли. Это земля, наша планета, нас всех так сильно любит. И эта энергия дает людям силу для всяческих волшебных свершений и не только.
  - Кстати, - вклинился на секундочку Тох Тошич, сидящий на соседней ветке и болтающий ногами. – И для твоих мышц она тоже дает силу.

       Санька с уважением посмотрел на землю, а потом на свои бицепсы. Он  был не самым лучшим футболистом у себя, во дворе пятиэтажки. Но зато был самым быстрым и почти самым сильным.
  - А мне папа рассказывал, что силу мышцам дают витамины и тренировки.
  - Папа все правильно рассказал, - Элька уже успела куда-то убрать светящуюся книгу. - Только кроме витаминов, мышцам нужна еще и энергия, восходящая из земли. Но я тебе про это потом расскажу. Хорошо?
  - Хорошо, - кивнул головой Санечек и отмахнулся от назойливой мухи, которая так и норовила сесть ему на нос. Вот приставучая. Что ей, другого места для посадки нету, что ли?

  - Ну, вот. С одной энергией мы познакомились. Она поднимается из земли, она сильная и теплая. И еще она немного красного цвета. А вторая энергия, наоборот, холодная и бледно голубая. Она спускается из космоса и уходит в землю.
  - Это нас космос любит? – спросил Санька.
  - Правильно. Санечек. Ты – умница!
  - А эта энергия тоже сильная?
  - Нет, Санька, она не сильная, она – умная. Она несет нам знания. Ведь космос, очень большой, очень старый и мудрый. Ему знаешь сколько лет? Огого! Ни один человек не сможет посчитать.

  - Даже на компьютере? – засомневался Санька. Только чуть-чуть, самую малость.
  - Даже на самом быстром компьютере. Самом-пресамом!
  - Ничего себе!
  - Ага. Космос очень мудрый и он отдает нам все свои знания.
  - А это как? – спросил все еще немного удивленный Санечек.
  - А помнишь, когда вы с пацанами во дворе строили шалаш под деревом? У вас тогда все время картонка с крыши соскальзывала и падала. И ты тогда придумал, как ее проволокой закрепить. Это тебе космос подсказал.
  - Не знаю, - пожал плечами Санечек. – Ни кто мне не подсказывал, я сам придумал.
  - Нет, Санька. Ты тогда поднял картонку и задумался: «Как бы ее закрепить, чтобы не падала»? А космос услышал твой вопрос, который ты подумал, и тут же подсказал тебе ответ.

       Все еще сомневающийся Санечек перевел взгляд на Тох Тошича, и  тот коротко ответил, кивнув головой:
  - Все правильно, Сань.
  - Так вот, - продолжала свой рассказ Элька. - Этот ответ принесла тебе эта самая мудрая сила. И у тебя появилась мысль, как все правильно сделать. Это и называется – придумал.
  - Ну, или когда у тебя первый раз цепка на велосипеде спала, - добавил Тоха. - И  папы рядом не оказалось, что бы помочь. Ты тогда посидел, покрутил колесо и педали, подумал немного и сообразил, как сделать цепку. Ты ведь не знал, как это делать, а космос знал и подсказал тебе.
  - А откуда космос знает, как надо цепку одевать?  - спросил Санечек. – Он, что, тоже велосипеды чинит?
  - Нет, конечно, - ангелы-наставники рассмеялись одновременно. – У космоса нет велосипеда, чтобы чинить. А знает он, потому, что видит, как другие чинят. И все запоминает.
  - Грустно, наверное, космосу без велика, - вздохнул Санька. – Не погоняешь с пацанами, наперегонки. По лужам не покатаешься.

       Эллинка и Тох Тошич дружно  и заливисто захохотали.
   - Нет, Санечек, космосу никогда не бывает грустно. И скучно ему тоже не бывает. Но, мы отвлеклись. Давайте вернемся к тренировке.
  - Ну, давайте, - произнес Санька и, подняв голову, посмотрел на небо, сквозь залитую солнцем   крону старой груши. Он всегда хотел стать летчиком, когда вырастет, и космонавтом тоже. Поровну хотел и еще не решил, что выбрать. И вот сейчас подумал, что, наверное, станет все-таки космонавтом и полетит к космосу в гости. А еще обязательно изобретет какой-нибудь космический велосипед и подарит его космосу на день рождения или даже просто так. Вот только цепку надо придумать такую, чтоб не спадала.

  -Так вот, - тем временем продолжал рассказывать профессор Тохблдор. - Обе энергии, и идущая из земли, и падающая из космоса, проходят сквозь любые предметы, в том числе и сквозь человека. Легче всего почувствовать, как они идут вдоль твоей спины. Вот это ты сейчас и научишься делать.
  - Ух, ты, - обрадовался Санечек. – А как?
  - А очень просто, - Тох Тошич присел прямо в воздухе, наверное, устал стоять. – Пожалуйста, выпрямись и старайся держать спину прямо, пока сидишь. Так, хорошо. Теперь закрой глаза.
  - А зачем их закрывать? – не удержался Санька.
  - А чтоб ничего не отвлекало, а то будешь не тренироваться, а смотреть в разные стороны.
  - Ну, ладно, - произнес Санечек и послушно закрыл глаза.
  - Теперь старайся дышать помедленнее, и когда выдыхаешь, слушай себя. Ну как будто бы прислушивайся к своей спине. Через какое-то время обязательно услышишь, ну, то есть почувствуешь, как космическая энергия бежит сквозь тебя сверху вниз.  Понял?
  - Ага, понял, - кивнул Санька и стал тренироваться. Ну, почти как на джедая.

       Долго тренировался Санечек, очень долго, минут десять, наверное. И только всего два раза глаза открывал. Один раз посмотреть, кто там, у речки разговаривает, а второй – посмотреть, как вопят и сражаются ангелы между ветвей. Тренироваться было сначала интересно, а потом не очень. Потом как-то скучно стало. И вдобавок Санечек даже немного замерз, пока сидел на дереве. Наверное, потому, что уже вечереет. В конце концов, Санька открыл глаза и увидел, что его ангелы-наставники висят в воздухе совсем рядом и восхищенно наблюдают за ним.

  - Что вы так на меня смотрите? - даже немного смутился Санечек. – Я уже весь замерз тут с вами, пойдемте куда-нибудь на солнышко греться.
  - А как замерз? – загадочно спросила Эллинка, пока Санька спрыгивал с ветки.
  - Ну как? Весь. Насквозь.
  -  Да? А ты на свои руки смотрел? От ладоней до локтя?
Санька даже остановился от таких слов и внимательно оглядел свои руки, сначала правую, потом левую:
  - А что на них смотреть? – пожал он плечами. – Руки как руки, всегда такие были.
  - Ага, - продолжала улыбаться Элька. – А мурашки где?
  - Какие мурашки? – не сразу понял Санька.
  - Ну, которые, как гусиная кожа. Пупырышки такие, когда замерз.
И, правда. Санечек еще раз посмотрел на свою кожу. Нету пупырышек, совсем нету, хоть и холодновато по-прежнему.

  - А ноги  тоже мерзнут? – не унималась настырная Эллинка.
  - Ноги? – Санька посмотрел вниз и  пошевелил грязными пальцами. А как иначе, бегал то он все время босиком. – Нет, ноги не мерзнут.
  - А голова?
Санька поднял руку и почесал макушку.
  - Вроде теплая.
  - А что же тогда у тебя мерзнет?
Санечек на секунду замер, а потом ответил:
  - Спина мерзнет.
  - Ага. А что я тебе про космическую энергию говорила, помнишь? Какая она?
  - Голубая, - вспомнил Санька. – И еще холодная.
  - Вот!!! – радостно воскликнула Элька и перекувыркнулась прямо в воздухе.  – Ты на самом деле не замерз. Когда мерзнешь, мурашки по коже бегают, а у тебя их нету. Это ты энергию из космоса почувствовал своей спиной.
  - Хо-лод-ну-ю, - по слогам добавил Тох Тошич, уже успевший поменять мантию профессора Тохблдора на белые шортики и панамку.
  - Санька! Ты – молодец! – несказанно обрадовавшаяся Элька подлетела вплотную и расцеловала его в обе щеки.
Санечек даже немного засмущался. Тоже мне, развела тут девчачьи нежности.  А он пацан, а не девчонка. И не просто пацан, а уже почти джедай. И нечего тут глупости разводить.


