Каждый человек хочет иногда уединиться. Так, чтобы никто не смог помешать ему думать. В таком месте, где никто его не найдет, ни один липучий мерзавец.
Как объяснить негодяю, что разговаривать сейчас нет настроения? А он ведь спрашивает… А ты ему ответить не можешь, не хочешь. Иногда, может, из принципа. А какая разница? И вот случается непонимание. Обида гложет и того, и другого.
Я нашел недавно такое местечко. Я один там сижу. И ходить далеко не надо – оно здесь, рядом. В глубине моей души. Засяду внутри и не вылезаю оттудова. И на вопросы не отвечаю, и никто оскорбляться не смеет, потому что думают, что я сплю.
А я и рад притворяться. Закрою глаза и вот уже тут, в своей местности. Называю его «гамак», это место. Дальше поясню.
Этому научиться нелегко – создавать свой мир. Если умеете, то вы – умница. Я вами горжусь, коли так. Сам очень долго к этому шел. Упорно и упрямо. И не помогал мне никто, разумеется. Это ведь дело-то интимное, сами понимаете.
Так вот, закрываю глаза, не сплю, погружаюсь в мир, созданный тем же разумом, только не замутненным. То есть Морфей не блокирует мозг, в связи с этим я в состоянии думать, трезво размышлять. И отдыхать.
Это обыкновенный мир. Тот, к которому я привык. Не хотел придумывать ничего незнакомого, фантастического, мифического. Дома лучше, спокойнее. Никто обидеть не сможет. Потому и не страшно вовсе.
Небо... Когда как, знаете… От настроения зависит. Редко – голубое, безоблачное. Чаще – грозовое или серое. Но дождь не включаю. Чтобы книги не замочить. Я читаю там много, люблю это дело, знаете… А крышу над головой специально не стал делать. Давит она, смущает. Душит иной раз. И небо заслоняет, которое я так люблю. Мое небо, потому и люблю. И не отдам. Свое делайте.
Поле… Поле не случайно. Просторно от него, свободно. Раскованно себя чувствуешь. Душа движений не стесняется, парит.
Трава… Трава растет, но невысокая. Будто ее подстригают каждый день для меня. Это я так хочу думать, хотя и есть догадки, что это я ее сам такой делаю. Подсознательно. Она темнее обычной, чтобы на горизонте сливалась с темно-серым небом, и не было видно этой полосочки, которая нередко мешает и не дает мне сосредоточиться.
Воздух… Чист. Чище, чем можно представить. Даже говорить больше ничего не хочется, чтобы ненароком не испачкать его неподходящим словом.
Запахи… Аромат свежескошенной травы. Вечная свежесть дождливого вечера. Иногда так, как будто только что дождь прошел, а бывает так, словно вот-вот начнется. Но приятно всегда. Никакой парфюмерии – лишь естество.
Запахи создавать сложнее всего. Особенно хорошие. А еще сложнее сделать так, чтобы они не уходили, не забывались, а оставались.
Ветер совсем слабенький, пусть и непогода. Я могу себе это позволить. Природа и я – одно целое. Гармония.
Звуки… Их нет. Практически. Едва слышен гул слабого ветра, да шорох переворачиваемых мною пожелтевших страниц родной книги. И только.
В поле стоят всего два дерева, высокие сосны, друг от друга близко. И между ними подвешен гамак. Поэтому место мое так и зову: «гамак». С него невозможно упасть, в отличие от обычных. Это я постарался.
Как прихожу в свой «гамак», сразу снимаю ботинки, ложусь и читаю. И никто не мешает.
Я вам открыл сокровенное. То, что никому еще не рассказывал. И никого не водил в свой заповедник души. Мне было хорошо, спокойно.
Но однажды безмятежность исчезла… Единение пропало, а на смену пришло ранее мне незнакомое чувство.
Неожиданно так… И как она сумела попасть туда?
Сначала я поражен был ее появлением, не мог вымолвить ни слова. Смотрел на нее округлыми глазами и чувствовал себя дурачком. Получается ведь так, что она обманула меня, проникнув в мой мир, обвела вокруг пальца. Но я не обижался – сам виноват. Непрочная, значит, система.
Красивая такая девочка… Нарочно и не придумать. Стоит, интересуется мной: какую я книгу читаю и почему башмаки снимаю, а не в них лежу. И гамак у меня, говорит, очень красивый. И смотрит на меня любопытно… гипнотизирует что ли?
А у меня и язык онемел. Лопочу бессвязно про то, что кожа должна дышать, полезно это, мол, для здоровья. И что книга интересная вот… Иллюстрации показываю в подтверждение, доказываю. А она смеется тихо, прикрыв рот ладошкой. И хочется спросить у нее, как это она ухитрилась сюда просочиться, но не могу. Не могу и все, ей богу.
И гамак к тому же подвел. Стал слезать с него (ну не могу я лежать или сидеть, когда девушка рядом стоит, не по-джентельменски как-то), упал, встаю, мигом отряхаюсь. А она смеется заливисто. Не обидно совсем. Хорошо, что не плачет. И вертится в голове, что падал бы вот так же век, лишь бы смеялась. Но сказать не могу.
Затем подошла ко мне ближе, обняла нежно, мягко так. Говорит: «Можно я влюблюсь в тебя?». Совсем сбила с толку. Знает, что ответить я не в силах. И принимает молчание за знак согласия. Голос приятный у нее: «Можно я влюблюсь в тебя?».
А я и рад, что все так вот вышло. «Гамак» мой хоть и пропал… Так мы потом другой сделали. Вдвоем. Двухместный. Еще лучше прежнего, честно.