Печаль по каплям наполняет сердце. Я медленно моргаю в такт стекающим по стеклам звездам. Стенки отчужденности нервно дрожат под топотом мыслей. Разбегаются во все стороны буквы, которые я не успела положить на строчки. Тоска с треском врывается в душу, распахнув двери настежь. Сквозняк времени звенит в ушах томным гомоном. Я хочу покоя и тишины. Я хочу, чтобы меня отпустило.
Я помню, как лежала на полу пополам комнаты, очертив вокруг себя три кольца ритуального круга, раскинув руки в стороны, думала, как будто падаю; а изо рта медленно стекала полоска тогда еще непривычной мне бело-желтой пенки, разделенной с алой тягучей кровью. Тонкая и холодная рука беспомощно сжимала ампулу, что от душевной боли пробила насквозь кожу на ладони, которая не придавала никакого значения окружающей атмосфере. Я была на пути к раю - в вечное спокойствие.
Огни моей жизни поочередно затухали – так гасят лампы в больницах с белыми стенами - пока потолок заменял мне синее небо; я провалиться не боялась – когда безысходность связывает руки железными цепями, ничего не остается, как безмолвно ждать, растирая языком этот горький привкус во рту.
Я помню, как лежала и не боялась исчезнуть: когда боль нервно пульсирует по всему телу, сбивая повседневный жизненный ритм с пути, хочется скорейшего завершения всего. Я так хотела, чтобы меня отпустило.
Открывая глаза, слипшиеся от тяжести и окаменелые от переизбытка увиденного, я смотрела сквозь пленку, упавшую на лицо, как яркий утренний свет ехидно проникает в комнату, а окно также бессовестно подмигивает – еще вчера я хотела спрыгнуть из него и попасть в движение пустоты, чтобы не помнить больше дней счастливых и несчастных – прожитых. Сожженные нервные флюиды от учащенного сердцебиения вчерашнего дня дадут о себе знать спустя пару часов, когда просидишь в ванной у мраморного и холодного унитаза, выворачивая душу, сердце и внутренности наружу через рот; наклоняясь пред ним, стоя на коленях и молясь, чтобы скорее отпустило.
Я помню, как поняла в те дни отнятия сил и времени, что с этого света меня не отпускают, а на тот – напрочь отказались принимать, даже под тем предлогом, что я устала тут жить без тебя.
...Твой шаг был по-прежнему стойким и твердым, как и сердце твое, не желавшее впустить меня хотя бы на минуту погреться; ты уверенно двигался вперед, не оглядываясь назад, не смотря на меня; а я робко следовала за тобой, прячась за каждый темный угол своей плачущей души. И я так хочу, чтобы ты меня отпустил...