Глава 5.  Как правильно пасти овечек


       Санька собрался уже пойти искупнуться в речке, вода то уже теплая, нагрелась за день. Но тут невдалеке послышался такой родной и любимый голос:
  - Санечка! Внучек!
Санька обернулся и увидел на пригорке, ну там, где Хурдаков огород кончается, свою бабушку. Любимую-прелюбимую бабушку Марусю, которая машет ему рукой. Санька махнул в ответ и тут же изо всех сил припустил ей навстречу.
  - Я здесь, ба, играл в саду.
  - Внучек, ты чего ж обедать не пришел? Проголодался, небось? – бабушка привычно и так смешно всплеснула руками.
  - Не, ба, я не голодный, – ответил Санька и подумал, что про обед он и правда, забыл. А есть он все равно не хочет.
  - Не набегался еще? Ноги то, вон какие чумазые.
  - Это я по грязи у речки ходил, вот и вымазался.
  - А чего ж сразу ноги не вымыл, пока  на речке был.
Санька снова посмотрел на свои грязные босые ноги, как будто первый раз их увидел.
  - Я забыл, - растерянно ответил он и пожал плечами.
  - Ты еще не устал, или может, в дом отдыхать пойдешь?
  - Да не, ба, я не устал. Я, знаешь, какой сильный? Я могу до ночи бегать, и все равно не устану.

  - Знаю, внучек, знаю, - бабушка ласково потрепала его по взъерошенным волосам. -  Но мне нужна твоя помощь.
  - А что надо делать? – Санька сразу весь подобрался и приготовился слушать приказ командира. Он ведь мужчина, а значит солдат, потому, что когда он когда вырастет, пойдет как папа служить в армию. И будет самым лучшим солдатом. Ага. Папа рассказывал ему, что русские солдаты самые лучшие на свете. А еще они самые добрые и всегда всем помогают, кто в беде.

  - Нужно овечек вдоль дороги попасти. А то они уже пришли, а пасти их некому, дедушка пока еще не может.
  - А где они, ба?
  - Да вон, уже поднимаются от двора к дороге, - бабушка повернулась и указала вверх по улице.
  - Ага, ба. Хорошо. Я побежал, - произнес Санька и сорвался с места.
  - Только смотри, что дорогу не переходили и на колхозное поле не шли, - закричала ему вслед бабушка Маруся.
  - Хорошо, ба. Я присмотрю.

       Санька первым делом забежал во двор и подскочил к тому месту, где прислоненные к внутреннему забору стояли палки. Специальные такие палки, чтобы овец или гусей пасти, или за коровой под стадо ходить. Дедушка всегда брал с собой одну из палочек, а значит и Санька тоже как дедушка будет. Да и какой же он будет пастух без палки то? Ни крапиву не порубать, ни колючки не посбивать.

       Санька схватил самую правильную палку и выскочил со двора. Пробежав с десяток шагов, сообразил, что не закрыл за собой калитку и настырный петух, тут же воспользовавшись Санькиной оплошностью, ужа важно зашел во двор. И принялся созывать к себе всех кур, на своем курином языке с петушачьим акцентом.

       Пришлось Санечку возвращаться и выгонять со двора этого наглеца с ярко красным хохолком и сине-зелеными перьями на хвосте. Потому, что курам во двор нельзя, чтоб не проказничали и под ногами не путались. А наглый петух сначала совсем не хотел уходить, наверное, посчитал, что он такой славный герой завоеватель, захвативший двор в упорном сражении и отбивший его у людей. А поэтому стал распускать перья, навострил хохолок и начал угрожающе горланить.

       Но не тут-то было. Солдат человеческой армии Санька даже и не думал пугаться. Взмахнул своей палкой и прыгнул на пернатого захватчика.  Петух дико перепугался и высоко подскочил на месте, затрепыхав крыльями. Да так, что только перья во все стороны полетели. И тут же рванул со всех ног прочь со двора, с громкими воплями на своем курином языке. Наверное, орал: «Помогите! Спасите! Караул!» Так и выскочил позорно, как ошпаренный, прямо на глазах всех кур из курятника. И не только своих, но и соседских, пришедших от бабушки Поли. А следом гордо вышел победитель этой жестокой схватки, Санечек, отстоявший хозяйский двор со всеми его сокровищами. Вышел и наглухо закрыл за собой калитку. Нечего, понимаешь, врагам ощипанным, на нашей земле делать.

       А  бестолковые овечки, тем временем свернули направо и скрылись из виду. Саньке пришлось бежать изо всех сил, чтобы догнать их. Уже почти добежав до дороги, он  нечаянно наступил на острый камешек в траве. Да так больно наступил, что сначала даже запрыгал на одной ноге и чуть не расплакался. Но русские солдаты не плачут. Они знаешь какие? Они самые лучшие. Вот. Поэтому Санька быстренько смахнул рукой предательские слезы, пошмыгал носом и сев на землю, осмотрел свою ногу. Потрогал, где болит. Еще, конечно, больновато, но идти можно.  Некогда ему сидеть, надо овечек пасти, бабушка и дедушка на него надеются.

      А эти самые овечки, если за ними не присмотреть обязательно перейдут дорогу, потом пересекут лесополосу и залезут на колхозное поле. Или направятся все время прямо и прямо, вдоль дороги. Так и до самой «тракторной» дойдут. Они же бестолковые, им всегда кажется, что там, где они пасутся, трава не вкусная, а в другом месте трава – то, что надо. Приходят на новое место, а там снова трава не такая сочная и сладкая, и снова идут вперед, ищут, где вкуснее. Вот так и ходят вечно туда-сюда, неугомонные.

       А «тракторная» - это такое невероятно интересное место за окраиной деревни, где ночуют тракторы и комбайны, что в поле работают. Съезжаются вечером со всех полей, уставшие и пыльные, выстраиваются ровными рядами, каждый на свое место. Говорят своим любимым людям, трактористам и комбайнерам: «До свидания». А люди похлопывают их по колесам и капотам, как бы говоря: «Спокойной ночи, мой славный трактор, утром увидимся», и расходятся по домам. А трактора и комбайны устало спят и видят красивые и добрые сны. И только сторож со своими верными собаками, ходит вокруг тихонечко-тихонечко, и смотрит, чтобы никто не мешал тракторам отдыхать. Потому, что завтра новый день, снова много работы и им надо обязательно как следует выспаться и набраться своих железных сил.

  - А вот интересно, - спросил Санька  у своих ангелов-наставников, сидя на краю обочины и наблюдая, как пасутся овечки. – А комбайны, тракторы, машины там всякие, они живые или нет?
  - А ты сам как думаешь? – ответила вопросом на вопрос Эллинка, рассевшаяся на большом и медленно качающемся листке подорожника.
  - Я думаю, что живые, - Санька сорвал травинку и начал крутить ее между пальцами.
  - А почему ты так думаешь?
  - Потому, что по-другому не интересно. По-другому получается, что мы на мертвом автобусе сюда ехали. Думаешь приятно на таком ездить?

       Санечек немного помолчал, а потом добавил:
  - Вот сделали автобус на заводе, значит, он родился. И имя ему тут же дали – ЛАЗ или ПАЗик. И он весь такой красивый и быстрый, потому, что молодой. А потом он живет, возит людей, ездит обедать и ужинать на заправку. А если заболел, и сломалось там что-нибудь, ложится в свою больницу на ремонт.
  - «Мастерская»,  называется, - подсказал Тох Тошич.
  - Ага. А когда колесом наедет на что-нибудь острое и пробьет, ему тоже больно, как мне сегодня, когда на камешек наступил, - Санька подтянул ногу и снова посмотрел на больное место.

  - А потом автобус становится старый, уже не может быстро ездить, все время скрипит и хрипло гудит. И фары неровно смотрят, и кожа, ну, то есть железо, морщинами, вмятинами покрывается. Стекла трескаются и кресла у него уже облезловые какие-то.
  - Какие-какие? – не поняла Элька.
  - Нууу… Облезлые - правильно. Это я перепутал, не так сказал.
  - Сань, а как это – облезлые?
  - Ну, это как кожа на спине и плечах, когда сильно загоришь, потом вся сохнет и облазит. Вот так и на сиденьях автобуса, ихняя кожа, лопается, рвется вся и облазит.

  - Ты правильно думаешь, Санечек, - Элька на своем листе подорожника раскачивалась все сильнее и сильнее. – Всё на свете живое. Всё всё. Ага. И машины, что человек делает, и камни, и море, и наша планета. И звезды, что на небе. И весь космос живой. Все на свете живое, все умеет любить и хочет быть любимым.
  - Правильно, - добавил Тох Тошич, восседая рядом с Санечком, на обочине – Если водитель любит свою машину, автобус например, разговаривает с ним, как с другом, хвалит его, то автобус и ломается очень редко, только когда совсем уж невмоготу.  А если не любит и ругается на него, нехорошими словами, то автобус болеет постоянно, все время ломается и не хочет работать как надо. И так с любым предметом.

  - Сань, по-моему, а-ааааааа…, - проказница Элька не удержалась-таки на качающемся листе подорожника и опрокинулась в траву.
Санька и Тох Тошич дружно захихикали. Санечек знал, что Эллинке не больно, потому, что она ангел и не может по-настоящему ударится о землю. Но свалилась она действительно смешно.
- Сань, - Элька поднялась на ноги и показала рукой в сторону. – Овечки, кажется, не туда пошли.

       Санечек поспешно обернулся. И, правда, заболтавшись со своими ангелами-наставниками, он и не заметил, как овечки стали по одной переходить дорогу и жевать траву, возле лесополосы.
  - Ох, ты, - Санечек поспешно вскочил на ноги, сжимая в руках свою верную палку. – Их надо загнать обратно, на эту сторону.
  - Сань, а давай мы тебе поможем? Ты только расскажи, как ты их загоняешь?
  - Ну как? Я им сначала кричу и показываю, куда идти надо. А если не понимают, я тогда махаю палкой, пугаю их и гоню, куда надо.
  - Не, Санечек, так у нас не получится, мы не умеем пугать, - Эллинка развела руками.
  - А почему? Потому, что у вас палки нету?
  - Нет, Санька, не поэтому. Просто мы не знаем, что такое страх.
  - А как это? – Санька уже перешел дорогу и стал пробираться сквозь лесополосу, отрезая овечек от колхозного поля.
  - Я тебе сейчас расскажу, пока Тошка попробует перегнать овечек на ту сторону.

  - Ага. Я, кажется, придумал, как это сделать, - сказал Тоха и тут же превратился в маленький стог свежескошенной травы.
  - Ух, ты! - восхитился Санечек. – Я и не знал, что вы умеете в другие предметы превращаться.
  - Не, Сань, мы не умеем.  Это мираж, обман зрения.
  - Как в жаркой пустыне?
  - Ага, именно так.
  - Понимаешь, Санечек, - продолжила начатый разговор Эллинка. -  В том мире, где живут ангелы, и откуда мы все приходим, нет страха.
  - А почему? - спросил Санечек, перепрыгивая оставленную трактором колею, с лужицей воды на дне. – В том мире все такие бесстрашные герои, которые ничего не боятся?
  - Нет, Сань, не в этом  дело.
  - А в чем же тогда? – Санечек развернулся и потыкал палкой в лужу. Ну, как скажите, пройти мимо и не померить глубину?
  - А в том, что в нашем мире все построено на любви. Любовь у нас кругом, и в пространстве и в том, что мы делаем, и даже свет Солнца – тоже любовь. А любовь это самая сильная сила на свете, мы уже говорили тебе об этом. Поэтому, там, где любовь, там нет страха, потому, что любовь сильнее.

   - Но ведь я тоже люблю, и папу с мамой, и бабушку, и дедушку, и Беську. И вас с Тох Тошичем, тоже люблю, и всех на свете. А самой-пресамой темноты – боюсь. И быка здоровущего, что в стаде ходит, тоже боюсь.  А еще собаку у Неходиных, она у них знаешь какая? Ага, овчарка и злющая-презлющая.
  - Это Сань, потому, что здесь, на Земле, любви еще мало, поэтому люди многого боятся. Потому, что вы еще только учитесь любить по-настоящему. И когда научитесь, и будете сильно-пресильно любить не только друг друга, но и все, что вокруг, тогда и страха у вас не будет совсем.
  - Как в вашем мире?
  - Ага, - кивнула головой Элька и скользнув в воздухе, уселась Саньке на правое плечо.
  - А где этот ваш мир находится? На другой планете?
  - Да нет, он совсем рядом. Только давай я тебе об этом в другой раз расскажу, обязательно, а то сейчас некогда. Надо овечек пасти.
  - Ага. Ну, давай, - вздохнул Санька и подумал, что здорово, наверное, жить и ничего не бояться.  И темнота не страшная. И бык здоровущий не будет рогами грозить, а возьмет и покатает. И к Неходиным зайдешь, а Полкан, ну, собака ихняя, овчарка, лаять не станет страшным голосом. А наоборот, лапу подаст и в мячик поиграть позовет, ну или по траве побегать. Потому, что все друг друга любят.

       А маленький стожок, тем временем, приподнялся и из-под него стали видны ноги Тох Тошича.  Стожок смешно крякнул, пару раз подпрыгнул, для пробы, и весело побежал навстречу первой, вышедшей из лесополосы, овечке. Пару раз пробежал перед ней, но глупая овечка его не замечала. Тогда зеленый стожок подскочил вплотную и плюхнулся на землю прямо перед ней.  Овечка сначала оторопела немножко, затем потянулась к возникшей перед ней кучке зеленой травы, и принюхалась, как следует. И тут, наконец-то сообразила, что перед ней, столько вкусной, превкусной травы, что просто пальчики оближешь. Ну, или копыта, пальцев то у овечек нету.

       А вкусный, зеленый стожок, тем временем, медленно отступал, описывая плавную дугу и заходя обратно в лесополосу. Послушная овечка нетерпеливо последовала за ним. И сначала медленно, а потом все быстрее. В итоге, выскочивший с той стороны лесополосы, Тох Тошич, укрывшийся маленьким зеленым стогом, уже бежал изо всех сил. Его маленькие ножки смешно мелькали из-под травы. Обрадованная и распустившая слюни овечка бежала  за ним по пятам, а остальные овцы недоуменно смотрели  им вслед.

       Овечки всегда думают медленно. А им больше и не надо, они и не учатся лучше думать. А зачем? Ботинок у них нету, чтоб учится, как шнурки по-разному завязывать. И рубашек нету, в которых постоянно путаются пуговицы, когда одеваешь. И надо учиться застегивать их правильно. Нечему овечкам учится, только, как травы побольше съесть, да воды из речки попить. Поэтому овечки думать не желают и любят, когда другие за них думают.

       Вот, например, когда надо овечек через речку перегнать, то всегда трудно это сделать, потому что они боятся лезть в воду. А подумать и вспомнить, что здесь неглубоко и что они уже сто раз речку переходили, они не хотят. Поэтому надо взять одну овечку и загнать ее в воду. А когда другие овечки увидят, что она уже переходит речку, тут они и начинают медленно соображать, что значит неглубоко, раз первая еще не утонула. А потом они вдруг соображают, что она, эта самая овечка, вот-вот перейдет речку и выйдет на ту сторону. А трава то там ВКУСНЕЕ! И тут же все овечки друг за дружкой лезут в воду. Их дальше даже подгонять не приходится, сами речку переходят.

       Вот и сейчас, стоило только первой овечке перебежать дорогу, вслед за укрытым травой Тох Тошичем, и скрыться в кювете, как ту же остальные овцы начали спешно покидать лесополосу. И одна за другой переходить дорогу на правильную сторону. Туда, где им можно пастись. В итоге, когда Санечек и сам перешел дорогу, в сопровождении  Эльки, все овцы дружно сгрудились в кучу и вовсю уплетали  сочную траву из стожка.
  - А… А где же Тох Тошич? - опешил Санька.
  - Да тут я, тут, - ответил  Тошка, проявляясь в воздухе рядом с Эллинкой.
  - А как же это? - Санечек показал на довольных овечек, уже доедающих стожок. – Ты же, Элька, сказала, что это мираж, обман зрения. А  овечки,  хоть и бестолковые, но не будут же они есть то, чего нету?
   - Ну да, Сань,  - ответил за Эльку Тох Тошич.  – Сначала это и был мираж. Но овечка его никак не хотела замечать. Поэтому, вместо миража мне пришлось сделать настоящую траву, сочную и пахучую. Ну, такую, чтоб у овечки сразу слюнки потекли.
  - А когда же ты успел ее накосить? - все еще недоумевающий Санька опустился на край обочины и устроился поудобнее.
  - Я ее не косил, Сань. Я не умею. Я ее создал из воздуха.
Санька удивленно  посмотрел на Тох Тошича.
  - В сказках это называется – наколдовал, - добавила Элька. – А по научному – материализовал.

  - А…. А как это, ма…, матри…, лиризал, - Санечек от удивления так и не смог выговорить новое и непонятное слово.
  - Ну, - начал было отвечать Тох Тошич, но его тут же перебила Эллинка.
  - Молчи, прахфессур несчастный, - Элька швырнула в Тоху его же профессорской шапочкой. И где она только ее взяла. – Давай лучше я тебе все объясню, Санечек, а то этот ученый оболтус, как начнет сейчас заумными словами бросаться. Его же, зануду такую,  хлебом не корми, дай только поумничать.
  - Сама ты зануда,  - Тоха гордо напялил на себя пойманную шапочку.
Затем накинул на плечи белый плащ,  достал из-за спины посох профессора Тохблдора и медленно удалился, бормоча на ходу:
  - Ну и подумаешь! Зато у меня имя красивое и солидное, Тох Тошич. Вот! А не какая-нибудь там Элька…
  - Бе бе бе! – подразнила его Эллинка и показала ему вслед язык.

  - Эль, а зачем ты Тоху обидела? – спросил Санечек.
  - Кого? Этого зануду? Да он просто притворяется, играет в обиженного. А на самом деле мы просто не умеем обижаться и поэтому, никогда и ни на кого не обижаемся. Ага. А чего это он всегда тебе научные вещи объясняет? Я тоже хочу, я тоже умная. Вот.
  - А, ну тогда ладно. Тогда давай, рассказывай, как он там эту траву…  лири... лизовал.

  - Ну, слушай.   – Элька уселась Санечку на коленку, поерзала, устраиваясь поудобнее, затем прокашлялась и начала. - Все вокруг состоит из атомов. Атомы, это такие малюсенькие кругляшки, как песчинки, только в миллион миллионов раз меньше. Они настолько маленькие, что их даже в самый сильный микроскоп  и то еле увидишь. Люди думают, что существует много разных атомов, но на самом деле есть только один вид атомов. И из этого вида строятся все вещества. Из атомов собираются молекулы.
  - Кто, кто? – не понял Санечек.
  - Молекулы. Это несколько атомов слепленных в кучу.
  - Как снежок?
  - Какой снежок?
  - Ну, зимой, набираешь снега в ладошки и слепляешь снежок.
  - А… - сообразила Элька. – Ну да, как снежок.

- Так вот. Взял несколько атомов, слепил вместе, получилось одно вещество, воздух, например.  Добавил еще немного  атомов в эту же кучу, получается другое вещество, другая молекула. Железо какое-нибудь, золото, или серебро. И так можно собирать разные вещества, прямо как из конструктора.
  - Я понял, - просиял Санечек. – Это как в кубики играть. Берешь и строишь. Кубики всегда одинаковые, а построить из них можно и дом, и мост, и башню. Я один раз знаешь, какую высокую башню построил? Ага, почти с меня ростом. Аж до самого плеча. Вот.
  - Ух, ты! – восхитилась Эллинка.
  - Ага. А  наверх поставил машинку, красную. Ну, чтоб понятно было, что башню пацан построил, а не девчонка какая-нибудь. Только башня развалилась, машинка упала, и у нее стекло треснуло, заднее. Но я не расстроился, у машин такое часто бывает.
  - Ты, молодец, Санечек. И про  кубики ты здорово придумал и все правильно. Так вот, Тошка просто взял немного молекул воздуха, разобрал их на атомы и собрал из них траву. Вот и все.

  - Вот это здорово! - Санька от радости чуть не подпрыгнул на месте. Но вовремя остановился, потому, что так можно Эльку с коленки в траву сбросить. – А ты так тоже умеешь?
  - Умею, Сань. Все ангелы так умеют.
  - А меня научите? – Санька от волнения даже заерзал на месте, только совсем чуть-чуть.
  - Научим, Санечек. Обязательно. Только попозже. Сначала надо другим волшебствам обучиться и тренироваться много.
  - Уррраааа! – закричал Санька от радости.
А ближайшая овечка подняла голову и подозрительно посмотрела на него. Наверное, подумала:  «Чего это он так орет? Может траву самую вкусную нашел?»

       В это время вдалеке послышался нарастающий звук автомобильного мотора.  «МАЗ» - уверенно определил Санечек. Он уже давно умел различать машины. Сначала, конечно, ему папа помогал, рассказывал, где какая, грузовая или легковая, тягач или автобус, и как называется. А потом уже, он сам научился различать, как они гудят. У каждой машины ведь свой мотор, и гудит он тоже по-своему. Вот у «МАЗа», например, очень сильный мотор, это сразу слышно. Он знаешь, какой груз может везти? Огого! А еще из любой грязи выедет, потому, что, сила. Вот.

       А старенький «МАЗ», тем временем, громыхая раскачивающейся, синей кабиной промчался мимо и унесся по своим грузовым делам. Санька долго смотрел ему вслед, пока старенький самосвал не скрылся за пригорком. Просто Санечек очень любил большие и сильные машины. Потому, что они большие и сильные. Вот. А еще красивые, хоть иногда и старые. Но все равно красивые.
  - Эх, - отчего-то грустно вздохнул Санька и повернулся к своему стаду. И тут же  увидел, что овечки тоже развернулись и медленно бредут обратно. Наверное, сообразили, что уже вечер и пора домой. Санечек поднялся на ноги, посадил Эльку на плечо, поискал глазами Тох Тошича. Не нашел. Ну ладно, Тоха не пропадет, он же ангел.  Санька посмотрел на красивое, заходящее солнце, и, постукивая своей палкой, медленно пошел вслед за овечками.

       В тот же вечер, хорошенько поужинав, Санечек вышел на улицу и сел на любимое дедушкино место. Толстые корни большого и старого, белого тутовника, что рос возле  лавочки, выступали из земли, и переплетаясь, образовали очень удобное седло, в котором и любил сидеть вечерами дедушка. А когда дедушки не было, его место обычно занимал Санечек.

       Вот и сейчас, Санька сел между корней и, как и дедушка, откинулся на большой и морщинистый ствол тутовника. И так здорово было тут сидеть, так тепло и уютно. И казалось, что старое дерево нежно обнимает тебя своими невидимыми руками, нежно и крепко. Так, как умеют обнимать только папа и дедушка. Правильно говорили ангелы-наставники, все вокруг живое, и все хочет любить и быть любимым. И теплый ночной ветерок, о чем-то шепчущийся со старым тутовником, и яркая луна, сияющая в чистом небе. И большая и серая сова, почти бесшумно пролетевшая над головой и скрывшаяся среди деревьев, на той стороне улицы. И так нежно обнимать и согревать может только дерево, которое очень-очень любит человека. Любит беззаветно и преданно, по-настоящему.

       Санька глубоко вздохнул и ласково погладил толстый корень тутовника. Затем взял в руки заранее приготовленную и стоящую у ног, банку с водой, и обратился к своим, сидящим на соседних корнях, ангелам:
  - Ангелы-наставники мои, любимые. Я готов. Научите меня, пожалуйста, как сделать волшебную воду для фикуса.

       Ласково улыбающиеся ангелы переглянулись, Тоха кивнул и Элька начала рассказывать:
  - Сначала, Санечек, поднеси банку к своему лицу, посмотри на воду и подумай о том, как ты ее любишь. А потом ласково скажи ей два самых главных на свете, два самых сильных, волшебных слова: «Любовь и благодарность».

       Санечек поднес к себе банку, посмотрел на воду и вдруг вспомнил о том, какая она вкусная, особенно когда только-только достали ведро из колодца. И как здорово ею умываться по утрам. И какая она теплая и приятная, когда купаешься в речке. И Санька вдруг понял, что он тоже очень любит вот эту славную водичку. Сильно-сильно любит, хотя раньше просто не замечал этого. Он улыбнулся воде и тихонечко сказал ей:
  - Любовь и благодарность! – и на какое-то мгновение ему почудилось, что теплая щекочущая волна пробежала от банки по его рукам. И наполнила эти приятным ощущением все его тело.
  - Умница, Санечек, - похвалила Эллинка. – Теперь садись так, чтобы держать спину ровной.
Санька выпрямился и поерзал, поправляя красно-белые шортики.
  - Так, хорошо. Теперь поставь банку между ног и обними ее ладонями. Ага. Дальше закрывай глаза и вспоминай, как ты тренировался в Хурдаковом саду, сидя на груше. Только не забудь закрыть глаза. Тебе надо вспомнить, как  течет по твоей спине холодная космическая сила.

       Эллинка сделал паузу, наблюдая за приготовлениями Санечка, а Тох Тошич добавил:
  - Помни, Санечек, что голубую, космическую энергию лучше всего чувствовать на выдохе, ну, когда выдыхаешь из себя воздух.
  - Хорошо, - кивнул Санька и закрыл глаза.  - Я помню.
  - Теперь смотри, - продолжила свой рассказ Эллинка. – Как только снова почувствуешь холодное течение силы, представь, что она медленно бежит не только, вдоль спины, но и через твои руки. Спускается вниз и через ямочки в середине ладошки выходит наружу. Ну как будто на каждом выдохе, в середине твоих ладошек загораются неяркие, голубые фонарики и наполняют светом воду в банке. А на вдохе гаснут. Понял?
  - Ага, - кивнул Санечек.
  - Так тебе надо будет делать до тех пор, пока не почувствуешь, что банка как будто бы отталкивает твои ладошки. Как только ты это ощутишь, вспомни, как ты любишь фикус, сделай еще три вдоха-выдоха и все. Открывай глаза. Волшебная вода готова. Понял? Начинай.
Санька еще разочек кивнул и принялся колдовать.

       Через несколько минут он открыл глаза и ошеломленно посмотрел сначала на банку, а потом и на свои руки. Недоверчиво потряс головой. Но все было спокойно. Банка все также стояла на корне тутовника. Налитая в нее вода переливалась в ярком лунном свете и отражала первые, появившиеся на небе звезды. Сидящие на соседнем корне ангелы наставники дружно и по-доброму захихикали.
  - Что потерял, Санечек? – поинтересовалась Элька.
  - Я…, - Санька все еще внимательно рассматривал банку. – Мне показалось, что у меня между ладошками настоящий воздушный шарик, большой и тугой. И с каждым выдохом он раздувается сильнее и сильнее, как будто накачивается.
Ангелы захихикали еще сильнее, но Санечек не обратил на это внимания.
  - Я даже попытался сжать его руками, но он был такой упругий. Я подумал, что вы тихонечко убрали банку и…

  - И что?
  - Ну, и накачиваете шарик. Открыл глаза, а его нет.
Ангелы, уже не таясь, громко захохотали.
  - Нет, Сань, это не мы. Это ты его накачивал, с каждым выдохом. Той самой, космической силой.
  - Значит, все-таки шарик был? – спросил Санечек и еще раз посмотрел на банку.
  - А ты его не видишь? – вопросом на вопрос, ответила Элька.
  - Не а.
  - Ну, ничего, завтра научим видеть. А шарик не только был, он и есть. Только не резиновый, а энергетический. Ну, из энергии. Из космической. Только он сейчас медленно тает, его вода впитывает  в себя.
  - Вода? А… А у меня получилось сделать, волшебную воду?
  - Получилось, Сань. У тебя очень здорово получилось. Даже лучше, чем мы думали. Ты - молодец. Теперь надо пойти и поскорее полить фикус. Идем?
  - Ага, идем.
Санечек встал, взял в руки банку с волшебной водой, подождал, пока ангелы усядутся на его плечи, и направился к дому.


Глава 6.   На поиски

       Проснувшись следующим утром и повалявшись пару минут в кровати, сладко зевая и потягиваясь, Санька неожиданно понял, что в доме как-то подозрительно тихо. Обычно все время слышны какие-то звуки. То бабушка на кухне  возится, еду готовит или посуду моет. Или дедушка во дворе молотком стучит, косу отбивает и с бабушкой разговаривает. А сегодня ничего, совсем ничего, никаких звуков. Одна только муха, большая и бестолковая, бьется с этой стороны окна в стекло и громко жужжит. И чего в дом залетала тогда, если опять на улицу просится?

       Санька откинул одеяло и сел на кровати. Ангелов-наставников тоже поблизости не оказалось, и спросить, почему так тихо, было не у кого. Санечек слез на пол и одел свои любимые, красно-белые «Спартаковские» шортики.  Они снова были чистенькие, потому, что бабушка их вечером постирала  и повесила сушиться на улицу, где они до утра и высохли. А футболку, как всегда, одевать не стал, не холодно сегодня на улице. Вон как ярко светит солнце, через окно.

       Санечек первым делом тихонечко заглянул в спальню. Никого. И кровать, на которой спал заболевший дедушка, тоже пуста.  Вот странно. Санька от удивления даже плечами пожал. А затем пошел в общую комнату, где стоял диван, тумбочка с телевизором и обеденный стол. И вот на этом самом столе увидел большущую тарелку, с горой чего-то вкусного, накрытой большим белым полотенцем с красивой вышивкой по краям. Рядом увидел два блюдца, одно накрыто другим, Санька уже знал, что там мед. Вкуснющий-превкуснющий, такой, что пока весь не съешь, не остановишься. И накрыт он вторым блюдечком от мух. А то они, эти самые мухи, хоть и бестолковые, но сладкое за тыщу километров чуют. Слетаются со всех сторон и лопают нагло, то мед, то сахар, то сливы сладкие, когда поспеют.

       А еще на столе стояла большая железная кружка, немножко помятая и старая. Дедушка говорил, что это армейская кружка, это значит, настоящие русские солдаты из таких кружек пьют. И Санечек очень любил эту кружку, потому, что он тоже будущий солдат. Потому, что он как папа и дедушка – настоящий мужчина. Вот.

       Бабушка знала об этом и постоянно наливала чай для Санечка именно в эту самую кружку. Вот и сейчас она стояла на столе, с давно остывшим чаем и ее сверху прикрывал какой-то листик бумаги. Санька снял его, и это оказалась записка от бабушки. Вы думаете, Санька не умеет читать, потому, что маленький? Ничего подобного! Зарубите себе на носу, что Санечек, во-первых, большой, потому, что уже почти взрослый. А во-вторых, читать он еще в четыре года научился. Сначала по слогам, а потом не по слогам, а очень даже быстро.

       Так что Санька сразу прочитал всю записку. И знаете, что в ней было написано?  А вот, что: «Внучек Саша. Я повезла дедушку в поликлинику, к врачу. Побудь до обеда один. На столе твои любимые пирожки, позавтракай. Если сильно захочешь кушать, сходи к бабушке Поле, она накормит». И подпись «Бабушка Маруся».

       Ну, тогда все понятно, почему в доме так тихо и пусто. Просто никого нет. Ну, кроме Санечка. Так. Хорошо. А где же пирожки? Санечек приподнял край белого полотенца, укрывающего тарелку. Ага. Ну, так и есть. Целая гора пирожков с картошкой и укропом. И они еще теплые. Вот вкуснятина. Хочешь так жуй, хочешь в мед макай, или чаем запивай. Вот это завтрак!

       Санька взял один пирожок в правую руку, откусил его, и стал с наслаждением жевать. Уууу, вкуснотища! Потом взял в другую руку еще два пирожка, положил их на кружку с чаем, и вместе с кружкой вышел на крылечко. И сел завтракать прямо на деревянные ступеньки.

       Здорово как! Все-таки в деревне интереснее жить, чем  городе. Вот сидишь на порожке собственного дома и смотришь на двор. И так спокойно все вокруг. Ни машины не гудят, ни поезд по рельсам не грохочет. И заводов никаких нету, с трубами и дымом. Заводы, они конечно, интересные, но трубы у них неприятные и даже немножко страшные, потому, что неправильные.

       И пыли нет над жарким асфальтом. Потому, что в деревне асфальт только по дороге, где машины ездят, а по всем улицам и во дворах только земля и трава. И это хорошо, можно босиком бегать и в траве валяться. А в городе босиком не побегаешь, асфальт он знаешь какой горячий летом? Ага, ноги сразу обжигает. И камешки на нем всякие, тоже неправильные, так сильно ноги колят, намного сильнее, чем в деревне, на земле.

       И выйти в городе из квартиры некуда. Не будешь же сидеть в подъезде на холодных и грязных ступеньках, где всегда сумрачно и неприятно пахнет. Или, даже воняет. Вот. А если выйти из подъезда и сесть на лавочку во дворе, то это уже на улице получается, тут тебе и люди постоянно ходят и машины ездят.

       А тут сидишь себе на ступеньках, жуешь пирожки и слушаешь, как щебечут ласточки. Вон они, сидят парочкой на бельевой веревке, растянутой во дворе. Разговаривают на своем языке, да на Санечка поглядывают. «Может, они тоже пирожка хотят поклевать?» - подумал Санька, отломил несколько маленьких кусочков и тихонечко слез со ступенек. Медленно-медленно, чтобы не напугать этих красивых птичек, с раздвоенным хвостом, приблизился к внутреннему заборчику, разделяющему двор на две половины. Выбрал трехлитровую банку, висящую вверх ногами на этом заборе, ну, ту, которая поближе к ласточкам. И осторожно положил на ее перевернутое донышко приготовленные кусочки пирожка. Так же аккуратно вернулся обратно на лавочку  и стал дальше завтракать.

       Однако ласточки есть пирожок не стали. Им видно оказалось некогда, потому, что на веревку неожиданно села еще одна ласточка, громко защебетала, что-то рассказывая подругам,  и смешно подергивая крылышками. Наверное, она их куда-то позвала, потому, что все три ласточки почти одновременно вспорхнули с бельевой веревки и улетели в сторону сада. А на выложенное угощение, тем временем, шумно спикировал жирный и сильно взлохмаченный воробей. Быстренько все склевал, что-то чирикнул, наверное «Спасибо», и улетел.

       Санька съел все свои пирожки, потом сходил в дом, принес и съел еще два, потом еще парочку. И наконец, понял, что если слопает еще хоть кусочек, то тут же лопнет.  Бабушкины пирожки, они, конечно, самые вкусные на свете. Бабушка Маруся просто чемпион мира по вкуснятине. Но пузо то у Санечка не резиновое. А жаль. Сколько еще вкусных пирожков можно было бы съесть… Ну, да ладно. Теперь самое время помыть руки и умыться.

       Санечек подошел все к тому же заборчику, снял с него литровую банку и зачерпнул из ведра, стоящего здесь же, на лавке, колодезную воду. Так было всегда, когда кто-нибудь, бабушка или дедушка, приносил воду из колодца, то одно ведро с водой обязательно заносили в дом и ставили в кухне. А другое, оставляли во дворе, на специальной лавочке.

       Санечек набрал в банку воды и подошел к навесному, летнему умывальнику, потянулся, потому, что высоко. И сняв с него крышку, вылил внутрь воду.
  - Ай ай ай!  - раздалось из умывальника и оттуда, как ошпаренный, вылетел заспанный и мокрый  Тох Тошич. – Ты что делаешь?! Вода же холодная?!
Санечек сначала чуть не испугался, потом увидев переполошенного Тошку, хотел засмеяться. Но, не стал, а поэтому только сказал:
  - Извини, Тох Тошич, я же не знал. А что ты там делаешь, в умывальнике?

  - Агаааа! – раздался совсем рядом звонкий голос Эллинки. – Вот ты где? А я тебя по всему двору ищу, прямо обыскалась вся.
Элька выскочила откуда-то из-за дерева, подлетела к Тохе и хлопнула его по плечу.
  - Я тебя нашла. Пять – один в мою пользу, я выиграла. Ой! А ты чего это весь такой мокрый?
  - Это я его облил, случайно,  – ответил вместо Тох Тошича, Санечек. - Я же не знал, что он в умывальнике сидит. А это вы так играете? А во что?
  - В прятки. Один прячется, другой ищет. Тоха мне все равно бы проиграл, даже если бы я его не нашла. Ага. Я его уже пятнадцать минут ищу  и никогда бы не подумала, что он засядет в умывальник, да еще и крышкой накроется.
  - Здорово вы придумали, - восхитился Санечек и спросил у Тох Тошича. – Ну и как там, в умывальнике, под крышкой?
  - Темно и тихо, я даже заснул. А еще там сухо было, пока ты на меня воду не вылил.
  - Ну, прости, пожалуйста, я же не знал.
  - Да, ладно, я не обижаюсь, - ответил Тох Тошич. – Только одежда вся мокрая, пойду, переоденусь в сухую.

  - Слушай, Эллинка, - Санечек снова  уселся на деревянные порожки. – Я вот не понимаю.  Я думал, вы все знаете, летать умеете, исчезать там, ну и колдовать тоже. А вы в простые прятки играете, как дети. Разве ты не можешь узнать, ну как-нибудь, по волшебному, где Тоха спрятался? А не лазить по всем углам и пыль собирать.
  - Могу, конечно, - ответила Элька. После чего спикировала на перила, уселась и принялась болтать ногами. – И Тоха может, потому, что мы ангелы. Надо только правильно подумать, и сразу узнаешь, где, кто спрятался. Но ведь так неинтересно. Так в прятки не поиграешь. Ага.
  - И, правда неинтересно, - Санечек согласно кивнул головой и почесал коленку.

  - Вот мы, например, - продолжала Элька. – Можем на любое расстояние мгновенно летать. Хоть на речку, хоть в Москву, хоть куда. Но так ведь тоже не интересно, так в догонялки не поиграешь. Или вот, например: Тошке, чтобы сменить одежду на сухую, надо просто представить ее на себе. И все, и одежда сама тут же соберется из атомов, ну как та трава для овечек.  Это легко и просто, но тоже не интересно. А интереснее пойти, как люди, переодеваться. Доставать одежду из шкафа, одевать ее, пуговицы там, всякие застегивать. В карманы положить что-нибудь.
  - Значит, вы любите играть.
  - Да, Санечек, все ангелы очень любят играть и смеяться. Это наше самое любимое занятие.

  - Здорово, я тоже люблю играть, - и вдруг спохватился. – А мы сегодня будем, ну, колдовать, чтобы дедушка поскорее поправился?
  - Сань, ну мы же только твои ангелы, мы ведь не можем ничего делать, пока ты нас об этом не попросишь.
  - Ух… Я про это и забыл, - сконфузился Санечек, а затем добавил. - Ангелы-наставники мои любимые, пожалуйста, расскажите мне, как дальше помочь дедушке справиться с болячкой. Что надо делать. Ага. И научите  меня, как все это делать.
  - Уррраааа!!! – завопила Эллинка и чуть не свалилась с перил, от радости.

  - Ну, что ж, уважаемый Александр Андреевич, - проявившийся в воздухе Тох Тошич изображал из себя мудрого и важного профессора Тохблдора. – Теперь нам надо помочь тутовникам и ореху. Это будет не очень сложно, но все равно, придется постараться. Ты готов?
  - Ага, готов, - с уверенностью кивнул Санечек.
  - Тогда бери бидончик, бери свою верную палку и пойдем. Нам предстоит дальняя дорога в лес.
  - Ух, ты! – обрадовался Санька, а потом чуть не испугался. Ну, самую малость, потому, что лес, он далеко, километра три от дома. И Санька никогда сам не ходил в такую даль. Но все равно, он ведь уже большой и почти взрослый. К тому же не девчонка, какая-нибудь, а пацан, самый настоящий и смелый. Вот так. Поэтому Санечек первым делом зашел в дом и взял свою любимую  солдатскую пилотку. Ну, чтобы  голову не напекло, идти то туда далеко,  а потом еще и назад.

       Эту старую, побледневшую от времени красноармейскую пилотку, с красной звездочкой, подарил ему дедушка. Может быть, это была та самая пилотка, в которой его дедушка, храбрый, сильный и добрый, самый лучший на свете, русский солдат, прошел всю войну. И хотя дедушка был танкистом, пилотка у него все равно была. Потому, что солдату без пилотки нельзя. А то, как же понять, красноармеец он или балбес, которого, наверное, из армии выгнали, потому, что служил на одни двойки.

       А еще, от этой старой, бледно-зеленой пилотки  очень интересно пахло. Был там запах дедушки, и был запах махорки. И был еще запах какой-то тайны, чего-то давнего, скрытого десятками лет, прошедших после той войны. И Санечек очень любил эту пилотку, этот самый дорогой, самый лучший на свете, дедушкин подарок. Он старался беречь ее, и одевал нечасто, только в самых  важных случаях, вот как сегодня.

       Проходя мимо стола, Санька на секунду остановился, немного подумал и вытащил из-под полотенца еще два пирожка с картошкой и укропом. Он решил взять их с собой. Затем вышел на крылечко, замкнул входную дверь и спрятал ключ под ступеньки, куда его обычно и прячет бабушка. Элька, тем временем устроила прыжки  на горшках и банках, развешенных на заборе. Тох Тошич, как и полагается старому и мудрому волшебнику Тохблдору, наблюдал за ней  с важным видом и укоризненно покачивал головой.
  - Ну, что, пойдем уже?  - спросил Санька.
  - Ага, пошли, - откликнулась Эллинка и соскочила с забора. – Только я не пойду, а поеду. Так интереснее. И тут же оказалась сидящей верхом на трехколесном велосипеде, ну, который для самых маленьких детей.
  - Ух, ты! – восхитился Санечек. А профессор Тохблдор в очередной раз покачал головой.
  - Ну, чего стоим, кого ждем? – громко заявила Элька, голосом какой-то тетки и кинофильма. – Поехали уже.

       Санечек повесил бидончик на палку, закинул ее на плечо, ну так, что бы бидончик висел сзади. Так очень удобно и главное, интересно, ходить. Затем закрыл за собой калитку и вышел на улицу. И тут же откусил от первого пирожка большой кусок. Вообще-то он собирался съесть пирожки в лесу, или на обратной дороге.  Ну, что бы вовремя подкрепиться, как говорил Винни-Пух.

       Но пирожки были такие вкуснющие, что Санька не вытерпел. Вот так и пошел он вниз по улице, уплетая пирожки и радуясь  новым приключениям. Старый профессор Тохблдор шел рядом, прямо по воздуху, опираясь на каждом шагу на свой красивый, волшебный посох. А беззаботная проказница Эллинка, ехала сзади.  Весело крутила педали своего велосипедика и напевала разные песенки из мультиков, постоянно путая слова и хихикая.

       Спускаясь по улице,  к речке Санька несколько раз останавливался, чтобы подождать юную велосипедистку, а когда  дошел до пригорка, над Хурдаковым садом, не вытерпел и спросил:
  - Эль, ну чего ты все время отстаешь?
  - Чего, чего, - буркнула запыхавшаяся Эллинка.  – Ноги то у тебя, вон какие большие, а у меня маленькие. И лесик у меня крошечный. Думаешь легко на нем за вами гоняться?
  - А давай, - Санька почесал затылок. – Я тебя на прицеп возьму.
  - А это как?
  - Ну, цепляйся как-нибудь, ко мне и поехали. Я буду идти и тебя за собой тащить.

       Элька тоже почесала затылок правой рукой, повторяя Санькин жест. Затем почесала  левой, потом задумалась на секунду и почесала сразу двумя руками, взлохматив свои волосы. И тут же от ее велосипеда к Санькиной палке протянулся красивый, розовый бантик с блестяшками. Бантик завязался узелками, и Элька прямо с лесиком взлетела в воздух и стала, болтая ножками, покачиваться, как воздушный шарик на веревочке. Так они и пошли дальше.

       Уже на подходе к речке, Санька доел последний пирожок и захотел пить.  Как раз по пути у него был тот самый колодец, где  он в первый раз увидел ангела, Эллинку.  Нужно только чуть-чуть пройти в сторонку и спуститься к колодцу. Так Санечек и решил сделать.

       Он перешел Тегинь и весело затопал по лугу. Эллинка периодически налегала на педали и немного вырывалась вперед, обгоняя по воздуху, идущих Саньку и Тох Тошича. Потом бросала крутить педали, наверное, уставала, и снова плыла на лесике, сзади, как смешной и болтающий на ходу, воздушный шарик.

       Санька  пересек луг, прошел под деревьями и спустился по узкой дорожке под кручу, где в тени  стоял старый колодец. С правого бока колодца был вбит длинный и уже ржавый гвоздь. На нем висела старая и помятая, алюминиевая кружка, на веревочке. Это, что любой прохожий мог попить свежей и холодной водички. А еще к ручке кружки был привязан кусочек свинца, ну это металл такой мягкий, но очень тяжелый. Это тоже было сделано специально. Это люди так придумали, чтобы было удобно воду набирать.

      Русские люди, они знаешь какие? Они самые умные и все на свете могут придумать. Ага. Вот и придумали. Бросаешь кружку в колодец, потому, что глубоко и рукой не достать. Кружка падает на воду и тяжелый  свинцовый грузик ее тут же переворачивает. Вода наливается в кружку,  и она тонет, пока не повиснет на веревочке. Вот за эту веревочку, кружку и вытаскиваешь обратно. А кружка привязана за петельку, через две дырочки.  Поэтому не переворачивается, когда вытаскиваешь, и вода не выливается, обратно в колодец.  Вот так.

       Санька достал полную кружку воды, половину выпил потихоньку, потому, что холодная. А оставшейся водой умылся. А то вдруг заелся, когда пирожки жевал? Негоже пацану, да еще в солдатской пилотке, ходить не умытым. Санька повесил кружку обратно на гвоздь и рыбу в колодце решил не смотреть, потому, что некогда. Идти надо. Но потом вдруг вспомнил что-то, снова открыл крышку, перегнулся через край, заглядывая в колодец, и ласково произнес, глядя на воду:
  - Любовь и благодарность! Спасибо, тебе, водичка.

  - Уррраааа!  - в один голос завопили ангелы и бросились обнимать Санечка.
  - Санька, ты – молодец! Ты учишься  колдовать самостоятельно, без наших подсказок.
  - Как настоящий волшебник? – немного смущаясь, спросил Санечек.
  - Да, Сань. И как настоящий человек! Самые лучшие волшебники, это люди. Ни один ангел не умеет колдовать так, как могут это делать люди.
  - Все все умеют?
  - Ага, все. Все человечество, и самая старая бабушка и только что родившийся малыш. Все умеют.
  - Но ведь я не умею,  я только учусь, - не понял Санечек.
  - Просто вы все забыли, как делать, потому, что давно не пользуетесь волшебством. У вас волшебники только в сказках остались. И то скоро их там не будет. А будут  в ваших в сказочках,  вместо добрых и умных волшебников, бестолковые компьютеры, да космические корабли.

  - Смотри Санечек, - вклинилась Эллинка. – У вас, у людей, есть такая пословица: «Устами младенца глаголет истина». Глаголет, это значит – говорит. А знаешь почему?
  - Не а, не знаю, – ответил Санечек, поднимаясь обратно на кручу.
  - Потому, что когда ребенок рождается, - продолжала рассказывать парящая на  лесике Элька. -  Он все на свете знает и помнит. Знает, как кушать, или как воздухом дышать и делает это.  Знает, как ходить, но еще не умеет этого делать, потому, что маленький и ножки у него слабенькие. А потом подрастает, и мама с папой учат его ходить. И он на самом деле не учится, он знает, как это делать, вот только слабенькие ножки еще не умеют. Вот он их и тренирует.
  - Ага, - подтвердил Тох Тошич. – Так же и с волшебством. Родившийся ребенок знает, как колдовать, но не может, потому, что маленькое тельце еще не слушается его. А потом ребенок растет и начинает забывать колдовство, потому, что не тренируется. И мама с папой его не учат, потому, что сами не помнят.

- Ничего себе,  - Санечек от удивления даже остановился на секундочку. – Значит, сделать из воздуха  кучу травы, или например, пирожок, любой человек может? Если вспомнит.
  - Да, Сань. Если вспомнит, как это делается и потренируется.
  - Здорово, - Санька подошел к краю земляной дороги и посмотрел в овражек, в глубине которого весело искрился на солнце шустрый речек. – А все одинаково могут колдовать? Или то же есть отличники и двоечники.

       Ангелы-наставники дружно и заливисто захохотали. Элька от смеха даже  с велосипеда свалилась. Карабкалась потом обратно. Санечек не понял, с чего они смеются, но хохотал вместе с ними, потому, что невозможно с них не смеяться.  Они  и сами смешные, особенно Эллинка, и смеются так звонко и заразительно.
  - Нет, Санечек. Про двоечников и отличников, это люди придумали для себя. Это у вас, у людей такая глупая, но очень смешная игра получается, особенно про оценки в дневниках.
  - А почему она глупая и смешная? – спросил Санька и срубил палкой большущую  темно-зеленую колючку, у края дороги.

  - Ну, смотри, - Эллинка опять выплыла на лесике чуть вперед и продолжила свой рассказ. – Вот ходит в школу мальчишка, которого двоечником называют. И каждый день идет игра, которая так и называется, «пацан – двоечник». В нее играют все, и этот пацан, когда делает вид, что не знает урок и не может его у доски ответить. А на самом деле, знает, только этот урок, например, математика, ему не интересный. Ага. Может он, как вырастет, самую лучшую книгу напишет, или знаменитым художником станет.
  - Мне тоже больше нравится рисовать, чем кубики с цифрами и палочки там всякие, складывать, - согласился Санечек.

       Ангелы заулыбались, и Эллинка продолжила свой рассказ:
  - Учительница тоже в эту игру играет. Она берет дневник нашего художника и ставит ему по математике двойку. Она думает, что наш пацан ничего не знает. Но если он не знает, тогда и ставить ничего не надо. Раз нету знаний, то нету и оценки за эти знания. Но она все же ставит ему что-то, двойку например.  А раз есть эта самая оценка в дневнике, значит – оценила,  значит, есть знания. Поэтому, учительница тоже притворяется и по правилам игры, ругает нашего славного мальчишку.
  - Ничего себе, - Санька снова повесил бидончик на палку и закинул ее на оба плеча и повесил сверху руки.
  - А потом наш замечательный мальчуган приходит домой и в эту игру начинает играть мама. Она берет дневник, видит двойку и ругает своего сына, наказывает его. А если бы в дневнике не было двойки, то она бы его не наказывала. Значит, она ругается не за знания, а за циферку, просто за другой значок на бумажке.

  - Ага, - добавил Тох Тошич. – Вот так вы, люди и играете в эту игру и все время притворяетесь. Пацан притворяется двоечником, учительница притворяется, что она умная, а мама, что она правильная. А к настоящим знаниям эта игра никакого отношения не имеет.
  - А я все равно хочу быть отличником, когда в школу пойду. Ага. А потом вырасту, стану космонавтом и полечу к космосу в гости. Вот,  - мечтательно произнес Санечек. И уже хотел было добавить,  про велосипед, что надо подарить космосу, но тут из-за поворота показалась перевозная пасека.

       Санька к этому времени уже успел выйти за пределы деревни и шел вдоль  густо заросшей лесополосы в направлении небольшой и пологой горы. На одном склоне этого холма располагалась ферма, где жили коровы. А на другом склоне - красивый лес, в котором рос фундук. Это лесной орех, ну который раскусываешь, а внутри такое пахучее и вкуснющее зернышко. Ага. Санечек очень любил эти орехи, они каждое лето, в самом конце, ну, уже почти осенью,  ходили с дедушкой за орехами в этот лес. Который, кстати, так и назывался: «Орешник». По пути всегда встречали эту самую пасеку, что в этот раз стояла сразу за поворотом лесополосы.

       Пасека, это такой большой пчелиный город, со своими домами и улицами. И в каждом доме, прямо как в настоящей девятиэтажке, живет много премного пчел. А еще у пчел есть своя королева, ага, она в этом городе самая главная и все ее слушаются. Это, наверное, пчелы у людей скопировали. Посмотрели, ага, что у людей есть свои президенты в каждой стране и давай себе тоже президента выбирать пчелиного. Только он у них всегда из девчонок выбирается, потому и называется – королева.  А то! Девчонки, они всегда любят красивые имена и названия, и любят ими выпендриваться. Это сразу видно, ведь не начальницей  какой-нибудь себя эта важная пчела называет, а непременно королевой. Да еще и считает себя, небось, самой красивой на свете. Ну, как будто она «Мисс Пасека» на вечные времена.

       А хотите знать, почему пчелы свою королеву из своих пчелиных женщин выбирают? Да потому, что ихних мужиков-пчел у них совсем мало. Их называют трутнями, потому, что они все совершенно не хотят работать. Никем. Ни сборщиками меда, как другие пчелы, ни строителями сот в ульях, ни охранниками королевы. Ну, никем они не хотят работать. Они точь в точь, как у людей некоторые ГАИшники, ничего не делают полезного, только брюхо свое набивают. Ага. Летают каждый день по своим, пчелиным дорогам, ищут, где цветок послаще, и едят, не останавливаясь. От того они все точно такие же толстые и неповоротливые. И еще ленивые. Их даже рукой легко поймать.

       А пчелам и без них хорошо летается. Пчелы и без этих трутней правила полетов соблюдают. Не верите? А вспомните, вы хоть раз видели, хотя бы одну пчелиную аварию?   Ну, хоть одну единственную, где пчелы врезались друг в друга? Не видели.  Вот так то. Летают себе по делам и никогда не сталкиваются.  Даже вечером, в потемках, когда пчелы летят домой уставшие и хотят поскорее лечь спать.

       А еще пчелы всегда дружат с человеком, если конечно, он их не обижает. Человек делает для пчел деревянные дома, улья.  Заботится о них, ухаживает за ними по-всякому.  Этот человек так и называется: «Пасечник».  Очень хорошая и нужная профессия. Пчелы очень любят своего пасечника и с радостью делятся с ним своим вкусным и полезным медом.
Пчелиные города бывают  двух видов. Одни все время стоят на земле, возле человеческого дома, например в конце огорода. А другие ездят на специальном прицепе к трактору. Пасечник везет такую пасеку туда, где больше всего цветов и стоит там долгое время. Ну, пока пчелы всю пыльцу в округе не пособирают. А потом снова перевозит свой пчелиный город  на тележке,  на новое место.

       Точно на такой же длинной и специальной тележке стояла  и та пасека, что сейчас открывалась за поворотом. Санечек невольно сбавил шаг и, вытянув шею, начал что-то высматривать.
  - Что ты там ищешь? – спросил Тох Тошич.
  - Смотрю, где собаки. Одна большая и рыжая, другая поменьше, черная и с белым пятном на груди. Они на пасеке живут и все охраняют. Когда мы с дедушкой в прошлом году мимо проходили, они на нас громко лаяли, и может даже укусить хотели. Но дедушка показал им свою палку и они передумали.

  - Аааа, так ты их боишься? – сообразил Тох Тошич.
  - Ну, чуть-чуть, - признался Санька и глубоко вздохнул. – Надо свою палку приготовить.
  - Нет, Санечек, здесь не палка нужна.
  - А тогда что?
  - Собаки гавкают только на тех, кто их боится. А кто не боится, того они совсем не трогают. Тебе нужно всего-навсего победить свой страх. И самое лучшее для этого – любовь. Представь, как ты любишь этих собак, ну как будто они твои самые лучшие  друзья на свете. И как увидишь их, улыбайся им. И они тебя не тронут, вот увидишь.

       Санечек так и сделал. И спокойно прошел мимо пасеки. Обе собаки лежали под прицепом в тени. Черная, с пятном на груди, тихо спала, а рыжая несла службу. Увидев Саньку, она подняла голову, посмотрела на него, и как показалось Санечку, даже немного улыбнулась. Санька помахал ей рукой и пошел дальше.

       А впереди лежал большой овраг, и перейти его можно было в том месте, где два ручья сливались в один. Здесь всегда переходили коровы, когда шли из коровника пастись на склон горы и потом обратно.  Поэтому склоны оврага в этом месте были пологие, утоптанные копытами коров и очень удобные. Всего-то и делов  было, спуститься вниз, перепрыгнуть по камешку ручей и подняться наверх, но уже с другой стороны.
Однако, уже на самом верху, с той стороны оврага, Санечек случайно наступил на сухой шарик колючки с острыми, торчащими в разные стороны, иголками.
  - Ой ой ой, - завопил Санька и от боли запрыгал на одной ножке, а потом и вовсе сел на землю. Шмыгая носом и пряча предательские слезы, Санька подтянул к себе ногу и посмотрел на ступню. Прямо из кожи торчал большой  и острый шип. Санечек выдернул колючку и зажал ранку пальцем. Потому, что больно.

       Ангелы-наставники внимательно наблюдали за Санечком. Тох Тошич даже забыл про свою важность и не замечал, что его волшебная остроконечная шапка сползла на бок и вот-вот упадет.
  - Сань, тебе очень больно? – осторожно спросила Эллинка.
  - Ага, - кривясь, ответил Санечек, но тут же поправился. – Ну, то есть не очень.
  - Хочешь, мы научим тебя, как наколдовать, чтоб не больно было?
  - Хочу. Очень хочу. Ангелы мои любимые, научите меня, пожалуйста, - Санечек убрал палец и посмотрел на ногу. Кожа вокруг ранки покраснела и чуть-чуть припухла.

       Тох Тошич радостно запрыгал на месте и заплясал. Съехавшая на бок шапка таки свалилась с него в траву, но Тоха этого даже не заметил. А Эллинка, счастливо улыбаясь, пристроилась возле Санькиной ноги  и стала рассказывать:
  - Сядь поровнее, сделай несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Так, хорошо. Помнишь, как космическая сила по спине течет?
Санька кивнул.
  - Молодец.  Теперь вспомни, как ты заряжал энергией воду для фикуса. Помнишь голубой лучик из середины ладошки?  Все точно так же как и тогда. Вот и свети этим лучиком на ранку, как фонариком, пока боль не стихнет. Понял?

       Санечек уселся поудобнее и уже на втором выдохе почувствовал холодок, медленно стекающий вниз по спине.
  - Так, молодечик, - похвалила его Эллинка, пока Тох Тошич копошился в траве, пытаясь найти завалившуюся шапку. – Теперь поднеси ладошку к ранке и направь голубой лучик  прямо туда, где болит. И так и держи.
  - Ай ай, - снова скривился от боли Санечек.
  - Что? Болит еще сильнее и как будто дергает? – участливо спросила Эллинка.
  - Ага, - кивнул Санька. – Дергает и колется.
  - Все правильно, Сань, - вклинился в разговор Тох Тошич. Он так и не нашел в траве свою шапку, и сделал себе новую. Точно такую же, как у  Саньки, солдатскую пилотку. – Так и должно быть, потерпи, скоро  пройдет совсем.

       Санечек едва успел кивнуть, как почувствовал, что боль в ноге и вправду начала спадать, а через полминуты исчезла совсем. Санька сначала не поверил, убрал руку и потыкал пальцем в ранку. И правда, не больно. Вот здорово! Он вскочил на ноги  и сделал несколько пробных шагов.
  - Ураааа! – закричал он. – Ангелы любимые, наставники мои замечательные, спасибо вам большое. Это такое классное волшебство. Я теперь буду им всегда пользоваться. Спасибо.